К тому времени, как Бренд за плечами Отца Ярви оказался в десяти шагах от его стула, Колючка уже боялась принца Варослава больше, чем кого угодно в своей жизни.
— Отец Ярви. — Его голос был сухим и тихим, как шорох старых бумаг, и от него у нее вспотела спина и побежали мурашки. — Министр Гетланда, и высока́ честь вашего визита к нам. Добро пожаловать в Кальив, Перекресток Мира. — Его взгляд сместился на Бренда, на Колючку, вернулся к Ярви, и принц потянулся, чтобы дернуть за ухо огромную гончую, свернувшуюся у ножек его стула. — Это хорошо просчитанный комплимент, что человек такого уровня стоит передо мной с таким небольшим сопровождением.
Колючка и в самом деле чувствовала себя несколько одиноко. Кроме пса, размером с медведя, в замке было множество охранников, с луками и кривыми мечами, длинными копьями и странными доспехами.
Но если Ярви и был напуган, то он не показывал этого ни на волос.
— Я знаю, что мне не понадобится ничего в вашем присутствии, великий принц.
— Вам и не понадобится. Я слышал, с вами эта ведьма, Скарайой. Ходящая по Руинам.
— Вы прекрасно информированы, как и полагается великому лорду. Мы зовем ее Скифр, но она с нами.
— И все же вы держите ее подальше от моего замка. — Смех Варослава был жестким, как лай собаки. — Это было тоже хорошо просчитано. А кто эти молодые боги?
— Задние весла моей команды. Колючка Бату, которая убила шесть ужаков в стычке на Запретной, и Бренд, который принял на свои плечи весь вес нашего корабля, когда мы переходили через высокий волок.
— Убийца ужаков и Подниматель Кораблей. — Бренд неуютно поежился, когда принц бросил на них испытующий взгляд. — Приятно видеть такую силу, мастерство и храбрость в столь юных. Можно почти поверить в героев, а, Отец Ярви?
— Почти.
Принц дернул головой в сторону своей тонкой, как ива, служительницы.
— Подарок на память для завтрашних легенд.
Она достала что-то из своей сумки на шее и положила в ладонь Бренда, потом проделала то же с Колючкой. Большая грубая монета, на которой была неровно отчеканена вставшая на дыбы лошадь. Монета из красного золота. Колючка сглотнула, пытаясь оценить ее стоимость, и поняла, что никогда еще не держала в руках так много.
— Вы слишком щедры, великий принц, — прохрипел Бренд, уставившись на монету широко раскрытыми глазами.
— Достойные деяния заслуживают достойных вознаграждений от достойных людей. Или иначе зачем вообще возвышать людей? — Немигающий взор Варослава переместился на Ярви. — Если это ваши задние весла, то какие чудеса могут представлять собой остальные?
— Осмелюсь сказать, некоторые из них могли бы заставить испариться все остальное ваше золото прямо у вас на глазах.
— Не бывает хорошей команды без нескольких плохих людей. Не все могут быть праведными, а, Отец Ярви? А те, кто правит, особенно.
— Власть означает, что одно плечо всегда в тени.
— Так и есть. А как поживает сокровище севера, ваша мать, королева Лаитлин?
— Она больше не моя мать, великий принц. Я отказался от семьи, когда произнес свою клятву Министерству.
— У вас, северян, странные обычаи, — и принц лениво потеребил уши своей гончей. — Думаю, узы крови нельзя разорвать словом.
— Правильные слова могут ранить глубже мечей, а клятвы особенно. Королева ждет ребенка.
— Быть может, наследника Черного Стула? Такие новости на вес золота в эти несчастные времена.
— Народ ликует, великий принц. Она часто говорит о своем желании снова навестить Кальив.
— Умоляю, не слишком скоро! Моя казна все еще не залечила шрамы от ее прошлого визита.
— Быть может, мы сможем придумать соглашение, которое залечит те шрамы и в придачу увеличит вашу казну?
Пауза. Варослав посмотрел на женщину, и она мягко встряхнулась, монеты, свисавшие с ее платка, закрутились и заблестели у нее на лбу.
— Так вот зачем вы приплыли так далеко, Отец Ярви? Наполнить мою сокровищницу?
— Я приплыл в поисках помощи.
— А, вы тоже желаете щедрот великих людей. — Еще одна пауза. Колючка почувствовала, что между этими двумя ведется какая-то игра. Игра слов, но не менее мастерская, чем упражнения на тренировочной площадке. И даже более опасная. — Лишь назовите ваше желание. Если только вы не ищете союзников против Верховного Короля в Скекенхаусе.
Улыбка Отца Ярви не соскользнула ни на волос.
— Я должен был понимать, что ваш острый взгляд проникнет в самую суть вопроса, великий принц. Я — и королева Лаитлин, и король Утил — боимся, что Мать Война может расправить свои крылья над всем Расшатанным морем, несмотря на все наши усилия. У Верховного Короля много союзников, и мы пытаемся уравновесить чаши весов. Тем, кто процветают в торговле на Священной и Запретной, возможно, придется выбирать сторону…
— И все же я не могу. Как вы видели, у меня есть свои проблемы, и нет помощи, которую я мог бы предложить.
— Могу ли я спросить, есть ли у вас помощь для Верховного Короля?
Принц прищурился.
— Министры продолжают прибывать на юг с этим вопросом.
— Значит я не первый?
— Мать Скаер была здесь не далее как месяц назад.
Теперь помедлил Отец Ярви.
— Министр Гром-гил-Горма?
— От лица Праматери Вексен. Она явилась ко мне с дюжиной воинов Верховного Короля и предупредила меня не плавать в Расшатанное море. Можно было даже подумать, что она угрожала. — Гончая подняла голову и зарычала, струйка слюны стекала у нее изо рта и капала на пол. — Здесь. В моем замке. Меня так и подмывало содрать с нее кожу на площади, но… это не казалось благоразумным. — И он успокоил пса, тихонько шикнув.
— Значит, Мать Скаер сохранила свою кожу?
— Мне бы она не подошла. Она отплыла на юг на носу корабля Верховного Короля, направляясь в Первый из Городов. И хотя ваши манеры мне нравятся намного больше, боюсь, могу лишь дать вам то же обещание.
— А именно?
— Помогать всем моим добрым друзьям вокруг Расшатанного моря одинаково.
— В смысле, никак.
Принц Кальива улыбнулся, и от этого Колючку бросило в холод даже больше, чем от его хмурого взгляда.
— Вы известны как весьма хитроумный человек, Отец Ярви. Уверен, вам не нужна помощь, чтобы разъяснить смысл. Вы знаете, где я сижу. Между Конным Народом и огромными лесами. Между Верховным Королем и императрицей. На перекрестке мира и с опасностями повсюду вокруг меня.
— У всех нас есть опасности, с которыми приходится бороться.
— Но у принца Кальива должны быть друзья и на западе, и на востоке, и на севере и на юге. Процветание принца Кальива зиждется на равновесии. У принца Кальива должна быть нога на каждом пороге.
— Сколько у вас ног?
Пес навострил уши и снова зарычал. Улыбка Варослава медленно, как тающий снег, исчезла.
— Мой вам совет. Перестаньте говорить о войне, Отец Ярви. Возвращайтесь в Гетланд и сглаживайте путь Отцу Миру, что, как я понимаю, и должен делать мудрый министр.
— Так я и моя команда вольны покинуть Кальив, великий принц?
— Заставлять министра Утила остаться против его воли? Это тоже было бы неблагоразумным.
— Тогда я смиренно благодарю вас за ваше гостеприимство и за ваш совет, правильно понятый и принятый с благодарностью. Но мы не можем вернуться. Мы должны со всей поспешностью продолжить свой путь в Первый из Городов и искать помощи там.
Колючка глянула на Бренда и увидела, что он сглотнул. Отправиться в Первый из Городов, за полмира от дома. Она почувствовала вспышку восторга от этой мысли. И вспышку страха.
Варослав только презрительно фыркнул.
— Желаю вам удачи. Но боюсь, вы ничего не получите от императрицы. В ее преклонном возрасте она стала еще более набожной, и не будет иметь дела с теми, кто не поклоняется ее Единому Богу. Есть только одно, чего она жаждет больше, чем бормотания священников. Это пролитая кровь. И еще эльфийские реликвии. Но потребуется преподнести ей в дар нечто величайшее из всего раскопанного, чтобы заслужить ее благосклонность.
— О, великий принц, где бы я нашел что-то подобное? — Отец Ярви низко поклонился, сама невинность и кротость.
Но Колючка видела хитроумную улыбку в уголке его рта.
Часть ІІІ
Удача
Боги видели, стопка разочарований этого путешествия была выше головы Бренда. Столько всего отличалось в худшую сторону от историй, которые рассказывали, и от песен, которые пели в Торлби. А о многом народ и вовсе предпочитал умалчивать.
Например, обширные болота вокруг устья Запретной — тучи жалящих насекомых, назойливо жужжащих на берегах вонючего ила, где они встречали серые рассветы, промокшие от болотной воды и распухшие от зудящих укусов.
Или длинное побережье Золотого моря — жалкие маленькие деревушки за жалкими маленькими заборами, где Отец Ярви спорил на странных языках с пастухами, чьи лица были выжжены солнцем. Галечные берега, где команда устанавливала круги шипящих факелов и лежала в ночи, наблюдая и вздрагивая от каждого звука, в уверенности, что бандиты поджидают прямо за границей света.
Часть ІІІ
Удача
Боги видели, стопка разочарований этого путешествия была выше головы Бренда. Столько всего отличалось в худшую сторону от историй, которые рассказывали, и от песен, которые пели в Торлби. А о многом народ и вовсе предпочитал умалчивать.
Например, обширные болота вокруг устья Запретной — тучи жалящих насекомых, назойливо жужжащих на берегах вонючего ила, где они встречали серые рассветы, промокшие от болотной воды и распухшие от зудящих укусов.
Или длинное побережье Золотого моря — жалкие маленькие деревушки за жалкими маленькими заборами, где Отец Ярви спорил на странных языках с пастухами, чьи лица были выжжены солнцем. Галечные берега, где команда устанавливала круги шипящих факелов и лежала в ночи, наблюдая и вздрагивая от каждого звука, в уверенности, что бандиты поджидают прямо за границей света.
Память о битве с Конным Народом кралась за ними по пятам. Лицо человека, которого Бренд убил, не давало ему покоя. Удары стали по дереву отыскивали его во снах.
— Ваша смерть идет!
И он резко просыпался в липкой темноте, в которой не было ничего, кроме быстрых ударов его сердца и стрекота сверчков. В песнях не было ничего о сожалениях.
В песнях ничего не было и о скуке. Весло, весло, и неровное побережье мучительно медленно движется, неделю за неделей. Тоска по дому, беспокойство за сестру, сентиментальная ностальгия по тому, что, как ему казалось, он всегда ненавидел. Нескончаемые резкие крики Скифр, бесконечные тренировки Колючки и постоянные тумаки, которые она раздавала каждому члену команды и особенно Бренду. Бесконечные ответы Отца Ярви на нескончаемые вопросы Колла о растениях, ранах, политике, истории и о пути Отца Луны по небу. Раздражение, тошнота, ожоги от солнца, жара, мухи, жажда, вонючие тела, протертый зад его штанов, распределение продуктов Сафрит, зубная боль Досдувоя, тысячи рассказов о том, как Фрор получил свой шрам, плохая еда и понос, нескончаемые мелкие споры, постоянный страх всякого, кого они видели и, хуже всего, точное знание, что для того чтобы попасть домой, им снова придется выстрадать каждую милю на обратном пути.
Да, высокой была стопка расстройств, трудностей, ран и разочарований в этом путешествии.
Но Первый из Городов превзошел все ожидания.
Он был построен на широком мысе, который на многие мили выступал в пролив, и от моря до моря был покрыт зданиями из белого камня, гордыми башнями и крутыми крышами, высокими мостами и крепкими стенами внутри крепких стен. Дворец Императрицы стоял на самой высокой точке, блестящие купола теснились внутри такого большого форта, что в него поместился бы Торлби целиком, и еще осталось бы место для парочки Ройстоков.
Все пространство сверкало огнями, красными, желтыми и белыми, которые раскрашивали синие вечерние облака в гостеприимный розовый цвет, и заставляли тысячи тысяч отражений плясать в море, где корабли из каждой страны в мире кишели, как усердные пчелы.
Быть может, там, в тиши Священной, они видели здания и побольше, но здесь это были не эльфийские руины, а работа одних только людей. Не крошащаяся гробница прошлой славы, но место высоких надежд и безумных мечтаний, полное жизнью. Даже на таком большом расстоянии Бренд слышал звуки города. Жужжание на границе его чувств, от которого у него началось покалывание в кончиках пальцев.
Колл, чтобы лучше видеть, вскарабкался на мачту, уже наполовину покрытую резьбой, и, уцепившись за рею, начал молотить руками и вопить, как безумец. Сафрит схватилась за голову, бормоча:
— Я сдаюсь. Я сдаюсь. Пусть скачет, пока не помрет, если уж так хочет. Живо слезай оттуда, болван!
— Ты видела когда-нибудь что либо подобное? — прошептал Бренд.
— Ничего подобного нигде нет, — сказала Колючка. Ее сумасшедшая ухмылка стала жестче, чем обычно. По щетине на обритой стороне ее головы шел длинный белый шрам, и в ее спутанных волосах висели кольца красного золота из монеты, которую дал ей Варослав, вперемешку с серебром. Как сказал Ральф, это чертов каприз, носить золото на голове, но Колючка пожала плечами и сказала, что голова такое же хорошее место, чтобы хранить свои деньги, как и любое другое.
Свою монету Бренд хранил в мешочке на шее. Она была новой жизнью для Рин, и он не собирался терять ее ни за что.
— А вот и он, Ральф! — крикнул Отец Ярви, пробираясь между улыбающимися гребцами к рулевой платформе. — У меня хорошее предчувствие.
— У меня тоже, — сказал кормчий, и паутина счастливых морщин появилась в уголках его глаз.
Скифр хмуро посмотрела на кружащихся птиц.
— Чувства, может, и хорошие, но предзнаменования плохие. — Ее настроение так и не восстановилось в полной мере после битвы на Запретной.
Отец Ярви ее проигнорировал.
— Мы поговорим с Теофорой, императрицей Юга, и мы передадим ей подарок королевы Лаитлин, и увидим то, что увидим. — Он обернулся к команде и развел руки, его поношенная накидка хлопала на ветру. — Мы прошли долгий и опасный путь, друзья мои! Мы пересекли полмира! Но перед нами конец пути!
Вся команда одобрительно крикнула, а Колючка пробормотала:
— Конец пути, — и облизнула потрескавшиеся губы, словно она была пьяницей, а Первый из Городов — огромным кувшином эля на горизонте.
Бренд пришел в восторг, как ребенок, и начал разбрызгивать над всеми воду из фляжки. И брызги искрились, когда Колючка отбила флягу прочь и столкнула его сапогом с его морского сундучка. Он ударил ее по плечу, что в эти дни было, словно бить по щиту, который крепко держат. Она схватила его потрепанную рубашку, они оба свалились, хохоча, рыча, и в кислом запахе боролись на дне лодки.
— Довольно, варвары, — сказал Ральф, ставя свой сапог между ними и разнимая их. — Хватит, вы теперь в цивилизованном месте! С этого момента ведите себя цивилизованно.
Доки были одним сплошным огромным хаосом.
Люди толкались, протискивались и шарахались друг от друга, освещенные ярким светом факелов, толпа бурлила как нечто живое, всюду начинались драки, кулаки, и даже клинки сверкали над толпой. Перед воротами стояло кольцо воинов, одетых в странные кольчуги, похожие на рыбью чешую, рычали на толпу и иногда били их тупыми концами копий.
— Я думал, это цивилизованное место? — пробормотал Бренд, когда Ральф подвел Южный Ветер к причалу.
— Самое цивилизованное место в мире, — прошелестел Отец Ярви. — Хотя по большей части это означает, что люди предпочитают колоть друг друга не спереди, а в спину.
— Так меньше шансов, что кровь попадет на твою прекрасное одеяние, — сказала Колючка, глядя, как человек поспешно идет на цыпочках по причалу, придерживая свой халат выше лодыжек.
В гавани стояла, сильно накренившись, огромная широкая лодка с гнилой позеленевшей обшивкой. Половина из ее весел торчала над водой. Очевидно, она была сильно перегружена, и у ее бортов толпились паникующие пассажиры. Пока Бренд тянул свое весло, двое уже прыгнули — или их толкнули — и упали, барахтаясь, в море. В воздухе висел дым, и пахло паленым деревом, но еще сильнее пахло паникой — сильной, как вонь гнилого сена и заразной, как чума.
— Это похоже на неудачу! — крикнул Досдувой, когда Бренд слезал вслед за Колючкой на причал.
— Я не очень-то верю в удачу, — сказал Отец Ярви. — Только в хорошее и плохое планирование. Только в хитроумие и скудоумие. — Он зашагал к седеющему северянину с заплетенной и завязанной за шеей бородой. Он злобно хмурился, глядя на погрузку корабля, который был похож на Южный Ветер.
— Хороший день, чтобы… — начал министр.
— Не думаю! — Проревел мужчина в ответ, заглушая гам. — И вам не найти здесь много тех, кто думает иначе!
— Мы на Южном Ветре, — сказал Ярви, — спустились по Запретной из Кальива.
— Я Орнульф, капитан Матери Солнца. — Он кивнул на свое побитое непогодой судно. — Приплыл из Ройстока два года назад. Весной мы торговали с Альюксом, и у нас был лучший груз из тех, что вы видели. Специи, вино, бисер, и украшения, от одного вида которых наши женщины бы разрыдались. — Он горько покачал головой. — У нас был склад в городе и прошлой ночью он сгорел. Все пропало. Все потеряно.
— Сочувствую вам, — сказал министр. — И все-таки боги оставили вам ваши жизни.
— И мы покидаем это чертово место, прежде чем потеряем и их.
Ярви хмуро оглянулся на женский визг, от которого кровь стыла в жилах.
— Здесь всегда так?
— Вы еще не слышали? — спросил Орнульф. — Императрица Теофора умерла прошлой ночью.
Бренд уставился на Колючку, а она в ответ скорчила рожу и почесала шрам на голове.
Новости сильно поубавили живости в голосе Отца Ярви.
— И кто же тогда правит?
— Я слышал, этим утром семнадцатилетняя племянница Виалина взошла на трон как тридцать пятая императрица Юга. Орнульф фыркнул. — Но я не получил приглашения на это счастливое событие.