– Помоги мне, пожалуйста!
– Ты не думаешь, что в моей жизни есть кое-что, кроме тебя?
– Я знаю, но… мне просто не к кому больше обратиться…
– Хорошо. Но у меня условие.
– Я согласен.
– Ты даже не спросишь какое?
– Мне безразлично, я готов на все.
* * *Есть выражение «сон в руку». Ну, кому сон, а кому – воспоминания. Пока я вспоминала знакомство с Джеральдом, он объявился сам. Костя вчера весь день держал меня в легкой панике намеками. А потом открытым текстом сказал. Даже не могу понять, что именно я испытала в большей степени – любопытство, страх или… не знаю. Кажется, все-таки страха было больше, потому что я полночи доставала Геллу в аське нытьем. Мне опять так же страшно, как тогда, хотя я прекрасно знаю, что ничего ужасного не произойдет. Пугает ожидание, наверное. Первый этап – ожидание боли – страшнее самой боли.
Костя выпросил отпуск на работе. Интересно, в семье тоже отпуск взял? Я себя чувствую безалаберной и вообще…
Вчера я весь вечер потакала идиотским причудам любовничка, рехнувшегося на почве каких-то одному ему ведомых образов. Он любит смотреть, когда я пишу – говорит, у меня лицо меняется, и на нем отражается все, что я пишу. Интересно, что такое вчера отражалось во время составления плана семинарских занятий с приглашенным педагогом из Москвы, если примерно раз в час он меня оттаскивал от ноута и волок в постель. Меня же не это взволновало, а то, что уж больно высокая активность у мальчика. И ночью я его подловила-таки – юноша заглатывал виагру, как леденцы. Давно я так не орала…
– Как можно так безответственно?! Это ведь не сироп шиповника!
– Да подумаешь…
– Больше ко мне не подходи сегодня!
– Ты разговорилась, дорогая. Не забывайся!
– Прекрати этот цирк! Я сейчас серьезно с тобой разговариваю, а ты не понимаешь! Вот доиграешься – не сработает в самый интересный момент, тогда вспомнишь меня!
– Да, вспомню – и у меня сразу все будет нормально, так что успокойся.
Короче, я плюнула и пошла снова за ноут.
С утра Костя куда-то уехал, я выспалась по-человечески, постояла под душем и вышла покурить в кухню, но там оказался Серега, полез с задушевной беседой, чего мне совершенно не хотелось. Я вполуха слушала, потом похмельному мужику захотелось песен, и он врубил чудом сохранившийся «комбайн». Ну, хоть вкусы у нас с ним сходятся – и то ладно. Серега поразил меня в самое сердце довольно приятным голосом и чувством ритма, хотя мозг песнями вынес, конечно.
Приехавший Костя застал чудную картинку в кухне – я с ногами на табуретке, в руке сигарета (сигары закончились), рядом кружка кофе, напротив – Серега в полосатой безрукавной тельняшке, весь синий от наколок, и он поет под диск Круга, а я внимательно слушаю. Костя поржал, попил чая с нами и поволок меня в комнату, предварительно сунув дядюшке пятисотку. Все, мы его теряем…
– Где был-то? – я запрыгиваю к нему на руки, и он носит меня по комнате как маленькую.
– Ездил к Эдику.
Настроение портится:
– За каким?..
– Чего – за каким? А ты себе как представляешь все, когда Серега тут? Не выгоню же я его! И потом – места мало…
– Ты что – в догонялки играть собрался? С какой радости тут стало мало места? – Меня злит уже одно только упоминание об Эдике, а не то что… Этот потный мерзкий уродец постоянно пытается навязаться к нам на съемки третьим, намекая Косте, что готов на многое.
– Да ну тебя! Хочу, как лучше, а ты вечно!
– Ох, заботливый ты у меня… просто слов нет!
– Прекрати! – Он шлепает меня ладонью по заду, и я морщусь – чувствительно. – Так вот, съездил я к Эдику, он ключи мне дал от студии. Только одно условие… – Он многозначительно смотрит на меня, и я моментально вскипаю:
– Та-ак! А вот это брось сразу! Даже не думай, не заикайся! Я серьезно!
– Что – испугалась? – хохочет он. – Ну неужели же я такой идиот, что позволю какому-то там Эдику к тебе хоть пальцем прикоснуться?
– Да ладно бы – если пальцем!
– Лора, ну не устраивай тут! Я же сказал – никаких посторонних. Я ему денег дал – типа за аренду.
– Ох, недешево тебе стали обходиться, дорогой, твои прихоти, – мурлычу я, и он смеется:
– Да ну, фигня! Ты со мной поедешь Джера встречать?
Что-то очень хочется оттянуть момент встречи, если честно.
– Нет, ты езжай один, я вас тут подожду.
Он внимательно вглядывается в мое лицо, убирает со лба челку:
– Слушай, а вот так ее нельзя зачесать?
– Да можно – почему нельзя. Только зачем?
– Мне так больше нравится. И кстати – линзы не забудь снять.
О, точно! Я редко ношу контактные линзы, если только цветные иногда, и как-то однажды во время фотосессии одна такая порвалась у меня в глазу. Вместо того чтобы заниматься делом, Костя около часа пытался вытащить обрывки у меня из глаза. Так что предостережение совсем не лишнее.
– Да, я сниму.
– И макияжа бы поменьше, а? А то чистая ведьма!
– Боишься – Джеральд испугается?
Костя смеется, опускает меня на пол. Мне что-то все равно не по себе, руки трясутся. Хочу курить, сигарета не приносит такого длительного кайфа, как сигара – ее можно одну весь день посасывать, а сигарет уходит почти пачка. Правда, тонких, с ментолом – но все равно. Костя орет…
Ладно, не буду курить, лучше полежу. Я себя вообще плохо чувствую в последнее время – весна, препараты и все такое. Поэтому большая часть жизни проходит в горизонтальном или полулежачем положении. Для таких ситуаций ноутбук – штука незаменимая.
Костя смотрит на меня настороженно – ему мой вид тоже не очень нравится. Он садится рядом, щупает лоб, берет за запястье, считая пульс.
– Слушай, у тебя сердце еле бьется вообще. Может, кордиамина?
– Костя, ты не кардиолог, а хирург – так что не лезь в узкую специальность.
– Но тебе же плохо, я вижу.
– Я полежу – пройдет.
Он обнимает меня и сочувственно спрашивает:
– Боишься опять? Ну, сейчас-то уже ничего нового не будет, ты все знаешь.
– Я стала на два года старше.
– И что? Это как-то меняет дело, что ли?
– Я начала думать о том, как выгляжу со стороны.
– Да? И как же? – фыркает Костя. – На тебе где-то написано, чем ты предпочитаешь заниматься? Ты как-то иначе ходишь, говоришь, смотришь? Я тебе татуировку сделал, проколол что-то? Нет? Тогда чего ты себя изводишь?
Я не знаю, почему делаю это. Просто всякий раз, когда я оказываюсь в окружении людей, мне кажется, что от меня что-то исходит, потому что начинаются какие-то двусмысленные намеки, разговоры сводятся исключительно к теме «ниже пояса». И после этого Костя говорит, что ничего нет.
Но смысл в том, что, глядя на меня, люди в последнее время испытывают вполне определенное желание, и меня это бесит – потому что я не такая. Своих мужчин я могу по пальцам пересчитать в буквальном смысле, и даже одной руки на это хватит.
Интересно, как сильно может измениться человек? Насколько он может огрубеть, отупеть? Есть ли предел человеческой подлости? Есть ли та грань, ниже которой уже невозможно упасть?
«А я? Я сам? До чего дошел я в своем желании? В кого превратился? Я – уважаемый, состоятельный человек, у меня есть в жизни практически все. Зачем я так все усложняю? Можно ведь поступить иначе… Или – нельзя? Простит ли она, если узнает? Я – простил бы? Разве это любовь? Я мог бы сделать все иначе…»
Мысли сводят с ума, мешают нормально работать и жить. Кажется, что круг замкнулся. Она – начало его, и она же – конец. Как быть? На этот вопрос, кажется, не будет ответа.
* * *Нет, ну я расслабилась совершенно…
Костя уехал, а я валяюсь на кровати и пытаюсь макияж сделать и не сделать одновременно. Я люблю, чтобы все было нормально, эстетично – это у меня от Кости. Он очень много внимания уделяет именно этому – чтобы было красиво.
Верный показатель моего плохого настроения – «Мачо» Земфиры. Как-то так складывается, что я всегда слушаю рок в такое время. У меня прямо подборка так и называется – «Настроение». Гоняю туда-сюда. Поплакать, что ли? Не получается… Что за психоз опять такой, даже странно. Ну, не впервые же, и уже ничего нового не произойдет, пожалуй… А так паскудно… Домой, что ли, уехать? Вот, точно! Собираюсь и уезжаю, пока не вернулись Костя с Джеральдом.
Дома вдруг начинаю генеральную уборку. Жажда порядка обуяла…
Готовить не буду – есть все равно некому, зачем добру-то пропадать. Вспоминаю, когда в последний раз ела сама – и понимаю, что три дня назад. Кофе, сигары… да, точно – суши с Костей. Все. Встаю на весы – е-мое! Сорок пять! Четыре килограмма как с куста… Девочки, вот оно, идеальное средство для похудения – жесткий секс! Смешно, если бы не было так печально – худеть мне нельзя. И так вес почти критический – для моих-то ста семидесяти двух сантиметров!
Вытаскиваю из морозилки курицу и, швырнув ее в раковину, еле успеваю добежать до туалета – выворачивает наизнанку. О-го-го…
Вытаскиваю из морозилки курицу и, швырнув ее в раковину, еле успеваю добежать до туалета – выворачивает наизнанку. О-го-го…
Такое было в моей жизни только однажды – на третьем месяце беременности, когда один только вид куриной тушки приводил меня в подобное состояние… Та беременность окончилась выкидышем – как и остальные. Не может быть!!! Просто не может!!! Я лихорадочно ищу в мобильнике номер бывшей одногруппницы Кости, с которой приятельствую много лет, нахожу и вою в трубку:
– Соооняаа! Мне надо срочнооооо!
– Пожар, что ли? – удивляется Сонька, но велит приезжать быстрее, потому что у нее рабочий день расписан по минутам.
Лечу на остановку, сажусь в такси и всю дорогу нервно ерзаю на сиденье. Не может быть, этого просто не должно быть!
Сонька загоняет меня на кресло и удивленно спрашивает:
– Ты почему вдруг с такой мордой, как будто не замужем, а девица на выданье? Даже если залетела – чего бояться?
Я же не могу Соньке объяснить, что если вдруг по нелепой ошибке я забеременела, то рожать мне нельзя – потому что никто не знает, чей это ребенок. А во-вторых… Во-вторых, просто в принципе нельзя, и она, кстати, должна бы об этом помнить. Мой организм и так существует до сих пор по чистой случайности, как говорит мой лечащий врач.
– Задержка большая?
– Недели три, наверное.
– Лорка, ты дура, да? – комментирует Софья Валерьевна, почти по локоть засунув в меня руку. – У тебя там все, как у ребенка!
– Сонь… ну, у меня конституция такая…
– Конституция! Лупить тебя некому! – возмущается она, направляясь к раковине, а я нервно хихикаю – очень даже есть кому, Сонечка… Из Иркутска вон перец приезжает специально для этого… – Тебе вообще что в диспансере сказали? По поводу веса, я имею в виду?
– Ой, да ну! Не могу я жрать через силу – что теперь, заталкивать в себя? – Я слезаю с кресла и натягиваю джинсы. – Ну, что скажешь-то?
– А что ты хочешь? Нет там ничего, расслабься. Давай-ка я тебя нашему нефрологу покажу, а? Он отличный специалист, может, посоветует что.
О-па… Незапланированный осмотр, если честно. Я так устала от больниц и врачей, что еще один «спец» в мои планы просто не входит. Нет сил постоянно рассказывать одно и то же, заранее зная – не помогут, потому что нет вариантов.
– Ой, Сонь, да на фиг это тебе?
– Ты чего юлишь-то? – подозрительно спрашивает Сонька, сдвигая на лоб модные очки.
И тут, к счастью, у нее звонит мобильник! Я выдыхаю, чмокаю Соньку в щеку и испаряюсь из кабинета и из клиники. Фуууу… Пронесло и там, и там…
Я сажусь на лавочку, хотя погода не весенняя, скажем прямо – вроде как и солнце, но стойкий минус. Вдруг жутко хочу мороженого. Вот так хочу, что сводит челюсти. Ну, пойдем тогда в кафе. Примерно через квартал отсюда есть кофейня, где гарантированно сварят нормальный кофе и подадут мороженое, которое можно есть, а не льдинки из него вылавливать.
Но сегодня что-то удовольствия я не получаю никакого… ни от кофе, ни от мороженого. Вообще никаких эмоций…
И в этот момент звонит Костя. Голос недовольный:
– Ты где?
– В кафе на Мира.
– Сдурела?! Что ты там делаешь?
– Мороженое ем.
– Лорка, ты нормальная вообще? Я приехал – тебя нет, ни записки, ни звонка – ну разве так делают? Где ты на Мира конкретно, я приеду и заберу?
– У «Судмедэкспертизы».
– Все, не уходи, я через двадцать минут…
За это время я успеваю выкурить пару сигарет и выпить еще чашку кофе. Уже в машине вдруг начинаю истошно рыдать, чем пугаю Костю до судорог. Он наскоро паркуется у какого-то магазина и пересаживается назад:
– Ну, ты чего, Лор? Случилось что-то?
Да не надо тебе знать, что случилось!
– Заинька, ты меня пугаешь… Ну, успокойся, я тебя прошу…
– Костя… – выдыхаю я, поднимая на него мокрые глаза. – Я тебя прошу – давай только не сегодня… я не могу сегодня…
– Ты про Джера, что ли? – Он вытирает мои слезы пальцами. – Лор, ну ты как маленькая… Он же сразу никогда не работает, ему тоже время нужно… Успокойся, сегодня вообще ничего не будет. Если хочешь – можешь домой поехать, давай я отвезу?
– Да, давай…
– Мы заедем поздороваться, и я тебя увезу. Только успокойся, ладно? Не плачь.
Я потихоньку начинаю приходить в себя, вытираю слезы. Не сегодня… значит, время есть еще, я успею свыкнуться с мыслью…
* * *Джеральд практически не изменился, только начал выбривать виски и теперь выглядит еще ужаснее. Складки на шее, плечищи, как у буйвола… Господи, я и забыла, какой он кошмарный… Но как он при этом смотрит на меня… По коже бегут мурашки.
Он сидит в кресле в халате, в руке банка пива. Когда мы подходим, встает:
– Ну, привет, что ли…
Я прилипаю к полу и молчу. Джеральд снова оглядывает меня с ног до головы и произносит:
– Ты похудела. Иди-ка сюда… – Берет меня за руку и подводит к окну, отдергивает штору. – Слушай… а ты выглядишь еще интереснее. Постриглась, я смотрю…
– Не надо…
– Не надо, сэнсэй! Забыла?
– Не надо, сэнсэй, прошу вас…
– Отлично. Хотя… может, все-таки немного внимания уделишь мне?
– Я не проститутка, между прочим, хотя и снимаюсь в этом дерьме.
От возмущения я смелею и наглею. Отталкиваю его руку и отхожу к двери. Где Костя?! Сказал, что на минутку в магазин, – и пропал. Джеральд хохочет:
– Ладно, Лори, расслабься. Я тебя не трону. – Вот еще один момент, который меня просто вымораживает – это его «Лори»! У меня имя есть, между прочим. – Я тебе подарок привез, кстати.
Он роется в большой спортивной сумке, достает пакетик и протягивает мне. Разворачиваю – серебряные серьги в виде наручников. Ну еще бы!
– Я недостойна вашего внимания, сэнсэй, но мне все равно приятно.
– Иди сюда, – просит он каким-то совершенно другим голосом. Я приближаюсь. – Ты можешь меня просто так поцеловать, без всяких там, а? Ну, вот как Костю бы поцеловала?
Что за финты, елки… Я не хочу с ним целоваться.
– Не могу, сэнсэй. У меня есть мужчина. («И не один», – добавляю уже про себя.) Но могу сделать маленькое исключение – я целую его в щеку.
– Скажи честно – ты скучала хоть немного?
Я молчу. Врать не хочется, а правда выглядит как-то не особенно…
– А я вот скучал! Ты прикольная, мне такие редко попадались.
Ну еще бы – два обморока за одну фотосессию ты вряд ли где-то видел! Еще неизвестно, как в этот раз пойдет…
– Ты останешься сегодня?
– Нет, сэнсэй, мне нужно домой.
– Хорошо, иди.
Я вылетаю из квартиры и вижу Костю, курящего на лестничной клетке. На нем нет лица, он сам не свой. Заметив меня, вздрагивает и бросает окурок в банку:
– Что? Приставал?
– А ты о чем думал, когда оставлял меня с ним? Неужели не соображаешь, что я никогда не пойду на это, а?
– Я знал, что не пойдешь…
– Проверял опять?!
– Нет, заинька… Джер просто хотел поздороваться с тобой с глазу на глаз.
– После его «здрасьте» мне мучительно хочется в душ, так что поехали отсюда!
* * *Я опять нервничаю. Легла, мечтая уснуть, но не смогла. Металась по постели и мучительно пыталась хоть на секунду задремать, но нет, никак. Стоило только закрыть глаза, как сразу же возникал образ Джеральда. Господи, что ж такое-то… Почему я так боюсь его, что постоянно о нем думаю? И если боюсь – тогда почему у меня так сладко все ноет внутри от предвкушения? Я почти физически сейчас ощущаю прикосновение его рук к моей коже и даже мысленно содрогаюсь от удовольствия. Почему так?..
Костя звонит, когда я стою под душем. Я хватаю трубку:
– Да?
– Заинька… Ну, как ты? Успокоилась?
– Да. Все хорошо… – Я вру – ничего не хорошо, меня трясет.
– Я приеду за тобой к вечеру, поедем студию смотреть. Джер хочет, чтобы ты с нами прокатилась. Я сейчас поеду домой, надо показаться. Ты собирайся часикам к шести, хорошо? Я что-то соскучился…
– Мы слишком много времени провели вместе, поэтому так.
– Я хочу поцеловать тебя. Что на тебе надето?
– Ничего – я в душе…
– О-о-о! – стонет Костя. – Зачем ты это сказала, я сейчас сдохну…
– Потерпи. Костя…
– Да, родная?
– Скажи – ты ревнуешь меня хоть чуть-чуть?
– Чуть-чуть?! Ты спятила? Да я с ума схожу… не знаю, как переживу завтрашний вечер и ночь… Мне кажется, что тебе с ним лучше, чем со мной, и это меня злит.
– Неправда… мне хорошо с тобой, очень хорошо… в конце концов, разве ты не можешь сказать ему, что не хочешь, чтобы я… ну, чтобы мы с ним…
– Заинька… я могу, просто я подумал, что тебе самой хочется…
– Ты дурак? – перебиваю я зло. – Ты не мог спросить об этом у меня?! Просто чтобы знать?! Я не хочу с ним спать, мне противно и страшно…
– Родная, так что ж ты молчала-то?! В конце концов, это ведь можно сразу озвучить – просто сказать: мол, съемки, Джер, – и все.
– Тогда что же ты даже не предложил? Поставь его за камеру, он ведь тоже умеет, я знаю!
– Я сделаю, как ты хочешь, – мне ведь ничего не нужно больше, только бы тебе было хорошо. Значит, так… я сейчас поеду домой, потом за тобой – и мы переговорим с Джером. Я не думаю, что он будет настаивать.