- Где моя одежда? – Она поднялась на ноги, прикрываясь курткой, посветила вокруг.
- В ванной, - в голосе Фактора слышалось облегчение. – Я принесу.
Она повела лучом в нужном направлении. Мужчина скрылся в тесном помещении, его огромная тень бросилась на стену в попытке сбежать. Смирившись с неудачей, поплелась за хозяином. Он вернулся в комнату с охапкой тряпок в одной руке и ботинками в другой.
- Спасибо.
Фаткор тактично отвернулся, пока Лилит натягивала джинсы.
– Извини. Это был просто рефлекс.
- Меня должно утешить то, что я случайная жертва? Кстати, о жертвах. Не хочу тебя пугать, но наш юный друг Край лежит внизу в бессознательном состоянии. Ты знаешь, где остальные? И что сподвигло тебя на ночное купание?
Лилит, натягивавшая ботинок на правую ногу, чуть не потеряла равновесие:
- Край?! Без сознания?! Господи, что с ним?!
Фонарь никак не находился. Это наводило на две неутешительные мысли. Первая: охранники, вероятно, обнаружили сталкеров и выскочили в ночь, прихватив свет с собой. Вторая: ему предстоит шариться по темной лестнице с риском наткнуться на тех самых обозленных неурочной активностью вертухаев. Чуть передохнув, он прочесал комнату еще раз. На этот раз удача обогатила его дешевой зажигалкой с грудастой красоткой на боку. Пламя выстреливало из пластикового корпуса, стоило нажать на сиськи. Край как раз опробовал найденный предмет, когда в окно постучали.
Стук был негромкий, но требовательный: кто-то – или что-то – определенно просилось внутрь. Парень застыл с зажигалкой в руке - в ярко освещенном помещений он был виден как на ладони и чувствовал себя иллюстрацией с подписью «Попался!». Тишина липла к коже, как пластиковый мешок, из которого высосали воздух.
Тук. Тук-тук! Вряд ли это охрана – те просто ворвались бы в помещение с шокерами, а то и пушками наперевес. Тогда что? Ветка какой-нибудь банальной черемухи? Или... кто-то из ребят? Но почему просто не войти в дверь? Внезапно Краю представился давешний старик, решившийся-таки покинуть тень шелковицы – выйдя через окно. Стоит и бьется с той стороны расколотым пополам черепом: тук! Тук-тук! А внутри вместо мозгов – черви. Шелковичные.
Проглотив новый позыв тошноты, Край подковылял к подоконнику. Отражение прижало нос к стеклу, надышало туманом. Тук. Тук-тук! Что-то возилось во мраке за оконной рамой – маленькое, темное и взъерошенное. Птица? Да, точно. Ворона, небось. Рановато прилетела, падальщица. В голове закопошились непрошено строчки По: «Тот, кто Ворона увидел, не спасется никуда, Ворона, чье имя: "Никогда"».
Тук-тук! Край треснул кулаком по стеклу. Испуганно заскрежетали когти по стальному карнизу, взмахнули крылья, и тьма поглотила своего посланца. ”Nevermore”[4], - пробормотал поэт и направился в коридор.
- Я не топила! – Крикнула Динго, пятясь от Еретика в туман. – То есть... я была не одна! Я не хотела. Мы просто играли, мы...
- Играли? – Ее слова будто отскакивали от Еретика, как эхо от стены, в которую она уперлась спиной. В другое время Динго расцеловала бы преграду – наконец-то хоть что-то твердое в этом море бесформенной неопределенности. Но теперь ей было все равно – да и ее спутнику, пожалуй, тоже. Он медленно надвигался, массивный и неумолимый, как девятый вал на мечущихся в панике островных жителей.
- Да! Это все из-за лодки... Отец Олега купил резиновую лодку и ему разрешили с ней поиграть, - слова валились из ее рта бесконтрольно и безостановочно, спеша покинуть тонущий корабль. – Мы залезли в нее впятером: я, Наташка, двое каких-то мальчишек, а Олег сел на весла. Остальным места не хватило, и они поплыли за нами. Все быстро отстали – на воде держаться местные толком не умели, разве что хвост перед девчонками распускать. Только один паренек все не отвязывался – вымахнул кролем на середину речки, потом за поворот. В общем, он нас догнал.
- Догнал? – Повторило эхо голосом Еретика, в котором рокотал шторм.
- Мы начали плескать на него водой, брызгаться. Это просто была игра, вроде пятнашек. Все смеялись, и я... – Динго всхлипнула, глотая сырой воздух. Он не хотел принимать форму ее горла, пролезать в голосовую щель. – Я видела, что мальчишка не смеялся. Он устал, задыхался, а его глаза... Они были полны страха и... какого-то странного удивления, будто он никак не мог поверить, что это может случиться с ним.
Еретик молчал, ожидая продолжения, но Динго едва отмечала его присутствие. События, о которых она не говорила ни разу за прошедшие десять лет, в пересказе становились плоскими, как кусочки детской головоломки: их можно было сложить в столь же плоскую картинку, а потом убрать в красивую коробочку или выбросить, если игра надоест. Она смотрела на получающийся рисунок и едва узнавала себя в голенастой девчонке с рыжими косичками и вечно спадающими сланцами.
- Я все видела, но продолжала брызгать мальчишке в лицо. Он был как бы сам по себе, а резиновая лодка, смех, ребята рядом – сами по себе, и его смертельному страху не находилось среди всего этого места. Наташка первая сообразила, что произошло. Она закричала, когда поняла, что паренек слишком долго не выныривает. Услышали ее не сразу. Олег прыгнул с лодки. Несколько раз выныривал на поверхность и погружался снова. Он был единственным из нас, кто хорошо плавал. Он сказал, что внизу ничего не видно – вода слишком темная. Это от ивняка, которым берега заросли.
Динго замолчала. Мимо нее тихо струилась вода цвета сепии. Непроницаемая, скрывающая все.
- Вы так и не нашли его?
Вопрос Еретика вернул ее в настоящее. Она покачала головой.
- Наташка сказала, надо позвать взрослых. Но Олег возразил, что уже поздно. Он где-то читал, что после пяти минут без воздуха у людей начинает умирать мозг. Часов ни у кого не было, но все знали, что до города бежать минут десять.
- И что вы сделали? – В вопросе не прозвучало осуждения. Динго подумала, что это ненадолго - только до тех пор, пока Еретик не узнает, что было дальше.
- Олег сказал, Серому уже не поможешь. Поэтому мы все должны молчать о том, что случилось. Если кто-то проговорится, все решат, что это мы... Мы виноваты.
- А вы не боялись, что кто-то вас видел? – Все еще ни следа осуждения или отвращения, только любопытство и, пожалуй, жалость.
- Кто?! – Динго тряхнула головой. – Пляж остался за излучиной реки. Берега в том месте заросли ивняком – не подойдешь. Мы уговорились, что скажем, будто втащили паренька в лодку, высадили на берегу и разошлись. А куда он дальше пошел, мол, не наше дело.
Еретик нахмурился:
- Вы не подумали о том, что, если бы тело нашли в реке, возникли бы вопросы?
Динго устало оперлась о стену:
- Мне шел двенадцатый год. Из ребят в лодке только Олег был старше. Никто не задумывался о таких деталях.
- Ты сдержала уговор?
Динго вздохнула.
- Мы с матерью приехали в городок на пару дней, навестить ее подругу детства. Вернувшись с речки, я сказалась больной. Меня била дрожь, тошнило, крутило живот. Мама решила, что это кишечная инфекция, и в тот же день повезла меня домой. Благо, до бабушкиной деревни, где мы отдыхали, всего час на автобусе.
- И там ты выздоровела?
- Не знаю, - она задумалась. – Наверное, не совсем. Знаешь, в тот день, когда мы с мамой ждали автобуса на площади, мне показалось... Будто я видела в толпе того мальчика, понимаешь? – Динго исподлобья взглянула на Еретика. – Разве это нормально?
- А ты не думала, что он мог остаться в живых?
Она криво усмехнулась:
- Как? Отрастив жабры?
Еретик помолчал, будто размышлял о чем-то. Наконец его взгляд повернулся изнутри к ней:
- Выходит, ты не знаешь, чем закончилась эта история?
- Она закончилась. Точка. Я никогда больше не ездила в тот городок, хотя мама меня звала. Без меня она навещала подругу пару раз, привозила малину. Она никогда не упоминала утонувшего ребенка, но мне всегда казалось, что она... если не знает, то догадывается обо всем, чует каким-то материнским чутьем, как волчица чует, какой из ее щенят не жилец, и убивает его. С того лета я живу заемную жизнь, понимаешь? – Динго внимательно смотрела в глаза Еретику, глаза, из которых темнота украла зрачки. – Эта резиновая лодка – та точка невозвращения, после которой меня уже нет и никогда не будет. Знаешь, люди не замечают, когда среди них ходит чудовище. По большому счету, им все равно.
Еретик поднял руку, осторожно потянулся к ее лицу. Динго отдернулась. Он опустил ладонь.
- По-моему, ты не похожа на чудовище.
- Вот и я о том же, - вздохнула она.
- Зря ты все-таки больше не приехала в Порхов.
- Да не могла я! – Динго стиснула намокшие полы куртки, запахнулась в них, будто это могло добавить тепла. – Я так долго пыталась убедить себя, что это был всего лишь кошмарный сон, что все мне привиделось – резиновая лодка, Наташка, сам этот пыльный городок с крепостью на взгорке... – Тут слова Еретика замкнули какой-то контакт в ее мозгу, и там начала стремительно выстраиваться логическая цепь, которая заставила ее вздрогнуть. – Откуда ты знаешь? – она подозрительно уставилась на Еретика, надеясь найти ответ в смазанном темнотой лице. – Откуда знаешь, как назывался город?
[1] Стихи Сергея Чегры.
[2] Машина скорой помощи (сленг врачей)
[3] Номер бейсера в международном регистре. Присваивается после того, как спортсмен совершит прыжки с четырех объектов – здания, антенны, моста и скалы.
[4] Никогда (англ.) – имя ворона из поэмы Э.А.По.
Люби меня - мы одиноки
«погиб поэт невольник чести
погиб поэт невольник вести
а я ни разу не умру»
- Значит, ты ничего не помнишь после того, как подняла трубку? Ни как раздевалась, ни как в ванну лезла?
Лилит покачала головой, деловито шаря руками под курткой – молнию на джинсах застегивала. Мертвый телефон пялился на Фактора дырявым диском, будто десятиглазый паук-мутант.
- Слушай, а может, тебя подстрелила эта ненормальная, Динго? – Федор хлопнул себя по месту укола и скривился – наверняка там образовалась приличная гематома. – И остальных заодно? Сначала с Еретиком расправилась, потом с Шивой, а потом...
- Жахнула меня в задницу, затащила в ванную, шмотки поснимала и решила утопить, да передумала? – Лилит подцепила с полу лифчик и жестом велела отвернуться. Фактор послушно встал к ней спиной:
- Примерно так.
Куртка шлепнулась на пол, брякнув пряжками.
- Во-первых, встает вопрос: на кой ляд Динго все это надо? Во-вторых, телефон, который слышали мы оба, не мог быть ее рук делом, потому что... ай!
Он крутанулся на месте, машинально принимая левую стойку, готовый увидеть вылезающую из ванны мать, рыжую фурию со шприцом наперевес или еще что-либо в подобной стилистике, но обнаружил только Лилит, трясущую раненой рукой.
- Оладь, больно! Будь человеком, помоги застегнуть, - и она повернулась к нему лопатками с влажным потоком волос между ними, который здоровая рука тут же переправила через плечо. – Так видно?
Луч фонаря уперся в потолок, напоминавший карту неизвестных земель. Девушка стояла в конусе света, как совершенное создание искусства, статуя Нефертити, выступившая из песков времени. Лямки лифчика безжизненно свисали по обе стороны узкой спины, приглашая к действию. Федор шагнул вперед и осторожно взялся за них.
Восхождение на второй этаж показалось Краю покорением Эвереста. Каждая новая ступень норовила вырасти повыше предыдущей, да еще и подставить подножку или вовсе выскользнуть из-под подошв, так что приходилось виснуть на перилах, как на альпинистской страховке. На площадке между этажами Край решил перевести дух. Щелкнул зажигалкой. Судорожное дыхание заставило синеватое пламя заметаться в своем гнезде. Стены качались в такт, так что Край чувствовал себя внутри карточного домика, который только что ткнул пальцем великан. Снова что-то стучало: то ли сердце в ушах, то ли давешний ворон.
Воздуху не хватало. Край подковылял к окну, рванул из последних сил трухлявую створку. Та подалась, легко и бесшумно, а за ней и вторая – в хрущобе никто не менял двойные рамы на термические. Холодный поток хлынул внутрь, неся с собой промозглую сырость, осенние запахи и - хлопанье крыльев. Парень отпрянул, защищаясь руками. Чуть не выронил зажигалку. На мгновение стало темно. Палец нащупал выпуклости красоткиных прелестей, пламя выстрелило во мрак, и тот отступил на резервные позиции в углах. Окно стояло распахнутым настежь, а на подоконнике сидел, разглядывая человека то одним, то другим круглым глазом, голубь. Самый обыкновенный – сизый и не очень упитанный.
- Ну здравствуй, птица, - признаться, Край дошел уже до того, что если бы псевдо-ворон ответил человеческим голосом, он бы даже не слишком удивился.
Голубь, однако, молчал, только сделал пару мелких шажков к человеку. Оранжевые радужки вспыхивали таинственно в свете пламени. Парень облокотился о подоконник, но птица и не думала улетать. Наоборот, бочком подошла к руке и начала пощипывать ладонь.
- Да ты совсем ручной, - догадался Край. – И есть, видать, хочешь. Только у меня нет ничего.
На всякий случай он перерыл карманы, но обнаружил только блокнот и огрызок карандаша. Голубь не отчаивался и пристроился к другой руке, пытаясь пробраться клювом в кулак.
- Приятно было пообщаться, приятель, но мне пора.
Край штурмовал первую ступеньку, когда пернатый шум ударил ему в спину, обдал ветром и дунул под потолок. Голубь довольно уселся на предварительно обгаженные перила. Гигантская тень аккуратно сложила крылья.
- Мило, - бормотал Край себе под нос, пока лестница, возомнившая себя эскалатором, бросилась ему под ноги. – Кажется, я завел себе друга.
Четыре двери на этаже ничем не отличались друг от друга, кроме номеров, так что Край на мгновение почувствовал себя в лабиринте. Дед Мороз на стене похоже тоже давно отчаялся найти верный адрес для своих подарков: олени выглядели изможденными, сам бородач – бухим в дупель. Парень старался даже не думать о том, что слышанный им звук мог исходить из квартиры выше по лестнице – если это, вообще, не было игрой нервов, воображения или отравленных клеток мозга, создавших жуткого старика и оклеенную стихами комнату.
Он поднял руку с зажигалкой повыше. Пять. Шесть. Семь. Латунная восьмерка на пыльном дерматине висела косо, будто кто-то играл с ней, пытаясь повернуть вокруг единственного оставшегося гвоздика. Воздух фыркнул маховыми перьями. Голубь слетел на грязный пол, засеменил к порогу, заклевал дерматин, будто нашел что-то съедобное. Что там говорил старик? Бесконечность. Знак бесконечности... Лежащая на боку восьмерка!
Край посветил на дверную ручку. За нее брались и недавно. Пыль размазалась по стальной поверхности, комочками собралась в углу, там, где ручка соединялась с дверью. Бинго! Осторожно надавил, повернул. Створка открылась без скрипа. Темнота коридора была разбавлена голубоватым пятном, лежавшим на стене напротив входа в комнату. Не лампа, нет. Скорее, мощный фонарь.
Голубь недовольно гукнул, когда Край отпихнул его в сторону. Подошвы кроссовок оглушающе хрустели по грязи на полу – по крайней мере, в ушах Края каждый шаг отдавался, будто он ступал по битому стеклу. Но люди, находившиеся в комнате, не слышали его. Они были слишком заняты своим – мужчина и женщина.
Край высунулся из-за стены осторожно – не хотел подглядывать, хотел только убедиться, что это не охранники, шарящиеся по этажам за сталкерами. Увидел Фактора и Лилит – и не смог отвести глаз. Коммерсант раздевал ее – медленно, нежно. Куртка и футболка уже валялись на полу, теперь настала очередь черного лифчика. Лилит расслабилась в ожидании – атласная полоска соскользнула с обращенного к Краю плеча, голова склонилась чуть набок, отяжеленная спадающими до пояса волосами. Отраженный потолком луч заключал пару в столб голубого света, так что она казалась вмерзшим в лед моментом совершенной близости.
Край тихо отступил в темноту коридора. Раньше он не задумывался особо над тем, куда делся его спутник. Он мог побежать за помощью, быть схваченным, отправиться на поиски остальных или попасть в лапы собственному личному кошмару, и еще неизвестно, чем были бы оклеены стены в комнате ужаса Фактора. Но вот этого Край не ожидал. Такого предательства. Такой низости. Как будто он уже умер. Он и сам бы поверил в это, если бы так не горело внутри.