Я не знаю имен соседей, с которыми живу в но-
вом доме уже восьмой год. Но я счастлива, что наши
дети говорят всегда именно о тех, давних, соседских
празднованиях Нового года с восторгом и восхище-
нием.
Открытые двери, открытые сердца — что может
быть лучше?
Как мы
с Немцовым
агитировали
Борис Немцов — фигура яркая. Отношение к нему, мягко говоря, разное. Я давно привыкла к тому, что наши имена тесно связаны друг с другом, и к это-
му есть основания. Я была его доверенным лицом
на самых первых выборах, затем в течение пяти лет
пребывания Бориса Немцова на посту губернатора
Нижегородской области мы многое обсуждали и де-
лали вместе, к тому же он был, безусловно, одним
из моих самых любимых телевизионных героев, что не удивительно.
Он был веселым, молодым, открытым и искрен-
ним, умел думать в кадре. Он свободно говорил
по-английски и был хорош собой. Благодаря его
обаянию и курсу на экономические реформы к нам
в Нижний приезжали Маргарет Тэтчер и Михаил Гор-
бачев, Джон Мейджор и Борис Ельцин, Егор Гайдар, Анатолий Чубайс и Виктор Черномырдин. Каждый
НИНА ЗВЕРЕВА 66
такой визит был попыткой строительства новой Рос-
сии, той самой страницей истории, которая оказа-
лась короткой, забытой и обруганной. Мы во многом
разошлись с Немцовым еще до его отъезда в Москву, но кому интересны эти подробности?
Я по-прежнему отношусь к нему с симпатией и ува-
жением, и есть у меня в связи с ним ряд замечатель-
ных историй, о которых не хочется забывать. Нао-
борот, я уверена, что эти живые картинки из жизни
дореволюционной России конца 80-х напомнят нам
о чем-то важном. Итак, представьте себе двух людей.
С одной стороны — лохматый, веселый, хулиганистый
и самоуверенный парень без комплексов, который
в прямом эфире местного телевидения заявил про опас-
ность строительства атомной станции в городе Горь-
ком и сразу стал национальным героем. При этом все
последующие его появления в эфире подвергались
жесткой цензуре и строго контролировались.
С другой стороны — я, известный и популярный
журналист в возрасте около сорока, достаточно сме-
лая, однако, как говорится, вписанная в имеющиеся
обстоятельства. Я только что дала согласие стать до-
веренным лицом Бориса Немцова и, конечно, была
удивлена скоростью последовавших за этим сан-
кций: за нами была установлена постоянная слеж-
ка, меня практически отстранили от эфира. Родные
и знакомые пытались отговорить меня от участия
в этой «политической авантюре», но мне надоело
бояться, я чувствовала здоровый азарт. И еще поче-
му-то очень верилось, что за такими, как Борис Нем-
цов, и есть будущее нашего мощного государства, утонувшего в маразме, идиотизме и коррупции.
ПРЯМОЙ ЭФИР 67
В то время я была секретарем партийной органи-
зации Горьковского телевидения, и в ответ на пред-
ложение выйти из эфира я вышла из партии. Вслед
за мной также поступили более двадцати человек.
И тут началось: нас с Немцовым не пускали на заво-
ды, на предприятия и в институты. Вдруг оказывалось, что «неожиданно погас свет», «рабочая смена не закон-
чилась» или нет нужного разрешения. Шла предвыбор-
ная кампания в Верховный Совет Российской Федера-
ции, и Борис Немцов был официальным кандидатом, а я его официальным доверенным лицом. Было забав-
но видеть, как уважаемые директора заводов отводили
в сторону глаза или вообще делали вид, что не знают
меня, хотя еще несколько месяцев назад приходили
ко мне в эфир и осыпали меня комплиментами.
И вот однажды после нескольких неудачных попы-
ток прорваться к народу Немцов сообщил мне, что он
договорился о встрече с рабочими в общежитии те-
левизионного завода им. Ленина. Мы поехали туда
на городском рейсовом автобусе. Был мороз. На Боре
была одета странная шуба (как потом выяснилось, он вывернул наизнанку старую дубленку и очень
гордился этим ноу-хау). Мы не знали дороги и шли
наугад. Странная пара: высокий парень в «женской»
шубе, у которой швы наружу и кудрявый торчащий
черный мех с белыми подпалинами, странная шапка, а рядом я в какой-то куртке цепляюсь за его рукав, и мы ищем дорогу среди темной заснеженной ули-
цы без единого фонаря. Мы почти бежали, потому
что опаздывали. От нас отскакивали прохожие.
Но вот мы пришли в общежитие. Нас встретили, и сразу стало тепло, уютно, и даже вернулся револю-
НИНА ЗВЕРЕВА 68
ционный энтузиазм. Я старалась напомнить Боре
наши главные тезисы, но он, как ледокол, шел вперед
в поисках «рабочего люда». А рядом с нами семенил
испуганный комендант женского общежития, кото-
рый, кажется, уже пожалел о своем демократическом
поступке. Наконец нас привели в тесную комнату
(тогда еще Красный уголок). Я ахнула. На стульях
вдоль стен сидели тетеньки в халатах — кто-то в по-
ложении, кто-то с запашком водки, кто-то со спицами
в руках. Их было не более двадцати, и ни одна из них
не знала, кто такой Немцов и зачем их привели сюда.
А вот меня они узнали. И сразу оживились. На-
верное, разговор про телевидение мог быть интере-
сен. Хотя наверняка утверждать, конечно, не стану.
Однако Борю это, казалось, не смутило. Он набрал
в легкие воздуха и заговорил. Говорил понятно, до-
ступно, общался легко и свободно, не боялся вопро-
сов. И я была совсем ему не нужна.
Я успокоилась, стала вглядываться в лица и уже за-
была про халаты, спицы и стойкий запах кислых щей
на соседней кухне. Я почувствовала, что эти двадцать
человек пойдут на выборы и проголосуют за Бориса
Немцова, потому что они ему поверили!
Когда мы вышли на улицу, он вспомнил обо мне
и обернулся в ожидании комплиментов, которые
тут же и получил. Потом мы опять мучительно мер-
зли и искали дорогу к автобусной остановке. Тут он
неожиданно сказал:
— А в Сочи сейчас тепло. Как ты думаешь: име-
ют смысл такие походы к беременным теткам или мы
зря тратим время?
Я не помню свой ответ, зато помню этот вопрос…
ПРЯМОЙ ЭФИР 69
Уже через месяц после этого похода Борис Немцов
вновь оказался в прямом эфире Горьковского теле-
видения, так как по закону о выборах ему должны
были предоставить право на бесплатную агитацию
в размере двух минут эфирного времени. Я написа-
ла много вариантов текстов его выступления. Мы
репетировали. Мы даже попросили одного из друзей
Немцова отдать ему на вечер красивый джемпер, а в парикмахерской подстригли буйные кудри наше-
го кандидата, насколько это было возможно.
Помню, как я замерла у экрана в ожидании Бо-
риной речи. Всего было тринадцать кандидатов, среди которых — уважаемые директора заводов
и два ректора лучших нижегородских вузов. Немцов
должен был выступать последним. Все предыдущие
мужчины говорили о том, как много они сделают
для народа в случае своего избрания. Когда очередь
дошла до Немцова, казалось, что смысл любых слов
был уже полностью утрачен от частого повторения
одних и тех же обещаний. Он набычился, уставился
в камеру, выдержал паузу и сказал:
— Я могу обещать только одно — я не буду врать.
И замолчал.
— Это все? — спросил ведущий.
— Да. Это все, — ответил Немцов — А что еще
надо?
Мне совсем не было жаль времени, потраченного
на написание текста и все наши репетиции. Никто
из нас не удивился, когда его, несмотря на все за-
преты, избрали народным депутатом России. Шел
1990 год. А все, что было потом, — это уже совсем
другая история.
Михаил Сладков
Телевизионные операторы на каждой студии телеви-
дения (а их было в советское время ровно столько, сколько было областных центров) всегда считались
особой кастой. Это были красивые, подтянутые, спортивные мужчины, которые трепетно относились
к каждому кадру, и во многом именно они создава-
ли атмосферу творчества и сотрудничества, особенно
во время прямых эфиров.
Так случилось, что на Горьковском телевидении
работало несколько бывших военных летчиков. Они
определяли поведение и стиль особенного мужского
братства. Наши операторы имели военную выправку
и практически поголовно были прекрасными плов-
и практически поголовно были прекрасными плов-
цами и спортсменами. За старшим поколением сле-
довало следующее, послевоенное. Уже не летчики, но все как один спортсмены и фотографы. Работали
они дружно, весело. Я бы сказала — красиво. Во вре-
мя трансляции концертов наши телеоператоры сто-
яли на сцене за огромными камерами в красивых ко-
стюмах, а во время выезда ПТС в Большое Болдино
ПРЯМОЙ ЭФИР 71
месили грязь в немецких ботинках «Саламандра».
Забавно, что кинооператоры одевались и вели себя
совсем по-другому. Казалось, эти два типа профессио-
налов не имеют между собой ничего общего. Позд-
нее, когда появились видеокамеры, все смешалось, и, согласно общему расписанию, кинооператоры
встали за камеры в студии и начали снимать «гово-
рящие головы», а телеоператоры забегали с камерой
на плече по колхозам и совхозам. И что-то сломалось, потому что профессии — разные.
Михаил Сладков пришел на Горьковское телеви-
дение, когда ему было всего семнадцать. До этого он
успел поработать кочегаром во Дворце пионеров, в бассейне которого он поставил свои первые рекор-
ды по плаванию. Затем работал на заводе слесарем, поступил в престижный вуз, но страсть к театру и фо-
тографии пересилила (его папа был знаменитым те-
атральным гримером, а мама солисткой балета). Он, как говорится, вырос за кулисами и с детства знал, что такое гастроли, и как приятна радость от удач-
ного спектакля, и как велика горечь оттого, что зал
пуст и чуда не случилось.
Он устроился осветителем и монтировщиком, и уже много позже освоил камеру и дорос до операто-
ра высшей категории. Начинать с работы со светом —видимо, правильно. Он не только изучил основы све-
товой композиции и партитуры, ракурсов и прочих
премудростей, но, как мне кажется, стал настоящим
мастером по свету. И остается им до сих пор. Свет —это первое, о чем говорит и думает Сладков во время
своих занятий с операторами и во время просмотров
разных фильмов.
НИНА ЗВЕРЕВА 72
Я помню, что режиссеры старались привлечь
на свой проект именно Михаила Сладкова в качест-
ве оператора-постановщика. И каждый журналист
радовался, если за главной камерой в студии стоял
именно он — элегантный, спокойный, уверенный.
Но у меня как-то редко случались такие удачи. Позд-
нее Михаил Анатольевич честно признался, что с тру-
дом переносил комсомольский азарт, пионерский за-
дор и прочие качества активистов.
Кинооператоры, кстати, относились ко мне иначе
и с удовольствием соглашались ездить со мной в ко-
мандировки. Хвалили за выдумку и умение задавать
интересные вопросы.
Наши дорожки со Сладковым тесно пересеклись
в 1987 году, когда главный режиссер Дмитрий Кор-
маков (глубокий ему поклон, хоть и нет его уже в жи-
вых!) придумал специальный проект, который мы
назвали «Командировка с севера на юг». Идея была
простая: проехать с передвижной телевизионной
станцией (которая в ту пору размещалась в автобусе
Павловского автобусного завода и уже могла преодо-
левать бездорожье) с крайней точки севера области
до крайней южной, передавая каждый вечер прямые
репортажи в эфир. Мы получили дорогую заветную
технику, техническую группу в составе 25 (!) человек, обслуживающих эту технику, и отправились в путь-
дорогу. Художественный совет утвердил, что автором
репортажей будет Нина Зверева, а оператором Миха-
ил Сладков. Так наши фамилии впервые оказались
рядом на престижном проекте.
А теперь представьте: автобус начинен телевизи-
онной техникой, еще один автобус полон разными
ПРЯМОЙ ЭФИР 73
инженерами, звукооператорами и ассистентами. Все
они сидят в большом напряжении и смотрят на экран
монитора. Провод позволял оператору отойти от ав-
тобуса всего на 150–200 метров. Правильную точку
для съемок выбирали всей командой, и это было
не так просто. Но вот звучит: «Мотор! Камера! По-
ехали!» — и мы с оператором остаемся только вдво-
ем. Я стою — то в парке, то на дороге, то в детском
садике, то в магазине. А передо мной, чуть присев, стоит Сладков с камерой на плече (кстати, камера
весила 14 кг, держать ее тяжело, и многие телеопе-
раторы имели серьезные повреждения позвоночни-
ка из-за огромного напряжения и неудобной позы).
Но из автобуса кричат: «Мотор!», он мне кивает, я на-
чинаю говорить или задавать вопросы собеседнику.
Затем мы слышим: «Снято!» — и идем в автобус по-
лучать похвалу или критику.
Это был потрясающий проект, потому что мы сами
узнавали много нового о родном крае. Люди на севере
говорили быстро и нараспев, строили огромные дома
из толстых бревен и кутались в шали, а люди на юге
той же самой области говорили совсем иначе, копа-
лись в черноземе и больше увлекались садами и цве-
тами. Редко кто на юге имел ватник и никто не слы-
шал о валенках — в ходу были резиновые сапоги.
С открытыми глазами и замирающим от счастья
сердцем я бросилась в эту кочевую жизнь и предла-
гала за один день снять двадцать, а то и тридцать
эпизодов. Кормаков меня успокаивал, а Сладков, как ни странно, часто поддерживал и убеждал груп-
пу «делать то, что она говорит». Постепенно я поня-
ла, что мне очень важно услышать его краткую ре-
НИНА ЗВЕРЕВА 74
цензию после съемок. Почти всегда он меня хвалил, а иногда подначивал: «Все хорошо, но вы можете
лучше, давайте еще разок».
Мне нравилось наблюдать за его усами. Когда он
улыбался и был доволен — его усы ползли вверх —туда, где объектив. А когда что-то было не так, усы
опускались вниз. И это был плохой признак.
В финале проекта после нескольких стопок водки
веселый оператор Сладков подмигнул синим глазом
и сказал совершенно трезвым голосом:
— А вот представляете, Нина Витальевна, по-
явятся скоро хорошие камеры, и никого нам с вами
не надо будет уговаривать дать время и технику
для съемок. Вы будете говорить слова, а я буду сни-
мать кино. А? Как идея?
Это была почти шутка, настолько казалась далекой
перспектива получить такую возможность. Но прош-
ло всего три года, и мы с Михаилом Сладковым нача-
ли работать бригадой из двух человек и делали на ка-
мере S-VHS фильмы для разных заказчиков, часто
бесплатно. Учились снимать и монтировать, делать
вовремя «отъезд» или «наезд». При этом мы оба были
целыми днями заняты на телевидении, и я уже была
шеф-редактором ежедневной информационной про-
граммы. Мы снимали наши «лабораторные фильмы»
вечером или ранним утром, часто по выходным. Это
была трудная, но необходимая практика.
Когда Анатолий Григорьевич Лысенко пригласил
меня в штат РТР, я в тот же вечер позвонила Сладко-
ву и сказала, что делаю ему предложение, от кото-
рого он не имеет права отказаться. Он согласился, но как только мы покинули «родное гнездо», он силь-
ПРЯМОЙ ЭФИР 75
но заскучал. Ему не хватало общества парней-опера-
торов, мужских вечерних посиделок в операторской
комнате, компании множества красивых женщин, а главное — ему не хватало студии, которую он так
любил. Позднее мы пытались несколько раз строить
телевизионные студии: на телецентре, в университе-
те, и даже в офисе. И каждый раз что-то было не так.
Ему хотелось размаха и, главное, хорошего света
и оптики, чтобы создать картинку своей мечты.
И все же справедливость восторжествовала — те-
перь он имеет возможность работать в самых раз-
ных студиях, где много хорошего света и высокие
потолки.
Руководители различных региональных телеком-
паний кладут к его ногам фактически все возможно-
сти, которые имеют. Он входит в новые помещения
в окружении влюбленных в него операторов и ин-
женеров, и уже через час картинка становится сов-
сем другой. Исчезают ненужные детали, появляются
крупные планы, переставляется мебель, и возникает
ощущение настоящего телевизионного чуда, когда
нет ничего лишнего.
Я не могу сказать, что с ним легко. Я могу сказать, что с ним интересно и надежно. Мы ссорились, когда
работали в одной связке. Мы достаточно часто имели
разное представление о том, как должен выглядеть
наш телевизионный сюжет. Но быстро сходились
на том, что можно сделать несколько вариантов и за-