— Мужа Мэри?
Она узнала от Ламбертона о бегстве Сазерленда из Англии и о том, что сестра благополучно вернулась в Шотландию. Единственным положительным моментом в том, что Юэн Ламонт принудил ее покинуть Роксборо, явилась возможность наконец увидеться с сестрой.
Однако вместе с волнением Джанет испытывала тревогу. Хотела ли Мэри также увидеться с ней? Джанет доставила своей сестре много страданий. Она провалила все дело, и это лишь ухудшило положение Мэри. Сестра лишь чудом избежала тюрьмы, а ее сына, Дейви, опять у нее забрали. Мэри была вправе винить ее.
Действительно ли она виновата?
Джанет считала, что да. Потому что из-за нее погиб старый слуга, который любил ее как отец, даже больше чем настоящий отец. Это он поднимал ее и утирал слезы, когда в детстве она обдирала колени. Это он научил ее езде на лошади и рассказывал ей всякие истории, держа у себя на руках. И что он получил взамен? Стрелу в спину.
Юэн, должно быть, наблюдал за выражением ее лица. Когда он заговорил, голос его прозвучал гораздо мягче, чем прежде.
— Да, Кеннета Сазерленда, наследника графа Сазерленда.
Джанет кивнула.
— Она… она счастлива?
Он тоже кивнул в ответ, и увидела, как на мгновение смягчился его взгляд.
— Да, она очень счастлива.
Она улыбнулась.
— Я рада. Мэри, как никто, заслуживает счастья.
У Юэна было такое лицо, как будто он хотел что-то сказать. Но когда он отвернулся, Джанет мысленно приказала себе не разочаровываться. Однако это не помогло.
Они проследовали по дороге на юг еще несколько миль, никого не встретив, прежде чем свернули с тропики вблизи небольшого озера, где остановились напоить лошадей. Отвыкнув от езды на лошади, Джанет была рада короткой передышке, чтобы размять ноги.
Она справила свои нужды и подошла к кромке воды. Это было небольшое озеро, не более мили в диаметре, но очень красивое, с деревьями по берегам, придававшими воде зеленоватые и коричневатые оттенки.
Начинало темнеть, и Джанет предположила, что, должно быть, прошло несколько часов после полудня. С приближением зимы дни становились короче. Скоро будет совсем темно, и придет время остановиться на ночлег.
Юэн подошел и встал рядом.
— Мы продолжим путь ночью, — сказал он, словно прочитав ее мысли.
— Это не опасно?
Его взгляд сделался жестким.
— Да, опасно. Но вас это не должно волновать.
Джанет была не в силах дальше это терпеть. Его не слишком утонченные колкости сводили ее с ума.
— Я знаю, что вы злитесь из-за того, что произошло ранее. Но почему бы вам не высказать все, что вы хотите, и покончить с этим?
Тогда, может быть, он перестанет вести себя как чужой человек. Как будто между ними ничего не было. И тогда, может быть, они могут… что?
Джанет не знала, что именно, но только так, как сейчас, продолжать общаться невозможно.
Однако гнев Юэна был сильнее, чем он ожидал. Каждый раз, когда он думал о том, что она делает — и что сделала, — его охватывало безумие.
— Злюсь? — повторил он. — Почему я должен злиться? Потому что вы позволили поцеловать вас, а потом заставили поверить, что я совершил страшный грех? Или потому что вы нарушили данное мне слово оставить дело, которым занимаетесь?
Джанет напряглась и поджала губы, как делала, когда испытывала что-то неприятное. Иными словами, когда кто-то говорил ей то, чего она не хотела слышать.
— Я не обещала этого. Я говорила, что оставлю сражения воинам, — что и сделала.
Юэн с трудом сдерживался. Ни одна женщина не могла вывести его из себя так легко. Черт возьми, он даже не представлял, что у него такой вспыльчивый характер. Мышцы его рук напряглись и дрожали от усилия, которое он прикладывал, чтобы не схватить ее и не прижать к себе, заставив таким образом выслушать его.
— Не пытайтесь играть со мной, Джанет. Вы прекрасно знаете, что я имел в виду!
Несмотря на его резкое предупреждение, она небрежно пожала плечами и захлопала ресницами над своими большими, цвета морской волны, глазами, глядя на него с невинным видом.
— Разве я пытаюсь?
Юэн не сознавал, что двинулся на нее, пока она не вскрикнула и не сделала шаг назад, наткнувшись на дерево. Он навис над ней, охваченный опасными чувствами. Им овладели гнев, разочарование и какое-то непонятное, глубокое чувство. Что-то дикое, пробудившее первобытный инстинкт, унаследованный от предков. Это чувство породило желание прижать Джанет к дереву, сорвать с нее одежды и насиловать ее, пока она не поклянется, что никогда больше не будет подвергать себя опасности. Он почти чувствовал, как она дрожит, и ощущал мягкость ее грудей, прижатых к его груди. Чувствовал ее тепло и пробовал ее на вкус.
Боже, как он хотел ее. Сдержанность причиняла ему боль. Все тело его пылало и напряглось, охваченное желанием.
Как ей удалось довести его до такого состояния? Как смогла она обнажить его сущность до мельчайших подробностей? Он потерял контроль над собой, как…
«Как отец».
Внезапно Юэн похолодел.
Вместо того чтобы испугаться — как это сделала бы любая другая девушка, — эта выглядела еще более разгневанной. Распрямившись во весь свой рост, на добрый фут ниже, чем он, она встала вплотную к нему и начала тыкать своим тонким пальчиком ему в грудь, подчеркивая каждое слово.
— Вы не имеете права приказывать мне. То, что я делаю, вас не касается.
Повлияли ли на него ее слова или мысль об отце, Юэн не знал, однако его гнев угас так же быстро, как и вспыхнул. Юэн не имел ничего общего со своим отцом.
Его отец был безрассудным, распущенным, необузданным и безответственным человеком. Он не имел представления о долге и преданности.
Юэн знал точно, в чем состоит его долг и что его долг никак не связан с этой девушкой.
Он отступил назад.
— Вы правы.
Ему следовало поблагодарить ее за напоминание. Юэн не намерен был продолжать этот разговор, потому что тот не имел никакого значения. И она ничего для него не значила. Джанет Мара не для него.
И не важно, что никакая другая женщина не оказывала на него такого влияния, как эта. Не важно, что достаточно было одного взгляда на нее, чтобы все его существо воспылало таким страстным желанием, что у него перехватывало дыхание. Не важно, что она заставляла его злиться. Не важно, что она была первой женщиной, с которой он мог разговаривать, не опасаясь, что скажет что-нибудь не то.
И не важно, черт возьми, что она ему нравилась. Ну и что? Брак основан не на симпатиях или антипатиях. Он основан на долге, и люди ежедневно исполняют свой долг, пренебрегая личными желаниями.
Цивилизованные мужчины — ответственные мужчины — берут в жены женщину не потому, что просто хотят ее. Его отец женился под действием исключительно плотского желания, но Юэн не такой. Он не руководствуется страстью в отношении чего-либо и тем более в отношении женщины.
За исключением Джанет.
Он выругался. Это всего на несколько дней. Несколько дней Юэн может перетерпеть, включая возбуждение, доходящее до боли.
Его физический дискомфорт, возможно, стоило потерпеть ради того, чтобы наблюдать выражение ее лица. Его внезапное отступление явно встревожило Джанет.
Она заморгала, глядя на него.
— Я права?
Юэн кивнул.
— Да. Это действительно меня не касается. Однако вам следует помнить, что произошло с вашей сестрой на мосту, и быть более осторожной. — Она вздрогнула, и Юэн почувствовал, что его укол подействовал сильнее, чем он ожидал. Но, возможно, хоть это заставит ее задуматься. — А сейчас, если вы готовы, мы продолжим наше путешествие. — С этими словами он повернулся и отошел, прежде чем боль, отразившаяся в ее глазах, не заставила его сделать какую-нибудь глупость.
Ошеломленная напоминанием о сестре, Джанет наблюдала, как он уходит. Что произошло? Минуту назад он смотрел на нее с таким видом, словно не знал, то ли задушить ее, то ли поцеловать (она надеялась на последнее), а в следующий момент ушел, как если бы она нисколько не интересовала его.
Может быть, так оно и есть.
Осознание этого уязвило самолюбие Джанет. Почему он ведет себя так холодно и безразлично? Ведь казалось, его влекло к ней, когда он думал, что она монашка!
Что-то изменилось в их отношениях, и дело не в монашеской одежде. Она думала…
Что? Что Ламонт испытывает нежные чувства к ней? Что между ними установилась какая-то особая связь? Неужели из-за собственных чувств она увидела в нем то, чего не было на самом деле?
Джанет редко испытывала неуверенность в себе, но в присутствии Юэна Ламонта это происходило довольно часто. Как такой грубый, неотесанный солдат с ограниченными навыками общения (точнее сказать — «с ограниченным запасом слов, но не чувств») и с отвратительными манерами мог привести ее в такое неуравновешенное состояние? Она имела дело со множеством мужчин, хотя, надо признаться, не многие из них были такими крепкими, как каменная стена, и красивыми настолько, что у нее слабели колени.
Она не знала, чего хотела от него. Ясно, что он ей не пара. Он был слишком самоуверенным, слишком суровым и слишком похожим на ее братьев и отца в своем стремлении покровительствовать ей и ограничивать ее жизнь запретами. Однако Джанет не могла отрицать, что при виде его ее сердце начинало трепетать, словно она была тринадцатилетней девчонкой, которая впервые встретилась со своим прекрасным рыцарем. Она чувствовала себя глупой, краснела и испытывала головокружение в одно и то же время.
О Боже, она не могла даже дышать ровно! Стоило ему подойти к ней поближе, как сердце ее начинало неистово биться и дыхание становилось коротким и частым.
И Боже упаси от его прикосновений! Когда он касался ее, она таяла, превращаясь в безвольное существо, не способное здраво мыслить.
Джанет достаточно много лет, чтобы не вести себя подобным образом. Такого рода чувства присущи провинциальным, жаждущим любви, юным девицам, а не двадцатисемилетней женщине, которая к тому же представлялась монашкой.
Она действительно намеревалась стать таковой. Юэн заставил ее вспомнить, что она женщина. Женщина, которая уже не будет юной, но которая знала точно, что собирается делать, пока не появился он, смутив ее своей деловой, не допускающей возражений манерой поведения, своим суровым, красивым лицом, широкой грудью и внушительной мускулатурой. Но больше всего — проявлением неистовой страсти, которая показала, как далеко от монашества Джанет была на самом деле.
Вместо того чтобы вспоминать каждую подробность их поцелуя, которого нельзя было допускать, ей следовало сосредоточиться на своем деле. И вместо волнительного предвкушения провести с ним несколько дней во время путешествия на север ей следовало злиться на него за то, что он заставил ее покинуть пограничный район и снова вмешался в работу, которую она выполняла.
Должно быть, зима принесет временное затишье в сражениях, но война не кончилась. И у Джанет еще остались дела. Она должна вернуться в монастырь Святого Дростана. Джанет была уверена, что снова отправится в Роксборо, как только объяснит все Роберту и тот поймет, что нет никакой угрозы ее безопасности. Король нуждался в ней. В отличие от Юэна Роберт поймет необходимость ее присутствия в Роксборо.
Ей не нравилась необходимость покинуть монастырь. Джанет могла бы отказаться уезжать, если бы не была уверена, что этот упрямый грубиян перекинет ее через плечо, как варвар-викинг, и утащит туда, куда собирается.
Когда дело касается выполнения солдатского долга, Джанет была уверена, его ничто не остановит. Да, Юэн был настоящим солдатом. Он ни на что не жаловался, делал свою работу, следовал приказам и не задавал лишних вопросов. А также не допускал их, сердито подумала Джанет. Спорить с ним — все равно, что спорить с каменной стеной.
Однако она не понимала, почему это ее беспокоит. Ей хотелось думать, что это из-за его вмешательства в ее дело. Но Джанет знала, что не по этой причине ее сердце сжалось, когда Юэн покинул ее с таким видом, словно она ничего для него не значила. Казалось, между ними произошел разрыв.
Черт бы его побрал за то, что он напомнил ей о сестре! Он ничего не понял.
Джанет не знала, кем недовольна в большей степени — им или собой. Наверное, им, решила она, наблюдая, как он удаляется. И он ни разу не обернулся, чтобы посмотреть, следует ли она за ним.
Джанет сузила глаза и нахмурилась, когда заметила что-то неладное и двинулась туда, где Ламонт стоял с лошадьми.
— Что с вашей ногой?
Его плечи едва заметно напряглись, но это не ускользнуло от ее взгляда.
— Ничего.
Он без предупреждения обхватил Джанет, резко поднял ее и посадил на лошадь. Это произошло так стремительно, что она невольно заморгала, не понимая, как могла позволить так обойтись с собой.
Джанет стиснула зубы, внутренне протестуя против такого бесцеремонного обращения. Ей надоело постоянно сталкиваться с каменной стеной. Она намеревалась так или иначе заставить его изменить свое поведение.
— Вы опирались на левую ногу, взбираясь на камни. — Джанет заметила это, когда они двигались по валунам, окружавшим озеро. В отличие от обычной походки, он медлил между каждым шагом, чтобы подтянуть правую ногу.
И она вспомнила, что он садился на лошадь с другой стороны, а не как обычно, вставляя в стремя сначала левую ногу. Его движения были плавными, и ничто не указывало на то, что он испытывает боль, но Джанет подозревала, что ему приходится терпеть.
Юэн повернулся к ней лицом.
— Я же сказал, все в порядке.
Ее раздражение сменилось на какое-то иное чувство, когда она догадалась, в чем дело. Ее глаза расширились от страха.
— Вы ранены!
Он двинул свою лошадь вперед, словно почувствовав, что она готова протянуть к нему руку.
— Я получил стрелу в ногу несколько недель назад.
Джанет почувствовала, что краска сошла с ее лица в одно мгновение.
— Вы были ранены в сражении?
В течение последних месяцев она часто думала о нем, но не могла представить, что он лежит, испытывая мучительную боль. В ее воображении он представлялся ей таким большим, сильным и нерушимым, что она никогда не думала…
О Боже, что, если?..
Видя встревоженное выражение ее лица, он смягчился.
— Уверяю вас, это незначительное ранение.
Но Джанет не поверила ему. Стрела могла нанести более существенный урон, если бы проникла глубоко. И если человек, который извлек ее, не обладал нужным умением. Если рана не была обработана соответствующим образом. Если она начнет гноиться. Если у него поднимется жар…
Джанет посмотрела на его ногу. Ей показалось или действительно сбоку на его бедре, на коже одежды образовалось большое темное пятно?
Внутри у нее все сжалось.
— Рана до сих пор кровоточит?
— Нет.
Он солгал.
Прежде чем Джанет продолжила расспросы, Ламонт тронул поводья и направил свою лошадь вперед.
Забыв о своих страхах и снова разозлившись, она двинулась рядом с ним.
— Кто-то должен осмотреть вашу рану.
Он не удосужился повернуться и посмотреть на нее и только плотно сжал челюсти.
— Есть такой человек. Я обращусь к ней еще раз, когда мы вернемся.
«К ней?»
— Я могу осмотреть рану, если хотите. — В течение последних нескольких лет, представляясь монашкой, Джанет приобрела некоторый опыт ухода за больными.
Ламонт взглянул на нее.
— В этом нет необходимости.
— Но я ухаживала за больными…
— Хелен — не нянька. Она одна из лучших целительниц, каких я когда-либо встречал. Она могла бы стать лекарем, если бы захотела.
Если бы так случилось, то это было бы исключительным достижением. Джанет никогда не слышала о существовании женщин-лекарей. Она ощутила острую боль в груди. Нельзя было не заметить восхищения в голосе Юэна, когда тот говорил о способностях этой женщины. Джанет думала, что он, как ее отец и братья, не одобрял стремление женщины занять какое-то иное положение в обществе, кроме как быть женой и матерью, но, видимо, она ошибалась. Видимо, он не одобрял только ее стремления. И о ее достоинствах он никогда не упоминал.
В его голосе прозвучали какие-то особые оттенки, когда он произнес имя той женщины. Что это значит? Близость? Любовь?
— Должно быть, она довольно старая, если достигла такого совершенства.
Ламонт как-то странно посмотрел на нее.
— Хелен не старая. Она моложе вас.
Такой укол был больше похож на удар ножом. Как могла Джанет ранее восхищаться его грубоватой и откровенной манерой говорить? Неужели он считал ее старой? Конечно, она уже не девочка, но ей нравилось ее лицо зрелой женщины. Может быть, он заметил в нем то, чего не замечала она?
— Как вы смеете говорить о недостатках других людей?
Он посмотрел на нее, как на полоумную, что было недалеко от истины.
— У вас нет никаких изъянов.
— Речь не обо мне, — сказала она, чувствуя, что растущее внутри разочарование угрожает проявиться потоком слез. — Я говорю о целительнице. Целительницы всегда бывают старыми и морщинистыми, со сморщенными лицами.
Юэн запрокинул голову и расхохотался. Это было такое редкое и удивительное зрелище, что у Джанет перехватило дыхание. Ее грудь сжалась.
«О Боже».
Сейчас он выглядел совсем другим. Таким радостным и беззаботным. От его суровости и несгибаемости не осталось и следа. Он выглядел как мужчина, который способен похитить ее сердце без особого труда.
Затем Ламонт заговорил и разрушил это впечатление.
— Хелен — одна из самых красивых женщин, каких я когда-либо видел. Я обязательно скажу ей об этом.
Он опять засмеялся, и Джанет захотелось вжаться в седло и вообще исчезнуть.
Она чувствовала себя глупой, и хуже того, — ревнивой и глупой. Хорошо еще, что он не догадывался об истинной причине ее глупых вопросов.