Байк пронёсся, не задев. Хотя за мгновение до этого она испытала непонятное ощущение: толчок в руку, отдавшийся в локоть, очень похоже на отдачу пистолета — Виктор, бывший муж, водил Свету пару раз в тир, он был большой фанат оружия, но ей не понравилось.
Разбираться в ощущениях было некогда. Путь ненадолго открылся. Света рванула вперёд, разом выиграла футов сто, перескочив через невысокую декоративную ограду — мотоциклистам пришлось её объезжать.
Потом она использовала ещё одну преграду — штабель тротуарной плитки, потом бросилась под крону толстенной раскидистой яблони, потом…
Потом погоне пришёл конец. Света едва успела затормозить, чуть не врезавшись лицом в ограду из сетки-рабицы, не замеченную в темноте. Ограда была высокой, ярда три, тянулась в обе стороны, и темнота не позволяла разглядеть, как далеко. Не то здесь начали возводить спортивную площадку, не то автостоянку, но, что бы ни строили, для Светы это стало капканом.
Не желая сдаваться, она высоко подпрыгнула, зацепилась за верхний край сетки, попыталась отчаянным усилием подтянуться, ведь если удастся перевалить на ту сторону, поражение мгновенно сменится победой, они потеряют слишком много времени на объезд, можно успеть добежать до домов…
Напрасные надежды. У ограды не оказалось жёсткого верхнего края, никакого металлического уголка, или швеллера, или трубы — ничего, позволявшего надёжно ухватиться. Лишь острые торчащие концы проволоки, разодравшие пальцы. К тому же сетка ходила ходуном, изгибалась под тяжестью, и после нескольких секунд бесплодных усилий Света соскользнула вниз.
«Харлей» с двумя седоками стоял совсем рядом, ярдах в пяти или шести. Два других — чуть поодаль, подсвечивая место действия фарами с двух сторон, как театральными прожекторами, и теперь можно было рассмотреть, что на тех двух байках по одному седоку. Двигатели негромко урчали, словно довольные звери.
— Что вам надо?! Чего вы хотите?! — громко выкрикнула Света.
Она не желала этого знать, совсем не желала. Но адреналин по-прежнему бурлил в крови, требовал хоть что-то сделать. А что можно сделать, если для схватки нет сил, а бежать некуда? Только вступить в переговоры с противником, попытаться нащупать его человеческие слабости и обернуть их себе на пользу.
Честно говоря, до сих пор преследователи не казались Свете людьми — то ли бездушные роботы, механические продолжения своих стальных коней, то ли бесплотные призраки, этакие гессенские мотоциклисты.
Пассажир «Харлея» покинул седло, сделал несколько шагов вперёд. На робота он не походил, на призрака — тоже. Как, впрочем, и на байкера с пивным животом. Хотя фигурой обладал, мягко говоря, не идеальной: низкорослый, приземистый, с кривоватыми короткими ногами. Наверное, стоило бы смотреть на него во все глаза, запоминая и лицо, и фигуру, в надежде, что когда-нибудь придётся опознавать этого персонажа в иных условиях — в комнате с решётками на окнах. Но Света сейчас не была способна ко внимательному наблюдению и составлению словесного портрета.
— Телефон давай! — отрывисто приказал коротконогий, протягивая руку.
Она с трудом удержалась от нервного смешка. Развернуть всю эту дикую охоту ради заурядного мобильника? Модель старая, да и сломался, похоже, при падении. Лишь бы телефоном всё и закончилось… Лишь бы всё закончилось…
Ремень сумочки Света не просто повесила на плечо — перекинула через голову после падения, чтобы снова не потерять. И, конечно же, сейчас сумочка зацепилась сзади за пояс, и никак не удавалось её отцепить…
Коротконогий ждать не стал. Быстро подошёл, лезвие ножа сверкнуло в стремительном взмахе, Света даже не успела отдернуться или вскрикнуть, а грабитель уже вернулся к байку, помахивая трофеем с перерезанным ремешком.
Света подумала, что в кошельке, лежавшем в сумочке, меньше трёх тысяч, и потерю этой суммы она как-нибудь переживёт, а кредитную карточку придётся немедленно заблокировать и потом восстанавливать. Но тут же выяснилось, что пассажира «Харлея» деньги абсолютно не интересуют — кошелёк он небрежно отбросил на траву, даже не поинтересовался содержимым. Туда же последовала косметичка, ещё какие-то мелочи… Коротконогий искал телефон.
Но не нашёл.
Обстоятельства не позволили.
Взревел двигатель байка — не «Харлея», а того, что стоял поодаль, — и тут же двухколёсная машина ринулась вперёд. Но… ринулась одна, без седока!
С седоком творилось нечто странное: он завис в воздухе, грубо игнорируя закон земного притяжения и нелепо дёргая руками и ногами. Миг спустя Света поняла, что антигравитация здесь ни при чём: от шеи байкера тянулось вверх, к ветвям яблони, нечто, показавшееся толстым стальным тросом — новеньким, поблескивающим.
На земле происходили вещи не менее интересные. Осиротевший байк ринулся по прямой, туда, куда была нацелена его фара, — а она освещала «Харлей». Коротконогий, хоть и был увлечён потрошением сумочки, сумел среагировать, отскочил в сторону. Его напарник, сидевший за рулем, не сумел. Лишь повернул голову, а в следующий момент уже лежал под опрокинутым «Харлеем» и дико вопил от боли в сломанной ноге.
Света видела всю эту катавасию краешком глаза — не могла оторваться от повешенного на яблоне человека. Надо было воспользоваться ситуацией и бежать, не дожидаясь, чем всё закончится, но она не могла. Приросла к месту.
Конвульсии подвешенного человека не затянулись. Руки и ноги дёрнулись ещё пару раз и бессильно обмякли, изо рта хлынул поток жидкости, казавшейся черной. Тотчас же тело рухнуло на землю, и его падение подействовало на Свету, как выстрел стартового пистолета. Она бросилась бежать вдоль ограды, не оглядываясь на происходившее за спиной.
А там, судя по звукам, продолжало что-то происходить, причём совершенно непонятное. Донесся звук удара — жёсткого, металлического, — и тут же последовал истошный вопль, заглушивший завывания водителя «Харлея».
Но Света не отвлекалась на звуки: она стремилась к освещённым окнам, быстрее, ещё быстрее… Добралась.
Прохожие на Будапештской недоумённо оборачивались ей вслед. Она не обращала на них внимания и не задумывалась о том, какое впечатление произведёт её растрёпанный вид и порванный, испачканный плащ на мадам Фонарёву… Она спешила к сыну. Когда обнимет Кирюшу, лишь тогда этот кошмар закончится. И ничего страшного уже не произойдёт.
…Двадцать минут спустя Света находилась в ванной. Из-за тонкой двери доносился взволнованный голос мадам Фонарёвой, общавшейся по телефону с полицией: услышав рассказ о происшествии, причём достаточно смягчённый, хозяйка ультимативно заявила, что немедленно позвонит куда следует, а у Светы не осталось сил, чтобы возражать.
Теперь Фонарёва вдохновенно живописала бесчинства грабителей, а пострадавшая, морщась, обрабатывала пальцы перекисью — их контакт с острым краем сетки-рабицы без последствий не остался. В процессе дезинфекции ранок Света обнаружила, что список потерь не исчерпывается сумочкой и её содержимым.
С мизинца исчезло дешёвое колечко в виде змейки…
Глава 7
ЧЕМ ПОЛЕЗНЫ СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ
Она бродила по яхте, как зверь по клетке. Дверь клетки была отперта, но суть дела от этого не менялась — идти всё равно некуда. И жить незачем. Мир сжался до размеров крохотной яхты, а вокруг бездонная пустота. И в этой пустоте она… одна…
Опять одна!
Мишель Леру крайне болезненно переживала разрывы с мужчинами. К тому же вчерашнее расставание произошло, когда ещё не успела зарубцеваться рана от предыдущего, и потому ударило особенно сильно.
Вокруг стояла глубокая ночь, но Мишель не могла уснуть, трижды ложилась, но веки упрямо не хотели смыкаться — лежала, глядела в темноту, а в голове бился один вопрос: почему, почему, почему её опять бросили?!
Встала снова, побродила по яхте и поняла: надо любой ценой уснуть, она на ногах больше суток, и всё может кончиться тем, что голова не выдержит, взорвётся от проклятого вопроса.
Снотворное Мишель принять не могла. Случилась одна неприятная история со снотворным, когда ей, ещё студентке, впервые пришлось узнать, какую боль причиняет предательство любимого… Её откачали, потом долго лечили, потом ещё дольше реабилитировали и покопались в мозгах, загипнотизировав так, что Мишель тошнило от любых таблеток, и даже заболев, она лечилась исключительно мазями, ингаляциями, инъекциями.
Но имелся у бога сновидений Морфея старый закадычный друг по имени Джек Дэниэлс… Она достала бутылку из бара — специального, уберегающего содержимое при любой качке, — и плеснула в стакан жидкость янтарного цвета. Поразмыслила и наполнила стакан до краёв, поскольку её состояние не позволяло обойтись гомеопатическими дозами. Мишель бил озноб, руки дрожали, по столу расползалась янтарная лужица.
Выпила по-русски, залпом и не закусывая, потом долго не могла прокашляться, всё-таки физиология здешних дикарей и нормальных людей весьма и весьма отличается.
Старина Джек немедленно принялся за дело.
Потеплело, озноб исчез. Мир вокруг стал чуть-чуть лучше, но всё ещё мало годился для жизни. Мишель нацедила ещё полстакана. Пила, уже не торопясь, маленькими глотками, но по-прежнему без закуски.
Четверть часа спустя она спросила у бутылки:
— Почему, почему он меня бросил?!
Бутылка промолчала, и Мишель ответила сама:
— Он нашёл другую бабу… Сволочь!
Да, наверняка всё произошло именно так. Иначе с Мишель не бывало. Проклятый кобель нашёл себе сучку и ушёл к ней.
Ещё полчаса спустя она заорала:
— Я убью её!!!
Пустая бутылка просвистела по каюте и ударилась о переборку.
«Кого — её?» — мягко спросил сидящий на койке Джек Дэниэлс.
Мишель задумалась. Думать было трудно. Голова стала огромной и наполненной ватой, для мыслей в ней не оставалось места. Мыслительные функции узурпировал желудок, всерьёз размышляющий, не выселить ли ему незваного квартиранта многолетней выдержки… Возможно, это был приступ морской болезни: Мишель казалось, что яхту, стоявшую на спокойной воде Апостольской бухты, терзает сильнейшая качка, причём, что удивительно, и бортовая, и килевая одновременно.
«Когда он мог подцепить сучку?» — не отставал Джек.
Хороший вопрос… С самого прибытия в Санкт-Петербург они практически не расставались. Когда и как?
Бунт желудка Мишель кое-как подавила. Но заставить думать ватную голову так и не смогла. Вместо этого её охватило непреодолимое желание куда-то пойти и что-то сделать. Долгим приступ двигательной активности не был: Мишель, пошатываясь, добралась лишь до шкафа, вывалила из него мужские костюмы и рубашки, с наслаждением топтала их… Хотела изрезать в клочья, но не смогла вспомнить, где лежат ножницы.
Затем в событиях случился непонятный провал. Вроде бы она собиралась выйти на палубу и швырнуть кучу одежды за борт, а вместо этого обнаружила себя за компьютером, удаляющей все фотографии, где фигурировал проклятый кобель. Удаляла с наслаждением, с язвительными комментариями к каждому стёртому файлу.
Над очередным снимком задумалась. Кобелины на нём не было: Мишель и… Кто эта женщина — шатенка с бюстом четвёртого размера и с большой туристской сумкой у ног?
«Вот и она, та самая сучка», — констатировал Джек.
Вата из мозга исчезла, и Мишель вдруг стала мыслить на удивление ясно. Память заработала с точностью швейцарского хронометра, подсказывая детали случившихся на Гоа событий. Пазл складывался, и складывался идеально. Она только-только выписалась из госпиталя, а грудастая шатенка в тот день улетала — кобелина помог загрузить ей сумку в такси, тогда же сделал снимок. Объяснил, будто лишь сегодня за завтраком узнал, что рядом две недели жила русская из Санкт-Петербурга, и решил воспользоваться оказией — передать пару сувениров тамошним знакомым. Надо было обо всём догадаться уже тогда, но Мишель находилась не в лучшей форме после нескольких дней, заполненных промываниями желудка и прочими малоприятными процедурами, и скушала байку.
«За сегодняшним завтраком они познакомились! Ну-ну… Небось трахал её всю неделю».
Мишель настойчиво вспоминала, что же ещё она узнала про «корову» в том мимолетном разговоре. Почти ничего… Лишь имя — Мария. И место жительства — Санкт-Петербург.
«Теперь понятно, отчего его так потянуло весной в это мерзкое промозглое место?» — сочувственно спросил Джек.
Понятно… Ему не требовалось никого искать. Он нашёл заранее.
Мишель с ненавистью смотрела на изображение воровки, укравшей чужого мужчину. Накручивала себя, представляя, что сейчас, именно сейчас, кобель делает с этими длинными загорелыми ногами, с этими неприлично большими сиськами. Она отдала бы все оставшиеся годы жизни и загробное бытие в придачу, лишь бы ворваться в их спальню и внести кое-какие коррективы в собачью свадьбу.
Но поди найди ту спальню в огромном городе.
И тут её посетило ещё одно алкогольное озарение: есть зацепка! Крохотная и ненадёжная, но есть. У сучки имелся аккаунт в социальной сети! Потому что вечером того же дня (или на следующий? Не важно…) кобель туда лазал, сказал мимоходом: долетела успешно, сувениры передала и больше никогда не возвращался к теме.
Искать следы давнего посещения сетевой странички на этом компьютере не имело смысла — кобель у нас хитрый, не расстаётся с планшетом и в сеть заходит только с него, — так что следует пойти иным путём.
Она закрыла альбом и быстро отстучала запрос: «Какая социальная сеть самая популярная в России?»
Потом долго чертыхалась — соцсеть с непроизносимым названием огорошила обилием непонятных слов, написанных кириллицей.
«Давай, давай, ты сможешь!» — подбадривал её старина Джек.
Кое-как всё наладилось, спасибо гуглопереводчику. Марий из Санкт-Петербурга оказалось зарегистрировано — ни много ни мало — сто тридцать с лишним тысяч. Правда, в список зачем-то добавили женщин с именами Мари, Маша и Маруся. Мишель в сокращениях славянских имён не разбиралась и решила: пусть остаются. Лучше перебдеть… Цифра её не смутила. Равно как понимание того факта, что искомый аккаунт мог находиться в любой другой соцсети. Найдёт… Рано или поздно найдёт… У неё впереди бесконечная одинокая ночь. И ещё много бесконечных одиноких ночей.
Она открыла первую в списке страничку, бегло просмотрела фотографии — нет, не та. Закрыла, открыла следующую, потом ещё одну, ещё, ещё… Ей не приходило в голову, что можно значительно ускорить работу, отсортировав из выборки подходящих по возрасту женщин.
Двенадцатая страничка открывалась долго, вай-фай в марине был паршивенький, и Мишель не дождалась окончания загрузки, уснула, уткнувшись лицом в клавиатуру.
Снился ей пляж в Гоа, залитый ослепительным солнцем, и кобель с сучкой, зарытые в прибрежный песок по самую шею. С мерзкими, отвратительными лицами, обожжёнными палящими лучами до лопающихся пузырей. Во сне Мишель даже посочувствовала блудливой парочке, но самую малость: она знала, что подступающий прилив вскоре прекратит их мучения.
* * *В то время как Мишель Леру с блаженной улыбкой на лице созерцала апофеоз своей праведной мести, другой молодой одинокой женщине снился иной сон.
Бывают сны, до самого момента пробуждения выглядящие как реальность, но Свете привиделся сон иного рода, тот, в котором с самого начала понимаешь, что всё не всерьёз, ночной морок, проснёшься — и всё развеется.
После событий минувшего дня логично было бы ожидать сна-кошмара. Но снилась какая-то дикая фантасмагория. Она вновь в яблоневом саду, но не в давешнем, тёмном и страшном, а в другом, весёленьком. Сад заливало яркое солнце, зеленела трава, деревья цвели и отчего-то одновременно плодоносили, однако вытянутые и угловатые плоды мало напоминали яблоки, но что именно висело на ветках, разглядеть не удавалось. Да Света и не всматривалась, увлечённая разговором с Пончиком.
При этом сказать, что выглядел научный руководитель странно, — ничего не сказать. Одежды на Манасове не было. Вообще. Если не считать одеждой зелёный лист, кое-как прикрывший причинное место. Света тактично старалась не пялиться на как бы одежду шефа, но всё же отметила: лист от того самого фикуса, или как он там называется. Она и сама была одета немногим лучше: вокруг бёдер подобие юбочки из тех же листьев — вот и весь наряд.