Сзади уже стояла монахиня и махала рукой, чтобы мы шли к выходу. У нее было послушание – закрывать усыпальницу ровно в пять. Я поднялась и, озираясь на гробницу, пытаясь хотя бы взглядом сфотографировать эти низкие своды, надгробную плиту и роскошные букеты вокруг. А мы опять прибежали без цветов. Хотела я оставить свою розу, но не могла – это теперь была моя святыня.
И вот я уже сидела в плацкартном вагоне в обнимку с этой розой. Все ближе была Москва и все явственней вставал вопрос: что же и как писать про блаженную Ксению? Даже о ее современных чудесах я не поинтересовалась в часовне.
Время, отведенное на книгу, побежало. Несколько дней я не могла ни на что решиться. И вдруг ноги как будто сами собой понесли в Ленинку. Прошла наверх, поначалу неуверенно стала рыться в главном каталоге нашей главной библиотеки, но за полдня ни единой книги, кроме уже знакомого репринтного жития, не обнаружила. Тогда я сообразила пойти к консультантам. Три или четыре человека передавали меня из рук в руки, пока не познакомилась я с одной женщиной-библиографом – про таких кино снимать надо. Профессионал, преданный своей книжно-буквоедской работе до смерти. Озадачилась она моей проблемой и направилась в какие-то спецкаталоги, куда вход простым смертным был закрыт. Меня попросила прийти через часик. Пошла я на выдачу – взять какие-то первые заказанные мною книги. И тут обнаружились интересные вещи.
Например, то, что священник Смоленского кладбища Стефан Опатович одним из первых взял на себя труд записывать случаи молитвенной помощи Ксении блаженной, которые передавались богомольцами из уст в уста. Отец Стефан начал служить в Смоленской церкви в 1858 году, к этому времени со дня смерти юродивой прошло более пятидесяти лет.
Но самое главное, узнала я, кто написал то самое жизнеописание, которое везде печатается как житие. Священник Евгений Рахманин составил самое полное жизнеописание «Раба Божия блаженная Ксения, почивающая на Смоленском православном кладбище в С.-Петербурге». Именно этот батюшка собрал множество рассказов о посмертных чудесах блаженной Ксении. Жизнеописание юродивой Христа ради Ксении, составленное Евгением Рахманиным, было положено в основу послереволюционных эмигрантских изданий. Русской православной церковью за границей блаженная Ксения была канонизирована на десять лет раньше, чем в России. И вероятно, из-за отсутствия возможности рыться в русских архивах жизнеописание о. Евгения было оформлено как житие. Так же поступили и при канонизации блаженной Ксении к Тысячелетию крещения Руси. Это открытие дало мне повод начать искать ответы на возникшие вопросы. Если коротко, то главное смущение состояло в общепринятом мнении о причине смерти мужа и последовавшем затем «безумии» блаженной Ксении.
Это общепринятое мнение состояло вот в чем. «Когда Ксении исполнилось 26 лет, ее муж – полковник, придворный певчий, внезапно (без христианского приготовления) умер[10]. Этот удар так повлиял на Ксению, что она всю оставшуюся жизнь посвятила спасению его души и избрала для себя тяжелый путь юродства Христа ради. Ксения раздала все свое имущество и, надев на себя одежду мужа, стала всех уверять, что умер не Андрей Федорович, а его супруга Ксения Григорьевна, и отзывалась, только если ее называли именем мужа»…
Утверждение, что блаженная Ксения свою жизнь положила на молитву о спасении души любимого мужа, опровергается в этом же тексте. «Нет, Андрей Федорович не умер. Умерла Ксения Григорьевна, а Андрей Федорович… он жив и будет жить еще долго, будет жить вечно», – такое часто говорила прозорливая блаженная. На ее языке это означало одно: Андрей Федорович не мертв у Бога, то есть не отошел в Вечность нераскаянным грешником, он «жив», значит, спасен, а вот она сама – «умерла» для мира… Сама Ксения многократно утверждала, что не было причины для беспокойства о посмертной судьбе мужа. Хотелось найти тому еще какое-нибудь документальное подтверждение.
И вот милая женщина-библиограф нашла в спецзале заветный ящичек, обозначенный «русские праведники». Там-то, куда, кажется, давно никто не залезал, нашлись библиографические ссылки на жизнеописания Ксении Петербургской сороковых годов восемнадцатого века. В старых книгах обнаружились важные сведения о кончине Андрея Федоровича: «На четвертом году счастливого супружества Андрей Федорович смертельно заболел «жаром», он «горел»[11]. Дни и ночи Ксения проводила у постели больного, отказываясь от сна и пищи. Совершенно забыв себя, не чувствуя утомления и не зная отдыха, она ухаживала за мужем и молилась об исцелении, однако его состояние с каждым днем ухудшалось. Он потерял сознание и ночью скончался. Но за час до смерти Андрей Федорович очнулся и в полном сознании велел позвать священника. Он исповедовался, причастился Святых Тайн и, подозвав жену, благословил ее. При этом умирающий сказал: «Служи Господу Богу нашему, славь Всеблагое имя Его». Несостоятельным оказалось предположение, что муж Ксении умер без христианского напутствия. Значит, действительно Ксении незачем было всю оставшуюся жизнь посвящать «спасению его души». Не ради этого она избрала путь юродства…
Не сохранилось сведений о том, кем была Ксения по своему происхождению, кто были ее родители, где она получила воспитание и образование. Скорее всего, она принадлежала к дворянскому званию, так как мужем ее был Андрей Федорович Петров, состоящий в чине полковника и при этом служивший певчим в придворном хоре императрицы Елизаветы Петровны. Во всяком случае, Ксения была хорошо воспитана, не занималась черной работой, вела знакомства с аристократическими семействами и купцами – не иначе как из-за своего благородного происхождения. Ксения прожила в бездетном супружестве три с половиной года. Нашлось старинное описание семейной жизни Ксении и Андрея Петровича, в котором ясно видно, что муж и жена не были обычными людьми. «Жизнь супругов текла мирно и тихо в небольшом домике на Петербургской стороне, купленном Андреем Федоровичем на приданое своей жены, которая заведовала хозяйством и помогала бедным. Сам он был часто занят во дворце: придворные хористы пели не только на церковных службах, но и на театральных представлениях и концертах, в операх. Очень любили супруги читать вместе духовные книги. Окружающие сходились на том, что любовь мужа и жены была какая-то необыкновенная, исключительная. Это было родство душ, и родство такое, что один не мог жить без другого. Ксения любила своего «глаголемого» супруга так же, как и он ее, истинно христианской любовью». «Есть сведения, – писал Н.Н. Животов, – что отношения супругов были чистыми, братскими», иными словами, Андрей Федорович и Ксения Григорьевна оставались супругами-девственниками. Неудивительно тогда, что у них не было детей. И нетрудно объяснить, почему так поздно – на 23-м году жизни – вышла замуж Ксения Григорьевна. Видимо, искала такого спутника жизни, который мог бы понять ее устремления и духовные запросы… Ксения с молодости отвергла все обычные сладости мира, они ее не прельщали. Это была мощная увертюра[12] к подвигу юродства.
Пришлось писать целую главу о юродивых во Христе, чтобы и самой уяснить, и убедить читателя в том, что никогда подвиг юродства человек не избирал самовольно, но решался на него по ясному указанию Промысла Божия, иногда – по чрезвычайному откровению. Смерть Андрея Петрова, мужа Ксении, никак не могла стать причиной того, что она в одно мгновение решилась на юродство во Христе. В те времена благочестивые жены по смерти мужа бывало даже уходили в монастырь или основывали новую обитель… Но не становились святыми юродивыми.
Подвиг юродства во Христе – труднейший, это высшее выражение православного подвижничества. Святые юродивые – это те идеальные христиане, которые истинно и самим делом исполнили заповедь Спасителя: «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною»[13]. Образ жизни юродивых всегда казался миру непонятным и странным. Добровольно они отказывались от всех удовольствий и удобств жизни, от выгод общественного положения или звания, от родства, дружества, семьи. Святых юродивых современники считали безумными, с расстроенной психикой, ибо руководствовались в своих суждениях внешним взглядом на них, а юродивые сами старались казаться безумными, лишенными разума. Однако жития блаженных убеждают, что они были людьми мудрейшими, имели разум христианский, правый и истинный, который как величайшее сокровище скрывали за личиной мнимого безумия.
Пища, одежда, жилище не составляли для них необходимой жизненной потребности. По нескольку дней, даже недель юродивые могли обходиться без пищи. Одеждой служило им ветхое рубище. Редко входили они в человеческое жилище, проводя большую часть жизни под открытым небом, на городских площадях, близ церковной паперти или ограды, на кладбищах, иногда на куче мусора или в грязи, страдая от голода, холода или зноя, подвергаясь всякого рода невзгодам и испытывая неразлучные со скитальческой жизнью лишения. Многие русские юродивые ходили полунагими в наши лютые зимы. Василий Блаженный, которого на иконах так и изображают – полунагим, говаривал: «Если люта зима, то сладок рай». Юродивые своим жизненным примером самоотречения назидали людей, чтобы не увлекались земным, заботились о высших целях жизни, напоминая о едином на потребу – спасительной для человека преданности Евангелию. На этот подвиг Господь воздвигает самых мужественных, крепким духом и телом, дерзновенных, верных Ему людей.
Для обычного человеческого разума непостижимо, как Ксения Петербургская, отказавшись от своего дома, едва одетая и почти босая, в течение 45 лет выдерживала проливные дожди и морозы, зной и ветер. Как могла жить, нигде не имея покоя для своего тела, «не имея, где главу преклонить»[14]. И при этом по виду всегда была весела и всем довольна, никогда не роптала, тем самым преподавая уроки христианского отношения к событиям жизни. «Несчастной сумасшедшей» всего за пару десятков лет удалось исправить нравы огромного района столицы. По воспоминаниям современников, во время пребывания блаженной на Петербургской стороне эта часть славилась нравственностью жителей и заселялась бедняками, которым легче жилось «около Ксении». Меняет представление о личности святой и тот факт, что около нее образовался целый кружок друзей, то есть последователей, старавшихся, по возможности, подражать ей. Их было «почти сто» – ближайших подруг Ксении, посвятивших себя, подобно ей, подвигам человеколюбия.
Считать причиной такого невероятно самоотверженного образа жизни Ксении внезапную смерть мужа, значит, совсем не понимать смысла юродства во Христе и принижать сей христианский подвиг.
Намеки на то, что были ей откровения свыше, встречались в ранних рассказах о Ксении, которые я нашла в Ленинке.
Не хотелось говорить о Ксении полунамеками. В книге я привела две откровенные «подсказки».
Определение Господне о дальнейшей жизни Ксении Григорьевны после смерти мужа прояснилось, думается, через житие ее небесной покровительницы преподобной Ксении. Получая имя святого, мы призваны наследовать его добродетели, привлекаемся хоть в малой мере к его образу жизни и тому роду христианского подвига, которым прославился Божий угодник. Образованная дворянка Ксения Петербургская не могла не знать жития Ксении преподобной… В этом житии преподобной Ксении будущая блаженная Ксения находила ясные указания, каким именно образом ей дальше служить Богу.
Слово «ксения» поначалу было именем нарицательным, означающим «странница». Евсевия, будущая преподобная Ксения, жила в пятом веке в Риме, была единственной дочерью знатного сенатора, христианина. К Евсевии посватался сын богатого и знатного вельможи, и уже был назначен день свадьбы. Но Евсевия так возлюбила Бога, что возжелала остаться вечной невестой нетленного Жениха и сохранить ради Господа свое девство. Две верные рабыни согласились всюду следовать за своей госпожой. Вместе они стали молиться, чтобы Господь открыл, каким образом осуществить их общее стремление. Евсевия тайно от родителей раздавала свои драгоценности, золото и серебро, рабыни – свое имущество, готовясь к нищете ради Христа. Накануне свадьбы Евсевия и ее единомышленницы тайно покинули родной дом, переодевшись в мужские одежды, захватив только самое необходимое. Они сели на корабль, отплывавший в Александрию. Прибыв туда, девушки стали искать никому не известную местность. По горячим молитвам молодых странниц послал им Бог старца, игумена одного небольшого монастыря в другой стране. Он и взял с собой святых дев в город Миласс, где определил им жилище в уединенном месте близ церкви. Ксения построила небольшую церковь и устроила монастырь, собрав нескольких девиц, желающих посвятить себя Богу. Игумен постриг Ксению и ее рабынь в иноческий чин. Никто не знал, откуда они и каковы их подлинные имена и родословные. Воспитанная в роскоши, Ксения обнаружила такое стремление к постническому житию, что ее воздержания боялись бесы, которые не смели даже приступить ко святой, побеждаемые ее подвигами и постом. Много раз во всю седмицу Ксения оставалась без пищи, а вкушала лишь хлеб, посыпанный пеплом из кадильницы. Ее христианскими добродетелями были всегдашнее бдение, необычайное воздержание, несказанное смирение, безмерная любовь. Она помогала бедным, сострадала страждущим, была милосердна к грешникам, которых наставляла на путь покаяния. Ксения носила всегда ветхие одежды – платье и рубашку. 24 января (6 февраля)[15], в тот самый час, когда преподобная Ксения предала свою душу в руки Господа, явилось на небе великое знамение. При ясной погоде над девичьим монастырем появился светлый венец из звезд, имевший посредине крест, который сиял ярче солнца. Привлеченные этим знамением, удивленные жители Миласса и окрестных сел устремились к монастырю. Когда несли одр с телом преподобной к центру города, то небесный венец следовал с процессией. Всякий, кто страдал каким-нибудь недугом, прикоснувшись к одру, исцелялся. Всю ночь около тела святой звучали песнопения, а на следующий день при стечении огромного количества народа понесли мощи к месту погребения. Когда оно было совершено, сияющий небесный венец стал невидим. От гроба Странницы подавалось множество исцелений, впрочем, и от погребальных ее покровов, которые люди взяли себе на память.
Вскоре умерла одна рабыня, затем вторая. Но последнюю перед смертью упросили рассказать о том, кто и откуда была ее госпожа. Так стало известно житие преподобной Ксении, которая для мира была странницей, а для неба гражданкой, жила подобно ангелу во плоти, все мирское считала сором и как бесценное сокровище сохранила свое девство. Таково было житие преподобной Ксении…
В судьбоносный для русской Ксении час небесная покровительница, преподобная Странница, указывала ей дальнейший путь через земное странничество. Добровольный, ради Христа, отказ от всех человеческих привязанностей – к родным и близким, к домашнему очагу, привычному образу жизни, нравам и обычаям присущ юродивым Христа ради. Смерть Андрея Федоровича была не причиной мнимого безумия, но моментом совершенной готовности его 26-летней вдовы к подвигу юродства. Видел Бог, что Ксения, подобно святой отроковице Евсевии, смогла возлюбить Господа «всем сердцем своим, всей душою своею и всеми помышлениями своими»[16], так что не задумалась бросить все земное и последовать за Ним, куда призовет. Со смертью любимого мужа этот час настал…
Жития юродивых свидетельствуют, что часто блаженные получали благословение на вступление в свой подвиг от известных духоносных старцев, если не было особых откровений свыше. Кто бы мог быть этим старцем для Ксении Григорьевны?
Мои предположения сошлись на личности преподобного Феодора Санаксарского, который во второй половине XVIII века потрудился восстановителем и строителем Санаксарской обители; пришел он туда из Санкт-Петербурга, из Александро-Невской лавры. Господь призвал Иоанна (будущего старца Феодора) в монахи столь необычным путем, что дело получило огласку при дворе императрицы Елизаветы Петровны. Иоанн был сыном благочестивых дворян Ушаковых и приходился дядей прославленному русскому флотоводцу Федору Ушакову, который также ныне прославлен в лике святых… Но подробно все это записано в составленной мною книге о блаженной Ксении.
Следует сделать последнее замечание. Когда я поняла, что собраны материалы, которые существенно изменяют образ блаженной Ксении, мне стало страшно. Страшно идти против общепринятых истин. Я часто смотрела на засушенную розу, благословленную Ксенией, и уговаривала себя: «Но ведь она подарила тебе розу не просто так, она надеется, что ты исправишь неправильности жития…» И я решилась. Когда отдала написанный текст в издательство, я все время молила Ксению, чтобы она каким-то образом сделала так, чтобы книга не вышла, если я написала о ней что-то не так. Книга эта вышла и много раз переиздавалась.