- Видать, только сам Геллан не догадывается. Или упрямится.
Иранна метнула в меня быстрый взгляд, затем уставилась куда-то вдаль и заговорила, тщательно, как фрукты в магазине, подбирая слова:
- Он... необычный. С ним... происходят удивительные вещи. Но признать свою суть нелегко. Особенно мужчинам, которые изначально считают, что обладать какими-то способностями - удел баб.
- Вот интересно, - перебила я муйбу, - откуда берётся эта ересь? Ведь ты учишь и мальчишек, и девчонок, не делая различий. Они вон одинаково к знаниям тянутся...
Я кивнула на склонённые головы детишек. Иранна пошевелила бровями.
- Потом всё меняется. Они становятся старше. У мальчиков появляются другие заботы и уроки, и они забывают, как интересно было им познавать азы собственной силы.
Я сложила руки на груди и не удержалась от сарказма:
- Ага. Обвешиваются побрякушками с ног до головы, чтобы не дай бог не уронить ни капли божественного мужского начала на какое-то там бабское непотребство. Пусть женщины разгребают все дела. А в это время можно языком почесать и мечом помахать.
- Так получилось, Дара. И за день не сломить, что копилось веками.
- Как думаешь: есть шанс уломать Геллана? - меня сейчас не интересовала эволюция мужского населения Зеосса. Пока что я хотела пристроить в хорошие руки конкретного белого кота с золотым носом. Тем более, что кот уже точно знал своего хозяина.
Иранна улыбнулась тонко - губы слегка дрогнули и четче обозначились ямками в уголках.
- У тебя всегда есть шанс.
- Что-то не нравится мне, как ты это сказала, - пробурчала я, потирая озябшие руки. - Я думала, мы навалимся скопом - и никуда он не денется...
Мила вжала голову в плечи. Ясно: на неё можно не рассчитывать. Иранна развела руками:
- Я пыталась. Осторожно, один-единственный раз.
Я закатила глаза.
- И, конечно же, речь не шла о том, что белый кот - его сорокош.
- Естественно.
- Тогда дохлый номер, - мрачно процедила я сквозь зубы.
Иранна повела бровями и склонила голову. Спрятала глаза под ресницами и хлопнула в ладоши:
- Заканчиваем! - голос прозвучал бодро, детишки загудели разочарованно: им нравилась возня с предметами, но ослушаться муйбу никто не посмел.
- У тебя есть шанс, - сказала она тихо, твёрдо, только для меня, но ничего объяснять не стала, хотя мне хотелось услышать намного больше, чем это оптимистическое утверждение.
Весь день мы паковали товары на ярмарку. Особый переполох вызвала радужная шкура. Меданам жаль было с ней расставаться. Они мяли её и нюхали, ахали и гладили, разве что на зуб не пробовали. Сокровище в единственном экземпляре. Сколько косых взглядов заработала Мила - не сосчитать, но девчонка либо не понимала, чего от неё втайне ждут, либо старательно делала вид, что не понимает. Всем хотелось ещё. Той самой радужной краски. Всем, кроме Милы.
Аккуратно укладывали шубные шкуры - гладкие, пушистые, богатые. Скручивали в рулоны тонкую расписную кожу. Я помогала распихивать по коробочкам украшения и ужасно гордилась нашими трудами: я была уверена, что ярмарку ждёт шок, а нас - фурор.
Геллан опять где-то пропадал, но думать о нём было некогда. Столкнулись мы вечером, когда подошло время ехать домой. Вечер выдался холодный, с морозцем. Я зарылась носом в меховой плащик, Мила спряталась в капюшоне и бодро трусила Софке впереди. За ней следом мчались пёсоглавы: этим холод нипочём, хотя шерсти на них - тьфу. Я ехала следом и ворочала в голове всякие мысли. Геллан следовал последним, молчал, и только топот Савра говорил, что они существуют.
За ужином я опять нагребла тарелку еды. На Геллана не смотрела, но чувствовала, как он следит за каждым моим движением. Выпятив подбородок, я готовилась к перебранке, но Геллан рта не открыл. И хорошо, очень хорошо!
Кот вылез из-под кровати, как только я закрыла за собой дверь.
- Проголодался, мой красавец! Смотри, что я тебе принесла! - заворковала я, ставя тарелку перед носом кота. Он тут же набросился на еду, урчал громко, успевая и жевать, и кидать благодарные взгляды, и отвечать на ласку: я чесала пальцами между его ушей и млела.
У меня никогда не было кота. Собаки, попугая, хомяка или рыбок тоже. Папа мой живность не особо жаловал, да и мы с мамой тоски по животному миру в квартире не испытывали. Можно сказать, особым состраданием к братьям меньшим я не отличалась. Есть они, нету - без разницы. Так было там, в моём мире. А здесь всё с ног на голову, всё наоборот.
Дверь приоткрылась. В такую щель любила протискиваться Мила.
- Заходи скорее. Посмотри, как он трескает, - умилённо сюсюкала я, наглаживая кота по мягкой струистой шерсти.
Кот замер, и только поэтому я поняла, что в дверь протиснулась не Мила. Машинально я ещё гладила рукой костистую спину и смотрела на Геллана с нарастающей внутри паникой.
- Не отдам! - взвизгнула неожиданно даже для самой себя и, схватив кота в охапку, прижала к груди
Кот икнул. Он висел, как тряпка, не сопротивляясь, не шевелясь. И от этой обречённой безвольности, я завелась ещё больше: сопела, прижимала кота к себе, то ли пытаясь уберечь, то ли задушить.
Геллан присел на корточки и посмотрел мне в глаза.
- Дара, зачем он тебе нужен? В Долине сотни сорокош бегают за тобой по пятам.
- Они мне на фиг не нужны, - огрызнулась я, примяв кота покрепче. Кот коротко мяукнул. - И этот мне не нужен.
- Тогда зачем ты за него цепляешься? - он говорил мягко, как доктор с душевнобольной.
- Потому что здесь ему место! - рявкнула я, дёрнулась и, не удержав равновесия, упала на задницу, но кота из рук не выпустила.
- Кошам нет места в замке, - запрограммированно, с той же интонацией произнёс Геллан.
Я увидела, как поднялись его руки и попятилась. Видать, ползание на пятой точке станет моим любимым видом спорта. К сожалению, ползти было некуда: спиной я упёрлась в тумбочку.
- Смени пластинку, болван! И если ты не понимаешь, я тебе поясню, потому как, вероятно, кроме меня тебе никто этого не скажет: это твой сорокош!
Вы бы видели эту маску вместо лица! Ледяная скульптура, дыхание Арктики, минус сорок по Цельсию!
- Дара, - разлепил губы Ледяной Дракон, - ты не понимаешь, о чём говоришь. Не обязательно придумывать небылицы, чтобы добиться своего. Они тебе не помогут.
- А я не выдумываю. Это ты ослеп!
Я махнула котом, как щитом. Белая тушка мотыльнулась из стороны в сторону. На мгновение я даже испугалась, не придушила ли я кота, но проверять, так ли это, не стала.
- У мужчин не бывает сорокош. - лёд в голосе Геллана вырос до размеров айсберга.
- Ага. Слышала.
- Тогда зачем упрямишься?
- Это ты упрямишься. Если это враньё, посмотри коту в глаза. И я отстану. Завтра собственноручно упакую его и отопру в долину.
- Перестань. Ты ведёшь себя, как маленькая.
- Ну, тогда почему бы тебе, большому и взрослому, не переубедить меня, глупую? Ведь это так просто. Всего лишь посмотреть коту в глаза. Слабо, да, Геллан?
Он глянул на меня так, что, казалось, выдохнет - и заморозит на хрен. Он мог проделать такое, я знала, но не остановилась. Пришёл тот момент, когда папочкины гены забурлили, как кипяток. Русские не сдаются!
- Ну всё, пора кончать с этим! - я его достала.
Резким движением он вцепился в кота. Я завизжала. Кот ожил, зашипел и запустил клыки в Гелланову ладонь.
- Шаракан! - Геллан выругался, одёрнул руку и зло посмотрел на кота.
Щелчок. Был или не был, но так я это почувствовала. Они смотрели друг на друга, пялились, оскалив зубы и клыки. Я ослабила хватку, разжала руки. Кот, прижав уши, сидел на хвосте. Внутри кошачьего тела зародился полурык-полувой. Геллан сидел в неудобной позе, но не мог пошевелиться. Не знаю, сколько длилась игра в гляделки, и не понятно, кто победил, но кот заурчал довольно и жадно лизнул кровь из прокушенной ладони.
- Сильвэй... - выдохнул Геллан.
Он задрожал, неуклюже сел, прислонившись плечом к кровати. Кот подполз к нему на брюхе, ткнулся мордой в колено, затем вскарабкался на руки и распластался ковром на груди. Геллан прижал кота к себе. Кот передними лапами обхватил его за шею и лизнул щёку. Я заплакала.
Кот обернулся и посмотрел на меня. Я знала, что должна сделать. Подползла на коленях и впилась ногтями в основание кошачьего уха. Туда, где розовела нежная плоть. Кот не дрогнул. Я разжала пальцы и завороженно смотрела на кровавый полумесяц-вмятину.
- Слизни кровь, - прошептала тихо, не пытаясь сдерживать дрожь.
Геллан молча лизнул кошачье ухо, завозился, устраиваясь поудобнее. Успокоился, когда спина нашла опору, и на какое-то время замер, прикрыв глаза.
- Что ты наделала, Дара... - сказал он столетие спустя. - Что ты наделала...
- Помогла вам с Сильвэем найти друг друга, - пробормотала, шмыгая носом.
Геллан слегка пошевелил рукой, но большего приглашения мне было и не нужно: я кинулась к нему с рёвом, захлёбываясь слезами, прижалась грудью к тёплой кошачьей спине, а руки закинула поверх белых лап. Геллан высвободил левую руку, обнял меня и, прикоснувшись губами к моим волосам, прошелестел:
Геллан слегка пошевелил рукой, но большего приглашения мне было и не нужно: я кинулась к нему с рёвом, захлёбываясь слезами, прижалась грудью к тёплой кошачьей спине, а руки закинула поверх белых лап. Геллан высвободил левую руку, обнял меня и, прикоснувшись губами к моим волосам, прошелестел:
- Всё уже позади. Успокойся.
Глава 40
Ночные хлопоты. Геллан
Кош обнимал его за шею, влажно урчал, уткнувшись в ключицу мокрым носом. Геллан ещё никогда не чувствовал себя таким беззащитным и уязвимым. Не хватало опоры, за что зацепиться, чтобы хоть немного скрыть свою беспомощность. Дара хлюпала носом. Он лишь вяло шевельнул пальцами - и девчонка, рыдая, упала ему на грудь. На миг стало хуже. Затем он ощутил тёплое тело коша, прижатое намертво Дарой, её сцепленные на затылке пальцы. Надёжный щит, двойной панцирь, непробиваемая броня, способные сделать сильнее и могущественнее. Он прикоснулся губами к Дариной макушке и понял: стало легче дышать.
Она напоминала Милу - испуганную и растерянную. Ему хотелось, чтобы каким-то расчудесным образом Дара стала его сестрой, но знал: это не так. По-другому.
- Всё уже позади. Успокойся. - выдохнул прямо в волосы, но губ отрывать не стал. Ещё немного, чтобы прийти в себя.
- Ты же помнишь? Я твой груз. А груз надо нести, даже если тяжело или невозможно.
Как будто об этом можно забыть. Геллан усмехнулся: рыдает, ищет защиты и атакует. Самым грязным и беспринципным образом, нарушая правила и нажимая на болевые точки, которые выискивает инстинктивно, но безошибочно. Он постоянно попадал с ней в разные истории, но не мог толком ни злиться, ни противостоять.
- Выродок с сорокошем... - пробормотал он, пытаясь осознать случившееся.
Дара отстранилась, погладила Сильвэя, пожала плечами, рыская глазами по сторонам и намеренно избегая его взгляда.
- А тебе не всё равно? Сплетней больше, сплетней меньше.
Он вздохнул и осторожно отлепил от себя коша.
- Мне всё равно. Но пока я не знаю, что со всем этим делать.
- А ничего не делать. Любить. Он твой, а значит будет помогать, оберегать... Как там Иранна сказала? Он - часть тебя, а ты - часть его. Дополнительная пара глаз, клыков, когтей. Но главное - верное преданное сердце. Понимаешь?
- Понимаю. Пойдём, Сильвэй.
Геллан поднялся с пола. Кош радостно кинулся за ним, путаясь под ногами, тряся хвостом и волнистой шерстью.
- Вот и хорошо... вот и замечательно... - засуетилась девчонка, схватила тарелку с едой и почётным эскортом поплелась сзади. Перед комнатой сунула ему в руки снедь, пожелала спокойной ночи и улизнула.
- Ну вот... вроде как дома... - неловко пробормотал Геллан, обращаясь к кошу.
Он поставил еду на пол, кош тут же принялся чавкать.
- Ешь, Сильвэй... будем учиться жить вместе.
Кош оторвался от еды, посмотрел ему в глаза. Геллан ощутил, как внутри плещется что-то мощное, неведомое ранее. Уверенность?.. Сила?.. Но это не вызывало отторжения. Это... было приятно, как тёплая одежда в холодный день.
Он устал, вымотался до предела, поэтому уснул, едва коснувшись головой подушки. Но спать этой ночью было не суждено. Его разбудил стук в дверь. Геллан застонал.
- Я даже угадывать не буду, кто там, - сказал он мрачно, глядя в светящиеся во тьме кошачьи глаза. - И так ясно, что это наш неподъёмный груз.
- Геллан, открой! - подала голос Дара и затарабанила посильнее.
- Тише. Что на этот раз стряслось?
Она стояла растрёпанная, кое-как одетая.
- Мне... в сад... надо... - зубы выбивали дробь. Не от холода, от возбуждения. - Пожалуйста...
Геллан вдруг понял: когда Дара говорит это слово, он не может отказать. Не может злиться. Может только потакать ей - почти безропотно.
- Надень плащ, на улице холодно.
Она быстро-быстро закивала головой и тут же исчезла. Геллан вздохнул.
Они выбрались наружу как два заговорщика. Дара мчалась впереди, он шёл сзади. Факел отбрасывал неровные тени и зябко дрожал на ветру. Девчонка то и дело спотыкалась, но темпа не сбавляла. Геллан заметил: кош скользит сзади.
- Может, ты расскажешь, что случилось?
- Не знаю, - пролязгала зубами Дара. - Проснулась вдруг. У меня... внутри что-то беспокойное. Знаю, что туда надо.
- Ты сама - сплошное беспокойство, - проворчал Геллан.
- Только не бурчи, ладно? - попросила она с тоской.
Он почувствовал себя занудливым стариком с длинным унылым носом. Шаракан!
Дара дёрнула калитку и рысью помчалась на тонкий протяжный плач. Впереди колыхались мимеи, нервно сворачивая и разворачивая спирали лиан.
- Тяпка! Это Тяпка! - причитала Дара, падая на колени возле гнезда мерцателя.
Тяпка лежала на боку и тяжело дышала. Раздутый бок ходил ходуном, напрягался - и вслед за этим Тяпка тоненько пищала.
Геллан поднял факел повыше. Дара обернулась. Огромные глаза, трясущиеся губы.
- Она что, рожает?...
- Видать, да.
Вслед за губами у девчонки задрожали руки.
- И...ч-что т-теперь д-делать? - зубы панически тарахтели, лицо белым пятном резко выделялось из темноты.
Геллан пристроил факел на мимеях: лианы намертво окрутили древко и услужливо изогнулись, чтобы свет падал на мерцательское жилище. Он мягко повернул Дару за плечи, присаживаясь рядом.
- Ну, раз пришли, будем помогать.
Он прошелся пальцами по телу Тяпки, пощупал вздувшийся бок и успокаивающе погладил разноцветную шкурку.
- Думаю, особой помощи ей не требуется.
- Откуда знаешь? - недоверчиво спросила Дара. - Тоже мне, знаток-кроликовод нашёлся! Ты понятия не имеешь, как рожают мерцатели.
- Как и все другие животные, полагаю.
В этот патетически-драматический момент трясущаяся Дара невольно вызывала улыбку. Он мужественно сдерживался, чтобы не усмехнуться.
- Это тебе не кобыла... и не корова какая-то... - Дару трясло, как в лихорадке. - А властительный сынок вряд ли...
Мысль она потеряла, поэтому пыталась что-то изобразить руками.
На неё нельзя обижаться, поэтому он пропустил мимо ушей нелестные слова в свою сторону.
- Кобылы - нежные и ранимые животные, между прочим. - спокойно возразил девчонке. - А у властительного сынка есть кое-какой опыт в подобных деликатных делах.
- Ну прости, - выдавила из себя Дара. - Я нервничаю.
- А я не обижаюсь.
Сильвэй наподдал Даре головой под зад, отчего девчонка покачнулась. Видимо, кош не был настолько великодушен.
- Ну хорошо, хорошо! Вы опытные, а я так себе! Пригрела змею на груди: теперь придётся воевать с двумя занудами!
Сильвэй возмущенно рявкнул, Дара почесала кота за ухом. Тяпка жалобно взвизгнула - встревоженно звякнули мимеи, вздрогнуло факельное пламя .
- Ох, ёлки-палки... - Дарина рука тут же опустилась на скрученный в потугах бок рядом с ладонью Геллана. Пальцы пригладили мягкую шерстку. Она гладила животное снова и снова, пока один за одним не начали появляться на свет маленькие розовые комочки.
- Они похожи на мышат... или крысят...
Сильвэй деловито засунул нос в гнездо и заинтересованно принюхался.
- Брысь отсюда! - взревела Дара и погрозила коту пальцем. - Попробуй только тронуть - я надеру тебе уши и задницу!
- Он... не тронет. Понимает. - тихо сказал Геллан и улыбнулся: кош и впрямь стал его частью. - Ему просто любопытно. Он вообще... любознательный, оказывается.
- Видишь, а ты кочевряжился, - просияла Дара и принялась считать маленьких мерцателей.
Она считала и сбивалась со счета. Красная, вспотевшая, взлохмаченная. Ему не было нужды сидеть рядом, плечом к плечу, но он сидел, зная, что нужен девчонке.
- Четырнадцать! - торжественно объявила она, нервно засмеялась и вытерла мокрый лоб об его плащ. - Как думаешь, это всё?...
Тяпка зашевелилась, напряглась и... зашлась в судорогах. Дара вскрикнула и беспомощно посмотрела на Геллана. Он придержал её руки.
- Тише. Не бойся.
- Она умирает, да?..
- Тише, всё хорошо. Она... сбрасывает шкуру.
Глаза Дары стали огромными.
- Ты же говорил, они умирают, когда?.. - голос осёкся до шёпота.
- Когда напуганы.
- Думаешь, она не напугана? - взвилась Дара. - После такого-то?!
- Думаю, она мать. И не может умереть, когда её ждут маленькие мерцатели.
Пока они спорили, Тяпка благополучно избавилась от радужной шкуры, сравнялась в цвете со своими детками, деловито облизала каждый комочек, перетянула малышей на радужную перину и, облегченно вздохнув, блаженно вытянулась. Маленькие мерцатели, потыкавшись, прилипли к её боку.
Дара натаскала ветки мимей прямо в домик, наполнила до краёв миску водой.
- Теперь у нас пятнадцать мерцателей. Целое стадо.
"Если все выживут", - хотелось сказать ему, но он промолчал: уж слишком радостно сияли Дарины глаза. Сильвэй скучающе сидел рядом и вылизывал лапу.
- Может, теперь мы отправимся спать?