Утку освободил, сеть снял, а поднявшись выше по течению, заметил на берегу две цветастые шатровые палатки. Это была временная база заброшенных вертушкой тостопузиков. Пили они, судя по увиденному в бинокль, страшно, тут уже не до рыбалки. Поставили сеть и забыли, сволочи. Натуральное вредительство. Такое здесь не прощается, поэтому я без зазрения совести в тот же день сообщил о происшествии участковому, который выехал на место с поселковой братвой и лагерь хлопнул.
Конечно, сейчас в тайге уже нет тех былых, выверенных столетиями порядков взаимоотношений людей как с природой, так и между собой, время дикого капитализма наложило на здешние нравы свой негативный отпечаток. Многие теперь живут в тайге лишь сиюминутным шкурным интересом. Однако кое-что всё-таки осталось.
После исчезновения эвенка я, стараясь быстрей обрести былое спокойствие, решил покидать спиннинг рядом с лодкой и неожиданно для себя поймал хорошего ленка, которого, конечно же, взял трофеем. И началось! Ленок клевал как бешеный, на время заставив меня забыть о тайменях, я решил, что никуда они из своих любимых ям не уйдут. Затем попалась приличного размера щука, какого-то чёрта вышедшая из травы к стремнине. Её я выпустил с наказом больше не лезть под горячую руку. Хотя никакой горячей руки на самом деле не было. План по ленку быстро выполнялся, обещая сэкономить время рыбалки, однако я совершенно не чувствовал ожидаемого азарта и законной рыбацкой радости. Её место заняло растущее раздражение и даже злость.
Что вокруг происходит, чёрт возьми?
Выслушав более чем странные рассказы Петра и Ильяса, я настолько растерялся, что даже не представлял, с какого конца начинать думать. Конечно, отправляясь в глухомань, я был готов к некой мистике места и разговоров о ней, здесь без этого никак. Легко быть атеистом в бетонных городских джунглях, но тайга диктует свои правила. Здесь чтут приметы, местные легенды и мифы, без усмешки воспринимают разговоры о таинственном и не дают смеяться другим. А когда поживешь в подобном уголке хотя бы пару недель в одиночку, то начинаешь и сам соблюдать некие правила, обычаи, принимаешь локальные мистические допуски — вне зависимости от того, над чем ты так смело насмехался в аэропорту в ответ на приколы друзей, провожающих тебя в дальний путь.
И началось всё с таинственного нападения на сотрудников СБ золотодобывающей артели. Я трижды обдумал всё, чему оказался невольным свидетелем, и ныне был твёрдо уверен: такое страшное рассечение человек не мог нанести. Да и любой здешний хищник не мог, нет таких чудовищ в эвенкийской тайге. Даже если рассуждать о том, что столь искусно умудрился взрезать жертву какой-то медведь-мутант… Почуяв кровь, косолапый не стал бы на том останавливаться! Скорей всего, он уволок бы вскрытое тело в какую-нибудь яму для созревания, они это кошмарное дело практикуют… И уж во всяком случае медведь непременно должен был обшарить открытую машину в поисках чего-нибудь съестного. В этом инциденте неизвестное чудовище молниеносно полоснуло человека, словно серпом, и на том нападение закончилось, труп остался на месте. Но зачем тогда оно вообще нападало, с какой целью?
Казалось бы, истории, услышанные из уст соседей по территории, ясно подсказывали решение загадки: это дело рук и зубов мифических злых духов, вырвавшихся на свободу после всей этой гадской космогонии! Но я был абсолютно не готов такую дикую подсказку принять. Одно дело мистика суеверий за беседой у костра, другое дело — чистая фантастика на деле. Во всяком случае, пока не готов.
Интересно, что скажет Ильяс с Димой Новиковым, если я донесу им послание сумрачного эвенка?
Точно! А Сарсембаев-то и не знает! Срочно рассказать! Меня предупредили, а я должен предупредить друзей. Надо собраться вместе и всю эту метафизическую лабуду обсудить. Может, даже за чаркой.
Произнесённые вслух решительные слова помогли собраться, прекратить действовать механистически, раз за разом взмахивая спиннингом, и принять нужные сейчас решения. Прекратив таскать серебристых ленков, счёт которым был уже потерян, я быстро переключился на другую цель. В течение получаса из ям были вытащены два больших тайменя, и, хотя план формально был ещё не выполнен, я начал сматывать удочки.
Ничего не радовало, и всё злило. Эта река, неожиданно потерявшая всю свою прелесть, это низкое свинцовое небо над головой, прохладный ветер и холодная вода — всё стало раздражающим фактором, в гробу я видел такую рыбалку! Мне что, настолько нужна лично выловленная рыба? Да ничуть! Я легко могу заказать спецборт, и сюда притащат что душе угодно, любые деликатесы!
— Трахома! — бросил я в сердцах, вспомнив редкое словечко, которое для выражения негативных эмоций использовал герой одной из прочитанных мной книг.
Так, завязывай, Никитос, не задалась рыбалка. Не твой день.
Оттолкнувшись от камней и не забыв забрать такие полезные рога, я запустил двигатель, бросив напоследок неизвестно кому:
— Да пошли вы все к лешему.
Обратный путь всегда короче, тем более когда идёшь вниз по течению.
Сейчас мне хотелось одного: как можно быстрей оказаться внутри своей надёжной и уютной крепости на маленькой скале, проверить крепостную артиллерию, поднять ворота над рвом, после чего облегчённо выдохнуть, выталкивая из себя нервозность — дома! Интуитивно удерживая илимку на середине реки, я размышлял, что зимой в тайге всё-таки спокойней, причём даже ночью. Медведи спят в своих берлогах, листвы нет, подлесок почти не мешает обзору, а отраженные от чистейшего белого снега солнечные лучи пробивают всё вокруг. И слышимость зимой особая — каждый шаг, каждый хруст сразу улавливается в морозной лесной тишине.
Зачем я сам себя обманываю? Зимой своя мистика, свои страхи, которые порой тоже накатывают на одинокого человека, пусть и слабей, чем, например, осенью.
Что-то вдруг вспомнилось зимнее… Бывало, намашешься в глубоком снегу лопатой, натаскаешься так, что и не замечаешь, как быстро начинает темнеть. Оглянулся — пора домой, устал. Вот осталась последняя сотня метров, и уже всем телом чувствуется стремление к горизонтали, как в фантастическом романе «Операция Тяготение», хватит ходить, ложись уже, отдохни! Снег хрустит под огромными серыми валенками… Да так громко, что становится жутковато, быстрей бы в дверь, да в покой гнезда. Щеколда с обратки главного входа кованая, старая, кем-то на брошенном зимовье подрезанная и мне проданная, дикая вещь! Такая шерстистого носорога выдержит, бегали тут когда-то эти доисторические зверюги… Где моя люля мягкая? Вот она, люля, пузырится толстой пуховой периною, дурачки говорят, что спать на такой вредно. Хе-хе! Врут, подлецы, очень даже полезно на такой спать, особенно если ты с мороза и устал от физической работы, как верховой олень-учуг. Ружьё на стену, поближе к кровати. Что там, на дворе, тихо? Вот и ладненько! Всё, сейчас свечку выдохом пригашу, и полетим над тайгой в сладком сне… Нет, зимой всё-таки спокойней одинокой душе.
Зверей по берегам в этот раз я не заметил, даже если они и были. О своём думал.
Через положенное время вдали показалось чёрное пятнышко избы хозяйства Новикова. Вряд ли он за это время тут появился, поздновато для поездки. Неуютное у него жилище, краткосрочное. Разве что недельку прожить, готовясь выйти на маршрут… Ну, так для этих целей и поставлено.
Одновременно с этим событием произошло ещё одно — вдалеке справа показалась точка летящего на небольшой высоте самолёта. Неразборчивый поначалу силуэт быстро обернулся хорошо узнаваемым бипланом — ух ты, это же Ан-2! Я впервые увидел эту знаменитую машину над Таймурой. В Каменных Крестах нет оборудованной грунтовой ВПП, хотя некогда «Аннушки» сюда летали, присаживаясь прямо на поселковом футбольном поле, где и сейчас энтузиасты по выходным увлечённо гоняют мяч.
Самолёт направлялся всё туда же, на юг. Сейчас тут других направлений воздушного движения не бывает. Дался им всем этот проклятый метеорит… Нашёл я, что называется, тихое местечко для уединения! Ах да, у них же, как рассказывал Ильяс, вертолёт в тайге пропал. Вот и гонят авиатехнику, начинают проводить поисковые мероприятия. Белый с синей полосой Ан-2 проплыл над рекой, я уже собирался приветственно помахать ему вслед, как неожиданно биплан резко изменил курс. Опустил левые плоскости, пилот зашёл на достаточно крутой вираж.
Дверь в салон «Аннушки» была открыта, я хорошо видел тёмный овальный провал.
Вот в нём показался силуэт человека с каким-то длинным предметом в руках. Не успел я поднять к глазам бинокль, как увидел череду ярких дульных вспышек, а затем услышал негромкое стрекотание пулемёта. Вслед за первой пристрелочной в небесах застучала длинная очередь с трассирующими пулями. Трассеры выискивали цель на земле и причудливо рикошетили от поверхности.
— Что за…
Не сомневаюсь, что и лётчики, и человек в салоне хорошо меня видели, но не обращали на плывущую лодку никакого внимания, их, как вскоре выяснилось, интересовала совсем другая цель. В бинокль был различим пулемёт ПКМ, установленный на Г-образной турели, и защищённая сферой голова приникшего к оружию стрелка. Трассеры мне подсказывали направление стрельбы, поэтому центр разворота быстро определялся — с борта Ан-2 начали интенсивно поливать короткими очередями избу Новикова, которая была уже почти по траверзу от меня. Ого!
— Вы там что, совсем охренели?! — крикнул я во весь голос, привставая в лодке. — Что творите?!
Естественно, экипаж меня не услышал. Самолёт уже завершал круг с избой-мишенью в центре, и было ясно, что пулемётчик не испытывает ни малейших сомнений в правильности своих действий. Методичный обстрел очередями не прерывался. Переводя бинокль на избу с её по-прежнему тёмными окнами, я видел, как летела щепа от рубленых в лапу стен и небольших деревьев по соседству.
Про рацию и не вспомнил, слишком уж неожиданной и дикой оказалась эта ситуация, не хватило психологической подготовки. Пилот замкнул круг, выравнивая машину. Подвесной мотор работал на холостом ходу, неуправляемую илимку тащило вниз медленное течение тихой Таймуры, а вместе с ней и меня, ошалевшего от такого невообразимого расстрела. Почему нейтраль, когда я успел переключить селектор хода?
Самолёт встал на новый курс, опускаясь ещё ниже к реке и направляясь в мою сторону.
Мало тебе?
«Ну, вот, Никитос, похоже, настало твоё время умирать!» — крайне невесело подумалось мне. Злость горячо плеснула в голову, ружьё само собой оказалось в руках. Вскинул к плечу, вложился. Нет! Оленем я вам не сдамся, сволочи, не надейтесь!
Тем временем стрелок, как я увидел уже в прицеле, снял и убрал внутрь пулемёт, чуть высунулся наружу и, как заведённый, принялся характерно махать ладонью справа налево, требовательно, резко так, и очень зло. Вся эта жестикуляция могла трактоваться только как категорическая команда: «Сматывайся отсюда, бестолочь!», «Вали немедленно!»
— Чего-о?! — проорал я идиот идиотом, а затем поднял левую руку и зачем-то пошевелил кистью в круговом вращении, сам не понимая, что хотел сказать этим жестом.
Стрелок безнадёжно махнул ещё раз, мол, тебе жить, и скрылся в салоне, задраивая дверь. «Аннушка», прощаясь, махнула крылом и с набором высоты пошла над морем тайги по своим таинственным делам.
Тук! Глухой громкий звук с одновременным толчком вернул меня в суровый мир реальных водномоторников-остолопов. От неожиданности отчаянно бьющееся сердце подпрыгнуло и оказалось где-то возле горла. Руки всё ещё крепко сжимали «зауэр», положить его я боялся и поэтому, перегнувшись вместе со стволом, быстро заглушил двигатель, боясь погнуть винт о камни. Запасные у меня, конечно же, имеются, но их не горы.
Отлично, шкипер! Плывущая вольным порядком по течению илимка воткнулась носом в группу больших валунов, лежащих посреди реки.
— Ну, ё-моё… — Ведь знал же, что здесь вывал, никогда с ним проблем не было, аккуратно обходил! Плохо дело, я потерял ориентацию в пространстве.
Звук самолётного двигателя уже затихал вдали.
Что же такого Новиков натворил, если его избу потребовалось поливать из пулемёта с привлечением авиации? Да что бы ни натворил, какая разница, разве это даёт кому-то право на беспредел?
Расстояние от каменного вывала до избы составляло примерно двести метров, и я, поочерёдно вытирая вспотевшие ладони о мягкие штанины, снова вскинул «зауэр», сразу переводя прицел на дальний конец с максимальным увеличением.
И сразу увидел Его.
Вся кровь в организме мгновенно заменилась на адреналин.
— Твою ж ты мать… — еле слышно прошептали губы.
Я быстро облизал их, удивляясь тому, что они успели пересохнуть и потрескаться.
Высокое серое существо неподвижно стояло возле дальнего угла зимовья и словно чего-то ожидало. Действительно высокое, росту в нём было не меньше трёх метров. Жутковато сплющенная сверху голова была повёрнута в правую сторону и вниз, верхних конечностей я пока не различал.
Что-то в моих мозгах тяжело ворочалось, надсадно скрипело, подсказывая, что сейчас надо не пытаться размышлять и разглядывать, а просто открыть огонь — цель была видна, как на ладони. Вместе с тем, что-то меня и сдерживало, трусливая часть сознания наивно надеялась, что не начинающий войну первым сможет её избежать в принципе.
Фигура резко дернулась и развернулась к реке, и я тут же понял, что эта тварь отлично меня видит! Длинные ноги её были неестественно вывернуты в коленках наружу. Верхние конечности, свисающие ниже колен даже при прямой осанке, были похожи на мощные щупальца и как-то хаотично шевелились. Никаких светящихся красных глаз — а они ведь должны быть, да? — я не видел, однако каким-то образом чувствовал тяжёлый пристальный взгляд существа. Изучающий и обещающий самое страшное, чего я даже представить себе не могу. Наверное, этот взгляд перемещался, потому что по лицу, словно ледяной плетью, ударило струей холода.
— Огонь… — услышал я свой шёпот. Палец фалангой потянул спусковой крючок.
Щёлк! Осечка!
Нет! Проклятье, этого не может быть! У меня отличные импортные патроны, с ними ни разу не случалось осечки, ни разу!
Чудовище покачало головой из стороны в сторону и тут же резко нагнулось к земле, что-то ухватывая. Да там ещё одна тварь лежит! Вот в чём дело! Попал всё-таки пулемётчик, достал на вираже гадину!
Монстр дёрнулся, приподнимая недвижимое серое тело сородича, судя по всему, достаточно тяжёлое, и медленно потащил его к деревьям. В оптику было видно, что тела обоих покрыты короткой шерстью.
Вот тебе и ожившие духи, Бекетов, знакомься!
Сказать, что я просто напугался, значит бессовестно соврать.
Да я никогда в жизни не трясся настолько сильно! Это был какой-то неземной, абсолютно нереальный, выдуманный не совсем нормальным автором триллеров ужас, который не мог не напугать читателя до беспомощности! До онемения перелистывающих страницы пальцев! Мне уже доводилось сталкиваться нос к носу с крупным медведем, но те памятные ощущения, весьма адреналиновые, и близко не могли сравниться с тем, что я так остро чувствовал сейчас.
Ну! Что же ты застыл! Напрочь позабыв о технике безопасности и вероятности затяжного выстрела, я быстро переломил стволы и полез в правый карман за нужным патроном, проклиная себя за то, что поленился надеть на пояс нормальный патронташ. Как же, разве может что-то подобное, что-то настолько экстремальное произойти на этой тихой реке Таймуре, где из самого страшного можно встретить только стаи комаров в начале лета!
И тут тварь закричала — тонко, страшно и предельно громко. Предплечья мои буквально онемели, ноги, резко выпрямляясь, гулко стукнули в деревянный борт, низ живота стянуло, показалось, что я обмочился.
Спокойно! Бей!
— Стой же ты на месте, сука, — выдохнул я как-то безэмоционально, наконец-то доставая патрон к нарезному стволу.
Вставил, щёлк! Прицел!
Где ты?
Поздно. Возле избы уже никого не оказалось.
По реке поплыл странный, нездоровый туман. Ветра не было, тяжелое пасмурное небо повисло, казалось, прямо над головой — тучи не тучи, а какая-то низкая однородная мгла, давящая, мрачная. Этот туман не стелился по воде, как часто бывает, а шёл чуть повыше, по срезу противоположного берега, постепенно подбираясь к одинокому каменному вывалу, нагроможденному рекой чуть наискосок от избы. Омываемый со всех сторон водой и обросший по краям мхом и тиной, этот крошечный каменный островок выглядел каким-то памятным знаком. Или предупреждением путнику.