И никогда не замечает, что сама переходит на крик. В последнее время их было много - начинавшихся по-разному, происходивших совершенно одинаково. И почти всегда из добрых намерений. Все беды от добрых намерений.
Мама с папой переходят на громкий шёпот. Я слышу только тон их разговора - горячий, раздражённый. Я помню, раньше я начинал кататься в истерике, плакать, мама отвлекалась на меня, и всё потихоньку успокаивалось. Я всё принимал всерьёз. Но сегодня всё другое, и я тоже. Я как пенка на козьем молоке, невесомый, плывущий поверх всего. Мне как будто всё равно.
Папа снова входит. На нём уличные ботинки - нельзя в дом в ботинках - и новая тёплая джеббе, которую он купил в прошлом году.
Я никогда на самом деле не понимал выражений его лица, но сейчас он словно вернулся после пыльной бури, весь на полпальца в сером песке. Как каменный. Он грохает на кровать большой чемодан и принимается беспорядочно кидать туда вещи. Может, даже случайно кладёт что-то мамино. У них ведь всё общее, всё вместе. Всё из добрых намерений. Из добрых намерений он взял вторую работу, из добрых намерений тётя Кигари рассказала всё об этом маме, а мама несколько лет хранила тайну, до тех пор, пока уже стало не от кого хранить, даже от меня.
Звук падающей на дно вещи с каждым разом всё глуше, всё мягче. Я не выдерживаю, поворачиваю голову набок и смотрю на отца. Мне 12 лет.
Отец останавливается и смотрит на меня тем же песочным взглядом. У него в руках галстук - тёмно-синий в серебристую крапинку, его единственный. Он отворачивается; его шея будто не гнётся, поворачивается только всё тело сразу. Медленно опускает галстук в почти полный чемодан и берётся за крышку.
Щёлк.
Щёлк.
Рубио тоже передёрнул затвор и спрятал пистолет за пояс. Малик с каким-то удивлением посмотрел на оружие в своих руках. Что это было? Этот звук. Он напомнил ему о чём-то, что в мгновение пронеслось перед глазами и исчезло без следа. Рубио и Тьери смотрели мрачно и непонимающе. Ну, ещё бы. Клоун внезапно сделался главным - и тут тоже начал чудить. Чоу, как обычно, сидел в углу и играл в какие-то свои игры, ему ни до чего не было дела.
Тьери первый подал голос - хрипловатый, утомлённый.
- Ну, ведёшь - так веди.
Голос той девушки всё ещё звенел в ушах - холодный, деловой, не хотелось бы нового босса вроде неё. Доставим то, что ей нужно, зайдём в это здание, в эту лабораторию - и получим наш реактор... Очень просто, слишком просто... И я так и не спросил, как она связана с Годом, с другим нашим начальством...
Но все вокруг смотрят, и думать времени не остаётся. Веду, веду. Исключительно из добрых намерений.
- Расскажите подробнее, откуда у вас информация, стажёр.
Она что, завидует Лито? Хотя она не умеет, я забыл. К тому же, будь это так, мы бы не ехали сейчас через полгорода из-за простого предположения.
- Подошвы. Всё дело в накладных подошвах.
Движение шло не шатко, не валко. Вечерний поток машин из центра уже схлынул, и сейчас стояли только некоторые районы старого города, в принципе не приспособленные для нынешнего объёма машин. Сергеев мягко выкрутил руль и свернул на Эйв-26. Объезжать центр - всегда игра на жадность: насколько маленький крюк осмелишься сделать, рискуя завязнуть по дороге? В этот раз пускай будет 26.
- Я давно читаю... читала блок У. Улы. И она там писала про подошвы, которые на новой обуви неудобные, а на старой выпадают... отпадают. То есть отваливаются.
Люблю духи Лито.
- Та подошва, которую мы нашли на крыше дома, помогла мне соотнести Улу с телом на площади. Модель кроссовок - "Бейсикс-360", Ула про неё иногда писала. Про другие тоже, но и про неё... тоже. Узнать, где сейчас тело, у меня не получилось - в ДКП ничего не сказали. Но это точно она. Точно.
Поворот на Эсти-46. Чистый, как свежезалитый каток. Прекрасно. Отсюда - на Эйв-15, а там уже рукой подать.
- Всё, что мы уже видели, точно подходит. Её вечный оранжевый костюм - в блоге нет фотографий, но написано много. И прогулки по крышам. Это всё объясняет.
- Это по-прежнему не объясняет, что произошло на площади.
Я следил за дорогой и не видел, но Лито почти ощутимо съежилась, как будто это её вина, что вокруг взрываются паркурщицы, а девочки-мутанты в платьях штурмуют полицейские участки.
А вот и Эйв-15 - движение уже довольно плотное, но гораздо свободнее, чем на ней же, но в центре. Маленькая победа. Справа посреди новеньких высоток проплывает зияющий выбитыми окнами офисный центр, "Ингри", кажется. Ещё одно дело, которое у нас отняли. Не у нас - это не наш участок - у полиции в целом. Я, конечно, не старый ворчун из управления, но это и вправду обидно, когда вопросами безопасности всего города, борьбой с терроризмом, занимаются какие-то там недавние частники. Над сгоревшим зданием завис рекламный дирижабль "Сабрекорп" с ярким плакатом на боку.
- Расскажите об этой Уле. Я читала досье, но, кажется, в дневнике информации на порядок больше.
Въезжаем в небольшой двор, окружённый жилыми многоэтажками. Не то чтобы центр, но и не окраина - всё аккуратно, ничего лишнего. Завожу "Сеат" на служебную стоянку, какая есть в каждом дворе. Из единственного подъезда дома 16 выходит мужчина в чёрной фуражке, косится на автомобиль и спешит прочь.
- Ула Кахуна, 23 года. Место рождения - Гуале, деревня недалеко от Гонолулу. Нелегально эмигрировала из Королевства Гавайи в 14 лет. Власти арестовали её, но она оказалась в числе тех, кого в тот год решили не депортировать из-за дипломати-... дипломатической ситуации. Дело Форбса. С тех пор её местонахождение оставалось неизвестным, но два года назад она начала заказывать товары по Интернету на своё имя, так удалось узнать её адрес.
Сергеев по привычке выглянул на лестничную клетку - тянущийся вверх узкий серый колодец - и вернулся к лифту. Над дверями сменялись красные цифры; на кварцевом табло не хватало верхней правой секции.
- Данных о родителях нет... на Гавайях в последние годы не очень хорошо со сбором данных.
Как и со всем остальным. Всё, что Лито сейчас сказала, можно с тем же успехом применить к тысячам других мигрантов. Это ничуть не облегчает нам задачу.
Двери лифта открылись. Ксэ пришлось согнуться в три погибели, чтобы войти; внутри она смогла почти полностью распрямиться, не касаясь потолка, но всё равно втроём в лифте оказалось немного тесно.
- Теперь про блог. Он так и называется - "Крыша У"... Не смешно!
Сергеев подавил широкую улыбку.
- Она рассказывает, что живёт на крыше. Да хватит уже!!..
Сергеев прыснул со смеха и отвернулся к стене. Лито нахмурилась и покраснела, сама смутившись своего возмущения.
- Она проводила целые дни, бегая по крышам. Вообще - она рассказывает про свою жизнь, про всё, что в голову взбредёт, но, кроме крыши, там мало... мало что есть. Там всё в деталях: и про ботинки, и про техники прыжков, которые всё равно ни у кого больше не получаются, и про...
Лифт открылся на неосвещённую лестничную площадку. Аккуратный снаружи дом внутри оказался чем-то вроде общежития, переделанного для постоянного проживания: по обе стороны - длинный тёмный коридор с равномерно расположенными клонированными дверями. Коридоры заканчивались пыльными окнами от пола до потолка.
Сергеев подошёл поближе к нескольким дверям, чтобы рассмотреть номера.
- Нам сюда. Так что там про прыжки? Я подумал...
- Я посчитала. - Ксэ вышла из лифта, выпрямилась и оправила плащ. - Для прыжка с крыши, где мы обнаружили подошву, до места, где было найдено тело, потребовалось бы примерно такое количество энергии.
Сергеев внимательно изучил цифру на протянутом ему коммуникаторе.
- Я, конечно, не физик, но звучит нереалистично.
- Если учитывать перегрузку и давление на квадратный сантиметр костной массы - совершенно нереалистично.
- Хм... импланты?
- Что?
- Импланты. ...Да нет, так, просто. Позавчера в толпе перед участком видел парня с кибернетической рукой. Такой можно стены ломать.
- Хорошо. Остаётся гравитация. Но... - Ксэ поднесла палец к губам в размышлении.
- Всё было бы проще, будь у нас тело.
- Но у нас нет тела.
Снова уход от конфликтной ситуации. И чему я до сих пор удивляюсь.
Комната 176. Такая же бесцветная дверь из крашеной фанеры. Пока Сергеев доставал из кармана карточку, Лито подошла и встала напротив двери. Сергеев поднял взгляд.
- Так что насчёт блога?
Вж-жик.
- Последняя запись была совсем обычной.
Пшик.
- Она как раз писала про то, чем хороши и чем плохи разношенные ботинки. И ещё что-то про закат на самой высокой крыше...
Щёлк.
Воздух внутри оказался совсем не спёртым - нормальная обжитая квартира. Разве что - никаких посторонних запахов не было, как будто там никогда не готовили, не ели и не спали. Положив руку на кобуру, Сергеев распахнул дверь. Ксэ вошла первая, почему-то без оружия в руках; быстрым шагом преодолела короткую прихожую, завернула за угол и остановилась в ожидании Сергеева.
Квартира состояла из одной маленькой комнатки, ещё меньших размеров кухни и совсем уж крохотного санузла. Из мебели - кушетка со смятыми простынями, низкий журнальный столик, массивный шкаф для одежды и неприкаянный стул со сломанной ножкой у стены. На столике стоял старомодный - не сенсорный - ноутбук с похожей на вишню эмблемой на крышке. Ксэ отправилась осматривать кухню, Лито медленно подошла к столику с ноутбуком. В прошлый раз на ней были кожаный комбинезон и туфли на каблуках, а сейчас - вполне приличный наполовину полицейский, наполовину деловой костюм... и кеды. Вот удивительно.
Ксэ почти сразу вернулась.
- В кухне выход на балкон и заколоченная дверь в коридор. Больше ничего. Даже еды.
"Хорошо", - чуть было не вырвалось у Сергеева. Лито тем временем смотрела на экран ноутбука.
- Это её дневник. Видимо, никогда не выключает компьютер. Не выключала.
В изголовье кушетки бесформенной тряпкой лежало что-то оранжевое - запасная кофточка, наверное. В дальнем углу, у окна - свёрнутый серый носок. Кто здесь мог жить? Действительно ли - экстремалка-затворница, думающая только о пируэтах на крышах? Общая запущенность жилища это как бы подтверждает, но...
- Погодите.
Двое обернулись к Лито.
- Сколько сейчас времени?
Ксэ вскинула руку с коммуникатором.
- 22:03, 19 апреля, четверг.
Лито сглотнула и молча уставилась в экран. Не дожидаясь её дальнейшей реакции, Сергеев подошёл к столику.
19 апреля, 19:12
А я переселилась. Этого никогда не ожидаешь. Просто - ну, вы знаете - происходит.
Они должны быть уже там.
Пальцы теребят жёсткую нейлоновую ручку сумки. Откуда это во мне? Получается, я волнуюсь? Получается, так. Возможно, всё дело в том, что всем моим клеточкам, всем многозадачным секциям, сейчас просто нечем заняться.
Эта комната кажется знакомой. Как будто я однажды видела её. Случайно. Во сне.
Рука сама собой тянется к сумке. Они уже должны заходить через чёрный ход в блок "В", где их меньше всего ждут - где меньше всего ждут кого бы то ни было. Уязвимая изнанка недостаточно хорошо продуманной системы безопасности. Я могла бы всё сделать сама. Давным-давно, этим или одним из нескольких других способов. Запросто, если бы не...
он слегка касается моей руки, подходя сзади, из слепой зоны, его ладонь скользит по эластичным ремням на моём запястье, а взгляд путешествует вверх от локтя по плечам до моих неподвижных глаз, он берёт меня за руку - я дёргаюсь вбок, но повсюду ремни, я прикована к обитому искусственной кожей щиту, установленному под углом к полу - и говорит, я рад тебя видеть, брита, ты так здорово порозовела, брита, я думаю, ты готова продолжать занятия, бри
Так же, рывком, выхожу из сна. Мускулы затекли, как после ночи под открытым небом. Поднимаю секцию 6 и по одному отцепляю пальцы левой руки, не желающие отпускать край сумки. Сквозь тонкую ткань чувствую тепло. Болезненно, затхлое, пресыщенное. Большой бумажный пакет жареного арахиса: ты ешь и ешь, не меняя темпа, тебе уже не хочется, но рука снова и снова сама тянется за новой пригоршней. Нет, хватит. Я сделала выбор.
У боевых стимуляторов есть, помимо прочих, этот побочный эффект. Бессонница. Ты сутками не спишь, сознание замедляется, тело как будто ватой набили, а потом, когда вокруг спокойно, и адреналин не гонит кровь вперёд, проваливаешься вот в такие неприятные сны. У меня нет приятных.
Всё может измениться. Сейчас, наверное, с приборной доски в диспетчерской капает кровь, автоматическая защита сошла с ума, противоударные двери закрываются, охрана мечется в переборках. И где-то там, беззащитный, изолированный, - он. Его руки, его невыносимый голос, его глаза. Какая ирония - натравить на моих драгоценных начальников их же подчинённых, притвориться главной, запутать им все карты... Скоро он узнает, что значит смотреть так - такими глазами, какими на него смотрела я. И тогда всё изменится. Должно измениться. Но уже без тебя. Ты для меня - не просто светящийся шар, ты помогла мне почувствовать, понять, что нужно делать. Я даже не спрашиваю, почему ты - "она". Но больше так нельзя. Не зря же я убрала тебя подальше, туда, откуда ты никак не дотянешься своими тёплыми, душными объятиями.
Открываю сумку, достаю коробку. Курица с рисом по-китайски - не то чтобы аппетитно, но съедобно. Ешь, пока не остыло.
Они поднялись ещё на этаж выше. Четверо вернулись - нет, нет, нет, нет. Этот ярус чист. Мы не торопимся, но вдохновение схватки нельзя прерывать. Быстро - вперёд.
Кажется, я видел, как по лестнице в дальнем углу взбегают два силуэта. Но этого "кажется" никогда не достаточно - обыскиваем каждый этаж.
Вход на лестницу, одного вперёд, я следом, остальные прикрывают. В ближнем бою местные не искусны, это вполне самоочевидно. Тело одного из них осталось лежать внизу. Необдуманный, неосторожный ход, поставивший под угрозу успех всего предприятия. Придурок.
Наверху никого. Я подозвал остальных - хотя бы жесты они понимают. Этаж почти такой же, как предыдущий - недостроенный ярус автостоянки. Справа шахта грузового лифта. Рядом с ней короткая полоса деревянных строительных лесов с висящим на них рваным полиэтиленом. За завесой пространство в десяток метров шириной. Туда пойду я и ещё один. Остальные - как раньше, между рядами опорных колонн, один страхует другого.
Мы вышли в проход между лесами и ничем не огороженной пропастью. Я медленно положил пальцы на Оружие. Когда что-то не так, сердце подсказывает правильный образ действий. Сердце не желает быть убитым.
Только что послышался звук, будто перемешивают пластиковые фишки - или мне кажется он? Нужно остановиться, усмирить выброс адреналина. Остальные не держат построение - почти бегут вперёд, выставив оружие перед собой. Один ушёл дальше других, остановился, повернув голову назад.
- Эй! Двигай..
Невада опустила руку.
Две руки, сжимавшие пистолет, почти в тот же миг опустились под ударом стальной ладони. Блайт сделал ещё один шаг вперёд из-за колонны и нанёс глухой удар рукоятью меча в грудь. В один миг было отчётливо слышно, как из груди с хрипом вырвался воздух. Затем меч разом разложился, сочленения пронзили грудину насквозь и с лязгом встали в пазы.
Бежать к полиэтиленовой завесе, сейчас, пока все отвлеклись на Блайти. Один шанс.
Хлоп, хлоп, ещё. Ещё две пули в спину мертвецу. Не отпуская разложенный меч с насаженным на него живым щитом, Блайт поднял правую руку, уже готовую к бою. Над запястьем на гладком металле протеза светились два тонких дула.