Лично мне так не кажется – уж больно красноречиво вчера высказался Джеральд по поводу меня. И что – после окончания съемок он тихо свалит из студии, а мы останемся? Забавно…
* * *Костя приезжает ближе к вечеру, звонит, и я спускаюсь к машине. Сажусь назад, джип выезжает из двора и паркуется за домом. Костя поворачивается между кресел и манит меня рукой. Я подвигаюсь, и он начинает жадно целовать меня в губы, которые я, как чувствовала, не стала красить. У меня все ноет внутри, я хочу его так сильно, что не могу даже сдержаться:
– Костя… мы сразу туда поедем?
– А что?
– Ну…
– Чего покраснела? – улыбается он. – Уже готова?
Ну, разумеется, он меня прекрасно знает…
– Потерпи, сейчас не получится. – Он снова целует меня, тянет зубами за нижнюю губу. – Потерпи…
Пока он ходит за Джером, я сижу в машине и крашу губы. Я зачесала назад челку, как Костя просил, мне это не особенно нравится, но ему так хочется, так что…
Они выходят из подъезда, у Джеральда в руках спортивная сумка. Он закидывает ее в багажник и забирается ко мне.
– Привет, Лори.
– Здравствуйте, сэнсэй.
– Да ладно, пока можешь звать меня просто по имени. Как самочувствие?
Я пожимаю плечами. Трясет меня – какое тут самочувствие?
Костя садится за руль. Ехать довольно долго – на другой берег, почти на окраину города. А мне потом еще и на работу надо успеть.
– Костя, я ее поцелую, можно?
Костя молчит, и Джеральд расценивает это как согласие. Разворачивает меня к себе и целует. Я вздрагиваю.
– Не бойся, ну что ты такая напряженная-то? Я не собираюсь насиловать тебя, разве что сама попросишь. Губы сладкие у тебя… – Он снова впивается в мой рот. – Вот и умница… Расслабься, я же хочу, чтобы тебе хорошо было. Тебе ведь и самой это мешает, ты все время себя сдерживаешь, это трудно. Вот так… – Он целует меня снова и снова, целует как-то нежно и мягко, что совершенно не вяжется с его видом. Я на самом деле немного расслабляюсь.
Они везут меня домой, и всю дорогу я мучаюсь. Мне опротивел этот цирк, эти съемки, эта жизнь. Но – есть куча снимков, на которых я во всей красе, и этими снимками Костя прочно держит меня на поводке, не давая шагнуть в сторону. Мне хочется, чтобы сейчас машина перевернулась и загорелась – это решило бы все проблемы. Меня не будет… Ничего не будет больше. Сейчас я приеду и напьюсь, в шкафу есть бутылка коньяка. Может, станет легче… Хотя как может стать легче? Во что я превратила свою жизнь? Кем я стала? Модель для порноснимков! Кто бы раньше сказал… Как, в какой момент я позволила Косте сотворить это со мной? Как я могла? И как он мог?! Как он мог, когда говорил, что любит и не может без меня жить?! Разве можно любить и вот так окунать в грязь? Что он чувствует, читая комментарии к нашим снимкам? Неужели он никогда не думает о том, что кто-то, заплатив деньги, потом часами рассматривает нас, удовлетворяя свои извращенные фантазии? Его, меня?! Неужели ему не бывает противно? Я чувствую себя такой грязной и такой никчемной, что на самом деле подумываю о самоубийстве…
Дома я наливаю воду в ванну, но пить коньяк уже не хочу. Раздается звонок – это Джеральд.
– Лори, с тобой все в порядке?
– Зачем тебе это знать?
– Раз спросил – значит, мне это нужно.
Молчу. Что я должна ему ответить? Что вообще можно ответить человеку, который приезжает специально, чтобы распинать меня перед камерой в непристойных позах? Что еще он хочет от меня? Мою душу? Оставь мне хотя бы это…
Я бросаю трубку, ненавидя их обоих. Никуда не пойду завтра…
* * *Я сдержала данное себе слово и с утра пораньше уехала в клуб. Завалилась там на диван и проспала пару часов. Потом попила кофейку, покурила… И тут пришел Славик. Увидев меня, он удивился:
– Что-то вы рановато, Лариса Валентиновна.
– А ты?
– А я поработать – у меня экзамен по постановочному танцу. Хотел вот самбу погонять.
– Хочешь, я помогу?
– Отлично! Это круто! Переодевайтесь.
Я лезу в шкаф, потом спрашиваю:
– Может, тренировочное?
– Нет. Надевайте платье, чтобы уж по-настоящему. И волосы подберите – мешать будут, там много спиралей.
Я нахожу единственное маленькое по размеру платье из тех, что есть, наши девчонки – все как на подбор крепкие, с бюстами и бедрами, и мне подходит только это, зелено-оранжевое. Славик переоделся в рабочую рубаху, которая застегивается только до пупка снизу. Фигура у него – дай бог. Ну еще бы – столько лет танцев плюс тренажерка! Вау, какой мальчик… жалко, молодой…
Идем в зал, я закидываю ногу на станок, чтобы немного размять мышцы спины и бедер. Славик ставит диск и машет рукой. Я подхожу, он становится чуть впереди, начинает показывать. Что-то я как бревно сегодня – плохо получается. Наконец основа пройдена, Славик подходит сзади и кладет одну руку на талию, а другую – на шею, чуть наклоняет меня вперед и начинает быстро поворачиваться вместе со мной. Черт… Мы танцуем около часа, я уже вся мокрая, прошу перерыв и сажусь у стены на пол, раскинув ноги. Вытягиваюсь вперед и ложусь. У Славика глаза вылезают из орбит:
– Ни фига себе растяжка!
А ты думал? Я – стопроцентная спортсменка. Мой гений фотографии растягивает меня так, что любая гимнастка обзавидуется. Думаешь, очень легко висеть с подтянутыми к голове ногами? Ну, вот то-то…
Я встаю, начинаем собирать вариацию полностью. Еще час.
– Все, Лариса Валентиновна, последний раз прогоняем – и отдыхать, – Славик снимает рубаху, и я тихо постанываю – какая фигура…
Он выливает себе на голову бутылку минералки, поднимает меня на ноги, и мы танцуем. Танец прерывается хлопками – приехал старший тренер, просит повторить сначала. Повторяем, он остается доволен.
Сидим со Славяном на полу не в силах даже дышать.
– Вы зря не хотите в постановках участвовать…
– Дорогой, мне уже многовато годков…
– Ой, да ладно! Издалека даже двадцати пяти не дашь!
– Издалека?! Ах ты, свинтус! – Я шлепаю его по плечу, и Славик на коленях ползет к стойке с аппаратурой, меняет диск.
Я встаю, и правую ногу тут же сводит судорога – ступню и икру… Охая, валюсь на пол, и Славик сразу же понимает все – опыт. Он садится рядом, берет мою ногу, снимает босоножку на высоком каблуке, от которого все несчастья, и начинает разминать. Все равно больно.
– Дай палку, – кривясь, прошу я, и когда удивленный парень подает мне бамбуковую палку, при помощи которой учит своих партнерш держать руки, я встаю и изо всей силы бью себя по икре. Под сетчатыми колготками моментально проступает красный след. Судорога проходит, но теперь нога болит.
– Лучший способ уменьшить боль – это превосходящая по силе боль, – изрекаю я, подмигиваю и, прихрамывая, иду в тренерскую.
Работы сегодня практически нет, и я решаю уехать домой пораньше. Прямо в дверях неожиданно сталкиваюсь лицом к лицу с Костей. Зверею и отскакиваю:
– Не вынуждай меня скандалить здесь! Просто тихонько свали!
– Погоди! – Он хватает меня за руки и тащит наверх, в полутемный и уже пустой холл, усаживает на лавку и прижимает к себе:
– Заинька, родная, прости меня! Я все понял… больше никогда, я тебе клянусь. Теперь все пойдет только так, как ты скажешь, как ты захочешь… И никакого Джера больше…
– Костя, пойми… дело не в нем. Дело в тебе – я так хочу, чтобы ты понял… Раз уж ты не можешь отказаться от этого. Меня тошнит – понимаешь? Тошнит от того, что мы делаем!
Он усаживает меня к себе на колени, зарывается лицом в грудь и бормочет:
– Ну, правильно, и он так и сказал, надо же…
– Кто? – не понимаю я, и он отмахивается:
– Да никто. Все, поедем. Ты ведь ко мне?
– А что?
– Хочу… хочу тебя, я всю ночь переживал – как ты, что ты…
– Да? А эсэмэски кто мне писал со всякой ерундой? – уличаю я, и он смеется:
– Хотел развлечь, не помогло?
– Хватит…
– Так что – ко мне?
Да, я могу – к тебе. И даже хочу, но… там Джеральд. Я не хочу его видеть, но – странное дело – уже хочу эту чертову фотосессию с ним… Вот дура…
– Костя… я …
– Я знаю, Лор… ты хочешь, чтобы все было, но не хочешь никаких прикосновений Джера, да? Чтобы только я – а он как бы на вторых ролях, да?
Я ничего не понимаю – откуда он это взял? Я вслух разговариваю, что ли?
– Мы сейчас с ним переговорим, я сам ему все скажу. Едем.
У подъезда он меня целует и шепчет, поглаживая руки:
– Сейчас поднимемся, чайку попьем, да? Ты успокоишься, отдохнешь…
Я не уверена, что при помощи чая смогу вернуть себе самоуважение и душевное равновесие… Да и как вообще его теперь можно вернуть – после всего?
Джеральд сидит в кресле перед телевизором, в руках у него два больших белых шара, он машинально перекатывает их в пальцах. Услышав шаги, поворачивается:
– О, Лори! Привет…
– Привет…
– Джер, выйдем на пять минут, я поговорить хочу. – Костя чуть толкает меня в спину.
– О, Лори! Привет…
– Привет…
– Джер, выйдем на пять минут, я поговорить хочу. – Костя чуть толкает меня в спину.
– Ну пойдем, раз хочешь.
Он выходит, задев меня плечом и хмыкнув. Я сажусь в кресло и беру со стола пачку фотографий – своих. Господи, какое у меня лицо замученное… Ну, немудрено – весь день на ногах, потом в аське до четырех утра… И нервы, нервы…
– Что, любуешься? Я вот тоже просматривал, Костя красавчик – классно делает, – раздается голос Джера над моей головой, и я вздрагиваю, роняю снимки на пол. – Ты меня боишься, что ли? Не надо. И вообще – давай-ка по-честному, Лори. – Он подвигает кресло и садится со мной колени в колени. Я вся непроизвольно сжимаюсь. – Прекрати, я не трону тебя. Давай мы с тобой вот что обсудим, Лори… – Он вдруг берет меня за правую лодыжку и тянет к себе: – Что это? Откуда синяк такой?
– Ударилась… на работе.
Он смотрит чуть удивленно, но потом отпускает мою ногу и продолжает:
– Короче, давай так, Лори. В прошлый раз… ну, перегнул я тогда, каюсь. Но подумай – а ты сама-то разве этого не хотела? Ведь могла послать меня – так? Но ты ведь не сделала этого? Почему?
Если бы я знала…
– Молчишь? А я тебе скажу: потому, что в тебе есть кое-что, чего ты сама пока не понимаешь. И именно это «кое-что» заставило тебя. Теперь дальше. Я пообещал Косте, что не стану больше тебя трогать. Но знаешь, что… Я вижу, что ты сама не против, хоть и пытаешься тут в недотрогу поиграть. Поздно, малышка, ты увязла. Но я пообещал Косте – и не стану делать этого. Он мне доверяет. Я не могу подорвать дружбу.
Он переводит дыхание и внимательно смотрит на меня.
– Слушай… – Он берет меня за подбородок и смотрит в глаза. – Предлагаю сделку. Если я отработаю так, что тебе не будет противно и страшно, ты останешься со мной на ночь. Не делай такое лицо – Косте я все объясню, – предвосхищает он мой вопль.
– А если нет? – интересуюсь я, и он ржет:
– А если нет – то больше ты никогда меня не увидишь. Идет?
– Я согласна.
– Заметано. Я так понимаю, все у нас переносится на несколько дней, раз ты не в форме? Я тогда пойду пока, с Серегой пообщаюсь. До завтра, Лори…
Он встает и уходит, а я потрясенно молчу. Даже не думала, что он способен настолько хорошо понять меня и пойти на компромисс. Я не уверена, что мне удастся его обмануть, скорее всего – нет, потому что я практически всегда получаю все, чего хочу…
Вошедший Костя отвлекает меня от мыслей, наскоро раздевает и кладет на кровать. Я ничего не хочу, тело как бревно, и Костя, поняв, что мне плохо, просто укутывает одеялом, обнимает и всю ночь прижимает к себе, точно боясь, что я исчезну.
Так тяжело делать вид, что тебе все равно. Тяжело играть, если ты не профессиональный актер. Нельзя долго быть тем, кем не являешься. Особенно если образ тебе отвратителен. Но другого способа нет. Девушки давно не верят в принцев на белых конях. И даже на белых «Мерседесах» – уже тоже. И фраза «Я положу к твоим ногам весь мир» стала пошлой и глупой. Они не хотят мир к ногам… Они хотят денег, блеска, статуса. И вдруг – появляется та, ради которой ты действительно готов на все, и видишь, что ей не нужно то, что другим. И она – чужая. И ты смотришь, что творит с ней ее избранник, и видишь, как физически ей плохо от этого. И понимаешь: только ты можешь помочь, только ты способен. И добиваешься этого любыми способами. Даже теми, что тебе самому противны. Но главное – цель. Цель. И ты ее достигнешь, чего бы это ни стоило.
* * *Вернувшийся Сашка весь какой-то взвинченный. Позвонил с дороги, сказал, что заедет за мной в клуб. Это неожиданно, но я согласилась. Едем в машине, и я невольно замечаю, как ввалились у него глаза.
– Ты устал?
– Морально, – бормочет он. – Знаешь, я отвыкаю потихоньку от будней оперативной работы, все-таки адвокатам легче. А тут пришлось в морг ехать, осматривать труп после эксгумации – приятель попросил.
Я чувствую по его голосу, как трудно дался ему этот поход. Конечно, Сашка уже несколько лет занимается «чистой» работой, в которой нет походов в морг и выездов на трупы, как раньше, он отвык, ему тяжело.
– Сань… ну, ничего, сейчас дома в ванне полежишь, коньячку выпьешь – и спать.
– Лорка, скажи, ты мне изменяешь? – вдруг спрашивает он, и я с трудом сдерживаю дрожь:
– К чему этот вопрос?
– А что – попал?
– Глупости.
Он останавливается на светофоре и поворачивается ко мне:
– Мне кажется, ты в последнее время какая-то нервная. Как будто у тебя что-то случилось, и ты не знаешь, как из этого выпутаться. Я могу чем-то помочь?
О, черт, как же мне вдруг захотелось разорвать этот бесконечный круг лжи… Взять и сказать ему правду. Но… Я прекрасно понимала, чем все обернется. Саша не поймет – да и кто бы понял? Узнать, что жена мало того что изменяет тебе, так еще и снимается в разном дерьме категории «три икса»! Сильно сомневаюсь, что кто-то оценил бы это. Уж мой муж – точно нет.
– Все нормально, Саш… в клубе дел много, ничего не успеваю… Семинар вот на носу, тренера ждем хорошего…
– Ладно, Лорка, я тебе дал шанс. Не хочешь – дело твое. Надумаешь поговорить – милости прошу. Закрыли тему. На ужин есть что-нибудь?
Вот так… «На ужин есть что-нибудь?» – и больше ничего не интересно. А ведь прижми он меня сейчас чуть сильнее, и я бы все ему выложила. Все, до последнего слова, – и будь что будет. Не захотел. Ладно.
* * *Костя просто кипит от злости, я чувствую это даже в телефонном разговоре:
– Ты представляешь, какая сука! Сын, говорит, болеет! Я полетел, как дурак, а дома все в порядке, все живы-здоровы! Так эта стерва еще и телефон мой спрятала! Так что ты мне на мобилу не звони, ладно?
– Ты где вообще? – вклиниваюсь я.
– Как где? У себя в норе. Сидим вот с Джером, скучаем. Не хочешь к нам?
– Ты спятил… поздно уже.
– Я приеду через десять минут, одевайся.
Я недавно из ванны, наскоро сушу феном волосы, даже уложить их некогда, придется просто собрать наверху. К счастью, Сашка сегодня опять в отъезде. Бестолково мечусь по квартире, соображая, что мне нужно. Телефон звонит, я никак не могу найти трубку, которую, оказывается, уже сунула в сумку. Костя.
– Я иду уже…
Он ждет в машине, курит нервно, руки дрожат. Я сажусь вперед – уже очень поздно, никто не увидит. Костя выбрасывает окурок, поворачивается ко мне – лицо злое…
– Расстегнись!
– Зачем?
– Да не спрашивай, просто возьми и сделай!
О, все понятно… сейчас мальчик сорвет злость на супругу на мне – затем и позвал…
– Так?
– Совсем сними!
– Майку тоже?
– Да, и майку тоже.
На улице холодно, между прочим, снег выпал, гололед кругом… Не очень мне комфортно в таком виде… Правда, в машине работает печка, тепло…
– Так нормально? – поворачиваюсь к нему лицом.
Костя кивает, протягивает руку и гладит меня. Потом притягивает к себе, целует, прижимается к груди лицом:
– Поедем, покатаемся?
– Можно я оденусь?
– Нет… – шепчет он. – Я поеду быстро, ты не успеешь замерзнуть…
Он везет меня к старой заброшенной часовне. Замерзнуть я не успеваю, это точно… Зато пугаюсь, когда у часовни он велит мне снять джинсы…
– Костя… ты что?
– Прекрати рассуждать! Быстро, ну?! Да сапоги-то оставь, как пойдешь-то?
Та-ак… Это что еще за фокусы?! Куда это я пойду в таком виде?! Сапоги и стринги!!!
– Костя…
– Да ты замолчишь или нет?! Выходи из машины! Не делай лицо такое – там нет никого, и я с тобой, не бойся.
Я замечаю в его руках фотоаппарат, и меня отпускает – значит, ненадолго. Вхожу – о, черт, как холодно! Я вся покрываюсь мурашками, меня трясет. Слава богу, что погода такая – нет никого, обычно-то здесь по ночам яблоку упасть негде… Молодежь облюбовала этот холм для ночных тусовок.
– Погоди, куда разогналась? – Костя догоняет меня и останавливает, достает наручники и заворачивает руки за спину. – Вот так… встань вполоборота… – Он отходит назад и начинает дирижировать: – Голову назад, так… глаза закрой и губу закуси… ой, молодец… так… ногу на решетку задери… нет, чтобы каблук висел… ага… молодец, моя девочка… – Я замерзла так, что не чувствую ничего, какая тут уже молодец… мне холодно!!!
– Костя… хватит… я замерзла…
– Все-все, сейчас… – Он делает еще несколько снимков и сбрасывает с себя куртку, заворачивает меня в нее и несет в машину, на ходу дуя в шею: – Сейчас домой, в ванну… у меня коньячок есть, погреешься… я с тобой полежу, хочешь? – Он толкает меня в машину, растирает тело руками, согревает дыханием. – Так захотел тебя… ну-ка… ножки разведи… мать, да ты, смотрю, тоже не против… так, быстро домой, одевайся!
Пока я натягиваю джинсы, он успевает отъехать со стоянки, и вовремя – принесло каких-то малолеток на старой «Хонде».
В квартиру мы поднимаемся долго, мне кажется, что целую вечность. Я так замерзла, что ничего не соображаю. Костя сразу тащит меня в ванную, наливает воду и начинает тоже раздеваться. Потом, вспомнив что-то, выскакивает в коридор и возвращается уже с бутылкой коньяка и стаканом: