— Не получится, — отозвался Саньяса. — Цикл зашел слишком далеко.
Над ними навис хищно вытянутый корпус крупнейшего звездолета во флоте, «Бури мечей», с носом в виде наконечника копья. Флагман тяжеловесно разворачивался, его колоссальные лэнс-батареи дрожали от едва сдерживаемой энергии.
— Уйти с его курса, — велел Торгун, стараясь найти выход. — Отвести судно еще ниже.
— Если бы мы могли, — твердо произнес Саньяса, — то уже сделали бы это.
Легионер неумолимо стоял на своем. Другие смертники — Холянь, Ичиг, Ахм, — держались возле него и тоже не искали решений проблемы.
«Буря мечей» приближалась.
— Они не примут нас, — хан наконец понял, что задумали его товарищи, — только не сейчас.
— По моим расчетам, двигатели откажут через десять минут, — сказал Саньяса. — Потом ляжем в дрейф, и попасть в нас будет даже проще, чем теперь.
Он был прав. «Со-Гамайл» шел гибельным курсом, уходя из-под защиты главных орудий флота. Торгун видел на экранах первые метки неприятелей и мог рассчитать, как скоро транспортник окажется внутри сферы боя. Его воинов обрекли на довольно жалкую роль в битве, но теперь они просто совершали самоубийство.
— Как видишь, выбора нет, — проговорил Саньяса, постаравшись смягчить тон.
Еще несколько секунд хан не сдавался, обдумывая другие варианты. Торгун всегда ненавидел, когда им манипулировали, особенно подчиненные. Он уже принял решение, распорядился не оспаривать приказ Шибана. Он не желал совершать то, в чем уже был обвинен. Только не снова!
Терранин стукнул кулаком по подлокотнику трона. На борту находилось больше сотни воинов, необходимых легиону, способных убивать во имя Кагана. Они доказали это тысячу раз. Согласно любым законам они уже искупили вину.
«Буря мечей» почти завершила поворот и готовилась включить могучие ускорители, которые унесут ее недостижимо далеко от «Со-Гамайла».
Торгун вновь поднялся на ноги и кисло взглянул на Саньясу.
— Передай по команде: смертный экипаж — в спасательные капсулы, воины — на палубы челноков. Выполнять.
Мгновенно взвыли сирены, словно их подготовили заранее. На мостике вспыхнула активность, все матросы, флотские офицеры и легионеры начали спешно, но без паники пробираться к точкам эвакуации.
Саньяса признательно кивнул. Он по-прежнему стоял неподвижно — бойцы отделения ждали, чтобы хан возглавил их.
Терранин холодно посмотрел на воинов, но у него не было времени задавать вопросы и тем более вести дознание. Чары, что проникли в замкнутую атмосферу корабля и искрили в циркулирующем воздухе, заставляли Торгуна чувствовать себя взбудораженным и агрессивным.
— Свяжитесь с флагманом, — сказал он, отойдя наконец от трона. — И будем надеяться, что у них сохранилось больше чести, чем у вас.
Они спускались, минуя одну палубу за другой.
Впереди шли бойцы кэшика, их светлая броня тускло мерцала во тьме. По дороге Каган непрерывно осматривался, обращая внимание на каждую мелочь, определяя выгодные и опасные участки маршрута.
Фильтрационные машины долго не использовались, и воздух приобрел неприятный запах. Хан то и дело ощущал в нем привкус засохшей крови.
Легионеры уже миновали комнаты с настоящими кровавыми потеками. Трупов там не было, только темно-коричневые пятна на металле. Кое-где нашлись щербины от выстрелов из карабинов и остатки пустых магазинов, но не само оружие. Несколькими уровнями ниже перестали попадаться и такие следы. В безжизненных пустых отсеках обитали только бесконечная тьма, холод и тихие скрипы громадного каркаса станции.
Зайдя в длинную залу, Каган окинул ее взглядом. Шлем выделил псевдоцветами участки, не затронутые лучами люменов. Во мрак уходили ряды гладких столбов, которые мерцали в скользящих по ним кругах света. Вдоль стен тянулись железные стеллажи высотой в десятки метров, заполненные свитками и томами в кожаных переплетах. По центру находилась громоздкая металлическая модель нескольких планетных систем, покосившаяся по причине сломанной оси. На ее кольца и рукоятки были нанесены алгебраические формулы, небесные тела изображались самоцветами.
Возле колонн располагались низкие длинные столы, кое-где покрытые расслоившимися пергаментными картами. Подойдя к одной из них, Хан попробовал расправить материал, и тот треснул на линиях сгиба.
К нему присоединился Намахи.
— Здесь много таких помещений, — сказал легионер.
Примарх посмотрел на чертежи. Ближайший из них отличался от всех звездных карт, виденных Каганом, — калейдоскоп завитков и клубящихся вихрей, что сталкивались и переходили друг в друга, а маршруты между ними сливались воедино. Рядом были наклеены ярлычки с крохотными надписями на высоком готике: Stratum Aetheris, Stratum Profundis, Viam Sedis,[30] Ocularis Malefica.[31]
— Варп-каналы, — произнес Хан. — Экумен видел карты?
— Он сказал, что похожие были на Эревайле. Потом отправился глубже.
— Есугэй пошел с ним?
— Да, и охрана тоже.
Каган кивнул, положил пергамент и зашагал дальше.
— Картографы, — заметил он. — Ты знаешь, что навигаторы так называют моего Отца? Картомант. Он воплощал что-то свое для каждого из людей.
Намахи ступал рядом в молчании. Как и Цинь Са, он был невозмутимой душой.
Воины добрались до конца зала, колоннады из угрожающе тонких и высоких столбов. За ними открывался балкон над глубоким колодцем. Ширина впадины превышала двадцать метров, ее дно скрывалось в тенях. Туда зигзагом спускалась лестница, укрепленная на ближней стене. Железные панели на другой стороне бездны скрывались под массой перекрывающихся труб и кабелей.
Хан остановился на балконе. Заглянув за край, он испытал ноющее чувство узнавания.
— Я уже видел это, — сказал примарх.
Внизу, в мягком сиянии люменов, спускалось по ступеням отделение Белых Шрамов. Отголоски их шагов, что разносились в пустой шахте, постепенно стихали.
— Подсвети, — велел Каган.
Достав сигнальную шашку, Намахи зажег ее и бросил за край. Фальшфейер пару секунд кувыркался в воздухе, после чего вспыхнул, озарив стены ямы. Дальше он медленно падал на дно в ореоле ярчайшего, но недолговечного блеска.
Оказалось, что сеть трубопроводов уходит на сотни метров вниз. В металлических стенах виднелись детали колоссальных машин: поршни, маховики, зубчатые передачи. Тихо лязгали друг о друга массивные цепи, прикованные к рычагам, что скрывались в запутанных переплетениях толстых кабелей. Сложность системы впечатлила бы даже того, кто привык видеть изнутри имперские космолеты и ульевые шпили.
Хан наблюдал за падением шашки, различая силуэты все новых устройств, пока огонек не пропал из виду. Внезапно примарх осознал, почему механизм кажется ему знакомым.
— Я помню это.
Далекое прошлое, дни его первого появления на Терре. Каган преодолевал бесконечные коридоры Дворца, изучая город-мир от высочайших шпилей до глубочайших недр. Он свободно ходил везде, никто не смел останавливать примарха в доме его Отца. В то время он лишь изредка видел Императора, который или отбывал по делам Крестового похода, или, вернувшись со звезд, занимался тысячью вопросов управления империей.
Стояла зима, белые склоны пиков ярко блистали. В тот день Хан забрел далеко в подземелья крепости, к самому ее основанию. Там до сих пор работали землеройные машины, которые прогрызали корни горного хребта, освобождали место для будущих тайных залов — самых величественных и безопасных во всем Дворце. Повсюду сновали люди Сигиллита, смешиваясь с отделениями Легио Кустодес в багряных плащах и золотых доспехах.
Джагатай ускользнул от них без труда, он всю жизнь занимался чем-то подобным. Каган продолжил спуск к сердцу планеты, туда, где угасал свет, начинались нетронутые скалы и неподвижно стояли камнедробилки без проходчиков.
Там он увидел колодец, такой же, как на станции. Кабели тянулись до самого его низа, как и здесь. В стенах были утоплены огромные силовые катушки, вырабатывающие энергию неизвестного предназначения и потенциала.
У самого основания шахты, в густой тьме, Хан разглядел последний неоконченный зал, поистине исполинский даже в череде громадных помещений. Все кабели заходили туда и оканчивались над пустым возвышением. Помост окружали строительные леса, что терялись за пыльной дымкой, окруженные погрузчиками с клешневыми захватами и цепными подъемниками.
Каган до последнего не замечал присутствия Отца, поскольку с Ним так выходило всегда — Он был то здесь, то там, словно блик света на воде.
«Что это за место?» — спросил тогда Хан.
«Конец Крестового похода», — ответил Император.
Больше примарх ничего не узнал. Сейчас, в невообразимой дали, на самых нехоженых дорогах ледяного космоса, он снова видел колодец, машины, силовые катушки — все то же самое, до последней мелочи.
Джагатай хотел отдать команду спускаться, но тут затрещала вокс-бусина в его шлеме.
— Каган, — сообщил Джубал. — Они здесь.
«Так быстро».
От досады примарх стиснул кулаки на поручне балкона.
— Понял тебя, — отправил он ахн-эзину. — Возвращаюсь.
Выключив канал, Хан обернулся к Намахи:
— Есугэй еще спускается?
— Да.
— Отзывай его, остальных тоже. Здесь нам нечего делать.
Затем Каган развернулся и зашагал обратно тем же путем. На раздумья не было времени — ангар с «Грозовыми птицами» находился далеко отсюда, а Джубал не стал бы извещать его о неявной угрозе.
Помедлив, Джагатай оглянулся через плечо.
«Конец Крестового похода».
Темное Зеркало построил не дом Ашелье. Его построил Император.
Хан двинулся дальше. Кто-то еще мог найти ответы на вопросы, но не он и не сейчас. Как случалось в каждом году многовековой жизни Кагана, его вновь звала битва.
Быстроходные ударные звенья Белых Шрамов вырвались словно бы из самой пустоты. Фаланги истребителей — «Огненных хищников», «Грозовых орлов», перехватчиков «Ксифон» — рассредоточились, опережая более грузные космолеты классом до фрегатов включительно. Третья часть флота Пятого легиона была брошена в бой, и каждый корабль разгонялся до максимальной скорости.
«Калжан» мчался вперед, опережая все основные звездолеты. Еще двадцать фрегатов разошлось веером, оставляя за собой прометиевый выхлоп из форсажных камер. Тридцать эскортных эсминцев, сотни десантно-штурмовых кораблей и тяжелых бомбардировщиков неслись в атаку, закладывая виражи и пикируя в идеально синхронном танце.
«Быстрее».
Шибан стоял у края командного возвышения на мостике, наблюдая, как его братья стремительно приближаются к внутреннему краю эфирных облаков. К преграде, через которую они прорвались и отыскали Темное Зеркало.
«Никто не сравнится с нами в пустотном бою», — подумал хан.
— Сигналы! — доложил Тамаз.
Перед ними вращались лазурные стены огромной внутренней сферы, созданные из обломков с синими краями — сплошной слой непроницаемых кристаллов, что с медлительностью ледника расползались от эпицентра.
Тахсир сощурил глаза. Прямо по курсу целыми сотнями возникали видимые сигналы, искаженные и неразборчивые, но истинные. Все члены экипажа на мостике внимательно смотрели вперед, ожидая первого разрыва в бурлящем круговороте. Они знали, где появятся враги — на прямой линии от точки Мандебилля, — но лишь примерно, и еще не определили, сколько их будет.
— Сохранять полный ход! — приказал Шибан. — Огонь только по моей команде!
Начальный удар окажется самым важным. Их преследователи также пострадают от перехода в сферу, будут уязвимыми, открытыми для атаки, с ослепшими сенсорами.
Первый корабль вырвался наружу, взметнув перед собой фонтан синеватой плазмы.
— Поворот к зениту! — взревел хан. — Навести все лэнсы в ту точку!
Звездолеты устремились вверх. Звенья истребителей резко сменили курс и увеличили скорость, за ними последовали эскадрильи более тяжелых штурмовых кораблей, потом космолеты с лэнсовым вооружением.
Шибан выждал еще несколько секунд, наблюдая, как лазурные тучи вздуваются над приближающимися силуэтами неприятелей. Следовало точно выбрать момент, чтобы нанести максимальный урон.
— Огонь! — скомандовал хан.
Все ударные корабли дали залп, как только носы первых вражеских звездолетов возникли из эфирного шторма. Торпеды, лазерные лучи, снаряды тяжелых болтеров и артиллерийских орудий пронеслись сквозь узкую полосу пустоты и вонзились в появившихся противников. Над вогнутой поверхностью сферы простерся занавес пламенного истребления, на краю круговорота обломков вспыхнули яростные протуберанцы.
— Еще раз.
Быстрее всех развернулись штурмовые корабли, которые вновь обстреляли окутанные огнем звездолеты из боевых пушек. Повторные лэнс-атаки пронзили пустоту раскаленными добела вспышками. Один за другим залпы Белых Шрамов попадали в цель, с треском ударяясь о пустотные щиты или врезаясь в адамантий под ними.
Столь яростные и сосредоточенные удары могли расколоть даже броню легионных космолетов. Вражеские эскорты вырывались из туч, окруженные оболочками из эфирной пены и пылающей плазмы. Корабли вспыхивали и горели, как петарды, истекая прометием из тысячи пробоин, вдоль их хребтов протягивались огненные цепочки внутренних детонаций. Это были звездолеты авангарда Детей Императора, почти столь же быстрые, как и их противники, ловчие Пятого легиона. Влетев в бурю на полном ходу, они получили чудовищный урон.
— Бейте по ним, — спокойно велел Шибан и приготовился к толчку. «Калжан» вновь выстрелил из главного лэнса, луч насквозь пронзил борта кренящегося эсминца в нижней части корпуса. — Еще раз.
Интенсивность залпов снова выросла, беззвездная пустота засверкала золотом и белизной. Охотящиеся корабли Белых Шрамов закладывали виражи и мчались сквозь бойню, описывая широкие дуги, словно хищные птицы древних степей, неслись вперед на волнах истребления.
Строй неприятельского авангарда полностью распался — командиры лихорадочно старались увернуться от массированного обстрела. Одни ушли в пике, другие попытались набрать высоту, еще несколько в отчаянии запустили тормозные двигатели, чтобы задержаться внутри обволакивающих эфирных туч. Шрамы атаковали всех, загоняли и терзали с непринужденностью, какой не знали уже многие годы.
На передней линии «Калжан» резко развернулся бортом к пылающей мозаике вражеских звездолетов.
— Всем орудиям, — скомандовал Шибан, вновь чувствуя радость боя. — Огонь по готовности!
Загрохотали макропушки фрегата, последовательными залпами бросая снаряды через бездну. Пламенный шквал накрыл два эскорта Третьего легиона, снес их щиты, проломил корпуса и пробил топливные резервуары. Секунды спустя корабли взорвались, из неровных огненных шаров прянули огромные протуберанцы раскаченной плазмы и кувыркающихся обломков.
Но следом через барьер прорвались истинные чудовища, тяжелобронированные носы которых разметали толстые щупальца пламени. Вражеские крейсера, похожие на всплывших из глубин китов, ринулись в бой, паля из могучих орудий. Их корпуса были как пурпурно-золотистыми, так и грязно-белыми — в объединенную ударную группировку входили Дети Императора и Гвардия Смерти.
— Готовить вторую волну! — скомандовал Шибан, наблюдая, как гиганты рвутся ему навстречу. У Шрамов еще оставалось тактическое превосходство, его нужно было использовать до конца. — Выбрать цели, выкатить орудия!
Количество противников уже обескураживало. В сферу битвы один за другим свирепо вторгались линейные корабли, лучше вооруженные и защищенные, чем силы авангарда. Они пробивались через обломки товарищей, ведя ответный огонь из главных лэнсов. Скоро колоссы выйдут на позицию для разрушительных бортовых залпов.
— Сейчас! — Хан подал Тамазу условный сигнал. — Всем кораблям, вторая волна!
«Калжан» ринулся вперед, получив последнее ускорение от напряженно работающих двигателей. Фрегат пронесся ниже горящих остовов неприятеля, заходя под тупым углом в атаку на крейсер Четырнадцатого легиона. Космолет Шибана молниеносно ушел из зоны поражения как носовых лэнсов, так и батарей макропушек.