— Станет хуже. Там, в сфере.
— Понимаю. Ты мог бы отказаться от полета.
— Нет, я хочу увидеть ее. Все-таки здесь изучали варп, и кто знает… — Арвида вздохнул с шумом, похожим на скрежет камешков в сите. — Я гонюсь за тускнеющими надеждами, хватаюсь за последние из них, что угасают в руках. Иногда мне кажется, что ваш Шибан прав — надо принять бой. Покончить с этим.
При упоминании Шибана грозовой пророк вздрогнул от душевной боли.
— Если случится так, — начал он, — что ты утратишь контроль над хворью…
— Она подвластна мне.
— Очень хорошо. Тогда я доверюсь тебе.
Эскадрилья приблизилась к первому просвету между кристаллами. Ведущая «Грозовая птица» свернула в сторону и помчалась вдоль поверхности сферы. Под ней проносились грани величиной с эсминец. Омытые бледным светом октаэдры медленно вращались. По-прежнему не было видно, что скрывается за ними, — все терялось в мерцающей дымке остаточного эфира.
— Война навредила каждому, — сказал Арвида, наблюдая за приближением к цели. — Каждому, кроме тебя.
Есугэй сел, прислонившись к вогнутому корпусу.
— Никто не остался невредимым.
— Но ты до сих пор улыбаешься. Ты до сих пор веришь.
— Все остальные тоже. Им просто нужно вспомнить об этом, и все. Сейчас они думают только о череде поражений. Забывают, что были… бесподобными. Они сражаются в одиночку — все другие потеряны или охраняют стены вдали отсюда. Но они ринулись на врага, озаренные солнцем. Они заставили изменников остановиться, развернуться, погнаться за нами. Они забыли любимую родину, позволили ей сгинуть, и все ради этого. — Таргутаю вспомнился Цинь Са, от которого он не слышал ни слова сомнений. — Но они вспомнят, перед самым концом. Другие легионы провалили испытание, позволив своим душам измениться.
— Другие легионы…
— Прости, брат, я не…
— Нет, ты прав, — перебил Ревюэль. — Возможно, моим братьям стоило бы выбрать путь, которому ты учишь.
— Мы с Ариманом обсуждали это давным-давно, — сказал Есугэй. — На Улланоре и еще раньше. Но всегда мыслили по-разному.
«Ты слишком осторожен, — как-то сказал ему старший библиарий Тысячи Сынов. — Кто-нибудь вообще знает, каким даром ты обладаешь?»
— Ты учишь нас Пути Небес, — сухо продолжил Арвида. — Как ходить между мирами, не оставляя следов в обоих. Всегда затаптывать костер, никогда не строить, нигде не задерживаться. Искусство варпа для тебя не отличается от искусства войны.
Их «Грозовая птица», свернув вслед за первой, лавировала на половинной скорости меж огромных дуговых разрядов, что взметались вокруг и рвались в пустоту. Воздух в отсеке казался то ли жарким, то ли душным, то ли заряженным какой-то энергией. Преломленное кристаллами голубое сияние заливало корабль, легко одолевая свет бортовых люменов, и размывало очертания предметов мягкими синеватыми тенями.
— Но вы всегда были могущественнее нас, — заметил Есугэй. — Даже сейчас у тебя больше силы, чем у меня. Излечи эту… хворь, и, возможно, твоя сила будет величайшей из всех, известных мне. — Он улыбнулся. — В самоограничении есть мудрость, но и слабость.
На это Арвида не ответил. Они стремительно неслись к границе сферы — яростной, окутанной разрядами. Вверху лениво перекатывались кристаллы, словно подвижные стены вокруг узкой двери. «Грозовая птица» снижалась вслед за их перемещениями, стараясь остаться на траектории одного из просветов.
Извилистая эфирная молния хлестнула ее, словно кнут, и почти насквозь пробила кожух двигателя. Пилот увеличил тягу, десантный корабль судорожно рванулся в тень под вращающимися гранями и пролетел сквозь мерцающую брешь в синий круговорот. За иллюминаторами исчезло все, кроме холодного рассеянного света.
Миг спустя они оказались на той стороне. «Грозовая птица» отвернула и зависла над остальными, уже преодолевшими барьер.
Впереди находился центр внутренней сферы размером с небесное тело. Ее нутро, темное, как реальный космос, едва освещала оболочка из молниевых кристаллов на орбите. Под десантными кораблями, в надире галактической плоскости, бурлило радужное пламя — калейдоскопический вихрь в вакууме, от которого болели глаза. Оба псайкера понимали, что означают эти ложные цвета: разлом в оболочке вселенной, из которого вытекал беспримесный варп.
Но они не смотрели на трещину. Они смотрели на то, что находилось над ней, — нечто громадное, вытянутое, черное, как пережженный металл, подсвеченное крохотными красными огоньками, лишенное обозначений, стерегущее пасть бездны.
— Вот и оно, — тихо сказал Арвида.
— Да, брат, — столь же осторожно ответил Есугэй. — Темное Зеркало.
Глава семнадцатая
Илии не удавалось избавиться от мигрени. С того момента как флот вошел в разлом Катулла, ее мучила боль, которая червем-древоточцем вгрызалась в голову и ослабляла зрение. После ухода Хана, решившего исследовать кристальную сферу, генерал вернулась к себе в каюту, достала из шкафчика таблетки и приняла их. Лекарство быстро подействовало, и Раваллион стало лучше, но тупое нытье отказывалось сдаваться и рыскало в глубине черепа, будто злобный призрак.
Она долго просидела на краю койки, сжимая голову обеими руками и борясь с позывами к рвоте. Теперь, когда Илия увидела разлом, на нее внезапно обрушилось понимание всей абсурдности этого похода.
Раваллион очень долго и отчаянно пыталась найти путь, любой путь к спасению для легиона, постепенно ставшего ей по-настоящему родным. Легиона, в который ее направили, чтобы помочь воинам преодолеть их самые разрушительные инстинкты. Какое смехотворное высокомерие — любой из Белых Шрамов превосходил Илию не только физически, но и духовно Они понемногу приучили ее к новой роли, назвали «мудрой», стали считаться с ее мнением, кланялись, когда она проходила мимо. Что, если все это было какой-то непонятной шуткой?
Вероятно, нет. Так или иначе, сейчас их учтивость казалась неискренней.
Ашелье там не было. Несомненно, легионеры связались бы с ней, отыскав навигатора, но Раваллион хватило одного взгляда на кристаллы в центре чего-то вроде чудовищного варп-взрыва, чтобы осознать истину.
Все было напрасно. Илия позволила себе увлечься абсурдной идеей, одним слухом из океана молвы. Даже если Питер выжил, никто не гарантировал, что он сумеет помочь. Да, Ашелье был новатором, владыкой навигаторов, но не богом, а в нынешние времена, конечно, только боги могли подчинять варп своей воле. Враги медленно и неизбежно перекрывали легиону все дороги, отрезали его, окружали. Приемные братья Раваллион больше всего ненавидели отсутствие свободы маневра, но именно с этим они и столкнулись.
Целый час Илия пропускала вызовы на мостик, которые вспыхивали на ее консоли. Наконец, когда сигналов набралось слишком много, генерал не выдержала. Снова достав таблетки, она болезненно проглотила их, затем встала, натянула мундир и расправила складки.
В отсутствие Хана командование «Бурей мечей» перешло к Джубалу. Другие вожди легиона уже вернулись на свои звездолеты или готовились к отбытию. Флот удалился от внутренней сферы и занял позицию ближе к огромным бурлящим стенам снаружи, приняв стандартное защитное построение. Несомненно, именно это Шрамы хотели обсудить с Илией — проверить регистраторы по ее памяти, убедиться, что она полностью довольна развертыванием, дать ей ощутить себя полезной.
Значит, место Раваллион было на мостике, но отправилась она не туда. Похоже, один организационный вопрос, сам по себе мелкий, упустили все легионеры и, возможно, даже Хан.
Но не Илия. Только не она. В конце концов, Шрамы наняли генерала именно ради этого — следить за мелочами, за маленькими закорючками на полях великих стратегических планов.
Она долго искала воина. В итоге ей пришлось спуститься в ангары, откуда межкорабельные челноки отправлялись бороздить пустоту между боевыми звездолетами. Сейчас там царила бешеная активность — артиллеристы, офицеры флота и команды медиков, дарги и ханы сбивались с ног, чтобы добраться до своих постов перед тем, как армаду вновь захлестнет прилив битвы.
Раваллион нашла чогорийца возле последнего из огромных пустотных причалов. Транспорт воина с «Калжана» запаздывал, он ждал челнок в окружении свиты.
— Лорд Тахсир! — издали крикнула ему Илия.
Шибан повернулся к ней. Он, как всегда, был в полном доспехе, выражение лица скрывала темная металлическая маска. Хан жестом приказал свите расступиться и зашагал навстречу Раваллион. Подойдя, он поклонился:
— Сы, как ваше здоровье?
— Я изучила отчеты, — произнесла Илия, игнорируя гудящую боль в голове и шее. — Ты думал, я не замечу? У тебя нет таких прав!
— У меня есть все права. Они отступники. Держать их там безопаснее.
— У нас недостаточно бойцов. На всех кораблях нехватка экипажа. Смертников из-за этого и вернули во флот.
— Генерал, уже нет времени интегрировать их в легион. Нельзя просто принять сагьяр мазан обратно без проверки. Вы же сами всегда за соблюдение процедур.
— Они сражались без поддержки четыре года. Большинство погибло. Ты думаешь, если бы они остались предателями, то не перебежали бы к врагу?
— Откуда нам знать?
— Ты знаешь, Шибан-хан. — Ноющая боль у нее в позвоночнике усилилась. — Дело не в мерах предосторожности.
Непроницаемая личина шлема все так же бесстрастно смотрела на Илию. Чогориец ответил не сразу, явно подбирая слова.
— Они могли бы убить вас, если бы добились своего, — наконец проговорил Шибан. — Они могли бы убить нас всех.
Илия покачала головой:
— Мы же проводили разбирательства. В легионе не осталось дурной крови — смертники искупают вину, снова сражаются.
— Я не запрещаю им сражаться.
— Ты запер их всех на корабле без орудий. Что им делать? Орать на врагов?
— Сы, вы плохо себя чувствуете. Вижу, вам надо отдохнуть.
— Пошел к черту! — закричала Раваллион. Ей хотелось замолотить кулаками по уродливой, неподатливой броне-футляру. — Этот спор — старая битва. У нас хватает новых!
Вдруг у Илии закружилась голова, ее повело вперед. Шибан поймал женщину за обе руки ниже локтей. На мгновение Раваллион показалось, что она вновь на мостике «Бури мечей», превращенном в поле боя, через которое хан несет ее, защищая собой от убийственных болт-снарядов. Генерал хотела отбросить это воспоминание, забыть его, но все ее силы уходили на то, чтобы остаться в сознании.
— Причина в этом месте, — мягко сказал Шибан, удерживая ее на ногах. — В варпе. На других он тоже скоро скажется. Чем дольше мы здесь останемся, тем хуже пойдут дела.
— Напрасно мы явились сюда, — сказала Илия.
— Что сделано, то сделано. Мы выдержим.
Раваллион посмотрела на него, застыв в неловких объятиях.
Какое-то время после выздоровления хана они часто разговаривали. Его личность распадалась медленно, вследствие бесконечной бездумной резни — так медленно, что Илия этого просто не замечала.
— Что помогает тебе сражаться, Шибан? — спросила она.
Он вздрогнул.
— Мои клятвы.
— Нет, — печально возразила Раваллион. — Этого недостаточно. Уже недостаточно.
Головокружение прошло. Илия отстранилась от Шибана. Тот не попытался ей помешать, лишь скованно отступил, шаркая ногами. Они стояли, глядя друг на друга.
Наконец прибыл челнок и сел в центре ангара, за внутренними взрывозащитными стенами. Он распахнул люки, палубная команда поспешила встретить судно. Услышав тихий щелчок из шлема хана, Раваллион поняла, что его зовут на борт. Чогориец вернется на «Калжан», исполнять долг, который определил себе сам.
— Что ж, сражайся достойно, Шибан-хан, — сказала она. — Боюсь, больше тебе ничего не остается.
Потом Илия развернулась и пошла обратно той же дорогой, что и пришла, не дожидаясь, ответит ли он.
«Грозовые птицы», кажущиеся крошечными белыми бусинками на фоне недвижимой горы кованого железа, влетели под козырек верхних секций станции. Последовали вызовы, встреченные лишь бессмысленным шипением отключенных комм-каналов. Наконец пилоты обнаружили ангары — длинную линию из двадцати закрытых дверей, над которыми нависал выступ основной конструкции базы.
Десантные корабли замерли перед ними, технодесантники отряда начали подбирать коды доступа. Остальные за это время успели проникнуться масштабами пустотной станции.
Все ее поверхности были ребристыми и черными, словно уголь из глубинной жилы. Каждый угловой выступ состоял из очень толстых пластин, соединенных заклепками и перекрестными раскосами. Вершину базы целиком занимала овальная структура десяти километров в длину по большой оси, раздутая и покатая, как тело медузы. Иллюминаторов не было видно, лишь пустые листы взрывозащитной обшивки тянулись во все стороны. Порой разряды бледно-голубой энергии змеились по корпусу, рассеивались и исчезали.
От гигантского сооружения наверху станция быстро сужалась книзу и переходила в заросли наклонных стержней, усеянных авгурными блоками и ветвями сенсорных антенн. Широкая осевая колонна, что пронизывала центр основания базы, вытягивалась более чем на сотню километров к бурлящему месиву варп-разлома. Металлический шип вонзался прямо в сердце медленно вращающегося вихря, резко очерченный, словно воздетое копье в лучах заката.
Возможно, колонна удерживала станцию на месте или являлась каким-то хитроумным зондом — снаружи определить было невозможно. Сомнений не имелось только в том, что открытая рана в реальном космосе по-прежнему обильно истекает беспримесной материей эфира. Все псайкеры на «Грозовых птицах», включая Есугэя, ощущали давление в висках и жар в крови.
По внешнему виду базы нелегко было догадаться о ее происхождении или предназначении. На черном листовом железе не имелось символов, даже герба Навис Нобилите или аквилы Империума. Станция молчала и бездействовала, лишь мерцали кроваво-красные габаритные огни вдоль невероятно длинной осевой колонны.
Когда стало ясно, что ответа на вызовы не будет, а подобрать коды доступа к главному когитатору базы не удастся, Хан велел пробить люки стыковочного отсека. Перехватчики из эскортного звена подлетели ближе к ангарам, покачиваясь на выбросах из варп-разлома, и выпустили шквал магнитных мин в самую большую из взрывозащитных дверей. По металлу беззвучно прокатилась волна детонаций, и толстая броня треснула, но не раскололась. Лишь с третьего залпа истребителям удалось пробить внешнюю оболочку станции. Последние взрывы оказались разрушительно мощными, как будто к ним внезапно добавились вторичные детонации изнутри. Рваные обломки корпуса пронеслись мимо ждущей эскадрильи «Грозовых птиц».
Проход был свободен, и два передовых корабля устремились к посадочной зоне, непрерывно сканируя окружение, их тяжелые болтеры смотрели в разверстое нутро базы. Неосвещенный ангар окутывала непроглядная тьма, он почти пустовал, за исключением одинокого пустотного судна в железной стыковочной лапе. Внешне оно во многом напоминало станцию — отсутствие видимых иллюминаторов, массивный ребристый корпус с выступами, ощетинившийся шипами датчиков. На борту челнока легионеры увидели первую эмблему, изображение человека в золотом облачении. Он сидел на троне, подняв одну руку и опустив другую.
— Дом Ашелье, — сообщил Вейл, с нетерпением глядя на пикт-экран.
«Верховный Жрец».
— Значит, он хотя бы появлялся здесь, — сказал Есугэй.
— Возможно. У дома много кораблей.
Сканирование завершилось, авгуры не обнаружили ни признаков жизни, ни энергетических откликов, и Каган приказал выдвигаться внутрь базы. Эскортные перехватчики заняли позиции в охранении, ведущая пара «Грозовых птиц» влетела в тень за неровной брешью в дверях ангара. Машины коснулись посадочных площадок и выгрузили отряды воинов; обе при этом завывали турбинами, готовые в любой момент взмыть над платформами и открыть огонь из всех орудий.
Легионеры из отделений прорыва под началом Намахи осторожно рассредоточились по рокритовому полу. Они взяли под контроль входы, установили огневые позиции, разместили авгурные ретрансляторы. Отряды воинов со штормовыми щитами и громовыми молотами пробились в отсеки за дальними стенами дока, и боковые коридоры оказались в секторах обстрела Шрамов. Космодесантники действовали быстро, эффективно, не встречая сопротивления.