Дара пихнула его в бок локтем.
- Нет, ты зануда! Неужели не рад хоть немножко, хоть капельку?
- Я рад, - спокойно сказал он, поднимаясь с колен. - Месяц назад я бы осмеял любого, кто сказал бы, что у меня в саду поселятся мерцатели.
- А теперь?..
- А теперь мир стал полон чудес, и не хочется, чтобы они исчезали.
Дара понимающе хмыкнула:
- Боишься сглазить. Вроде как, чем меньше говоришь об этом, тем лучше.
Геллан кивнул и освободил из цепких мимеиных завитушек факел.
- Да. Пойдём. Надо поспать.
Дара вздохнула, посмотрела на Тяпку. Мерцательная розовая мама щурилась, урурукала, а малыши довольно попискивали, причмокивая молоко...
Сильвэй боднул большой головой девчонку в ногу.
- Иду я, иду, - проворчала Дара и нехотя поплелась за Гелланом вслед.
Глава 41
Секрет Дирмарра. Дара
После нервной встряски мне не спалось. Я честно считала слонов до тысячи, кувыркала подушку на разные стороны, то сбрасывала, то натягивала до ушей одеяло. Ничего не помогало. Счастливый Геллан: нервы у него, как канаты, спит небось в обнимку с Сильвэем. Я не поняла: завидую или злюсь.
На какой-то миг забылась, и привиделся мне берег озера с несчастным дракоящером. Ярко так, сочно, красочно, со всеми деталями и подробностями. Видение садануло по нервам, я подскочила и поняла: всё, досвидос, надо бежать из замка подальше.
За окном серело. Я наскоро поплескалась в ванной, натянула одёжки - и выскользнула ящерицей на волю. Воля встретила меня пушистым инеем и тишиной. Ушан обрадовался, но делал вид, что недоволен ранним подъёмом.
- Не выделывайся, дружок, - оптимистично сказала я, - нас ждут великие дела!
Ушан повздыхал, позакатывал глаза, слопал подсунутый под морду кусок хлеба и смирился со своей печальной долей.
Ехали мы не спеша, любуясь сонным небом, что светилось мягкими перьями облаков.. Туман кутал в плотный кокон горы и приближающуюся долину. Ушан пытался свернуть к поселению, но я твёрдо одёрнула его:
- К озеру. Мы едем к озеру.
Осёл покосился на меня, но возражать не стал. Впрочем, потакать особо тоже не удосужился: заишачился, как и в прошлый раз, на том же месте.
- Помню, помню. Ты боишься его до визгу. Поскучай тут, а я навещу нашего драконистого друга. Ладно, моего друга. Не надо смотреть на меня, словно я отрастила вторую голову.
Спускаясь к берегу, я вдруг поняла, что разговаривать с животными становится привычкой. Дожилась.
Он ждал меня. Сидел по-собачьи, нахохлившийся, серо-буро-поцарапанный, и пялился на озеро, делая вид, что вышел подумать, помечтать. И нет ему дела до природы, погоды и наглой девчонки в штанах. Что заставило меня припереться сюда ни свет ни заря - тоже вопрос. Но сегодня я не боялась грозного Дирмарра.
- Привет, Димон, - осмелилась нарушить философский покой ящера.
- Дирмарр, - меланхолично возразил драко.
- Слишком помпезно и вычурно, мы же не на королевском приёме.
Дирмарр грациозно повёл шеей, искоса пронзил меня холодным взглядом, шевельнул лохматыми бровями, и, оскалившись, прошипел:
- Дерзззкая...
- Не совсем, - поёжилась я и подышала на замерзшие пальцы. - Тебе скучно, мне не спится... Почему бы не поболтать?
Дирмар трепыхнул крыльями-обрубками и, положив голову на лапы, втупился в озеро.
- Ухайлу вытянешь, - буркнула я.
Дракоящер закашлялся. Видимо, засмеялся.
- Пусть попробует, - рыкнул довольно, любуясь сам собою.
- Да уж. Не рискнёт, наверное, - поддакнула я, пританцовывая: солнце медленно выползало из-за горизонта, но морозец щипался, не желая пока что отступать. - Выходит, Димон, ухайлы тебя боятся. А люди?
Драко кивнул головой и прикрыл глаза.
- Люди... людишки... Гррабители, - помолчав, выдал чешуйчатый и неуклюже повернулся ко мне боком. Видать, я стала интереснее озера.
Я вдруг почувствовала, как зудит внутри от любопытства.
- Признавайся: прячешься? Что-то я не слышала баек о дракоящере, живущем на озере.
- Не ходят сюда, - отрезал резко и снова упёрся взглядом в озёрный покой.
Ещё интереснее.
- Грабители и не ходят? Мудришь что-то.
- Боятся и забыли, - загадочно изрёк немногословный драко.
- А раньше, значит, ходили и грабили. Не боялись. И миллион лет назад ты сидел на куче золота и поедал любителей сокровищ.
Он встрепенулся, приподнял голову и зыркнул на меня, как на полоумную.
- В наших сказках, - пояснила я, - драконы любят сокровища и не хотят ими делиться. А люди сам знаешь какие. Вечно всего мало. То богатства, то артефакты всякие подавай.
- А ты? - Димон плотоядно облизнулся, почти как кот, язык только у дракоящера - тонкий и алый
- Думаешь, выпытываю, чтобы ограбить? - не удержавшись, хихикнула и рассмеялась. - Мне, знаешь, ничего не надо. Есть вещи поинтереснее всякого скарба.
- И этого не надо? - голос Димона прозвучал коварно, с насмешкой, а затем он изогнул шею, раскрыл пасть и коротко дыхнул на песок.
Я отскочила в сторону, как мяч, ожидая, что сейчас если полыхнёт - без штанов останусь. Сердце гигантским прыжком метнулось в горло и застряло там, пропуская удар. Но Димон и не думал плеваться пламенем. Вместе с паром вырвались из глотки и посыпались на песок сверкающие на солнце стекляшки, ослепившие меня на миг.
Прикрыв машинально глаза рукавом, я медленно выдавила из лёгких воздух. Сердце отправилось на место, исправно тутукая, а я осторожно глянула на песок. Дракоящер смотрел внимательно, подрагивая ноздрями. Брови копошились, как две рыжие лохматые гусеницы.
- А предупреждать?! - рявкнула, ещё не отойдя от испуга.
Ящерная дрянь только шею изогнула поизящнее.
- Ну, и что сие значит? - я пока не поняла, почему это он раздувается, словно мышь, родившая гору.
А потом до меня дошло. Не веря глазам, сделала шаг вперёд и пригляделась к блестящим камешкам.
- Ого... - я аж присвистнула. - Это ж... бриллианты? То есть... солнечные камни? - переспросила, вспомнив, как называют здесь эти блестяшки.
Понимаете?.. Я никогда в жизни не видела такую гору бриллиантов. Они как будто мозги вышибают напрочь. Смотришь - и нельзя глаз отвести. Хочешь оторваться - и продолжаешь пялиться, забывая моргать и глотать слюну. Я сделала шажок, потом ещё, а затем упала на колени и, захватив горсть, просеяла камни с песком через полусжаютую ладонь, любуясь, как они переливаются и сверкают. Отпустило меня только после второй горсти.
Я встала с колен и отряхнула белый песок. Заодно мотнула головой, как мокрая собака, вытряхивая из башки неземное сияние драгоценностей.
Где-то читала, что не все проходят испытание богатством. Сходят с ума прямо у сундуков, полных сокровищ. Кто думает, что это враньё - не прав. Тронуться мозгами, глядя на подобные богатства, - проще простого.
Подлый ящер смотрел на меня, затаив дыхание и склонив голову на бок. Я повернулась и посмотрела прямо в ярко-зелёные выпуклые глаза.
- Считай, я впечатлена, но не жди, что растеряю мозги на белом песке и брошусь набивать карманы твоим драгоценным барахлом.
Он прикрыл глаза тяжелыми веками.
- Да?
Сарказм, ирония, неверие - уж не знаю, что ещё он впечатал в одно маленькое слово.
- Ага, - сказала жизнерадостно и показала толстому мерзавцу все тридцать два зуба.
- День назад ковыряла песок, искала, а сегодня отказалась от кучи камней?
У него аж хвост кольцом завился от яда в голосе.
- День назад я бродила и думала, из чего можно сделать украшения на продажу. Чтобы потом купить еду, новых коров, удерживающие руны от блуждающей бури. Без этого Верхолётной долине не выжить. Если честно, то я не отличила солнечные камни от других камешков. Собирала в сумку, что понравилось. Ты же сам ковырялся и видел.
- А тебе ничего не нужно? - дракоящер открыл один глаз.
Я присела на белый валун и неопределённо махнула рукой.
- Ну, как сказать?.. Они красивые, притягивают, но их нельзя съесть или надеть. Не купишь любовь или дружбу. Здесь и сейчас для меня важнее эти вещи. Я совру, если скажу, что на какой-то миг не поддалась магии камней, но... я сумела побороть алчность и горжусь этим. По сути, они барахло, как песок под ногами или трава.
- Дерзззкая, - хмыкнул Димон.
- Коварный, - отомстила я.
- Зачем тебе эти людишшки?
Я задумалась.
- Они... моя семья сейчас, а это не выбирают. Для чего-то им нужна я, а они - мне. Это... как вымыть посуду или вынести мусор: не хочется, но делаешь, злишься, но надо. И даже если увильнёшь или схитришь, а тебя отругают, ты знаешь, что тебя любят и простят. Как-то так...
В конце я что-то совсем приуныла, повесила нос, вспомнила родителей и затосковала. Как они без меня?.. Задумавшись, не заметила, как Дирмарр подполз ко мне вплотную. Очнулась, только когда он осторожно положил большую голову мне на колени. Держал её почти на весу, как бы спрашивая: можно ли? Я осторожно погладила впадинку между лохматых бровей. Димон облегченно вздохнул, прикрыл глаза и поудобнее пристроил голову.
Ему одиноко - поняла я. У него нет семьи. Не с кем поговорить и поспорить. Он был бы рад, если бы кто-то злился и мыл полы, возмущался, но всё же любил его. Злого, неуживчивого, язвительного, противного...
Я пригладила косматые рыжие брови. Жесткие, как щётка.
- Мне пора.
Ноздри недовольно дёрнулись, приоткрылся зелёный глаз.
- Забирай, - кивнул в сторону бриллиантов. - На коров.
Я попробовала на ощупь кожистые веки. Шершавые, морщинистые, в крупные ячейки.
- Не могу. Переполошатся. Начнутся вопросы, ахи, охи. Ты припрячь их. Вдруг... пригодятся. Тогда я попрошу. А пока пойду. Они волнуются.
- Семья... - понимающе протянул Дирмарр и убрал голову.
Я вскочила и пошла прочь. Через несколько шагов обернулась.
- Ты тоже моя семья, Димон.
Зачем я это сказала - ума не приложу. Крупная туша дёрнулась. От головы до кончика хвоста.
- Возвращайся, - голос прозвучал глухо, как из пустой бочки.
- Постараюсь! - крикнула бодро, незаметно потирая пискнувшее в груди сердце, и помчалась туда, где ждал меня верный Ушан.
Глава 42
Тайный сговор. Дара
От озера прямиком отправилась к Иранне.
- Мне нужна твоя помощь, - бухнула с порога.
Иранна домашняя - другая Иранна. В простом белом платье с широкими рукавами. Босая, будто не жалит её морозный воздух.
Долина не спит, шевелится, звенит вёдрами, лопочет голосами птиц и детей. Растения на Зеоссе почти не боятся ночных заморозков. Под лучами солнца отходят, согреваются, разворачивают листья - и снова лето: зелёное с разноцветными пятнами цветов. Горы близко, здесь нет широких бескрайних полей, зато каждый клочок земли наполнен растениями, ухожен, напоен заботой и вниманием.
Сад Иранны разбит на причудливые геометрические фигуры-многогранники. Он похож на лабиринт и супермаркет, где есть всё, но в этом всём разбирается только она и никто больше. Здесь хорошо дышится и легко говорить.
Муйба стоит посреди пёстрой грядки, руки испачканы в земле, в бровях - вопрос.
- Я хочу остаться у тебя на несколько дней.
- Опять удрала? - Иранна спрашивает буднично, будто чаю предлагает выпить.
- Ага. - я и чувство вины, я и совесть несовместимы в определённых ситуациях.
- Геллан будет злиться.
- Ну вот чтобы не злился, помоги мне.
Она смотрит на меня пристально, пытаясь понять или увидеть. Я делаю честные глаза.
- Что заставляет тебя бегать, Дара?
Хотелось соврать, но я передумала: с Иранной такие номера не проходят.
- Это... не моя тайна. Но я хочу быть здесь и не бегать от Геллана. А по-другому не получится. Кстати, у нас теперь пятнадцать мерцателей, - пытаюсь перевести разговор на другое. Но Иранна на уловки не ведётся.
- А взамен?
Ого, настоящая торговка-вымогатель! Я растерялась.
- Взамен?.. Ну, хочешь, я помогу тебе в саду. Или полы вымою.
Она переступает с ноги на ногу, стряхивает землю с рук.
- Будешь ходить на мои занятия и делать, что скажу. Без вопросов и увёрток.
Я обречённо кивнула. Всё лучше, чем врать Геллану.
- Моё укрывательство спасёт ненадолго, - предупреждает Иранна.
Как будто я не понимаю...
- Ну и пусть. Несколько дней без надзора стоят того.
- Он... заботится о тебе... по-своему, как может; привык отвечать за тех, кто рядом. Если что-то случается, винит себя во всех бедах, хотя может в этом и не признаваться.
Срываю с грядки зелёные листочки, мну их в руках, нюхаю. Похоже на мяту - такой же прохладный запах, смешанный ещё с чем-то...
- Что суждено, от того не убежишь. Будет он рядом или нет - не имеет значения. Ты же это понимаешь?
- Что-то меня напрягает в твоей настойчивости.
- Ничего не случится, - твёрдо говорю я. - И, кстати, кота зовут Сильвэй.
Брови Иранны вспорхнули, застыли, а затем потеплели радостью глаза.
- Тебе удалось. Они... породнились?
- Да всё, как положено: кровь, любовь, глаза в глаза, - заверила я, радуясь, что Иранна перестала копать под меня яму. - и четырнадцать маленьких мерцателей сегодня ночью. Четырнадцать розовых голых крысёныша. Жизнь налаживается - определённо. А сейчас она резко разладится, - мрачно добавляю я, прислушиваясь к приближающемуся топоту копыт.
- Не бойся. Геллан не кусается, - лицо у Иранны довольное и предвкушающее, будто она всё же ждёт, что разозлённый Геллан превратится в шершня и покусает меня.
Он ворвался бело-чёрной молнией - чёрный всадник на белом коне. Золотые кудри стеной. Ледяная синь глаз из-под тёмных ресниц. Довольная белая морда Сильвэя из седельной чёрной сумки.
Савр радостно ржёт, машет вислыми спаниельными ушами, тянется тёплой мордой к моим ладоням.
- Я не могла уснуть, - скороговоркой пытаюсь отделаться от тягостных вопросов, но черно-белый рыцарь только кивает головой.
Мне даже глаза захотелось протереть. Потом поняла: они с Иранной разговаривают без букв. Мда. Не понятно, о чём речь и что Иранна ему говорит.
- Я не сержусь. Оставайся, - спокойный голос обволакивает мягко, как вата хрустальную вазу. Заботливо, тошнотворно-участливо, но я стараюсь не заморачиваться на нюансах, хотя где-то внутри как-то нехорошо ёкает. Слишком уж он приторный и неестественно добрый.
- Сильвэй! - коротко командует каменный гость.
Кот, успевший вылезти из сумки, потереться о наши с Иранной ноги и поваляться на влажной грядке, деловито отряхивается, подбегает к коню и одним прыжком заскакивает в сумку. У меня дух захватывает: акробатический номер без всяких дрессировок! Геллан разворачивает Савра и уносится прочь. Морда Сильвея довольно щурится из сумы.
- Что ты ему сказала? - подозрительно спрашиваю у Иранны.
- Что у тебя девичье недомогание. Чтобы тебя выгородить, не пришлось и лгать.
Несколько мгновений тупо смотрю на безмятежное Ираннино лицо.
- Девичье... что?! - машинально переспрашиваю и вспыхиваю, когда понимаю, о чём речь.
- У-у-у-у-у! - рычу беспомощно, закрыв лицо руками. Щёки полыхают костром. - Ты ничего другого не могла придумать?!
- Зачем? - возражает Иранна. - Любая другая причина для него могла стать поводом остаться в долине. Не считай уж Геллана совсем дураком.
- Я не привыкла, чтобы это выставляли напоказ! - злюсь от бессилия, и меня аж подбрасывает: в ушах стоит его заботливый голос, а перед глазами - тошнотворное участие во взгляде.
- Это ни для кого здесь не секрет. И для него тоже, если он захочет увидеть.
Иранну не прошибёшь. По инерции ещё хочется спорить, но к саду начинают стягиваться детишки. Вон и Мила замаячила сзади - сияющая и улыбчивая. Видать, на крысёнышей мерцательных насмотрелась.
- Не стой столбом, Дара, - ласково говорит Иранна. - Располагайся поудобнее. С сегодняшнего дня ты моя ученица.
Выцарапать бы ей глаза! Помогла, называется. Знала бы, сама придумала, как выкрутиться. Но дело сделано: я избавилась от надзора Геллана и стала добровольной узницей коварной интриганки.
- Не злись, - облизывается, как кошка, - мозг надо тренировать, умения оттачивать. Знания никого ещё не убили. Я уверена: тебе понравится учиться.
Я бы поспорила, но смысл? Мышеловка захлопнулась, и вместо того чтобы ломать зубы о железные прутья, лучше съесть приманку-сыр. Раз уж так пришлось.
Мы с Милой заняли оборонительную позицию и принялись ждать. Но Иранна, казалось, забыла о нас, а как только мы расслабились, она нас поймала. Для детишек урок закончился, а нам муйба всучила по миске с какой-то ерундой, по песту в руки и повелительным жестом приказала работать.
- Яяя боюсь, - жалко промымрила Мила, с несчастным видом разглядывая содержимое каменной плошки. - Выглядит неее так, как в тот раз.
- Не трусь, - лениво подбодрила я, начиная долбить пестом содержимое своей миски. - Мне так вообще по барабану. Ну не выйдет ничего - и что? Никто нас не убьет. Сиди, три по стенкам и не думай ни о чём. Подумаешь. Может, она вообще ничего от нас не ждёт. Просто травы заставила дробить для снадобий или отваров. Кто-то ж должен ей помогать?
Мила успокоилась и начала постукивать пестом за мною вслед. А меня так и подмывало сделать какую-нибудь пакость.
- А хочешь, перемешаем наши миски?
У Милы чуть глаза не выпали от подобного святотатства. Она так прижала к себе свою лохань, что мне на миг стало её жаль.
- Ннеет. Вдруг лекарство...
Об этом я не подумала.
- Ну давай обменяемся. Ты моё потрёшь, я - твоё.
Отрицательно заплясали кудряшки. Пальцы девчонки аж побелели от натуги - так крепко вцепилась она в пестик.
- Ладно, не хочешь, как хочешь. Это я так, чтобы скучно не было.
Зря я куражилась: Иранна следила за нами взором василиска не пойми откуда. Как только мы растёрли содержимое мисок в пыль, она вынырнула, осмотрела плоды нашего непосильного труда, плеснула жидкости из разных чашек и опять куда-то удалилась.