— Я никогда не стрелял.
— Господи.
Кладу палец на спусковой крючок. Эта штука отличается от пушек, которые были у нас в городе: нет откидывающегося в сторону барабана и совсем другой баланс. Я не знаю, тугой крючок или нет. Что же, так даже лучше: оружие не вызывает у мне никаких воспоминаний и ассоциаций.
Мэтью хватает ртом воздух. Я тоже задыхаюсь и не могу прийти в себя. Следующий коридор пуст, там распростерто неподвижное тело солдата. Это женщина.
— Уже недалеко, — говорит Мэтью.
Я прижимаю палец к его губам, требуя, чтобы он умолк. Мы переходим на шаг, я крепко сжимаю в потных руках выскальзывающий пистолет. А сколько же в нем патронов? Когда мы проходим мимо трупа, я наклоняюсь к нему, намереваясь поискать оружие. Переворачиваю женщину и обнаруживаю еще один пистолет. Пока я вожусь с телом, Мэтью, не мигая, смотрит на меня.
— Спокойно, Мэтью, сейчас мы с тобой потихоньку пойдем вперед, а рефлексировать будем позже.
Подталкиваю его в спину, и мы продолжаем наш путь. Здесь полутьма, под потолком — путаница балок и труб.
Впереди раздаются отчетливые голоса. Когда мы подходим к повороту, я прижимаюсь к стене и тихонько заглядываю за угол.
Вижу двойные стеклянные двери, которые выглядят столь массивными и тяжелыми, будто они металлические. За ними — узкий проход, в котором теснятся три человека в черном. Они вооружены. Их лица закрыты темной тканью, блестят только глаза.
Около дверей застыл Дэвид. Он стоит на коленях. К его виску прижат ствол, а по подбородку стекает кровь. Среди захватчиков — девушка в маске. Однако ее выдают темные волосы, собранные в хвост. Это — Нита.
27. Трис
— Впустите нас внутрь, Дэвид, — приказывает Нита глухим голосом.
— Не думаю, что вы будете стрелять в меня, — неторопливо отвечает Дэвид. — Я единственный в здании, у кого есть необходимая вам информация по сыворотке.
— А мы не собираемся тебя убивать, — подает голос другой человек, — можно и поиграть.
Мужчина переглядывается с Нитой, быстро наводит пушку на ногу Дэвида и нажимает на спусковой крючок. Дэвид воет, и я зажмуриваюсь. Даже если он — один из тех, кто передал Джанин Мэтьюз сыворотку симуляции атаки, я не получаю никакого удовольствия от криков боли.
Смотрю на добытые трофеи и вижу свои побелевшие пальцы. Заставляю себя прогнать все обрывки мыслей, крутящихся у меня в голове, и сосредоточиваюсь на происходящем. Приникаю губами к самому уху Мэтью и шепчу:
— Иди за помощью.
Он кивает и крадется обратно по коридору. К его чести, движется Мэтью уверенно и бесшумно. Вскоре он исчезает.
— Мне надоело, — орет рыжеволосая женщина. — Взорвать к чертям дурацкую дверь, и дело с концом.
— Взрыв активирует резервную систему безопасности, — произносит Нита. — Нам нужен код доступа.
Осторожно выглядываю из-за угла, и глаза Дэвида встречаются с моими. Он бледен, его лицо блестит от пота, лужа крови растекается около ног. Остальные наблюдают за Нитой, которая достает из кармана черную коробочку, открывает и показывает им ее содержимое. Там — шприц и игла.
— На него это вроде не подействует, — недоумевает мужчина с пистолетом.
— Нет, хотя он может сопротивляться, — возражает она. — Слушай, Дэвид. Это очень мощная смесь сыворотки правды и страха. Клянусь, что вколю тебе ее, если ты не сообщишь нам код доступа добровольно.
— Во всем виноваты твои гены, Нита, — отвечает Давид. — Если ты остановишься, я помогу тебе, я…
В ответ Нита лишь криво улыбается. С явным удовольствием она приставляет иглу к его шее и нажимает на поршень. Дэвид падает как подкошенный, по его телу пробегают судороги. Затем он начинает неразборчиво кричать. Я знаю, что с ним происходит, потому сама это пережила в штаб-квартире эрудитов. Под влиянием сыворотки пробудились мои самые потаенные страхи. Нита хватает Дэвида за подбородок.
— Дэвид, — отчеканивает она. — Немедленно сообщи нам код доступа.
Но Дэвид хрипит, уставившись на что-то за ее плечом.
— Нет, — вопит он и бросается вперед, навстречу невидимому нам фантому.
Нита упирается руками в его грудь, пытаясь удержать на месте, и начинает трясти Дэвида за плечи:
— Я прогоню их, но вы должны сказать мне, как туда войти.
— Ее, — рыдает Дэвид. — Ее имя.
— Чье имя?
— Нита, у нас мало времени, — говорит мужчина, продолжая целиться в Давида.
— Если мы не получим сыворотку, мы убьем его.
— Ее, — выкрикивает Дэвид и указывает на меня.
Выставляю руку из-за угла и дважды стреляю. Первая пуля попадает в стену, зато вторая — в руку мужчины. Его жуткое оружие падает на пол. Рыжеволосая женщина направляет на меня ствол, но я быстро прячусь, и она не может толком прицелиться.
— Прекратить огонь, — приказывает Нита. — Трис. Ты не понимаешь, что делаешь.
— Наверное, ты права, — отвечаю я и снова стреляю.
Теперь я более меткая. Я попадаю Ните прямо в бедро. Она стонет из-под своей маски и прижимает ладонь к ране.
Дэвид ковыляет ко мне. Его лицо искажается гримасой боли. Обнимаю его за талию, и разворачиваю его так, чтобы он оказался между мной и захватчиками. Потом приставляю пистолет к его затылку.
Чувствую, что мое сердце бьется так сильно, будто собирается выпрыгнуть из груди.
— Только посмейте, и я мигом прострелю ему башку, — угрожаю я.
— Ты не убьешь своего лидера, — заявляет рыжеволосая женщина.
— А он мне никакой не лидер. Мне плевать, выживет он или умрет, — усмехаюсь я. — Но если ты думаешь, что я позволю тебе получить контроль над сывороткой, ты точно чокнутая.
Начинаю отходить потихоньку назад, таща за собой скулящего Дэвида: — он все еще под влиянием химического коктейля. Пригибаю голову, сжимаюсь за его телом, используя Дэвида как живой щит. Но ни на секунду не убираю пистолет от его черепа. Мы доходим до конца коридора, когда женщина начинает орать, что это блеф. Она стреляет в нас. Пуля попадает Давиду в другую ногу. С пронзительным криком он падает, и я остаюсь торчать у них на виду. Бросаюсь на пол, ударившись локтями, и очередная пуля свистит надо мной.
Я чувствую, как что-то горячее течет по левой руке. Кровь. Мои ноги скребут и елозят на плиткам, ища опору. Наконец, упираюсь во что-то и вслепую начинаю вести огонь. Хватаю Давида за шиворот и тяну его за угол. Жгучая боль пронзает мне левую руку. Слышу топот бегущих людей — он доносится откуда-то спереди. Меня окружают. Я замечаю Мэтью. Кто-то поднимает Давида, и его уносят. Мэтью помогает мне встать. В ушах у меня звенит. Не могу поверить, что я это сделала.
28. Трис
Приемный покой госпиталя переполнен. Сотрудники Бюро носятся взад и вперед. Кто-то задвигает занавески. Прежде чем сесть, обхожу койки в поисках Тобиаса, но его нигде нет. Какое облегчение. Но Юрайи здесь тоже нет. Его поместили в отдельную палату, а дверь в нее закрыли — плохой знак.
Медсестра, сопя, протирает мне руку антисептиком. Она постоянно вертится. Похоже, ее интересует все, что угодно, кроме моей раны. Мне сказали, что у меня — небольшая царапина и беспокоиться не о чем.
— Если вы торопитесь, — говорю ей, — никаких проблем, я вполне могу подождать.
Она морщится и бормочет:
— Тебе надо наложить швы.
— Это же царапина.
— Я не о руке, а о голове, — поясняет она, тыча пальцем в мою бровь.
А я-то почти забыла о ней, хотя она до сих пор продолжает кровоточить.
— Понятно.
— Сейчас сделаю тебе инъекцию обезболивающего.
За свою жизнь я привыкла ко всяким иголкам и не реагирую на ее слова. Медсестра протирает мне лоб — местные прямо помешаны на гигиене. Чувствую неприятный укол, но боль постепенно стихает.
Она зашивает мне бровь, а я наблюдаю за тем, что творится вокруг. Мимо пробегают люди. Врач снимает окровавленные резиновые перчатки. Медсестра, поскользнувшись и чуть не упав, проносит поднос с использованными бинтами. Кто-то, очевидно родственник пострадавшего, скорбно заламывает руки. В воздухе запах химикатов, старой бумаги и разгоряченных тел.
— Как там Дэвид? — спрашиваю я.
— Жить будет, но потребуется длительный восстановительный период, прежде чем он начнет ходить, — отвечает она, ее губы кривятся в улыбке, — все закончилось бы куда хуже, если бы не ты. Готово.
Молча киваю. Мне хочется сказать ей, что никакая я не героиня. Признаться, что ненавижу Дэвида, как и все Бюро, что я бы не моргнув глазом позволила их всех изрешетить пулями, лишь бы спасти свою жизнь. Вот только моим родителям было бы за меня стыдно.
Она приклеивает пластырь поверх шва, собирает обертки и использованные ватные тампоны. Прежде чем я успеваю поблагодарить ее, она переходит к следующей койке, к другому пациенту, к новой ране…
Очередь раненых в коридоре тянется далеко за пределы отделения неотложной помощи. Очевидно, что одновременно со взрывом у входа в Резиденцию где-то произошел еще один. И оба они — диверсия Ниты и ее приспешников, пробравшихся через подземный туннель. О нем она нам рассказала, а вот о том, что они собираются еще и стены взрывать, благоразумно умолчала.
Двери в конце коридора резко распахиваются, и несколько человек вносят молодую женщину. Легка на помине. Они кладут Ниту на кушетку, стоящую возле одной из стен. Она стонет, прижимая руку к повязке на ране. Чувствую себя довольно странно, это я выстрелила в нее. Я должна была.
Проходя мимо раненых, обращаю внимание на их униформу. Почти все, находящиеся здесь, одеты в зеленое. За редким исключением, все они — вспомогательный персонал. Некоторые их раны — много тяжелее, чем моя собственная.
Замечаю свое отражение в окнах главного коридора: спутанные волосы свисают сосульками, на лбу — повязка, одежда перепачкана нашей с Дэвидом кровью. Мне нужно принять душ и переодеться, но сначала — найти Тобиаса и Кристину. Я не видела их после того, как началось вторжение. И тут же обнаруживаю Кристину, сидящую в приемном покое неотложной помощи и ожесточенно болтающую ногой. Она приветствует меня взмахом руки, но ее глаза тут же вновь возвращаются к дверям.
— Ты как, в порядке? — спрашивает она меня.
— Да, — отвечаю я. — Что-нибудь известно о Юрайе? Я не смогла попасть в его палату.
— Не знаю! Эти люди сведут меня с ума, — возмущается она. — Они не позволяют мне его увидеть. Как будто и он их собственность.
— Просто здесь работают по-другому.
— Ага, — хмурится Кристина, — но меня они игнорируют.
Неделю назад я бы с ней не согласилась. Но тогда я не представляла, насколько вера в генетические повреждения влияет на отношения сотрудников Бюро. Ума не приложу, как вести себя с Кристиной. У меня есть какие-то идиотские преимущества, которых нет у нее. И ничего теперь не поделаешь.
— Я хочу разыскать Тобиаса, но сразу вернусь к тебе. Ладно?
Продолжая дергать ногой, Кристина наконец смотрит мне в глаза:
— Они разве тебе не сообщили?
— Что случилось? — мое сердце сжимается от страха.
— Тобиас арестован, — шепчет она. — Я заметила его. Он был вместе с нападавшими. Незадолго до взрыва, его засекли в диспетчерской. Он вроде бы отключил систему сигнализации.
Похоже, она жалеет меня.
— Где ты их видела? — спрашиваю я.
Мне необходимо с ним поговорить. И немедленно.
29. Тобиас
Мои запястья стянуты пластиковой лентой. Осторожно дотрагиваюсь пальцем до челюсти, ощупывая кожу и проверяя, не течет ли кровь.
— Ты в порядке? — спрашивает Реджи.
Киваю. Бывали травмы и похуже. А это — обычный удар прикладом в челюсть во время ареста. Хотя глаза у того солдата действительно горели диким гневом.
Мэри и Рафи сидят неподалеку, на руке Рафи — повязка. Охранница стоит между нами, не позволяя подойти друг к другу. Рафи кивает мне, дескать, держись, ты — молодец. Но если я все сделал правильно, то почему внутри меня пустота?
— Послушай, — цедит Реджи, — Нита и наши друзья из Округи предвидели такую возможность. Ничего страшного.
Снова киваю, без особой охоты. Я знаю о запасном плане на случай ареста, но сейчас меня не слишком волнует успех нашей операции. Я беспокоюсь лишь о том, сколько времени они будут разбираться с нашим делом и чем закончилась наша попытка. С тех пор, как они нас взяли, прошло больше часа, а мы остаемся в неведении. Нас даже еще не допрашивали. Кроме того, Нита куда-то пропала.
Во рту у меня — привкус горечи. Что бы мы ни сделали, похоже, все пребывают в шоке. Многие погибли. За сколько смертей несу ответственность лично я?
— Нита завила мне, что они собирались только украсть сыворотку памяти, — говорю я Реджи.
Реджи показывает глазами на охранницу. На нас уже накричали из-за того, что мы переговаривались. Впрочем, я и сам прекрасно знаю ответ.
— Полное вранье, — бормочу я.
Трис был права.
— Эй, вы, — охранница подбегает. — Прекратить болтовню.
Реджи отодвигается.
— Что вообще здесь творится? — спрашиваю женщину.
— Просто заткнись.
Отворачиваюсь и вдруг вижу невысокую блондинку, появившуюся в конце коридора. Трис. На лбу у нее пластырь, на одежде — пятна крови, напоминающие отпечатки пальцев. В кулаке зажата бумажка.
— Эй, ты, — кричит охранница. — Зачем сюда пожаловала?
— Шелли, — окликает ее другой охранник, — успокойся. Это та самая девушка, которая спасла Дэвида.
Ого! А от чего, собственно?
— Ясно, — Шелли опускает пистолет.
— Меня попросили, чтобы я принесла вам новости, ребята, — произносит Трис и протягивает Шелли листок. — Дэвид в интенсивной терапии. Он будет жить, но они не знают, когда он сможет ходить. О других раненых заботятся.
Горечь у меня во рту крепчает. Дэвид, раненые… Случилась катастрофа, почему и ради чего? Я влез во все это, но не знаю правду. Что я наделал?
— Наши потери подсчитаны? — спрашивает Шелли.
— Пока нет, — отвечает Трис.
— Ладно, спасибо тебе.
— Слушайте, — она переминается с ноги на ногу. — Мне нужно поговорить с ним.
Она кивает головой в мою сторону.
— Нельзя… — начинает Шелли.
— Только секунду, я обещаю, — перебивает ее Трис. — Пожалуйста.
— Пропусти ее, — предлагает другой охранник. — Что она может повредить?
— Хорошо, — соглашается Шелли, — у тебя есть две минуты.
Я встаю, опираясь о стену, чтобы удержаться на ногах, мои запястья связаны спереди. Трис делает несколько шагов навстречу, ее сложенные на груди руки как будто образуют барьер между нами. Это настоящая каменная стена. Трис опускает голову.
— Трис, я…
— Хочешь знать, что устроили твои дружки? — восклицает она, и ее голос дрожит, насколько я понимаю, от гнева, а вовсе не от сдерживаемых слез. — Им не нужна сыворотка памяти. Им требовалась сыворотка смерти. Они собирались уничтожить кучу важных государственных чиновников и начать войну.
Таращусь на свои ботинки, на плитку, покрывающую пол.
— Я не представлял…
— А я тебе говорила. Но ты меня не послушал. Как всегда, — тихо добавляет она.
И мы, наконец, встречаемся взглядами. Я понимаю, что напрасно так сильно жаждал заглянуть ей в глаза, это причиняет мне лишь боль.
— Юрайя — без сознания, и врачи не уверены, что он вообще выживет.
Странно, что одно слово или фраза могут подействовать как удар молота по голове.
— Как?..
Перед моим внутренним взором — лицо Юрайи, упавшего в сетку после Церемонии Выбора. Он бесшабашно улыбается, и мы с Зиком втаскиваем его на платформу. Или вот: он сидит в тату-салоне, придерживая ухо, чтобы ничто не мешало Тори накалывать ему изображение змеи. Юрайя может не очнуться? А ведь я обещал Зику позаботиться о нем…
— Он один из последних моих друзей, — говорит она срывающимся голосом. — Не знаю, смогу ли я смотреть на тебя так, как раньше.
Она разворачивается и бежит прочь. Как будто издалека до меня доносится голос Шелли, приказывающий мне сесть, и я безвольно падаю на колени. Я пытаюсь придумать способ сбежать от нового кошмара, который сам же и устроил, но, как я ни изощряюсь в логических построениях, выхода не нахожу. Тогда просто скрючиваюсь на полу и стараюсь ни о чем не думать.