Почувствовал-таки подвох. Значит, не совсем безнадежен!
– Вот и подумайте на досуге над этим вопросом. В перерывах между вещими снами!
– А что – уже пора спать, вы считаете? – склонил голову набок Аркадий Викторович в глубоком раздумье. – Может быть, может быть… Что-то мне предсказывает, что сегодня я увижу еще более яркое и информативное сновидение!
– Спокойной ночи! – пожелала я, отворачиваясь.
– А и нам бы поспать уже, – подмигнула мне Феоктиста. – Пойдемте, княгинюшка, я вам в хате на топчанчике постелила. Мужики пускай гуляют – им-то что! А мы, девушки, создания нежные, нам отдых надобен…
– Да, пожалуй, – согласилась я. И громко объявила, поднимаясь из-за стола. – Всем спокойной ночи. И не забывайте о последствиях, к которым приводят нарушения режима.
Народ примолк, пытаясь постигнуть тайный смысл моего напутствия.
Дожидаться результата раздумий я не стала, сделала дядям ручкой и отправилась на выделенный мне топчан.
А на утро выяснилось, что к нашему походу (незнамо куда) решил присоединиться еще и лыцар Клементий. Он объявил об этом жене сразу после ухода с потайки Бориса Лексеича, первого двинувшегося в путь.
Едва его одинокая фигурка, облаченная в черный скафандр, затерялась среди песчаного марева, как Оболев сообщил:
– Лебедушка ты моя, до срока твоего еще время есть, ты разрешишься еще только через полгодика. А я с князем до того успею сходить к тайным чудесам, кои они ищут. И потом вернусь к тебе, радость моя!
Я думала, что Феоктиста после такого мужнина монолога хлопнется в обморок. Или хотя бы найдет пару тарелок и демонстративно расколотит их. Но она и глазом не моргнула.
– Вот и ладно, вот и правильно, Клементий! – согласилась она. – Засиделся ты. Замаялся без забот. Сходи с князем, помоги благому делу. Только не задерживайся сверх меры – я ведь тебя ждать буду!
Лыцар Оболев торжествующе осмотрелся – все ли слышали, как его любят? Я пожала плечами.
Наш тележечный обоз снова тронулся в путь.
***Аркадий Викторович был бесподобен! Он тащил тележку с семеновым телом весьма горделиво. Периодически останавливался, значительно озирая окрестности из-под козырька ладони. Поскольку именно его тележка возглавляла наш караван, то мы останавливались вместе с ним и послушно ждали продолжения. Аркадий же Викторович, высмотрев что-то, понятное только ему одному, кивал и с достоинством продолжал движение по намеченному маршруту.
Так забавно было наблюдать его невысокую фигуру, вышагивающую под капюшончиком спира Старика.
– Олег, – позвала я. – А ты тоже получаешь во сне какие-то сигналы от своего спира?
– Нет, к сожалению. Спиры вообще не отличаются «разговорчивостью». Бывают конечно случаи, что люди начинают «вспоминать» нечто бывшее столетия назад с прежними носителями их спира. Даже на Земле время от времени фиксируются такие факты. Но «болтунов» среди спиров мало. Мне своего «разговорить» никак не получается. На каких людях ему удалось пожить до меня, когда? Интересно же! Но мой спир – завзятый молчун. А вот Старик оказался на редкость общительным. То ли от природы такой, то ли соскучился за тысячи лет сидения в «псарне». Сытая, но бессмысленная жизнь кого хочешь доведет!
– А я тоже вижу вещие сны, – неожиданно вступил в нашу беседу Матвей. – Будто погибаю в ратном поединке. А все потому что защищаю Семена Бренькова. Он вроде как бы себя защитить не может. Я закрываю его от летящей стрелы или чего-то такого, и тут же сам – раз! – и просыпаюсь…
– Это в тебе говорит совесть, – сообщила я. – Затравили бедного Семена. Разве он виноват, что у него конфигурация не совсем подходящая оказалась для его гривны?
– У него, княгиня, для всего эта… фигурация не подходящая… – хмуро отозвался Гаврила. – Раньше-то я думал, что он хороший мужик, изрядный лыцар… А потом все и открылось. Нутро его гнилое!
– Не судите да не судимы будете! – осторожно попенял Гавриле наш новый попутчик Клементий. Олег и ему перед уходом настроил гривну так, чтоб тот мог участвовать в голосовом общении. – Зря ты, Гаврила, зло на него держишь! Что бы плохого он тебе не сделал, но христианский твой долг – простить ему!
– Да что он мне плохого сделает? – удивился Гаврила. Потом подумал, согласился. – А если что и сделает – прощу. Дам в лоб – и прощу. Но он же не мне – он же князю!… Ты знаешь, как он хотел от присяги своей на верность князю-батюшке отступить? А! Знал бы – не говорил!
– Так за то его Господь и покарал отлучением от гривны? – проявил догадливость Клементий. – Наказал за клятвопреступление?
– Вот это вряд ли! – возразила я. – Ведь клятвопреступление даже не успело состояться. Семена так все запугали сразу, скопом, что он и думать забыл об отречении от присяги! А вот вы, Клементий, вы не из духовного сословия случайно? Что вы все так по-церковному норовите изъясниться?
– Княгиня… – укоризненно протянул Гаврила.
А Матвей объяснил его укоризну:
– Церковные иерархи – они безгривенные. Лыцар Оболев, как законный носитель гривны Горзии может быть даже уязвлен вашим вопросом… Вопрос, конечно, не со зла задан, а только от неведения, однако…
– Да я все понимаю! – весело прервал его Клементий. – Мне приятно даже, что княгиня снизошла до меня, заметив манеру мою выражать мысли. Но я не поп, я книжник. А то, что в разговоре, даже простом, привлекаю поучения духовных книг, так это привычка. Люблю почитывать в свободное время… Все окрестные имения обошел, отовсюду снес книжицы себе в потайку. Жаль, главная библиотека округи мне не доступна. Жил тут недалече, проживал, лыцаров отпрыск знаменитого рода Оболыжских, вот у кого книжищ было-то!…
– А я знаю одного Оболыжского, – сообщил наш князь. – Его зовут Каллистрат. Я видел его.
– Во-во! – обрадовался Клементий. – Это он! Ох и известный книжник был! Ушел он вместе с вашей матушкой, с великой княгиней. Я и сам с ней подумывал уйти туда, куда она вела всех людишек своих. Только я в ополчении у царова величия был – оттого и засомневался: не окажется ли, что пойдя с великой княгиней, изменю цару? А пока думал, да со своими домашними делами старался управиться – уж и поздно думать стало. Гора вот эта, Вулкан, опять страшно бабахнула, изрыгнув серу с пламенем, да и замуровала ход, которым великая княгиня всех уводила…
– Так Оболыжский и книжки свои туда забрал? – удивился Гаврила.
– Нет, у него библиотека еще раньше сгорела, – охотно объяснил Клементий. И поделился своей радостью. – И как это все же приятственно: идти под гривенной защитой – и беседовать! Это ж, князь, какое великое дело вы сотворили, позволив нам разговаривать!…
– Наш князь – он, да!… – запыхтел от гордости Гаврила, чувствуя свою приобщенность к княжеским чудесным способностям.
– А вот мне это что-то не очень нравится, – задумчиво сообщил Олег.
Лыцарство охватила некоторая оторопь. Князь публично выразил недовольство. Возникла напряженная пауза, которую после посмел прервать Гаврила. Воевода княжеский все-таки!
– Вам, князь-батюшка, досадна наша болтовня? – несмело предположил он.
– Что? – не сразу понял Олег, занятый своими мыслями. – А, разговоры? Да нет, разговаривайте, конечно. Тем более что именно разговор ваш и навел меня на некоторые сомнения. Аркадий Викторович! – окликнул он нашего впередсмотрящего и впередведущего. – Вы уверены, что мы туда идем, куда надо?
– Э-э… – смущенно протянул тот. – Вроде да… Но как же я, мой юный друг, могу быть в этом уверен? Ведь я только во сне видел…
– Я и не обвиняю вас ни в чем, – мягко утешил его Олег. – Но мне не нравится, что вулкан, который поначалу был у нас сзади, теперь оказался справа. А еще чуть-чуть и он окажется прямо перед нами. Такое бывает в одном случае: если путники, заблудившись, начинают ходить кругами.
Аркадий Викторович некоторое время тупо пялился на местную Фудзияму, которая, действительно, неизвестно почему, но оказалась у нас почти прямо по курсу. Потом сел на песок, обхватил голову руками и горестно пробормотал:
– Ну как же так?…
– Что, сбился, Аркадий? – озабоченно посочувствовал Гаврила, присаживаясь на корточки рядышком с ним.
– И что ж теперь? – разочарованно поинтересовался Клементий. – Или снова на нашу потайку возвращаться будем?
– Вы ведь, на самом деле, не знаете маршрута, которым надо идти? – спросил Олег участливо, тоже присаживаясь рядом с Аркадием Викторовичем.
– Ну там, во сне, мы ведь не шли… – уныло покачал головой тот. – Я же объяснял, молодой человек… Ехали, летели – называйте как хотите! Уж потом, когда из машин вышли – тут я точно запомнил. И море, и скалы, и бухточку…
– Но не дорогу к ним, – кивнул Олег. – Логично.
– Похоже, тебя не пугает открывшаяся перспектива? – язвительно спросила я. – То, что мы, оказывается, путешествовали в никуда? Без ясной и четкой цели?
– Цель, как раз, у нас и ясная, и четкая. Бухточка на побережье. А раз так, то остается одно: выйти к морю и идти вдоль берега. До тех пор пока не увидим искомой бухточки.
– И ты знаешь в какой стороне у нас море?
– Я знаю! – резво поднялся Гаврила. – Вон, видите тот лесок?
– Лесок? – с сомнением переспросила я, глядя в указанном направлении. – Ты имеешь в виду ту серую полоску?
– Ну да. Высохший лес. За ним холмы. А потом, почти сразу, – уже скалы морские! И не так чтобы очень далеко – сегодня к вечеру дойти можно!
Это обнадеживало. Маршрут вновь определился, настроение у нашей компании поднялось, и караван снова бодро тронулся в путь. Только уже немного в другую сторону и в ином порядке.
Первым теперь шел Гаврила со своей продуктовой тележкой.
За ним следовал Аркадий Викторович с тележкой, груженой семеновым телом, по которому все пытался взобраться семенов спир – по-прежнему тщетно. Аркадий Викторович шагал уже не столь бодро как поначалу, но и духом особенно не пал. Он все равно сознавал себя одним из самых ценных членов команды – единственным человеком, который был способен найти конечную точку нашего маршрута.
Следом двигались мы с Олегом, а рядышком, но чуть позади, уважительно приотстав – Клементий.
Замыкал шествие Матвей с почти пустой тележкой. После пира, устроенного в потайке Оболевых, наши запасы изрядно сократились.
– Княгиня, – нарушил молчание Матвей. – А не устали ваши ножки? Второй день без отдыху! Может присядете ко мне – все одно я налегке!
– Спасибо, Акинфович, – с чувством отозвалась я, и не медля ни минуты, взобралась на его тележку. – Как устанешь, скажи! Я опять пойду пешком.
– А я как устану, так Клементию отдам везти, – засмеялся Матвей. – Чего ему без дела идти?
– И то верно, – согласилась я. – Как вы, Клементий, не против что мы без вас все решили?
– Да конечно, княгиня, за честь почту, – откликнулся он. – За большое доверие!
И голос у него был, по-моему, довольно искренним.
***До гряды невысоких холмов мы добрались еще засветло.
– А потаек здесь нет? – спросил Олег у Гаврилы. – Где б можно было нам заночевать?
– Не встречал, – с сожалением ответил тот. – Я и был-то в этих краях только раз. Гиблое место… Сюда смогла как-то дотечь река подземного огня из горы Вулкан. Мы скоро переходить ее будем. Теперь-то уже она не страшная, огонь камнем обернулся. Но тогда, четыре года назад, река та огненная пожгла здесь все что можно!
Да, река застывшей лавы, к которой мы вскоре подошли, производила впечатление. Сверху, с холма она казалась ровной, почти гладкой – как дорога. Этакая широченная автострада, лениво вьющаяся между пригорками.
Но как только мы к ней спустились, от ее гладкости не осталось и следа. Вблизи это было нечто вроде полосы препятствий из рытвин, бугров и глубоких трещин-морщин, перерезающих и без того неровную поверхность. Будто кто-то гигантский замесил лаву, как тесто. Но недомесил. Бросил застывать как есть.
А уже начинало смеркаться.
– Да мы тут ноги переломаем! – сказала я недовольно. – По запаханному полю и то легче идти. Там хоть мягко, земля рассыпается под ногами. А тут в трещину какую вступишь – и, считай, калека! Давайте уж на завтра оставим форсирование этого препятствия!
– Но, княгиня, тут если приноровиться, идти можно… – огорченно попытался возразить Гаврила. – И до Моря-Окияна осталось всего-ничего…
Очень уж ему, видно, хотелось привести нас поскорее – показать какой он знатный путешественник! Он даже спустился вниз со своей коляской, колеса которой жалобно тарахтели на лавовых буераках.
– Вот, княгиня, князь, здесь даже и совсем ровные места есть, смотрите! – позвал он снизу.
Аркадий Викторович живо откликнулся на зов своего дружка-покровителя и тоже сволок жалобно поскрипывающую тележку вниз.
– И правда, – удивился он. – Ровнехонькое пятнышко – будто катком прокатились!
– Вижу я это пятнышко, – с досадой сказала я. – И что? Лужа гладкой поверхности три на три метра. А дальше? А вокруг? Нет, вы как хотите, а я лезть на эту полосу аттракционов с ломанием ног не намерена! Тем более – на ночь глядя!
– А что, никак пришли уж?… – раздался недовольно-вялый вопрос снизу.
С тележки Аркадия Викторовича силился приподнять голову Семен Бреньков.
– О! Ожил! – радостно возвестил Аркадий Викторович.
И тут же лишился скафандра.
– Потайка! – ахнул Гаврила.
И что-то проговорил еще. Но слышно было плохо – он тоже оказался без скафандра, и ветер, завывающий в лощине лавовой реки, уносил его слова.
– …и даже подумать такого не мог! – вдруг вновь громко зазвучал голос Гаврилы.
Это он опять оказался закутан в скафандр. Как и Аркадий Викторович.
А Семен еще раз попытался приподняться, но не смог. Голова его упала на доски тележки, тело обмякло, замирая в новом приступе кручени карачунной.
– Странная какая потайка: то есть, то нет! – покачал головой Матвей.
– Не к добру это… – поддержал его Клементий.
– Может, здесь тоже какой-то местный земляной червяк живет? – предположила я. – Он и схарчит сейчас нас. За неимением песка.
А ведь белого песка, и правда, на лавовой реке было не много. Его сахарные полосы припорашивали каменный поток как-то неуверенно, оставляя большие прогалины. Странно – ведь даже по склону местной Фудзиямы, насколько я помню, пустохлябь взбиралась более целеустремленно и уверенно!
– Значит, надо посмотреть поближе, – подал голос Олег и бодро запрыгал вниз.
– Ой, тяжко мне… – простонал Семен, вновь заворочавшись на тележке. – Пришли мы аль нет? Куды мы… – и снова распластался неподвижной грудой мяса и костей. Спир его соскользнул с головы и теперь суетливо дергался, не прекращая попыток вновь дотянуться до головы бывшего лыцара.
– Да прекратите вы мучить человека! – возмутилась я. – Аркадий Викторович! Оттащите свою тележку с этой блуждающей потайки! А то ее вспышки так бьют по нервам – сама знаю, каково это приходить в себя после кручени… Лучше уж в ней, проклятой, лежать до поры до времени – до окончательного оживления…
Аркадий Викторович торопливо выполнил мою просьбу, скатил тележку с гладкой площадки на лавовый натек. Кстати, ни он, ни Гаврила на этот раз не лишились своих скафандров. Видимо, временное просветление физических параметров этой непостоянной потайки, которое позволило спиру Семена на какое-то мгновение дотянуться до его головы, это просветление не произвело впечатления на гривны наших лыцаров. Или было слишком кратковременным. Или совсем слабым.
– А ведь здесь, внизу, похоже – пустота! – негромко сообщил Олег. Он склонился над гладкой лужей с обломком лавы в руке. – Слышите? Когда стучишь, то по-разному отзывается. На пятне звук гулкий, а рядом – глухой.
– И вправду так! Истинно князь глаголит! – восхитился Клементий.
– Посмотреть бы что эта пустота скрывает… – покачал Олег головой.
– Князь… – осторожно подал голос Матвей. – Тут вроде как дырка сбоку…
Он тоже спустился вниз вместе с Клементием, и теперь обходил моргающую потайку по периметру.