Он по-прежнему был в деле и имел возможность влиять на многие события, которые происходили за стенами его дома. И пусть многие из тех, кто вроде бы стоял у руля, управляя происходящим, искренне полагали себя вершителями судеб, обитатель комнаты знал им цену. Пешки…, ну, пусть и не пешки, согласен – они могут считать себя фигурами. И даже тешить себя иллюзиями, думая, что это они сами, своим умом додумались до решения тех или иных вопросов. Это не страшно… пусть надувают щеки, придумывают себе титулы и звания. Именуют себя сотниками, тысячниками и кем угодно – лишь бы исправно выполняли то, ради чего их и пропихнули на занимаемые посты.
А он… он подождёт. Столько, сколько будет нужно.
Человека больше не прельщали внешние признаки власти, он пресытился ими. Пресытился восхищением окружающих, подобострастием журналистов и лизоблюдством подчиненных. Мишура… она только отвлекает от настоящего занятия. Нужно придумывать какие-то обоснования своим действиям, постоянно оглядываясь на тех, кто управлял им самим. Мало ли… история знавала примеры того, как вроде бы сильный и независимый руководитель внезапно слетал со своего поста в неизвестность. В один день! Отворачивались подчиненные, выключались всесильные телефоны, и даже собственная резиденция могла одномоментно превратиться в тюрьму. Да, комфортабельную, но общей картины это ведь не меняло?
Нельзя верить никому!
А на Украине – особенно!
Предать может каждый – только дай ему его цену.
Человек не питал никаких иллюзий: верить можно только тому, кто связан с тобою неразрывными узами. Редко это бывают родственные узы – вспомните Каина! Не отличаются особой преданностью и сотрудники охраны: и к ним можно подобрать ключик… купить или запугать, наконец.
Президент – он тоже верил своей охране. Лопух… Ну, скажите на милость, за каким рожном нужно было тянуть до последнего часа? Спасал очередной чемодан с цацками своей курицы-жены? Сильно они ему потом помогли?
Всех денег не спереть!
Хозяин комнаты хорошо это понимал.
– Ну, и? – повернулся он в сторону двери.
– Гуменюк ранен. По слухам – тяжело, до утра может и не дотянуть. Впрочем, он уже мало кому интересен. Брожение в его отрядах существенно усилилось.
– Кто у руля?
– Тот, кто и должен был быть – Задорожный. Уже успел послать весточку.
– Он сам-то…
– Этот цел! Его, чтобы пропереть с занимаемого нынче места, так и не один танк надобен!
– Разве? – с сомнением покачал головою хозяин комнаты. – Было там какое-то столкновение с этим… ну, с этим отмороженным сотником, как там его…
– Мирон Крюк. Да, есть такой. Но там, насколько я в курсе, все утряслось. Сотника этого Гуменюк выпер, а Задорожного изматерил, но не тронул.
– Выпер? Изматерил? И только? Стареет пан атаман…
– Ну… там тоже не так всё просто. По слухам, у Крюка где-то рядом есть свой отряд, вот Гуменюк и осторожничает… осторожничал.
– Да… не сильно ему эта осторожность помогла. Кто стрелял в атамана?
– Здесь все информаторы едины – это Соцкий. Его заказ.
– Карп? Ожидаемо, да…
Любитель полумрака усмехнулся. Надо же! Сколько он помнил Соцкого, тот всегда был весьма дальновидным человеком. Даже тогда, когда перешел на службу в СБУ, бросив должность оперуполномоченного КГБ. И не ошибся: карьеру неглупый и образованный старший лейтенант сделал быстро. Ну, не украинец, так и что с того? Голова есть, думать и анализировать умеет – руководство это устраивало. Так и стал вчерашний оперуполномоченный заместителем начальника городского отдела СБУ. Потом – начальником. После этого и выше полез, стал заместителем начальника аналитического управления уже в Киеве. Полковник, не за горами и генеральские погоны… И вот – атаман. Не обычный головорез, каких вокруг было множество, а здраво и взвешенно рассуждающий. Осторожный и дальновидный.
– Вы считаете, шеф, – кашлянул человек у двери, – что Соцкий…
– Он ищет меня, – кивнул хозяин комнаты. – Не в том плане, что именно меня, но того человека, который отдает приказы. Карп умен и сообразителен и вполне мог просчитать маршруты курьеров. Да и помимо этого у него есть свои источники информации.
– Так может быть…
– Да! Он становится неуправляемым. Слишком много власти в одних руках – это не всегда во благо. Как ни печально, но Соцкий своё дело сделал. Увы… У вас есть предложения?
– Есть варианты…
– Ну?
– Мы можем дать команду нашим людям около него…
– Есть ещё что-то? – шеф с полуслова замечал такие намеки.
– Крюк… Можно постараться задействовать его. Тут уже будут личные мотивы, все оправдано и никаких подозрений не вызовет. Нельзя слишком часто использовать один и тот же метод, атаманы могут сделать нежелательные выводы.
– А он сможет?
– Борис приставил к нему телохранителей.
– И что они сообщили?
– Слухи относительно отряда имеют под собой почву.
– Так в чем тогда дело?
– Надо должным образом мотивировать сотника, сам он на персону ранга Соцкого не полезет. Не тот уровень!
– Ну, так заплатите ему. Пусть заказчиками выступят беспредельщики, от них всего можно ожидать… – пожал плечами хозяин комнаты, теряя интерес к данному вопросу. – Что у нас ещё нового?
Утро…
Не люблю это время суток.
Всегда спать хочу – и желательно подольше. Неважно, когда лягу, лишь бы рано не вставать. А если кто рискнет меня поутру разбудить, то практически всегда имеет шанс видеть недовольное выражение на моей хмурой и небритой морде.
И сегодняшний день радостным исключением не стал, ещё и бодун тяжелейший подкатил. Блин, как же жалко, что тут кефира или простокваши ни у кого нет! Или ещё чего-нибудь подобного… Есть же рядом хутора, что бы мне вчера об этом подумать? Лопух…
Но похмелять нас тут некому, пришлось смириться с не пролезающей в дверь головой и топать навстречу ранним гостям.
Гостям…
Громко сказано.
Гость тут – всего один!
Зато какой гость…
– Утречка вам… – протискиваюсь в салон автомобиля.
– И тебе здравствовать! – вежливо отвечает Борис.
– Что у нас такого интересного стряслось?
– Я проверил твои слова…
Ну ещё бы! В чем в чем, а в излишней доверчивости упрекнуть местного главного беспредельщика никак невозможно. Иначе фиг бы он на своём посту задержался лишний денёк. Не та, знаете ли, контора…
– И?
– Теперь я твой должник. Но это не по правилам. Мы – никогда и никому ничего не бываем должны.
– Та-ак… и как прикажешь твои слова понимать?
– Хочу сделать тебе предложение. Так сказать, рассчитаться.
– Сколько?
– Много. Но – не за красивые, как понимаешь, глазки.
– Много – это и хорошо, и плохо. За просто так денег не дают, а чисто за информацию – до фига не платят. Значит, ты хочешь меня подо что-то подпрячь?
– Это смотря какая информация… Иногда – так и очень много можно дать. Но ты прав – не в данном случае.
– Так… – чешу я в затылке. Иными словами, мой собеседник прямо мне намекает на то, что платить мне станут за что-то насквозь конкретное. – Слушаю внимательно.
– Ты принес инфу – и она оказалась весьма близкой к реальности. Как это удалось узнать – не моё дело. Но источники информации у тебя есть – и они верные. Предлагаю сделать ещё один шаг – и устранить эту угрозу. Она – общая для всех нас. Проще и дешевле остановить ЕГО сейчас.
– Заказ?
– Да.
– Официально?
Вместо ответа Борис протягивает мне небольшую статуэтку. Позолоченную.
Мужик, сидящий на колу.
– Оставишь её там…
Метка беспредельщиков – мол, это наша работа.
Да, они исполняют свои решения чужими руками. А что, кто-то полагал, что им надобно содержать для этой цели собственные вооруженные структуры? Это в Диком-то поле? Где каждый второй, не считая первого, готов подписаться под такие делишки. Ну-ну… Если вы и впрямь так полагали – мне вас жалко…
Дальнейшая беседа была чисто технической. Так, кое-что уточнили, некоторые вещи согласовали… это уже не так интересно.
Так что пробуждение для «моей» гоп-компании оказалось весьма приятственным – работка подвалила. И деньга за неё обещана.
– Работаем на беспредельщиков. Официально, – показываю всем собравшимся статуэтку.
То есть – лично к нам претензий не будет. Ну, по крайней мере, они будут не столь уж резкими, какими могли бы быть в том случае, если бы мы предприняли подобную акцию самостоятельно.
Наехать на нас можно, но это повлечет неминуемую негативную реакцию со стороны наших заказчиков. А это никому не нужно. Даже самому отмороженному боевику. Ответка может прийти с совершенно неожиданной стороны. Да хоть и от ближайшего друга – деньги нужны всем.
Наехать на нас можно, но это повлечет неминуемую негативную реакцию со стороны наших заказчиков. А это никому не нужно. Даже самому отмороженному боевику. Ответка может прийти с совершенно неожиданной стороны. Да хоть и от ближайшего друга – деньги нужны всем.
Кстати, если Гуменюк полагает, что я вдруг верну ему гонорар за эту операцию, то он сильно ошибается…
Надо, кстати говоря, учитывать и то, что совершенно аналогичный заказ мог быть выдан и ещё кому-нибудь. На тот случай, если мы облажаемся. Подобная подстраховка была вполне в стиле наших нанимателей. Да и на нас самих такую заказуху могли организовать, дело житейское. Правда, в этом случае нам не вручили бы метку беспредельщиков… так что, по крайней мере, с этой стороны можно было быть спокойным. Заказчик нас не собирается зачищать, мы зачем-то ему пока нужны. Сейчас или в будущем – неизвестно. Но нужны.
Не покривив душой, могу отнести кое-что и на свой счет. Борис меня проверил и убедился в том, что дело с таким человеком вести можно. А если уж у него ещё и своя собственная банда есть… То он переходит из разряда выгодных и уважаемых клиентов в разряд партнеров.
Это уже совсем другие отношения.
Более выгодные – но и более опасные, между нами-то говоря. Так что тут ещё не раз и не два всё прикинуть надобно.
Но – так уж сложились обстоятельства, что от меня сейчас почти ничего не зависит. Рупь за сто – есть в моей группе кто-то, чья обязанность постукивать на командира. Кто – этого я сейчас выяснить не смогу. Один неверный шаг – и реакция Гуменюка будет крайне болезненной и жесткой. Для меня.
Да и Борис вряд ли доверяет мне целиком и полностью, не просто так приставлены ко мне телохранители. Они и конвоирами могут мгновенно стать. И палачами, если потребуется. А уж в том, что они ему инфу сливают регулярно, я не сомневался ни единой минуты.
– Значит так! – делаю метку на карте. – Клиент пойдет отсюда.
– Состав группы? – интересуется Могила. Он собран, серьёзен и внимателен: пошла работа. Пока планирование, но именно здесь важно всё правильно просчитать.
И здоровяк совершенно преобразился. Никаких шуточек и подколов, передо мною сейчас сидит совершенно другой человек.
– Головной дозор на джипе. Это стандартное построение, он всегда так ходит. Один пулемет и двое автоматчиков, не считая водителя.
– Угу…
– Основное ядро – пять машин. Джип клиента может быть бронирован, имейте это в виду!
– Ясно…
– Две из пяти машин – грузовики. В них группа поддержки, человек сорок-пятьдесят. Могут иметь гранатометы и АГС. Во всяком случае, один АГС точно на грузовике установлен, это видели наблюдатели.
– Ну и хвостовой дозор – тоже джип, но более тяжелый. Обычно «Мицубиси L-200» с минометом в открытом кузове. Там, по слухам, какой-то вообще запредельный стрелок катается, надо это учесть!
Сидящий сбоку Крайний усмехается. Недобро так… Этот, пожалуй, что и учтёт… по-своему. И меточку на прикладе очередную сделает. Потом…
– Вот здесь и здесь, – делаю метку на карте, – запускаем «свечки». Пару штук.
– Кто работать будет? – приподнимет бровь Могила.
– Сам займусь. Тут ошибиться – себе дороже станет.
Гнат понимающе кивает.
«Свечка дяди Саши» – жуткое изобретение времен последней войны. Почему такое название – бог весть… Активно использовалось обеими сторонами, но чаще – всё же спецназом Новороссии. Разрыв основательного осколочного заряда на небольшой высоте – так, чтобы осколки выкосили здоровенное пространство, штука совершенно неподарочная. Дело вроде бы и нехитрое, ещё с первой мировой войны хорошо известное. У французов что-то похожее носило название «coup de hache» – «удар топором» и применялось прежде всего артиллеристами.
Но пытливая человеческая мысль дошла и до того, что народ как-то ухитрился обойтись и без пушек. И без стрельбы с дальней дистанции – лупили почти в упор.
Варианты тут были самые разнообразные, но не слишком. Основное – это правильность монтажа и запуска всей этой фиговины, точный расчет, в том числе и времени подрыва. Ошибавшихся обычно хоронили рядышком – прилетало и им. Так что квалификация исполнителя в данной ситуации – вещь крайне серьезная! Оттого и напрягся Могила. И я его понимаю хорошо.
Зато при удачном использовании… пехоте оставалось не слишком много работы.
Ну, а некоторые козыри я приберегу. Тем паче что и времени на их использование осталось не так уж и много. На связь с вертолетами я выходил и просьбу соответствующую передал. Абонент на той стороне помолчал малость – и согласился.
– Два дня! И ни секундой больше!
– Понял!
И на том спасибо! Благодетель ты мой…
Самое фиговое, что я только могу себе представить на войне – это ждать.
И ладно бы, если ты просто сидишь где-нибудь на попе ровно и, поплевывая через губу, ожидаешь каких-то приятностей. Не спорю, где-то и когда-то это очень даже возможно и было.
Где-то.
И когда-то.
Не в этой жизни, надо полагать.
И в каких-то совсем уже давних временах.
Когда все двигались неторопливо, заряжание ружья производилось посредством полутора-двух десятков операций. И когда переход в тридцать километров считался совсем уж запредельным марш-броском.
Но всё это осталось в прошлом. Сейчас можно даже не успеть присесть – а тебя уже режут на мелкие кусочки. И что характерно – наваливаются со всех сторон сразу.
Впрочем, бывает и по-другому.
Вот выйдешь ты к цели. Тихо выйдешь, нигде и никак не пропалившись. Заляжешь, осмотришься – вроде бы всё тихо…
Никто не караулит незваного гостя, бдительно озираясь по сторонам. Не ходят по тропинкам бдительные часовые, не надрываются лаем озверевшие сторожевые овчарки.
Тихо…
Только где-то на пульте полусонного дежурного неярко моргает светодиод датчика, который уже засек всю твою группу. Поднимет продравший глаза сержант телефонную трубку, скажет туда несколько слов.
И развернет стволы в нужном направлении минометная батарея. Скользнут в холодные ещё трубы тяжелые чушки стодвадцатимиллиметровых мин, выкрикнет команду командир расчета.
И взметнется к сонным пока ещё небесам твоя смерть…
А ты будешь ждать.
Ждать, пока замаячит на горизонте твоя цель. Та самая, которую тебе приказано уничтожить.
Но она не придет.
А вместо этого с ясного рассветного неба на ваши головы почти бесшумно обрушатся смертоносные «подарки».
Может быть и хуже.
Это когда вас всех, притаившихся в кустарнике и невысокой траве, внезапно окружат неведомо откуда появившиеся верткие фигуры с оружием. Лязгнут затворами, загоняя в ствол патроны, тяжелые пулеметы. Зарычит моторами подходящая бронетехника.
И, спрятавшись за бугорком от случайного выстрела, поднесет к губам микрофон офицер-переговорщик.
– Предлагаю вам всем сложить оружие! Вы окружены, и всякое сопротивление будет подавлено очень быстро! Мы даже не подойдем на дистанцию выстрела – раздавим броней и накроем минами!
Он может ещё много чего обещать… грозить и уговаривать, стращать всевозможными карами и соблазнять всяческими посулами.
Может – с него взятки гладки.
Не он же будет тебя допрашивать?
А тот, кто это станет делать – он лично тебе ничего не обещал…
Всякое может быть.
В моей жизни было и так, и эдак.
Так что я не верю обманчивой тишине.
Ничему не верю – только себе самому. Да и то…
Моя позиция была на невысоком холмике, который находился чуть спереди-справа от дороги. Хоть это и было не самое возвышенное здесь место, обзор отсюда был вполне удовлетворительный. Во всяком случае, дорогу я мог просматривать на весьма приличное расстояние.
Чем я, разумеется, и занимался.
Закончилась всевозможная беготня туда-сюда, заняли свои места все головорезы из моей группы, лежит под рукою пульт управления «свечками».
Тихо.
Не работают моторы на бронетехнике, молчит двигатель «Камаза». Загнав снаряды в стволы, замер у зенитки расчет. Где-то в невысокой траве отрыли себе окопчики снайперы, спрятавшись от чужих глаз и прочих неприятностей. Сидят тише воды и ниже травы, даже и не скажешь, что тут вообще есть хоть кто-нибудь.
Мы ждём…
Ещё утром пришло подтверждение от Гуменюка: клиент выехал. Уж откуда приближенные атамана получили сие известие и как им его передали – никто не знает. Но посыльный твердо уверил меня, что ошибки быть не может никакой.
– Они по дороге в одно место завернут, там должны прихватить с собою отряд наемников.
– Фигасе! И сколько их будет, этих «диких гусей»?