Тогда шевельнулся даже Джубал — просто перенес вес с ноги на ногу, как воин, что готовится к внезапной атаке. Смертные члены экипажа в рабочих ячейках украдкой поглядывали на командное возвышение. Им уже мешал странный всепроникающий свет, что полз и скользил по каждой поверхности, словно бы размывая пикт-экраны и пульты управления. На одной из верхних галерей мостика со звоном лопнуло стекло.
— Мой господин… — начал Табан.
— Держать курс!
Каган сидел неподвижно. Завыли сирены, платформа сенсориума сорвалась с креплений и рухнула в углубление внизу, рассыпая каскады искр.
— Мой господин!
— Ждать!
Как только Хан сказал это, как только последний звук слетел с его губ, флагман прорвался. «Буря мечей» ринулась вперед, больше не сражаясь с встречным ветром. Накопленный импульс движения швырнул корабль в открытую пустоту. Остальные звездолеты флота один за другим пробились следом и выскочили из мерцающих лазурных облаков, оставляя за собой длинные инверсионные следы. Экипажам с трудом удавалось восстановить управление. По всему мостику флагмана служители пытались спешно стабилизировать дифферент на нос. Когда давление вещества резко ослабло, палуба наклонилась вперед, и завыли новые сигналы тревоги.
За кормой «Бури мечей» во всех направлениях расстилалась громадная стена подвижной, бурлящей плазмы. Она уходила по дуге в космическую тьму, словно гигантский вогнутый барьер. Флот оказался внутри сферы — колоссальной сферы, ее противоположные стороны терялись в необозримой дали. Возможно, в ней поместилась бы целая звездная система. Хроны и авгуры здесь сходили с ума, выдавая немыслимые показания.
— Я слышал теории о таком, — пробормотал Вейл, глядя на феномен широко распахнутыми глазами. — Ударная лхам-волна, сверхмассивная, истончает реальное пространство. — Он вновь повернулся к Хану. — Здесь мы видим последствия… высвобождения чего-то.
Каган не обратил на него внимания.
— Полный вперед. Щиты не опускать.
Уплотняя строй, флот набирал скорость, и плазменные двигатели сияли в надвигающейся тьме. Стены из туч, пронзаемых молниями, медленно исчезали позади, прямо по курсу зияла беззвездная пропасть.
— Я чувствую ее. — Хёлвос так и не успокоилась. Шаркая ногами, она подошла к иллюминаторам и уставилась в них мутными от старости глазами. — Чувствую, словно тепло от огня.
После, как им показалось, нескольких часов — или любого иного промежутка времени — на носовых обзорных экранах появилась единичная точка бледного света. Она быстро росла, раздувалась и расширялась, пока перед Шрамами не возникла вторая облачная сфера, окутанная разрядами молний. Изнутри ее спорадически освещали какие-то вспышки.
— Диаметр семьсот километров, — доложил Табан. — Мощное излучение в физическом и субфизическом диапазонах. По эфирным показателям близко к варп-разлому.
— Полная остановка, — скомандовал Каган. — Сбросить еще зонды.
Флот заглушил двигатели и растянулся по широкой дуге перед сверкающим молниями шаром. Еще несколько авгурных модулей ринулось в пустоту, их габаритные огни быстро исчезли вдалеке.
Изображения, поступившие по пикт-каналам, тряслись и распадались на фрагменты из-за электрических бурь. Поверхность сферы под облаками будто состояла из массивных кристаллов, которые вращались вокруг ее центра, переваливаясь и сталкиваясь между собой, как в огромной дробилке. В просветах между их гранями мелькали мучительно неразборчивые фрагменты чего-то более темного и размытого. Все утопало в зловещем голубом сиянии, колыхавшемся вокруг величаво движущихся кристаллов, будто океан светлячков.
— Что это такое? — спросил Хан у обоих представителей Нобилите.
— Никогда не видела подобного, — сказала Хёлвос.
— Итог столкновения соперничающих энергий, — выдвинул теорию Вейл, — реального космоса и эфирного слоя. Здесь был открыт разлом. Барьер вам не преодолеть, активный имматериум разорвет варп-двигатели на куски.
Примарх впервые повернулся к нему:
— Чем тут занимались твои собратья?
Мейстер съежился, держась за раздавленную кисть в бинтах.
— Не знаю, — пролепетал он. — Честное слово. Я просто истолковал то, что увидел.
Хан снова обратился к пикт-трансляции со снижающихся зондов. Просветы между кристаллами оказались широкими, до нескольких сотен метров. Затем аппараты пересекли границу аномалии, и сигналы авгуров отключились один за другим. Последний успел передать из-за барьера дерганую призрачную картинку — тонкий темный силуэт, нечеткий в голубой дымке, уходящий далеко вглубь. Потом все исчезло.
— Значит, угроза для варп-двигателей, — произнес Каган. — А для стандартных ускорителей?
— Я не знаю. — Вейл выглядел неуверенно. — Как видите, там молнии, но…
Примарх поднялся с трона. Служители немедленно принесли ему боевое снаряжение: драконий шлем, в уменьшенной копии которого Цинь Са штурмовал Калий, и тяжелый меч-тальвар, бывший с Ханом на Просперо.
— Именно за этим мы явились сюда. Я своими глазами увижу, что там. Есугэй, чернокнижник, вы идете со мной — и ты, экумен.
Хан закрепил клинок на поясе, взял шлем обеими руками.
— Ахн-эзин Джубал, оставляю флот на тебя. Приготовь его к битве, нас скоро отыщут даже здесь. — Он повернулся к Илии. — Ты тоже понадобишься там, сы. Если найдем Ашелье, прежде всего свяжусь с тобой.
Раваллион кивнула. Похоже, ее сильно беспокоило зрелище, которое разворачивалось за иллюминаторами.
Затем Каган надел драконий шлем. Тот скрыл голову примарха, довершая полный доспех — жемчужно-белый, украшенный золотом и символами чогорийской Империи Кво.
— По «Грозовым птицам»! — скомандовал Хан. — Летим туда.
Фон Кальда вытащил руки из кишок пациента, стряхнул кровь и потянулся за ветошью. Обстановка в отсеке казалась ему отупляющей.
Служители вокруг апотекария молчали. Эти рабы были слепыми и не видели разбросанных частей тел, бугров лоснящегося жира и обломков костей, торчащих из кровавого месива.
Счастливчики. Даже сам легионер, после того как зашел столь далеко, не мог смотреть на дело своих рук без отвращения.
— Халев эруб мак’жерелла, — нараспев произнес он, вычерчивая кровью линии на полу.
Фон Кальда закончил последние руны, символы языка, на котором не говорил ни один смертный. Сохранялось это наречие только в грезах. Апотекарий узнал его не от Фабия и не от примарха — он открыл тайну самостоятельно, объединив ремесла плетельщика плоти и прорицателя эфира.
С тех пор апотекария мучили головная боль и живописные кошмары, но обретенный дар не исчезал. Теперь Фон Кальда получил разрешение и приказ действовать от Эйдолона, и лорд-командующий ждал результатов.
Советник поднял глаза. Между железными стенами возникли красные пятна, повисшие в воздухе подобно облачкам дыма. С каждой жертвой, что умирала здесь в изощренной агонии, завеса истончалась еще немного, полотно реальности распускалось нить за нитью.
Фон Кальда почти не решался заглядывать за бронестекло. Его дымчатую поверхность покрывали смазанные отпечатки ладоней, оставленные теми, кого потрошил здесь апотекарий. Внутри извивалась некая пепельно-черная субстанция, скрывающая дальнюю сторону контейнера.
Легионер на нетвердых ногах подошел ближе, с хрустом давя сабатонами кости на полу. Возле стенки сосуда он вновь заговорил нараспев:
— Маламеннагорастика. Ховийя. Хзах’тел ариф негассамар.
Бессмысленные слова, слишком длинные и неудобные для людей. Такой язык мог зародиться лишь в глубине, где обитали неумирающие создания, — они и создали эту речь для собственного увеселения.
Апотекарий коснулся стекла, расставил ладони на его изогнутой поверхности.
— Гегаммоморор. Гегамморорара. Шашак. Лефатак.
Из дымки выплыли глаза существа, и Фон Кальда вздрогнул от неожиданности. Он отступил, но не отвел взгляд. Два фиолетовых ока с миндалевидным разрезом, лишенные белков, переливались жемчужным полуцветом.
— Итак, ты нашел путь, — сказало создание.
Его речь поражала воображение, словно шепот из дурных снов, вдруг бестелесно зазвучавший наяву. В ней сплеталось множество голосов, они толкались и теснились, словно заживо погребенные в немыслимой погремушке-разуме.
Из мерзостного дыма проступили конечности, более стройные, чем прежде. На их ярко-палевой коже не было ран или язв. Возле гибких округлых бедер метался длинный шипастый бич. Где-то на заднем плане быстро пощелкивали клешни, словно говоря на собственном языке.
— Еще нет, — возразил Фон Кальда. — Только начинаю. Как мне тебя называть?
— Господином. Госпожой. Или же Манушьей-Ракшаси. Так меня именовали в Эпоху-до-Анафемы.
Апотекарий устоял перед желанием глубже заглянуть во мглу. Немигающий взгляд фиолетовых глаз тревожил его. Возникал почти неодолимый искус посмотреть в них, уловить скрытые движения за непрозрачной роговицей.
— Мне нужно задать тебе вопрос.
— Что ж, спрашивай.
— Мой повелитель ищет Великого Хана. Его невозможно быстро выследить в варпе, а каждый зря потраченный день отдаляет нас от цели. Известно ли тебе, где он?
— Да, подобное известно мне. Что ты предложишь взамен?
— Чего ты хочешь?
Демоница как будто улыбнулась, и в широкой пасти с игольчатыми зубами мелькнул длинный язык.
— Ты узнал заклинания, ты выучил обряды. Ты понимаешь правила грез. Дай мне то, чего я желаю.
Фон Кальда оторвал взгляд от бледной, непрерывно вздрагивающей кожи. Разговор давался ему тяжело, куда тяжелее, чем он думал. К мускусному аромату свернувшейся крови теперь добавилось нечто еще — пьянящее благоухание, что незаметно расползлось по всему отсеку.
— Ты поможешь магистру войны одержать победу, разве этого мало? — рискнул апотекарий.
Ответ искренне развеселил демоницу, и она захохотала. Смех ее, впрочем, был ужасным — визгливый вопль беспримесной злобы, рожденный из горя, сотканный из людских криков.
— Победы — выдумка смертных. Для нас не бывает побед. В чем наша цель? У нас нет цели. Что для нас покой? Мы не знаем покоя. Мы уже получили от вас то, что хотели, и упиваемся этим, и жаждем большего. Теперь осталось лишь развлекаться.
Глаза твари голодно блеснули.
— Так развлеки меня.
— Ты будешь пировать душами сынов Хана, — попробовал предложить Фон Кальда. — Они измотаны, загнаны, у нас больше воинов. Я скормлю тебе Шрамов, одного за другим.
— Не пойдет.
Советник на мгновение вспомнил разговор с Коненосом и тут же понял, в чем дело. Речь шла о взаимодополняющих целях, о способах ускорить начавшийся процесс. Так уже делали в других легионах. Пример, как и во многих прочих делах, показал Лоргар, но прецеденты с тех пор были не только в рядах Несущих Слово.
— Есть иные души, — осторожно начал апотекарий. — К примеру, один из нас считает слияние с эфиром… омерзительным.
— Хорошо. Такая добыча больше привлекает меня.
— Получится не сразу. Он осторожен и силен.
— Тем лучше.
— Тогда ты дашь мне желаемое?
Бич хлестнул по полу сдерживающего цилиндра. Кровавые руны в отсеке вскипели.
— От заключенной сделки тебе не отказаться. Слова, договора, просьбы во тьме — все они разносятся между мирами.
Фон Кальда отошел от бронестекла. У него колотились сердца.
— Знаю. Я не обману тебя. Оплата будет предоставлена.
Чудовище улыбнулось вновь, теперь с легким презрением, словно эти фразы бормотали в его присутствии так много раз, что оно сбилось со счета. Начертанные кровью линии испарились, и порождение варпа начало таять по краям, пропадая в клубах дыма.
— Значит, мы еще встретимся — ты и я.
— А местоположение Хана? — спросил апотекарий. — Хватит одного слова!
Силуэт демоницы быстро исчезал, времени почти не осталось. В отсеке на прощание задул жаркий и влажный ветер, погнавший рябь по кровавой трясине, что доходила воину до лодыжек.
— Катулл, — сказала ему тварь. — Боевой Ястреб остановился там перед Дорогой в Ад.
Затем ее облик выдернуло из реальности, остались лишь рваные завитки темноты. В капсуле сдерживания наступила тишина. О разговоре напоминало только пятно на бронестекле, запотевшем там, где чудовище прижималось к нему.
Фон Кальда очень долго стоял неподвижно. При всей подготовке ему до сих пор непросто было находиться рядом с демонами. За первым последуют другие — этого требовал Рассеченная Душа, который непрерывно давил на советника, вынуждал работать быстрее, идти на больший риск.
Но все это в будущем. Сейчас ему — для начала — ответили на вопрос.
Апотекарий вновь задышал размеренно. Вспомогательное сердце перестало биться. Встряхнувшись, легионер повернулся и с хрустом зашагал обратно по костям и жилам.
— Мой господин, — сказал он Коненосу по защищенному вокс-каналу, — докладываю об успехе. Пожалуйста, сообщите, как поняли, и укажите место встречи. Нам следует кое-что обсудить.
Экспедиция летела на пяти тяжелых десантных кораблях; к границам аномалии их сопровождало два звена пустотных истребителей. Хан находился в передовом катере с частью кэшика, других воинов Джубал оставил себе для помощи в подготовке флота. Отряд возглавлял Намахи, заместитель командира элитных бойцов. Еще на трех «Грозовых птицах» разместились отделения Белых Шрамов, снаряженные как группы прорыва.
На пятую поднялись Есугэй и Арвида, в хвостовой каюте сидел Вейл, в трюме ждали приказов еще несколько десятков тактических десантников. Всего Каган взял с собой более двух сотен воинов. Перелет получился коротким, но сложным — космолеты тряслись под ударами стихийных сил, бушующих внутри сферы.
Таргутай стоял возле одного из иллюминаторов в десантном отсеке, наблюдая за приближением к жуткому феномену. Блики лазурного света проскальзывали сквозь бронестекло, прыгали на затемненных панелях внутри рыскающего корабля.
Рядом с Есугэем хрипло дышал Арвида.
— Я бы спросил, все ли с тобой в порядке, брат, — тихо произнес чогориец, — но думаю, ты ответишь как всегда.
Ревюэль промолчал. Он почти незаметно покачивался, словно бы внутренне готовился к чему-то.
— Ты скажешь мне, что все в порядке, — продолжал Таргутай. — Что ты устал, вот и все. И кто из нас не устал?
Грозовой пророк вновь посмотрел в пустоту. Огромная сфера заполнила почти весь носовой иллюминатор, стали различимы грани составляющих ее кристаллов. Они представляли собой громадные вытянутые восьмигранники, одинаковые по форме и величине, как будто вырезанные лазером. Фантомное сияние, что закручивалось внутри них, непрерывно извиваясь в прозрачной тюрьме, напоминало чистый варп.
— Возможно, будет проще, если я скажу тебе, что знаю правду, — Есугэй говорил тихо, чтобы его услышал только Арвида. — Ты не глупец, но и я тоже. Ты научился сдерживать болезнь, но не можешь полностью скрыть ее. У твоего генетического отца не вышло, так на что надеялся ты? Здесь нет ничего постыдного. Тебе хорошо удавалось прятать ее, не давать расти, но теперь она вырывается на свободу.
Тысячный Сын вновь не ответил, только стал раскачиваться еще сильнее.
— Это варп, да? — спросил Таргутай. — Тебе хуже, когда применяешь дар. А я еще вынуждал тебя. Если из-за меня ты страдал, то…
— Дело не в тебе, — с трудом выговорил чернокнижник. Должно быть, под шлемом его черты застыли в гримасе затаенной муки.
Есугэй взял Ревюэля за предплечье:
— Что я могу сделать?
— Ничего.
Оба на какое-то время замолчали. Звено «Грозовых птиц» приблизилось к границе сферы, их корабль задрожал, проносясь между первыми разрядами молний, что засверкали внизу и по бокам.
— Все так очевидно? — наконец спросил Арвида.
— Не думаю. Ты был внимателен.
Ревюэль скованно кивнул: