Она чуть раздумывала, потом кивнула.
— Вы не будете кричать?
Она медленно покрутила головой из стороны в сторону.
Анатолий убрал ладонь. Её губы подрагивали от волнения, большие глаза смотрели пристально, но страха в них уже не было.
— Как вас зовут?
— Вера, — прошептала она.
— Кто еще с вами?
— Кристина, это моя двоюродная сестра и дед Миша.
Капитан развернул Веру к себе:
— Кто такой дед Миша?
— Из местных. Он нашел нас на дороге.
— А что вы там делаете?
Вера после секундного раздумья ответила:
— Шалаш.
Анатолий убрал руки и отступил:
— Джинсы застегните, Вера.
Она отвернулась, застегнула молнию.
— А теперь проводите меня до шалаша. Только спокойно, договорились?
— Да. А вы меня не убьете?
— Я похож на убийцу?
Вера насмешливо осмотрела капитана.
— Что-то такое есть.
— Это маскировка. Вы не смотрели боевиков по телику?
Они неспешно пошли в сторону шалаша. Кристиной оказалась девушка лет шестнадцати, одетая в короткое легкое платье и мешковатые штаны, явно не её размера. При виде незнакомца в камуфляже она охнула, но увидев с ним сестру, только сказала негромко:
— Деда Миша, к нам гости.
Из низкого сооружения, выстроенного из переплетенных веток, и покрытого сверху еловым лапником показалась седая голова. Маленькие глаза около широкого носа, поросшее белой щетиной сморщенное лицо.
— И кого привела, дочка? — спросил дед Веру.
— Анатолий. Говорит с ним жена и еще шесть десантников.
Дед Миша вылез из шалаша, кряхтя встал на ноги.
— Бог в помощь, — сказал Анатолий.
— Что надо, мил человек? — дед отряхнул штаны от прилипших еловых иголок.
— Поговорить, — пожал плечами Анатолий. Сел на землю, отложив ружье в сторону.
— Ну, говори.
Анатолий быстро осмотрелся. Кроме девушек и старика вокруг никого не было.
— Ты головой не крути, говори, зачем пришел, — дед Миша сверлил капитана глазами.
— В Городище иду с бойцами. Жена еще со мной. Мне нужно найти здешний полигон. Может там есть кто, не знаешь?
— А ты как на нас вышел? — в свою очередь дедушка осмотрелся. — Что-то не вижу я твоих бойцов и жены.
— Они в полукилометре отсюда ждут меня. Боец из охранения разглядел вас издали, вот я и решил узнать кто здесь, — ответил Анатолий.
— Мудро, — покивал дед Миша. — Значится ты из разведчиков будешь?
— Было дело. Давно.
— И где?
— Афган, Чечня.
— А звание какое?
— Капитан. Был в отставке, теперь в деле.
Дед опять покивал, затем сказал:
— Вера, Кристина, а ночь никто не отменял. Нечего уши греть, идите лапник набирайте, сами спать будете в шалаше. Только тихо ходите, под вечер звуки далеко разносятся. И далеко не отходите, чтоб видел я вас.
Девчонки недовольно отошли.
— Ты вот что, капитан, — дед пожевал губами. — Давай веди своих сюда. Разговоры потом будем разговаривать, ночь скоро. Надо ее пережить.
Анатолий кивнул, встал. И заметил невдалеке притулившуюся к дереву фигуру. Махнул рукой призывно. Из сумерек вышел Смирнов.
— Плохо маскируетесь, боец, — высказал ему капитан. — Возвращайтесь, и приведите отряд сюда. Только не шумите.
— Есть, — уныло ответил Смирнов, и крадучись ушел в лес.
Дед Миша ухмыльнулся.
— Мальчишки это, капитан, не бойцы.
— Других у меня нет, дедушка, — резко ответил Анатолий.
— Ты не серчай, парень, — беззлобно сказал дед. — На нервах я. Ты хоть знаешь, что творится?
— Только догадываюсь. А что здесь было?
Капитану очень хотелось узнать как можно больше о тех, кто напал и уничтожает людей. Он понимал, что выживших найдется немного, и любой рассказ очевидца даст крупинки информации. А она необходима для анализа действий противника.
Дед Миша в отчаянии махнул рукой.
— Супостат неизвестный на нас войной пошел. Днем пролетели какие-то аппараты, я отродясь таких не видел, даже по телевизору. Накидали шаров серебряных. Они, сволочи, шары эти размером с арбуз, из земли выскакивают вверх и пуляют по людям молниями. Только прах по ветру разлетается. По домам шмаляли, по машинам. Жуть!
Дед всхлипнул, торопливо смахнул слезу.
— А ты-то как не попал под раздачу? — спросил Анатолий.
— В мой дом попала молния, — зло ответил дед. — Бабку мою накрыло бревнами с потолка, а меня за печку швырнуло. Потом загорелся дом-то. Пламя такое едкое, голубое. Я очухался, и выскочил быстро в одном исподнем. А бабка моя сгорела. Я потом на пепелище бродил, в погребе шматье кое — какое себе нашел, да вот Кристине шкарята мои пригодились, у девки то совсем платье короткое. В машине я девчонок нашел, легковушке. Перед таратайки раздавило упавшим грузовиком, а они на заднем сидении оглушенные лежали. В общем ужас творился. Висел этот шарик да людей истреблял. Быстро так. Побежит кто, он фить… швырнет молнией, и нет человека. Только лоскуточки по земле перекатываются.
— Вас то почему молнией не задело?
— Не знаю я, Анатолий, — отмахнулся дед. — Может не понравились чем супостату. Я Кристину выволок из машины, тащу ее в лесок, смотрю, шарик энтот крутится, гудит противно, а вокруг уже нет никого, только Вера еще выползает через заднюю дверь. Кричит, плачет, в крови вся. На месте водителя мать ее сидела. Так когда придавило их, кровища на Верку и полилась, от матери-то. Она лезет, а рюкзачок за спиной зацепился. Девка бьется, а шарик как фить молнией, аккурат по машине. Веру вместе с дверкой на обочину и вынесло. Повезло ей. Шарик потом пожужжал, да в землю спрятался. Вот я сюда их и приволок. Отмыл Веру, за водой ходил раза три, колодец за домом моим, слава богу, не пострадал.
— Вот так и ходил? — удивился Анатолий.
— Аккуратно ходил, лесочком. Потом шмыг через дорогу. Наберу водицы, и на цыпочках, медленно, обратно. Девчонки часа три в истерике бились, еле успокоил. Вера переоделась потом, а Кристине шкарята пришлось искать.
— Ты, дед Миша, прямо герой, — улыбнулся Анатолий. — Тебе годов сколько будет?
— Да почитай восемьдесят третий пошел.
Капитан присвистнул удивленно. А дедок весьма бойкий для своих лет.
К шалашу вернулись Вера с Кристиной, таща охапки еловых веток. Посмотрели обиженно, стали заталкивать лапник внутрь.
Подошли и бойцы Анатолия. Цилиндры сверкали в спустившейся темноте серебром.
— Это, дед Миша, отряд мой, — показал рукой на солдат Анатолий. — И жена моя, Инна. Фельдшер она.
Люди по тихому знакомились друг с другом. Инна с девушками скрылась в шалаше, а ребята, присыпав цилиндры ветками, уселись вокруг Анатолия. Открыли тушенку, разложили на траве галеты.
— Ночь холодная будет, — сказал дед, тихо пережевывая вареное мясо. — Одеял бы набрать, а то замерзнем.
— Дома то целые остались в деревне? — спросил Анатолий, поддевая ножом кусок тушенки.
— На окраине вроде остались. Я к колодцу ходил, видел. Крыши не тронутые.
— А далеко до деревни?
— Да версты полторы будет.
— А называется как?
— Так Городище и называется.
Анатолий прищурился:
— Может, ты и где полигон знаешь?
— Да знаю. На той стороне от железки. За платформой, в километре «колючка» начинается.
— А шарик где торчит супостатный?
Старик задумался.
— Чтоб не соврать, перед платформой затаился. Этак метров двести от нее, около дороги в траве.
Анатолий вытер нож о брючину, сунул его в ножны на поясе.
— Я бойца тебе дам, дед. Сходите в Городище. Он поможет одеяла тащить.
— Лады, капитан. Зови солдата.
— Климов, — позвал Анатолий.
— Я, — отозвался десантник.
— Пойдешь с дедом Мишей в деревню. Говорят на окраине целые дома остались. Одеяла, пледы пошукаете, одежду теплую. Смотри внимательно. Если заметишь еду, или лекарства, запомни в каком доме. И, самое главное. Это очень важно, заруби на своем носу! К электроприборам не подходи, и ни в коем случае их не трогай. Это смерть. Ни мобильников, ни радиоприемников… Ничего не трогать, понял? Даже наушник от плеера обходи, если он на дороге валяется. Под ноги смотрите.
— Ты что-то знаешь, капитан? — встрепенулся дед Миша.
— Догадываюсь.
— Так поделись догадками своими.
Анатолий вздохнул.
— Каждое сложное оружие имеет свою систему наведения. Я так понял, инопланетяне рассыпали по территории автономные средства поражения. Их наведение реагирует на электромагнитное излучение, тем более, если оно двигается. Значит, представляет опасность. Выцеливают они именно источник излучения, ведь в каждом приборе есть батарейка или еще какая фигня, я не силен в физике. Только так я могу объяснить то, что мы еще живы.
— А как же цилиндры? — спросил Смирнов.
— Это, Денис, их оружие. Не будут же они стрелять в своих.
Старик слушал рассуждения капитана с открытым ртом.
— Анатолий, ты сказал инопланетяне? — дед Миша казалось рухнет в обморок.
— А ты думал кто? Американцы? — усмехнулся капитан. — Нет, отец, на земле еще не придумали таких технологий. Сдается мне, что и в Америке сейчас ходят одиночки где-нибудь в дебрях Аляски.
— Вот не думал, что на старости лет буду воевать с пришельцами, — буркнул дед Миша поднимаясь. — Пошли, солдатик, а то скоро совсем темно станет. Не увидим ничего.
Климов со стариком медленно скрылись в лесу. Анатолий взглянул на циферблат. Стрелки показывали половину одиннадцатого ночи. Было тихо. Даже ночная жизнь замерла. Не стрекотали в траве сверчки, не летали птицы. Только деревья потрескивали ветками на ветру. Анатолий встал, нашел небольшой пригорок, и приложил к глазам бинокль, осматривая по кругу окрестности.
В той стороне, где была столица мерцало зарево. Еле видное, даже в ночи. Он повернул бинокль от Москвы в сторону, где располагался аэропорт Домодедово. Некоторое время всматривался через оптику. Вдруг голубой всполох прорезал темноту вдали. Капитан опустил бинокль. Значит, они не в одиночестве. Кто-то еще пытается продвигаться. Только куда и зачем? Он опять поднял бинокль и посмотрел в сторону востока от столицы. Долго ждал какого-нибудь огня или движения по воздуху. Ничего. Устало присел на пригорок. Ну, как же так?! Миллионы людей, куча техники, и все это в один день уничтожено?! В это трудно поверить. Хотя…
Если эти шарики разбросаны по всей земле, то все возможно. Но, почему никто не сбил хотя бы один? Неужели никто не попытался? Ведь есть самолеты, вертолеты. Техники много разной. Что же за молнии такие мечут эти шары? Ничто от них не спасает.
Зашуршали листья. Анатолий резко обернулся. К нему подходила Инна, выглядевшая несколько смешно в камуфляже, который был ей великоват. Она подошла, присела рядом, ткнулась лицом в его плечо. Через мгновение Инна сотрясалась от беззвучных рыданий. Усталость и бессилие выливались слезами. Он обнял ее неловко, прислонил подбородок к макушке, провел ладонью по напряженной спине. Поцеловал в пропахшие хвоей волосы.
— Что такое, девочка моя? — нежно спросил. — Ну, успокойся.
Инна была моложе Анатолия на пятнадцать лет. Тогда, вернувшись с Чеченской в девяносто пятом, он встретил ее в подмосковном городке, приехав навестить товарища — своего бывшего солдата по Афганской войне. Тот сидел дома в инвалидной коляске без обеих ног и с одной левой рукой. Бравый тридцатипятилетний капитан застал своего товарища в обществе молоденькой девчонки в белом халате, которая делала ему укол.
— Вот, Инна мне помогает, — улыбался друг, с нежностью поглядывая на щуплого фельдшера, с огромными серыми глазами под веером пушистых ресниц. — Еду готовит, убирает мою халупу иногда.
Инна засмущалась, щеки покрылись румянцем. Губы, слегка тронутые темной помадой приоткрылись в улыбке, обнажив ровные широкие белые зубы.
— Ну что вы, Сергей, не заставляйте меня неловко себя чувствовать.
— Инночка, вы мое солнце, разгоняющее темные тучи одиночества, — с некоторой тоской сказал друг. — Я без вас, как никому не нужный пес, отживший свой век.
— Не говорите так! — строго сказала она. — Вот и товарищ к вам приехал.
— Толька! Это командир мой, — воскликнул Сергей. — Кстати, одинокий мужчина в полном рассвете сил.
— Одиноких мужчин хватает, — сказала Инна, закрывая свою сумку. — Сергей, вам нельзя так волноваться. И я приду к вам только через неделю.
— Буду ждать с нетерпением, — улыбнулся тот.
Она пошла к выходу из квартиры.
— Я провожу, — кинулся за ней Анатолий.
В прихожей помог ей снять халат. Она смотрела на него снизу вверх, теребя пояс простенького платья.
— Как он, доктор? — тихо спросил Анатолий.
— Я не доктор, — ответила она. — Работаю фельдшером на «Скорой». Врачи не ходят к нему. Сергей никому не нужен. А у него часто давление скачет. Он курит, как паровоз. А ему нельзя. Вы надолго к нему?
— Как получится, я уволился из армии. Вернее, меня уволили. Так что, могу пожить у него немного. Надо ведь как-то на работу устраиваться.
— Побудьте с ним недельку, ладно?
— Конечно, без проблем.
Она улыбнулась, и вышла за дверь. Анатолий еще постоял в прихожей, поглаживая руку чуть выше запястья, стараясь сохранить тепло оставленное ладошкой Инны.
Он прожил у Сергея два месяца. Друг умер неожиданно и тихо. Ночью выкатил свою коляску на балкон, и остался сидеть неподвижно в лучах восходящего солнца.
На похоронах народу было мало. Местный военком что-то талдычил про интернациональный долг, и еще о чем-то пафосном. Вокруг стояли, неизвестно откуда появившиеся "ветераны" локальных конфликтов, с холеными лицами и пивными животами. Скрестив ладони на этих самых местах, они внимали словам военкома, опустив головы. А неподалеку, за их спинами стояли два мужика в потрепанной и застиранной солдатской форме, гордо подняв головы. У одного на груди висела тусклая медаль «За боевые заслуги», второй имел только две нашивки за ранения. В их глазах блестели неудержимые слезы.
Анатолий переживал потерю друга мучительно. Одно дело на войне — там все под смертью ходят. Совсем другое — в мирной жизни, когда кругом столько радости: девчонки в коротких юбках, кофе с мороженым в стаканчике, солнце, не затянутое дымом от разрывов, да просто вареная картошка с лучком и селедкой, а не плесневелый сухарь, когда наслаждаешься каждым мгновением, и не ждешь выстрела снайпера, или взрыва мины под ногами.
После похорон Анатолий собирался уезжать в столицу, к матери. Он собрал пожитки, окинул взглядом опустевшую квартиру друга, потрогал его кресло. Инна, попросила его не уезжать. Остаться с ней. И он остался.
Конечно, за два месяца, пока Анатолий гостил у Сергея, они часто виделись, даже несколько раз прогулялись по парку, в тени раскидистых кленов. Говорили о многом. Инна была для него взрослым ребенком, смотревшим на него широко открытыми глазами. Однажды, она пришла к Сергею сделать укол в жаркий летний полдень, после своего дежурства. Другу надо было поспать, и Анатолий вызвался проводить Инну до ее дома. Нежный шаловливый ветерок трепал тонкую ткань ее платья, а мягкий солнечный свет будто снимал с нее одежду. И он увидел в ней женщину. Маленькую, трепетную, юную.
В тот день, вечером, сидя на балконе, Сергей будто почувствовал перемену в нем. Улыбнулся, пару раз затянулся сигаретой, и вдруг выбросил ее.
— Курить бросаю, командир, — сказал он, потом заговорщицки наклонился и шепнул. — Толь, ты все правильно делаешь. Береги ее, насколько сможешь. Таких девчонок как она, почти не осталось.
Потом выпрямился, и добавил:
— И вообще, женись на ней. Блин, я хоть на свадьбе погуляю!
И теперь Анатолий вспоминал то время, поглаживая напряженную спину жены. Своего маленького «совенка».
— Толя, что теперь будет?
— Все будет хорошо, моя маленькая, — успокоил он, сам с трудом веря в то, что говорил. — Пойдем к шалашу, надо еще пацанам указания раздать. А девчонки как там?
Она вытерла щеки ладонями.
— Трясет их от страха. И Веру слегка контузило, голова у нее болит. Я укол ей сделала.
Они подошли к лагерю. десантники сидели в темноте около шалаша, настороженно вглядываясь в ночной лес. Капитан тоже осмотрелся. Пожалуй роботы в лес не полезут, делать им здесь нечего, а вот всякие непрошенные гости вполне могут на огонек заглянуть. Народ-то всякий может повылезать — посты охраны лишними не будут.