— Ангар зачищен, — доложил Намахи со станции. — Признаков жизни не обнаружено.
У Таргутая упало сердце. Илия от такого придет в отчаяние.
— Тогда вперед! — приказал Каган, и последние три «Грозовые птицы» рванулись с места, огибая снизу колоссальную дугу верхних уровней базы.
Десантные корабли коснулись палубы вдали друг от друга. Док был колоссальным, как и во всех крупных имперских комплексах, пустое пространство рассекали ряды глянцевито-черных колонн, которые возносились к сводчатому потолку. По размерам и вооружению станция примерно соответствовала звездному форту типа «Рамилис», но подобную конфигурацию Есугэй видел впервые.
Когда Таргутай и Арвида сошли по рампе, Хан уже шагал навстречу им через площадку в сопровождении бойцов кэшика. В ангаре царило безмолвие вакуума, но команды технодесантников с турбомолотами и аппаратами дуговой сварки уже выясняли, что именно отказало в отсеке.
— Гравитация есть, — заметил примарх. — Уже кое-что.
Вейл в громоздком пустотном скафандре нелепо выделялся среди легионеров. Ковыляя и подпрыгивая, он пытался поспеть за широко шагавшими воинами в силовых доспехах.
— Питания нет, — проворчал мейстер. — Почему свет не горит?
Ревюэль оглядел звездолет, который висел в стыковочном захвате под сводами ангара. Под его кормой вместо обычных плазменных двигателей располагалось нечто вроде скопления зеркальных сфер.
— Странный корабль, — сказал Тысячный Сын.
— Здесь все странное, — отозвался Есугэй, рассматривая подавляюще огромный док.
Отсек окутывала густая тьма. Свет исходил только от нашлемных люменов, сдвоенные лучи которых ярко-белыми кругами скользили по стенам ангара. Через вскрытые гермодвери за спинами легионеров на металлическую палубу просачивались тусклые синие лучи, но дальше лежали тени из абсолютного мрака, беспримесной темноты, что встречалась лишь в глубоком космосе.
— Чувствуешь что-нибудь? — обратился Хан к своему советнику.
— Ощущаю варп под нами, — осторожно ответил грозовой пророк. Кроме этого он улавливат только глухие отголоски человеческой деятельности, оставшиеся на всех поверхностях подобно отпечаткам пальцев. Разлом отстоял далеко, но его гибельное воздействие проникало сюда, будто жар истекающей ядом звезды. — Больше ничего.
Примарх кивнул:
— Возможно, станция мертва. Если так, надолго мы тут не задержимся. — Он указал на Намахи. — Зачисти этот уровень. Немедленно доложи, если найдешь что-нибудь. — Затем Каган повернулся к остальным: — У базы есть командный ярус, экумен?
— Вверху, — неуверенно произнес Вейл. — Он должен быть вверху.
— Значит, идем наверх. — Хан положил руку в латной перчатке на рукоять тальвара и всем видом показал, что ждет мейстера. — Ты лучше знаешь такие места. Прошу вперед.
Карио прямым выпадом вонзил клинок в пошатнувшегося Белого Шрама. Префектор крутнулся в сторону от падающего тела, врезался в другого противника и снес ему голову с плеч цвета слоновой кости.
Братья Раваша, следуя за ним, лазурно-стальным приливом катились по тесному коридору и вынуждали защитников отступать. Они продвигались быстро, но схватки вспыхивали на каждом перекрестке. Шрамы никак не могли понять, что проиграли.
Спереди донеслись взрывы, сотрясшие палубу. Из клубов дыма вылетели осколочные гранаты — вертящиеся корпуса издавали щелчки обратного отсчета.
Бросившись ничком, Карио прокатился под ними, вскочил и пустился бегом. Гранаты детонировали позади легионера, ударные волны раскатились по узкому пространству, но не зацепили Раваша. Оказавшись возле перекрестка, он ринулся напролом, стреляя из болт-пистолета и занося саблю. Проход загораживали еще два воина с изогнутыми клинками в руках. Залязгала сталь, краткие вспышки света между легионерами озарили их гербы, знаки различия, бело-костяные личины шлемов — застывшие, как на стоп-кадрах.
Миг спустя Карио уже вертелся, рубил, сражал врагов, пытавшихся зацепить его. Ударом ноги он оттолкнул одного Шрама, развернулся и выстрелом в упор разворотил второму лицо под шлемом. Подскочив к первому неприятелю, Раваш вонзил клинок ему в шею выше горжета и разрубил позвоночник; чистое убийство.
Позади него разорвалось еще несколько гранат. Карио ощутил, что палуба дрожит от топота множества сабатонов. Он услышал мерзкие голоса, возвышенные в гневе и наслаждении: противники, завывая по-звериному, с первобытной дикостью неслись навстречу гибели.
— Он рядом, — воксировал Раваш выжившим братьям, и воины продолжили наступление. Сражения в коридорах сливались в одно размытое пятно, поединки стремительно сменяли друг друга в кровавой и хаотичной последовательности. Дыхание Карио, горячее и влажное, отдавалось в шлеме. — Быстрее!
В тот момент, раньше обычного, префектор ощутил первые касания извне. В его разуме начал извиваться облик рогатого создания с розовой плотью, миндалевидными глазами и черным языком.
«Мой господин», — позвало оно.
Раваш двинулся дальше, игнорируя его. Воина манил следующий отсек, затянутый дымом, исчерченный лазерными лучами, что пересекались под безумными углами. Карио ворвался туда, перепрыгнув через падающий труп очередной жертвы. Еще два легионера пали от танцующей сабли, не успев даже заметить префектора. Следом в проходе возникли его братья, они стреляли от бедра, разрывая завесу инверсионными следами болтов.
«Мой господин».
Тогда Карио увидел его, Шрама, который шагал к нему, издавая сквозь вокс-решетку механические болезненные вопли. В серо-стальной броне тускло отражались картины резни, что разворачивалась вокруг.
Вздрогнув от наслаждения, Раваш приготовился к бою. Он отшвырнул болт-пистолет и перехватил саблю обеими руками. Теперь остались лишь они двое, все остальные не имели значения. Теперь…
— Мой господин?
Видение внезапно раскололось. Канал мысленной связи разорвался, копья боли пронзили глаза Карио, загруженный ему мозговой шаблон отсоединился с громким треском.
Раваш вскрикнул и схватился за маску восприятия. Сдернув ее, легионер в ярости вскинулся на лежанке.
Атаковать было некого. Перед ним мерцало полноразмерное гололитовое изображение, прозрачный фантом Азаэля Коненоса. Не считая его, Карио один находился в сурдокамере — выстланной свинцом каюте в недрах «Сюзерена», ярко освещенной, заставленной машинами механикумов для ввода информации в мозг.
Раваш все еще тяжело дышал, охваченный боевым безумием. По вискам стекала кровь — он поранился, срывая маску.
— Извините за вторжение, — произнес гололит. — Успешны ли тренировки?
Префектор свесил ноги с края лежанки и сорвал с предплечий электроды.
— Как вы проникли сюда? — спросил Карио, поводя плечами, чтобы ослабить тупую боль. Если бы в руке у легионера был клинок, он швырнул бы его в переливающегося зеленью призрака — просто на всякий случай.
— Как я уже сказал, извините. Мы в варпе, иначе я пришел бы лично.
Совместный флот уже несколько часов находился в эмпиреях. Столь неповоротливым армадам не сразу удалось встать в общий строй — навигаторам потребовалось объединить усилия, хорам астропатов — настроиться, офицерам протокола на линейных кораблях — определить порядок старшинства. Ничто из этого не интересовало Раваша. Неважно, с Гвардией Смерти они летели рядом или с любым другим легионом, лишь бы приближались к цели.
— Подождать с этим нельзя? — проворчал Карио, начисто вытирая кровь.
— Первый лорд-командующий и примарх Гвардии Смерти определили, что по прибытии в Катулл мы атакуем немедленно. Соответственно, я извещаю вас об этом до выхода из-за пелены. «Сюзерен» важен для нас.
— Неужели?
Раваша это не волновало. Он уже передал идентификатор «Калжана» офицерам сенсориума и отдал необходимые приказы своему братству. Злость и сила оставались при нем. Прочее было вторично.
— Мы собираем союзников, — сказал Коненос. — Желаем заполучить поистине сокрушительную мощь.
— Союзников?
— Отправляю вам координаты. Вы будете на острие удара, мой господин. Надеюсь, такое вас обрадует.
Карио уставился на гололит мертвящим взглядом.
— Вы побеспокоили меня из-за этого?
— Я хотел убедиться, что вы получите данные. Хотел убедиться, что вы осознаете их важность. План атаки сбалансирован. Вы будете продвигаться совместно с «Гордым сердцем», в первой волне штурма Рассеченной Души. С фланга вас прикроет советник Фон Кальда.
При словах «Гордое сердце» в мыслях Раваша снова мелькнул силуэт рогатой твари — судорога разума, послеобраз мозговой стимуляции.
— Хорошо, — ответил префектор. — Хорошо, что бы там ни приказал Эйдолон. Пересылайте информацию.
Азаэль поклонился, скрестив ладони по обычаю Кемоса.
— Будет исполнено. Снова прошу извинить, что отвлек вас. Успешных тренировок, мой господин. Возможно, мы сразимся вместе, когда обрушится буря. Я бы порадовался этому.
Затем гололит резко погас, в опустевшем отсеке наступила тишина. Карио яростно заморгал — он еще не пришел в себя.
При взгляде на Коненоса, этого тупоумного наркомана, становилось очевидным, почему не стоит всецело отдаваться извращениям, которые привнес Фулгрим. Советник, точнее, садист и потрошитель, был еще хуже. Префектор наслаждался совместными боями лишь со своими братьями — теми из Придворных Клинков, кто еще остался беспорочным, — а их число уменьшалось с каждой битвой.
Подняв маску восприятия, Раваш закрепил ее на лице. Он лег на спину и движением век активировал мысленную связь. Почти тут же Карио вновь захлестнули видения, перенесшие его в мир воображаемых битв, где воин готовился и оттачивал мастерство.
Уже скоро все начнется по-настоящему.
— Повторить, — скомандовал он.
Глава восемнадцатая
Командный отсек Темного Зеркала представлял собой круглую площадку диаметром в сотню метров, окаймленную концентрическими уступами. Все они были обращены к разветвленной колонне в центре мостика. Над нею вырастал огромный купол, черный, как и все на станции, разделенный пополам толстыми железными распорками. Из безлюдного помещения на воинов смотрели пустые экраны сотен когитаторов в рабочих ячейках. На них не оседала пыль. Каждая панель осталась такой же чистой, как и в день выхода из кузни. На решетчатых металлических полах не было ни пятнышка.
— Его вообще когда-нибудь использовали? — спросил Арвида.
Есугэй кивнул:
— Здесь были многие души, долгое время.
Два библиария стояли у входа в командный отсек, тяжелую взрывозащитную дверь которого перед этим вскрыли легионеры. Каган уже подошел к железному трону в тени колонны, слишком маленькому для него, но, очевидно, предназначенному для руководителя станции. Вейл плелся в нескольких шагах позади, словно побитый пес. Внутри опустевшей базы он отчасти утратил высокомерие и нервозно оглядывался по сторонам, баюкая раненую руку.
Белые Шрамы заняли позиции у каждого входа с болтерами наготове. Еще десятки воинов отправились на нижние палубы в поисках выживших, архивов, чего угодно. Технодесантники разыскали отсеки управления главными реакторами, но ни одна энергоустановка не работала. Продвинувшись еще глубже, они нашли запасные генераторы, так что теперь на станции кое-как мерцали люмены. Их слабый желтушный свет почти не помогал, воины лишь яснее увидели, насколько угрюмо Темное Зеркало.
Арвида и Есугэй зашагали к Хану с экуменом. Сумрак неприятно давил на легионеров. Здесь их ничего не ждало.
— Эти модули не запитаны, — жаловался Вейл, покручивая здоровой рукой верньеры когитаторов. — Нехорошо. Так мы не узнаем, чем Питер тут занимался.
— Если он вообще был здесь. — Каган лениво поднял экранную линзу, наклонил ее к ближайшему люмену.
— Он был здесь. Он построил это место.
Примарх взглянул на мейстера.
— Сюда вложен труд поколений. — Хан опустил линзу. — Как такое сохранили в секрете? Кого извещали о станции?
— Я не знаю, — отрицания Вейла, как всегда, звучали совершенно искренне, — помню только слухи, оговорки Питера. Он был скрытным.
— Да, ты уже рассказывал. Но тут наверняка служили сотни людей.
Мейстер пожал плечами:
— Мне неизвестно.
Вздохнув, Каган бесцельно прошелся между рабочими ячейками на круговых ярусах.
— Здесь для нас ничего нет, Есугэй.
— Этого мы еще не знаем, — ровно отозвался тот.
— Ради чего бы ни построили базу, сейчас она бездействует.
Таргутай посмотрел на пустой купол, затем на плохо освещенные ряды пустых кресел.
— Или просто спит.
Арвида, изучавший верхние уровни, оступился и упал. Звук удара разнесся под сводами странным эхом, которое продлилось дольше, чем следовало бы. Есугэй взглянул на товарища, опасаясь, что другие заметят его мимолетную слабость, но чернокнижник уже поднялся, а остальные исследователи были заняты своими делами.
— Я буду искать дальше, — сказал примарх. — Но оставаться здесь небезопасно. Ты ведь чувствуешь это, да?
Грозовой пророк очень отчетливо это чувствовал. Он ощущал угрозу как нытье костей, подергивание челюсти, пылинку в глазу. Все движения стали неловкими, все мысли — вялыми. На всей станции сказывались последствия того, что высвободили здесь, а разлом под ней, пусть и невидимый сверху, вечно бурлил на грани восприятия.
— Тут был центр управления, — добавил Вейл. — Но внизу еще палубы, целая сотня. Пока что рано уходить.
— Уйдешь, когда мы уйдем, — бросил Хан, не сводя глаз с Таргутая. — Намахи докладывает, что нашел арсенал. Пустой. Также докладывает, что в коридорах тремя уровнями ниже видны следы от взрывов.
— Тела? — спросил Есугэй.
— Не обнаружены. Намахи ведет расследование.
— Очевидно, что-то стряслось с членами экипажа.
— Они были тренированными, — сказал мейстер. — Их проверял Нобилите.
Хан презрительно усмехнулся.
— Если мы что-нибудь и поняли, — произнес он, — так это то, насколько негодными раньше были наши меры предосторожности.
Снизу, с большой глубины, донеслись отголоски долгого скрипа, как будто там растягивали металл. Затем послышалось несколько мягких стуков, и все умолкло.
— Атмосфера вернулась, — сообщил Таргутай. — Технодесантники справились с задачей.
Каган не слушал его. Он приложил руку к центральной колонне, притиснул керамит к железу, словно пытался слиться воедино со станцией, чтобы узреть ее историю и предназначение.
— Продолжать поиски, — наконец заговорил он. — Мы уже далеко забрались. Если тут что-нибудь осталось, мы отыщем это.
— А если нет?
Хан направился к вратам, что вели в глубь базы.
— Продолжать поиски.
Доклады поступали уже со всего флота. Поток начался с отдельных сообщений — капитан артиллеристов не прибыл на пост, батарея люменов раскололась без видимых причин, невзведенная торпеда стартовала без предупреждения. Затем поразительно быстро начали приходить другие рапорты, с каждой палубы каждого звездолета.
Джубал шагал по мостику «Бури мечей», за ним следовали старшие офицеры, на каждого из которых сыпалась лавина внутрикорабельных сообщений.
— Как скоро достигнем внешнего барьера? — требовательно спросил владыка охоты.
— Меньше, чем через час, — ответил Табан. — Нас задержал «Солнечный ястреб».
Этот фрегат во время поворотного маневра вдруг резко отклонился от курса и едва не врезался в борт линкора «Копье небес». Из панических криков в коммах удалось понять, что штурманов корабля охватило какое-то безумие, подавить которое сумели только воины орду — вмешавшись, они нейтрализовали всех затронутых им. Теперь «Солнечный ястреб» полз вперед с уменьшенным экипажем на мостике и поврежденными двигателями.
Сам Джубал тоже чувствовал угрозу. Вначале было легкое давление на глаза. Потом боль, пульсирующая под кожей, от которой вздрагивали кости. Затем изможденность, что отягощала всех, путала мысли.