Если не поймет, а купит новую – эту уже не починить – и начнет врубать на ту же мощность, что ж, мне не лень зайти еще разок. А крушить дорогую аппаратуру – удовольствие. Я не думал, что во мне столько дикарской жажды разрушения. Но когда разбивал даже динамики, чувствовал такой кайф, что устыдился малость. Правда, уже потом, когда вернулся, вспоминал, все ли сделал правильно. А когда бил и крушил… м-м-м…
Глава 11
Из окна моей квартиры виден только тихий уютный дворик, очень ценная квартира для пенсионера, но почему ценится и остальными – не врубаюсь. Сейчас я бы взял квартиру, пожалуй, на Арбате. Не в старом, понятно, а в новой части, которую одно время презрительно именовали вставной челюстью Москвы.
Хотя, как по мне, это не оскорбление, а комплимент: Москва – старый город, гордящийся старинными боярскими усадьбами, Кремлем, церквями и прочим средневековьем, а вот Арбат – новенький, сверкающий, широкий, весь из новейших супермаркетов, ресторанов, дорогих бутиков, элитных кафе, казино, стриптиз-баров, дискоклубов высшей категории… И вставную челюсть могут позволить себе только развитые цивилизованные горожане, а остальные шамкают беззубыми ртами.
Темнеет рано, летом в это время солнце еще над головой, а сейчас уже давно фонари горят, в небе звезды, голубые и красные. Красные – это лампочки на крышах высотных зданий, как предостережение самолетам. Лунный свет странно вливается в электрический, такой же мертвенно-галогенный, под которым бы призракам да скелетам расхаживать, но живые – это такие существа, везде пролезут.
Я вырулил на Ленинградку, люблю эту трассу, ровный ряд фонарей, яркие многоцветные рекламы, светящиеся вывески. В салоне тепло и уютно, новенький авто служит верно и преданно. Еще в автосалоне я ощутил, что это моя машина: сижу, как в кресле за родным компом, все знакомо и какое-то родное, что ли. Идет неслышно, старательно, здесь на Ленинградке хорошо настроена «зеленая волна». Когда нет пробок, то на скорости в девяносто пять все время зеленый впереди. Красота! Есть радости в трудной жизни миллионеров, когда денег куры не клюют…
Слева от дороги засверкал яркими огнями ресторан «Люкс». Пора начинать, сказал я себе и сдал машину к обочине. К ресторану ведет хороший подъезд, просторная стоянка, две трети мест свободно. Я припарковался, а когда взялся за ручку двери, снаружи ее уже открывал приветливый швейцар.
– Добро пожаловать в «Люкс», – проговорил он густым дружелюбным басом.
– Спасибо, – ответил я. – Посмотрим, посмотрим, что у вас есть…
Не зная, нужно ли давать на чай за то, что открыл дверь, я кивнул так же дружелюбно-рассеянно и прошел к ресторану. Там двери распахнул еще один, в богатом мундире маршала, высокий и грузный, немолодой, вылитый Брежнев. Я тоже кивнул, стараясь держать лицо любезно-отстраненным, какими показывают в фильмах завсегдатаев таких заведений.
Яркий свет и оглушающая музыка, на возвышении девушка в слаксах и с обнаженной грудью томно извивается у шеста. Под потолком вращаются широкие лопасти пропеллеров, но воздух все равно горячий и пропитанный возбуждающими аппетит запахами.
Я выбрал свободный столик, зал заполнен больше чем наполовину, пьют и едят, некоторые танцуют. Приблизился официант, склонился в дружески-почтительном поклоне.
– Что будете заказывать?
– Да, – ответил я. – Что-нибудь поесть, проголодался почему-то. Наверное, давно не ел.
Он вежливо улыбнулся.
– У нас можно утолить любой голод. Что именно предпочитаете?
– Нет, – возразил я, – сперва вы скажите, чем ваш ресторан отличается от остальных. В смысле, что у вас фирменное особое? Чем вы круче?
Он подумал, развел руками:
– Все и не назовешь, так как с шеф-поваром нам повезло. Недавний выпускник Высшей школы поваров, старается заработать репутацию и готовит так, что пальчики оближешь. Потом, возможно, перестанет так из шкуры лезть, но сейчас удивляет даже гурманов… У нас есть фаршированная рыба по его рецепту, есть куропатка в чернике, есть мясо по-урюпински…
– По-урюпински, – спросил я с недоверием, – это как?
Он широко улыбнулся.
– Все на это ловятся. Попробуйте, рекомендую. Не пожалеете!
– Ладно, – сказал я, – тогда мясо по-урюпински одна порция. Ну там салатик, холодная закуска…
Он быстро черкнул пару строк в блокноте, поинтересовался:
– Что пить будете?
– Кофе, – сказал я твердо. – Крепкий черный, с сахаром.
Он посмотрел с недоверием.
– И совсем-совсем без вина к мясу?.. Или предпочитаете коньяки?
Я сказал еще тверже:
– Да, я должен бы, доказывая свою круть, заказать бутыль коньяка и вылакать ее у всех на глазах, вот я какой герой, но я еще и за рулем, это во-первых. Во-вторых, я приеду и сяду за Линейку. Мы ночью Гиран будем брать, а то орки что-то обнаглели… Так что только кофе!
Он смирился, еще раз отметил в блокноте и пропал. Я старался не рассматривать всех слишком откровенно, это признак нуба, а я из нубов вышел еще по достижении двадцатого левела. Ко мне тоже присматриваются, особенно – девчонки у барной стойки. Но пока не напрашиваются, у них свои порядки.
Официант принес холодную закуску, сообщил, что мясо готовят, через десять минут будет на моем столе. Я кивнул, а он наклонился к моему уху и сказал заговорщицки:
– Девушки у барной стойки заинтересовались вами. Хотят познакомиться.
Я кивнул снова.
– Позже.
Он ушел, я следил за ним краем глаза и видел, как, проходя мимо, он бросил им коротко пару слов. Или даже мое «позже». Девчонки продолжали тянуть свои коктейли через соломинки, то одна, то другая зазывно улыбались мне. Кто-то демонстрирует крупную грудь, у кого-то пышные профессионально полные губы, кто-то выставляет длинные ноги так умело, что сразу как-то непроизвольно видишь их на своих плечах.
Я с удовольствием цеплял на вилку тонкие ломтики холодного мяса, в фужерах на высоких ножках минеральная вода, здесь администрация якобы заботится о здоровье клиентов, подает вкусную и здоровую пищу, а что здесь упиваются до поросячьего визга, так, что сажают печенку, почки и всю требуху, так это уж свобода и демократия.
Горячее принесли не через десять минут, а через двадцать, девчонки исчезают по одной, взамен появляются новые. Эти тоже сразу смотрят на меня оценивающе, как будто выбирают точку для удара мулетой. Или рапирой.
Впрочем, подумал я успокаивающе, точно так же смотрят и на других одиноких самцов, или не одиноких, или на те компашки, где женщин меньше.
Официант поставил горячее благоухающее мясо, лицо довольное, это то самое по-урюпински, от которого я должен упасть под стол, напомнил тихонько:
– Девушки с вас глаз не сводят…
– Дык я ж красавец, – сказал я, делая ударение на последнем слоге. – Но я добрый, денег за это не беру. Пусть смотрят.
Он ухмыльнулся.
– Какую пригласить?
Я покачал головой.
– Позже. Мясо с виду чудесное, зачем портить ужин?
Он, секунду поколебавшись, ушел, по дороге дважды оглянулся, будто не уверенный, что расслышал правильно. Такие вот юнцы, как я, всегда распираемы гормонами, а если еще пожрут мяса, то в мозгах у них вообще все мутится, а инстинкты правят всеми телодвижениями и даже языком.
Я в самом деле чувствовал нарастающее возбуждение, здесь и громкая музыка заставляет кровь разогреваться до кипения и двигаться быстрее, и запахи разнообразной еды, и ароматы вин, коньяков, коктейлей. А та девчушка на подиуме у шеста уже сбросила и слаксы, щеголяет то узкой полоской темных волос внизу живота, то упругими блестящими ягодицами, где нет и намека на целлюлит, по которым так и хочется хотя бы шлепнуть так, чтобы звон заглушил оркестр.
Держись, нуб, сказал я себе. Именно таких, которые стараются показать себя крутыми, и разводят по полной. Надо ушки держать на макушке, я сейчас для всех только легкая добыча. Сопротивляться не сумею, здесь профи, для меня одно только спасение – не играть на чужом поле и по чужим правилам.
Мясо в самом деле просто чудо: нежное, ароматное, подлива щекочет и приятно обжигает небо. Я постепенно обрел уверенность, напряжение спало, в желудке приятная тяжесть. Девчонки продолжали рассматривать меня игриво и обещающе, дескать, бери нас и делай с нами, что захочешь, выполним любые твои желания. Даже самые тайные и стыдные. Я ответил твердым взглядом мачо, у которого не бывает иных желаний, кроме как поставить в позу пьющего оленя и слить горячую ртуть из гениталий. Но и это делаю, когда изволю сам, а не когда меня к этому ведут, как бычка на веревочке.
Поняли, малость присмирели, а заодно потеряли повышенный интерес, раз уж не дивно легкая добыча, а битый, который заставит отработать по полной, а заплатит по минимуму. На меня по-прежнему посматривали только две: худенькая блондинка, одетая под наивную дурочку и косящая под школьницу, а может, в самом деле школьница, и пышная яркая брюнетка, вся от кончиков ушей до пят в стиле вамп. Ее задница не помещается на крохотном пятачке барного стульчика, но не особенно и свисает по сторонам. Широкая, надо сказать, задница.
Я выпил кофе, крепкий и горячий, все хорошо, голова занята подсчетом, сколько с меня сдерут. Денег не жалко, но хорошо, когда выглядишь щедрым, а не дураком.
Официант принес счет, сумма почти та же, что я прикинул. Я расплатился, оставив неплохие чаевые, но не слишком, я – мачо, а не лох, он сказал с искренним сожалением сутенера, упускающего добычу:
– Уже уходите?
– Дык я заезжал только поужинать, – напомнил я. – Человек я работающий, увы. За моей фирмой нужен глаз да глаз.
Он почтительно поклонился, «хозяин фирмы» – это звучит, это еще и многое объясняет. Я улыбнулся дружески-покровительственно, поднялся и придвинул стул, как учила меня мама.
Когда проходил мимо барной стойки, брюнетка улыбнулась мне, я улыбнулся в ответ. Она тут же легко, несмотря на габариты, спорхнула с высокого стульчика и, взяв меня под руку, сказала жизнерадостно:
– Ты прав, дорогой, здесь так накурено!
– Ага, – согласился я туповато, – накурено.
Мы вышли, я машинально достал ключи от машины. Брюнетка оживилась:
– Ты на тачке?
– Да.
– Понятно, – засмеялась она. – Предпочитаешь заднее сиденье? Или отсосать, когда пойдешь на сто сорок? Многие любят именно такой экстрим.
– Не знаю, – ответил я в неуверенности. – Вряд ли я такой уж рыбный, чтоб даже не дернуться. А машина у меня новенькая, я ее люблю.
– Да, – согласилась она, – такую разбить было бы жалко.
У машины она остановилась в нерешительности, но я указал на сиденье рядом. Она просияла, мигом уселась, заполнив кресло молодой роскошной плотью, ремень пристегивать не стала, помешает наклоняться, смотрела на меня блестящими от возбуждения глазами.
– Меня заводит быстрая езда, – призналась она. – И пить не надо, чтобы поплыть в кайфе!
Беата, так зовут брюнетку, отсосала по дороге, руль я все-таки удержал, молодец, но так не захотелось возвращаться ни домой, ни в мою шикарную квартиру одному, что вместо того, чтобы высадить на обочине, как отработанный материал, спросил:
– А за ночь берешь сколько?
– Две сотни, – ответила она незамедлительно. Взглянула с вопросом в глазах: – А что?
– Тогда ко мне, – решил я.
Все-таки женщины, как постоянно убеждаюсь, делятся на две категории: с которыми классно пройтись по улице и которые хороши в постели. Когда показывают супермоделей, я вообще не понимаю, как можно трахать эти холодные ходячие вешалки, извращенцем надо быть, у нормального парня даже не шевельнется желание. Все-таки пальцы должны чувствовать сочное мясо…
Да и глаз радуется, добавил я про себя. Беата для подиума, конечно же, не годится, однако так хорошо хватать ее, мять, лапать, щупать… Когда она сняла бюстгальтер, тяжелые груди буквально рухнули под горячей тяжестью, но из-за своей неидеальной формы, какую рисуют или какими становятся после вливаний силикона, она только женственнее…
Беата довольно засмеялась, увидев мое жадно вспыхнувшее лицо.
– Нравятся мои сиськи?
– Класс, – сказал я восторженно.
– Ты еще не видел мою жопу!
Жопой похвасталась не зря, я еще не видел такой роскошной: огромной, сочной, с гладкой и розовой, как у младенца кожей, никакой отвислости, как бывает не только у старух, словом, жопа – всем жопам жопа.