- Нету? Ха! Два короля! Туз и три валета! - завопил Кулл.
- Есть! Есть! - чуть помедлив, прокричал Буй.
- Поздно!
- Вот еще дама! - бородатый охранник выкинул карту на стол.
- Неет! Ты сказал, что у тебя больше нету!
- Так нечестно. Мне надо было еще подумать, а ты все гнал и гнал меня.
Кулл кривлялся, свистел и хохотал.
- Три валета пришли к тебе домой, и поймали даму!.. Раздавай!
Он сгреб в кучу карты и подвинул напарнику. Буй неторопливо собрал колоду. Его глаза что-то искали на потолке, а толстые губы шевелились.
- Надо было не так делать, - наконец сказал он.
- Давай-давай!
Карты веером упали на стол. Кулл тут же схватил свои, развернул и сверкнул желтыми зубами. В глазах загорелись озорные огоньки.
- Ооо! Вот это да! - радостно протянул он, как и бесчисленное множество раз до этого, независимо от ценности полученных карт. - Ты проиграл!
Буй аккуратно достал еще одну, перевернул - пиковый валет - и положил на середину стола. Сверху прикрыл остальной колодой.
Пробили часы.
Кулл злобно стрельнул в них глазами, словно хотел остановить стрелки взглядом и углубился в изучение карт. Буй вздохнул и пристально посмотрел на напарника. Тот тянул время, делая вид, что поглощен выпавшей комбинацией и не замечает ничего вокруг. Но вскоре сдался - голова вынырнула из-под веера карт, но уже с печатью широкой улыбки.
- Ну, хорошо-хорошо. Иду. - Он швырнул карты на стол, подпрыгнул, развернулся на каблуках. - Ап!
Кулл с размаху схватил фонарь за ручку, подмигнул и неспешно направился по красной дорожке. Он шел легко, как на прогулке. Совершенно не заглядывал в темные камеры, развязно болтал фонарем и негромко насвистывал. Иногда резко замирал, прислушивался, повторит ли эхо, его нехитрую мелодию. Оно не подводило. И каждый раз солдат довольно улыбался, как озорной мальчишка. Пройдя третью камеру, Кулл замер, дождался эха, радостно кивнул в пустоту и зашагал по коридору.
Грэм бесшумно прыгнул к решетке, просунул через железные прутья соломину и выпалил отравленную иглу - свист резко оборвался. Кулл взвизгнул, звонко шлепнул себя по голове и яростно почесал затылок. Эхо повторило: "Ай-йя!"
Панголин отпрянул, прижался к стене.
Кулл попытался восстановить прежний задор, присвистнул, но вышло вяло. Настроение было испорчено, и он молча пошел дальше. Вернувшись, резко дернул стул и уселся. Пнул ногой какой-то мусор на полу, выхватил кинжал и принялся ковырять деревянную крышку стола. А через минуту он уже вновь радостно насвистывал и тасовал карты. Буй все это время молча следил за напарником и в конце представления довольно улыбнулся. Он любил наблюдать, как меняется настроение Кулла.
Прошло не больше получаса, и свист стал тускнеть, пока не превратился в стон. Вскоре он вовсе затих.
Затаив дыхание, Грэм слушал и рвал рубаху на широкие крепкие полоски. Затем он скрутил их в прочную достаточно длинную веревку. На конце сделал петлю и привязал оставшиеся цепкие ножки таракана так, что получилось подобие "кошки с петлей".
- Что-то меня подташнивает, - простонал Кулл, обхватив голову руками. - По-моему, рыба была тухлой или ядовитой. Эта поганая старуха точно ловит ее со стены в помойном озере. Где же еще водятся такие большие бычки?
- Зачем покупаешь тогда?
- Так ведь вкусные же твари! Ууух, - покачал головой Кулл.
- Тогда все, - сказал Буй и спрятал карты в коробочку.
- Дааа. Я не могу больше. - Кулл положил голову на стол. - Я полежу немного?
- Иди, конечно. С тобой все в порядке? Может позвать кого?
- Неее. Не надо. Думаю, скоро пройдет. Ооох.
Кулл достал из шкафа волчью шкуру, бросил в угол возле камина и улегся. Он просунул ладони между ног и затих.
Панголин набрасывал веревку на пучок соломы в углу. Услышав разговор охранников, он достал заостренное крыло, провел пальцем по кромке и засунул за пояс. Все готово. Теперь начинается вторая часть плана.
Через некоторое время послышались шаги Буя. Он шел как старая утка, переваливаясь с ноги на ногу. У каждой камеры стражник останавливался, поворачивался и несколько секунд вглядывался в полумрак. Вот он поравнялся с камерой панголина. Посветил. Повернулся к противоположной. Поднял фонарь.
Резким беззвучным рывком Грэм поднялся. Просунул руки с веревкой за решетку и бросил "тараканью кошку". Он промахнулся. Петля упала на гладкое металлическое плечо охранника, и скользнула вниз - душа Грэма сорвалась вместе с ней. Но цепкие коготки на тараканьих ножах ухватились за мелкие трещины и щели доспехов. Один крюк угодил за воротник, второй беспомощно повис. Буй, кажется, даже не заметил этого.
Панголин дернул - охранник, потерял равновесие и сделал два шага в сторону. Крепкая рука схватила его и с большей силой рванула к решетке. Мелькнуло отточенное крыло - впилось в белое горло.
- Молчи! Я не хочу тебя убивать! - скомандовал Грэм в самое ухо надзирателя.
Буй обомлел. Ноги подкосились, словно ивовые прутья. Панголин сильнее прижал отточенное крыло - по шее потекла тоненькая струйка крови.
- Не шевелись. Сними ключи, - прошептал Грэм. - Все будет хорошо. Не бойся.
Буй увяз в тумане схватившей за горло реальности. Он не слышал слов. А если и слышал, то не понимал их значения. Все происходящее казалось сном. Он попытался выбраться из этого тумана и подался вперед.
Грэм изо всех сил старался удержать его на месте.
- Тише! Успокойся! Не заставляй меня...
Но Буй вырвался. Он набрал в легкие воздуха. Открыл рот... но вместо крика о помощи, где-то внизу под курчавой черной бородой зашипело, забулькало. Кровавые брызги, будто всполохи пламени, забили фонтаном. Надзиратель замер, схватился за объятое огнем горло: сквозь пальцы потекли теплые густые струи. Он взглянул на красные ладони.
"Я умираю?! Вот так?! А как же?.. У меня же!.." - толкались мысли в такт ударам сердца.
Боль гасла. Мягкое уютное покрывало окутало тело. Мир закружился, сильнее, сильнее, превратился в ревущий ураган. Все страхи, желания, мысли и воспоминания, как острые, наполненные чувствами, так и мимолетные, будничные, все выстроилось цепочкой и, сверкнув молнией перед глазами, превратилось в пыль - однородную серую пыль. Пришло осознание мира как гармоничного закона, в котором нет ни хорошего, ни плохого. Свет! Ярчайшая звезда вспыхнула прямо перед глазами, она источала покой, счастье, любовь и благодать. Буй отдался ей и растворился в белом сиянии...
До этого момента холодный точный расчет держал Грэма в русле запланированных событий. И теперь тот же туман реальности захватил и его.
"Все не так! - твердил он себе. - Нет! Нет! Только не так. Я не хотел. Зачем он стал вырываться? Зачем он так дернулся? Почему?.."
Туман рвался на части. Голова раскалывалась. Захотелось вернуть все назад. Даже не на секунду или минуту. На месяц. Никогда не приходить в Мироград. Никогда не знать о карте и книге. Но сухая реальность холодно твердила: это невозможно.
Отточенное крыло упало на пол. Стук вывел из оцепенения. Грэм обеими руками прижал к решетке агонизирующее тело. Охранник напрягся, задрожал. Задребезжали доспехи, словно житара, поющая песнь смерти. Наконец он затих. Панголин аккуратно опустил тело на пол. Сел рядом и уставился в пустоту поверх черной кучерявой головы. К счастью он не видел удивленного смертью лица Буя, размазанную кровь вперемежку с грязью и то, как в застывший стеклянный глаз солдата впилась соломинка.
- Прости, Господи, - прохрипел Грэм.
Стало непереносимо тошно. Глаза наполнились тяжелыми слезами. Хотелось провалиться, исчезнуть, испариться. Но он заставил себя встать. Размазал грязь по лицу и взглянул на окровавленные руки, на бездыханное тело. Надо торопиться. Назад дороги нет. Отступать поздно.
Панголин просунул руки в окно решетки. Нашарил на поясе убитого кольцо со связкой ключей и без труда отстегнул. Прислушался - тихо. Переведя дыхание, принялся копаться в замочной скважине.
Замок взвизгнул, громогласно щелкнул и открылся.
Стараясь не глядеть в лицо покойнику, Грэм снял с него ремень с длинным солдатским кинжалом и небольшой поясной сумкой и направился к столу. В некоторых камерах заключенные приникли к решеткам и, затаив дыхание, следили за каждым шагом беглеца. В их глазах читалась поддержка, а в некоторых светилась и радость скорого освобождения. Панголин старался не смотреть на них. Никого выпускать он не собирался. Тут сидели кровавые преступники и еретики, приговоренные к смерти и вечным мукам.
У стены на волчьей шкуре лежал Кулл. Его белая кожа стала еще бледнее и прозрачнее. Лицо покрывали разводы грязи. На носу серебрились частые мелкие капельки пота. Он спал на спине. Воздух тяжело выходил из приоткрытого рта. Кулл на мгновение затихал, недовольно хрюкал и жадно набирал полную грудь тюремного смрада.
Ему снилось, что его топят в грязном мерзком болоте, а он хватается за скользкий берег и никак не может вылезти: сильные руки держат его у самой поверхности. Кулл барахтается и изо всех сил тянется вверх. На мгновение хватка ослабевает и ему удается глотнуть спасительного воздуха. Вода заливает глаза и не дает рассмотреть таинственного мучителя: неясная тень расплывается и лишь показывает белые острые зубы.
Придерживая пальцами лезвие, Грэм тихо вытащил кинжал из ножен. Посмотрел на давно не точенное ржавое лезвие, перевел взгляд на лежащего надзирателя и замер в нерешительности. Убить спящего? Зарезать как свинью? Нет, он не мог так поступить. Панголин спрятал кинжал, взял тюремную рубаху из плетеной корзины и направился к входной двери.
- Эээй, приятель, ты не забыл о нас? - громким шепотом спросил верзила из крайней камеры. - Или ты хочешь, чтобы я разбудил всю округу?
Грэм остановился.
- Ловко ты его. Подойди сюда. Я скажу, что ты сделаешь, - заключенный понизил голос до еле слышного шепота. - Открой мою клетку, приятель. Да хранит нас всех святой Миронос.
Панголин стоял в нерешительности.
- Смелее. Смелее, приятель.
Кулл зашевелился, перевернулся лицом к стене и мерно засопел. Он утонул. Пошел ко дну. Но к счастью обнаружил, что может дышать под водой. Приземлившись на мягкий прохладный ил, Кулл увидел вокруг себя неясные тени. Они заслоняли тусклое дребезжащее солнце. Приблизившись, тени превратились в толстых рыб, чавкающих мясистыми губами. Это были карпы со сверкающей золотом чешуей. Они не замечали светловолосого утопленника и важно проплывали мимо.
Таких больших рыб он никогда не видел. Кулл схватил одного карпа за хвост - тот лениво задергался, - подтянул жирное тело и прижал к груди обеими руками. Карп успокоился. Что-то беззвучно сказал. Кулл ощутил спящую в рыбе силу и еще крепче прижал к себе. Остальные продолжали спокойно плавать вокруг, всем своим видом показывая безразличие к происходящему.
Через мгновение он уже хлебал черпаком горячую острую уху. Рыбья голова плавала в огромном солдатском котле, словно айсберг и все время норовила залезть в черпак. Она крутилась в водоворотах, ныряла, переворачивалась и поглядывала белым зрачком на Кулла.
- Хорошо, - прошептал панголин.
- Вот и молодец. Ты помогаешь мне, а я помогаю тебе, приятель.
Грэм подошел: из-за прутьев решетки на него глядел высокий широкоплечий детина в одних рваных штанах. На заросшем черными кустами лице были видны только сверкающие желтым огнем глаза, кривой расплюснутый нос и тонкая полоска губ.
- Стойте! Меня выпустите, не то я... тоже закричу, - раздалось из соседней камеры.
Верзила кивнул:
- Конечно, приятель.
Грэм швырнул ключи в камеру, молча развернулся и быстро пошел к выходу.
- Стой! Не делай так, приятель, подожди меня, ты не знаешь куда идти, - забормотал детина, шаря руками в соломе в поисках ключей.
- Забудь о нем, пусть идет. Он отвлечет солдат, а мы проскользнем незамеченными... Скорее! Скорее открывай, и про меня не забудь, не то я буду кричать.
- Не забуду. Не забуду, приятель, - сквозь зубы сказал узник.
Проходя мимо камеры еретика, Грэм заметил улыбающееся лицо - худое изможденное лицо с редкими клочками растительности, иссеченное морщинами как пахотное поле. Он стаял и еле заметно кивал. Вот его панголин с удовольствием бы прирезал, но он получит свое и так. Не стоило тратить время.
Грэм подошел к двери. Сзади доносилась возня и недовольный шепот. Оглядываться не хотелось. Тут он провел самые гнусные дни своей жизни, и что он там увидит? Труп в луже крови?
Грэм остановился, прислушался к звукам снаружи - тишина. Быстро перекрестился и взялся за массивную ручку - дверь скрипнула, и свежий ветер умыл прохладой ночи грязное лицо беглеца, закружился и улетел вдоль сараев и складов разбрасывать мусор и сухие листья.
Пригнувшись, панголин просочился в приоткрытую дверь и осторожно закрыл за собой. На улице обычная тихая ночь: луна ныряет в облаках, похрапывают кони, солдаты негромко посмеиваются возле казарм, под фонарем компания играет в карты, бурно обсуждая чей-то неверный ход, парочка военных бесцельно шатается вокруг играющих.
Панголин юркнул в тень навеса и бесшумно засеменил к складам. Укрывшись за одной из бочек, осторожно выглянул: в нескольких десятках метров скучал охранник. Он нес вахту возле крайнего склада. Целую вечность Грэм не сводил с него глаз и лихорадочно обдумывал варианты. Время шло. Солдат и не думал уходить. Он замер на своем посту как статуя. Только пар вырывался из ноздрей, как у бизона в предрассветные сумерки.
Можно было открыться и стремглав промчаться к спасительному уступу в стене; попытаться вернуться к темнице, и там выстроив несколько бочек и ящиков залезть на крышу навеса; внезапно напасть на охранника; дождаться выхода других пленников и, воспользовавшись суматохой, проскочить к стене.
Взгляд упал на широкий колодец. В голове тут же возник план: можно подобраться к нему, перепрыгнуть за бортик, переползти на противоположный край, затем отвлечь охранника и прошмыгнуть к спасительной стене. К тому же с минуты на минуту выйдут другие беглецы и наделают шума. Решено!
Грэм поднял несколько камешков и когда облака скрыли луну, пополз к колодцу. Он перемахнул через кирпичную кладку - снизу пахнуло животным смрадом, сыростью и гнилью. Казалось, что панголин погрузился в огромную чашу с густой черной жидкостью. Не спеша перебирая руками каждый камень и нащупывая выступы под ногами, он добрался до противоположной стены. Немного передохнул и стал подтягиваться, но тут же отпрянул назад: совсем рядом раздались голоса - двое солдат приближались к бортику со стороны казарм. Холодный пот высыпал на лбу. Сердце дико забарабанило. Если они заглянут в колодец, то это конец.
Громкий шепот мужчин отдавался эхом от стен колодца:
- Я же тебе говорил, смотри на меня!
- Ну, я смотрел, и что?
- Ты не смотрел! Я показывал дважды! Не могу же я чесать нос десять минут подряд, пока ты решишься глянуть. Ты вообще смотрел на всех, кроме меня...
- А ты не мог бы чесать свой нос, когда я гляжу на тебя?!
- Делать все надо естественно, чтобы никто не понял. Я показал дважды! А ты просрал все деньги!
- Ну, извини. Хватит уже. Отыграемся.
- Ладно. С тебя пиво...
Солдаты прошли мимо. Панголин выдохнул горячий воздух - отлегло, отпустило зябкое покрывало страха. Те двое подошли к одинокому охраннику и заговорили о чем-то. Грэм подтянулся и выглянул, пересиливая дрожь в руках: солдаты шептались и оживленно жестикулировали. Похоже, им было что обсудить.
Руки ныли от усталости и начинали неметь. Грэм беспомощно повис. Попробовал нашарить ногами уступы или щели между кирпичами - тщетно. Сапоги скользили по сырой стене, не давая ни малейшей надежды на отдых. Через минуту руки уже казались чужими, а пальцы налились расплавленным металлом. Безвыходность положения толкала к отчаянным действиям. Сейчас! Он отпустил правую руку - кровь прилила к исцарапанной ладони, - залез в карман, лихорадочно нащупал камешек, размахнулся и... Левая рука предательски соскользнула. Злость и отчаяние ударили в голову. Все - конец! Царапая локти о стену, неудавшийся беглец исчез в пугающей черноте.