– Хорошо Иван. Я буду подчинятся тебе.
– Нет, Джон, ты должен подчиняться не столько мне, сколько собственному разуму. У тебя будет время чтобы подумать и придти к тем же выводам: шарахнуть парой ракет по скоплениям Чужих, – это не решение проблемы, а лишь один из способов самоубийства. А нам нужна глобальная победа. В этом вся сложность.
Глава 5.
Лесной массив неподалеку от военного городка. Сутки спустя…
Иван покинул базу МЧС ранним утром следующего дня.
С Настей они попрощались внизу, – расставание вышло сдержанным, натянутым, – за чередой неотложных ежеминутных проблем, связанных с осмотром подземных коммуникаций и реанимацией части оборудования у них так и не выпало возможности побыть наедине…
До выхода его провожал Логинов.
– Может возьмешь БМК, командир? – Спросил он.
– Нет. – Ответил ему Лозин. – Машина останется здесь. Нужно исправить повреждения и подготовить ее к предстоящим действиям. Подумай над этим Дым, и не забывай контролировать Джона, чтобы он не натворил дел с компьютерами.
– За это не беспокойся. Справлюсь.
Они крепко обнялись.
…
Направляясь к городу, Лозин невольно вслушивался, – не прогремит ли в отдалении взрыв, свидетельствующий, что Чужие вернулись на территорию части и пытаются добраться до второй БМК, но на всем протяжении пятнадцатикилометрового пути его окружали лишь мирные звуки пробудившейся природы.
Ни одного черного корабля не появилось в ясных лазурных небесах, хотя лейтенант постоянно следил за горизонтом.
Соблазн забрать вторую планетарную машину был велик, но, соизмерив степень риска, он отставил эту мысль.
В крайнем случае, воспользуюсь подручным транспортным средством. – Рассудил Иван. –Сначала надо забрать ноутбук Джона и освободить Биша.
…Город он обошел стороной, двигаясь по территории промышленных окраин, наиболее пострадавшим от цепной реакции техногенных катастроф, вызванных электроразрядными ударами трехмесячной давности.
Картины тотальных разрушений, которые ему пришлось наблюдать в протяжении этого отрезка пути, жутким образом воздействовали на разум, но Иван, по мере сил, сопротивлялся растущему внутри глухому чувству, состоявшему из смеси отчаяния и ненависти. Это была крайне трудная наука, – поставить себя выше обстоятельств, осознавая их непоправимость, но не отдать при этом душу на растерзание губительным порывам ненависти.
Сострадать, не совершая спонтанных, безумных поступков, продиктованных всплеском неконтролируемых эмоций, мог далеко не каждый, – не даром бойцов прошедших "горячие точки", при отборе в космический десант подвергали жестким психологическим тестам, одобряя, либо отвергая кандидатуры исключительно по совокупности моральных и профессиональных качеств.
Среди подчиненных и сослуживцев Лозина было много парней с железными нервами, но истощенными, сгоревшими на войне душами, и они, как правило, не проходили отбор.
Со стороны это казалось странным, обидным, но комиссия не делилась с респондентами своими выводами, им только объявляли, – годен или нет, не объясняя причин и не вступая в прения с недовольными.
Сейчас Иван с особенной остротой понимал смысл тех тестов: Психологи, отвечавшие за укомплектование первых экипажей космических кораблей, искали золотую середину. Им не годились люди со слабой психикой, но и железная воля, при потере человечности так же ставила жирный крест на кандидатуре.
Вечный конфликт между самоконтролем и состраданием, разумом и чувствами…
В итоге в космодесант попали лишь те, чья душа, пусть и покалеченная войной, сумела вернуться под власть рассудка, познав темную сторону жизни, но, не утратив при этом своей светлой составляющей.
Внешне, таких как Лозин, можно было счесть нелюдимыми, замкнутыми в себе циниками, но на самом деле, все обстояло иначе. Если они любили, то глубоко, верно, если дрались, то до конца, ну а что касается повседневной жизни, то здесь главную скрипку играл разум, отсекая ненужные, бесполезные контакты, и, тем самым, предотвращая возникновение конфликтных ситуаций, – если человек тебе неприятен или не интересен, то нет смысла вступать с ним в перебранку или пытаться переделать чужую душу.
Впрочем, данная жизненная философия, подспудно готовившая отобранный контингент к длительному полету в замкнутом пространстве космического корабля и непредсказуемым испытаниям по ту сторону бесконечности, лишь отчасти помогала лейтенанту не сойти с ума от открывавшихся взору картин.
Чуждая реальность сама пришла на Землю, в наихудшей из ипостасей, и никакая подготовка не могла выработать морального иммунитета, который защитил бы разум от повторяющихся на протяжении многих километров застывших немых сцен внезапно и бессмысленно прерванной жизни.
Сотни, тысячи ничего не подозревавших, невинных жертв орбитального удара казалось, вопиют о возмездии, среди закопченных руин промышленных комплексов Ивану все чаще попадались разлагающиеся человеческие тела… в некоторые моменты начинало грезиться, что он бредет сквозь нескончаемый кошмар затянувшегося сна, и в такие минуты лейтенант не мог объяснить самому себе, почему он направился к цели именно через зону руин, а не обошел стороной очаг катастрофы?
Разум впитывал страшные картины, что-то вновь надрывалось в душе, порождая непонимание, неприятие крайней формы жестокости, которую продемонстрировал чуждый разум…
Зачем?
Какая причина толкнула Чужих на массовое убийство? Что они пытались добиться варварским актом орбитального удара? Расчистить себе пространство для проживания? Уничтожить человечество как вид, или сломить техногенную мощь цивилизации? Каковы их этические ценности, если они допускают геноцид в масштабах целой планеты?
Иван знал, что будет искать ответ на эти вопросы. Не в душе, а в действии, в неравном противостоянии, на которое он, по сути, был обречен…
Разговаривая с Хербертом накануне своего ухода, он слукавил, не взяв его с собой. Джон на поверку казался честным, здравомыслящим человеком, но его психика была слаба, – это Лозин понимал со всей очевидностью, потому и оставил Джона на базе МЧС под благовидным, не надуманным предлогом.
Каждому свое. Херберт скорее реализует накопленный в НАСА потенциал и опыт, сидя в тиши подземного бункера у компьютерных терминалов. А вот Лозину выпала иная судьба, – его уделом был этот ад, через который нужно пройти, понимая, что не в силах ни похоронить всех мертвых, ни обернуть время вспять…
…Когда кончились руины производственных окраин и потянулись пригороды, часто перемежающиеся перелесками, Иван, не ощущая физической усталости, продолжал идти, словно в полусне. Казалось, все окаменело внутри, изменилось само мироощущение… и лес уже не нес успокоительного воздействия, – все застило мороком, жуткой хмарью тех картин, что накрепко запечатлел разум…
Это нужно было пережить внутри себя, как страшную болезнь, чтобы в критический момент уже не леденеть, не теряться от сонмища противоречивых чувств, что пытались сейчас разодрать его душу.
Лозин не знал, выдержит ли он это испытание реальностью, наверное, потому и пошел через зону руин…
Если он не способен к осознанному сопротивлению, то лучше захлебнуться ненавистью сейчас, дать ей волю, и погибнуть в неравной схватке с чуждыми существами, – так будет правильнее, чем отыскать людей, вселить в их души надежду, а потом сорваться на путь тривиальной мести, обрекая на бессмысленную смерть тех, кто пойдет за тобой…
Конечно, рассудок Ивана не формулировал столь четких, однозначных мыслей, – он переживал все это внутри, на уровне ощущения несоизмеримой моральной боли…
…За знакомыми площадками приземления, где на непаханой целине уже повсеместно выкинул свои стрелы люпин, он вышел, наконец, к небольшой деревушке, в крайнем доме которой до последнего времени скрывались Настя и Джон.
Страшный путь был пройден, и когда Иван увидел Биша, застывшего, будто черное изваяние, у хлипких, подгнивших перил, ему показалось невероятной такая безоговорочная вера пса, в то, что за ним обязательно придут.
Что стоило сильному здоровому животному перегрызть веревку или хотя бы посильнее рвануть привязь, ломая потемневшие от времени деревянные балясины, но Бишь двое суток просидел рядом с нетронутой едой, которую второпях оставила ему Настя.
Иван дошел до крыльца, сел рядом с Бишем, положив на колени автомат, и вдруг понял, что иссиня-черный пес неизвестно где и как приблудившийся к Насте, не просто друг… Умное животное стало для него в этот миг немым символом веры, которую нельзя предать…
Лозин не мог видеть со стороны свое пепельно-серое лицо, как не ощущал того, что по щекам катятся слезы, пока теплый, шершавый язык Биша не начал слизывать их…
Пустота, рожденная чудовищными картинами разрушений и смерти, медленно отступала, а на ее место возвращалась душа, опаленная, почерневшая, но не сломленная.
Теперь он знал, как выглядит Земля, а теплый язык пса, что слизывал с его щек скупые слезы, говорил, нашептывал, на подсознательном уровне: ты не одинок в этом мире, тебя ждут, в тебя верят, как верил и ждал я, но каждый несет свое бремя…
Бремя воина.
Прошли годы с той памятной ночи, когда он, сидя на накрененной палубе изрешеченного пулями танкера, впервые осознанно решил порвать с войной, отдать себя делу не менее рискованному, но более здравому, осмысленному, и вот, круг замкнулся…
– Нам нужно идти… – вставая, сказал он Бишу. Сняв с пса ошейник, Иван зашел в дом, отыскал ноутбук, и вновь появившись на крыльце добавил, обращаясь к псу, как к человеку:
– Мы должны отыскать мой взвод. Они не могли стать рабами Чужих.
В ответ прозвучало лишь глухое рычание, но Лозин скорее говорил с самим собой, понимая, что в данной ситуации можно рассчитывать только на монолог…
Впереди лежало еще сто пятьдесят километров пути по оскверненной, изуродованной земле, навстречу слабой, призрачной надежде, но для Ивана она являлась единственным шансом отыскать тех людей, на которых он мог положиться в любой, самой немыслимой для человеческого рассудка ситуации.
Ему как воздух нужны были они, – бойцы его взвода, с которыми он мог без опаски разделить навалившееся бремя…
* * *Корабли Чужих прочесывали местность.
Лозин издалека заметил растянувшуюся в небесах цепь черных объектов, которые беззвучно скользили параллельно поверхности земли на высоте полукилометра.
Опасность настигла их в тот момент, когда Иван, проходя через очередную обезлюдевшую деревню, обратил внимание на отдельно стоящий двухэтажный коттедж, окруженный сосновым редколесьем.
Не зная, какими системами сканирования оснащены черные корабли, Лозин поспешил укрыться под ближайшим крытым оцинкованной жестью навесом, в расчете, что тепло нагретого солнцем металла, скроет его не только от визуального обнаружения, но и стушует термальный всплеск человеческого тела.
– Биш, ко мне!… – Негромко приказал он, и понятливый пес, на протяжение всего пройденного пути демонстрировавший свою сообразительность, тут же внял команде, забежав под навес, где укрылся Иван. Высунув язык, он уселся между поленницами дров, часто дыша, и демонстрируя полное пренебрежение к скользящим в лазурных небесах объектам.
Минуту спустя Иван понял, что выбрал верный способ укрытия. Корабли Чужих проплыли над деревней, даже не притормозив свой полет, значит, их сенсоры не обнаружили внизу ничего экстраординарного, отличающегося от общего фона местности.
Задаваться риторически вопросом о причинах их появления Иван не стал, – все и так было ясно: черные корабли искали людей, оказавших столь жесткое сопротивление пришельцам на территории покинутой воинской части.
С точки зрения лейтенанта подобная акция выглядела запоздалой, но он по-прежнему не знал той логики, которая лежала в основе действий чуждого разума, а примерять к иной форме жизни чисто человеческие стереотипы, было, по его мнению, глупо.
На минуту в душу закралось острое беспокойство за оставшихся на базе МЧС, но Иван тут же отогнал эту мысль, – подземные бункера отлично замаскированы, и если Херберт не нарушил его запрета на развертывание каких бы то ни было устройств связи, то обнаружить комплекс с воздуха не представлялось возможным.
Пока он размышлял над вопросами безопасности, редкая цепь черных кораблей миновала деревню, и начала удаляться в сторону обширного лесного массива, раскинувшегося на сотни километров, до самой границы с прибалтийскими государствами.
Путь Лозина лежал в том же направлении, но теперь он знал, что Чужие заняты активным поиском горстки выживших людей, и, приблизительно оценив скорость прочесывания, мгновенно выработал адекватный способ защиты: ему следовало передвигаться по лесным дорогам, избегая основной автомагистрали, не превышая при этом скорости чужих кораблей. Соблюдая разумную дистанцию и осторожность, он сможет достаточно быстро добраться до места назначения, не рискуя при этом быть обнаруженным.
Дождавшись, пока темные силуэты скроются за кромкой леса, он вновь обратил свой взгляд к отдельно стоящему коттеджу, который, как успел заметить Иван, имел подземный гараж.
– Биш, за мной… – Произнес он, покидая укрытие.
Они миновали зарастающее сорной травой поле, и оказались перед высокой оградой, сложенной из обкатанных ледником гранитных булыжников, которыми изобиловали окрестности. Поверх каменного забора болтались обрывки сталистой проволоки, в углах, понурившись, застыли видеокамеры наблюдения.
Очевидно дача, ранее принадлежавшая кому-то из преуспевающих предпринимателей, – решил про себя Иван, пытаясь обнаружить признаки человеческого присутствия, но двухэтажное строение выглядело таким же пустынным и заброшенным, как все остальные окрестные дома. Оборванные и частично оплавившиеся провода системы сигнализации немо свидетельствовали, что пагубные отголоски электроразрядных ударов не минули и этого уголка сельской местности, но следов пожара Иван не заметил, и его надежда найти ту средство передвижения только окрепла.
Перелезть через двухметровый каменный забор не составило труда ни для него, ни для Биша, который, разогнавшись, без особого усилия одолел препятствие, первым спрыгнув на территорию внутреннего двора.
Иван на миг задержался на гребне забора, окинув взглядом окрестности.
Черные корабли уже удалились на добрый десяток километров, превратившись в едва различимые точки.
Спрыгнув вниз, он пружинисто приземлился на ноги, по инстинктивной привычке мгновенно обежав взглядом замкнутое пространство внутреннего двора, но вокруг стояла звонкая тишь, не было даже намека на движение, если не учитывать Биша, который обнюхивал стену здания.
Иван не стал заходить в дом, а сразу же направился к сомкнутым воротам подземного гаража. Они были снабжены электроприводом и открывались посредством пульта дистанционного управления, но в данной ситуации лучшей отмычкой мог послужить лишь лом.
Заглянув в хозяйственную пристройку Лозин без труда отыскал нужный ему инструмент и через несколько минут его усилия увенчались успехом – створы ворот скрипнули и начали раздвигаться, сантиметр за сантиметром скользя по направляющим.
Когда зазор между ними достиг полуметра, Иван боком проскользнул в образовавшуюся щель, оказавшись в прохладном сумраке полуподвального помещения.
В обширном гараже к его удивлению стояли сразу три машины: "БМВ" двадцатой серии мутно отблескивала тускло-черным глянцем плавных, обтекаемых форм, но Лозин сразу же мысленно забраковал комфортабельную иномарку. Во-первых, у него вызывала серьезные сомнения сенсорная система доступа и масса встроенного электрооборудования, во-вторых, низкая посадка машины не годилась для ухабистых лесных дорог, поэтому лейтенант прошел мимо, лишь мельком взглянув на глянцевитый призрак былого благополучия, равно как и на его собрата марки "Форд".