Край уставился на нее, склонив голову на бок, как умная овчарка:
- Я думал, ты мне это расскажешь. Я-то вообще внизу был, когда у вас тут рвануло. Меня как о перила приложило, - он коснулся ссадины на лбу и раздраженно поморщился, - так я ничего больше и не помню.
- Я тоже не помню, - пробормотала Динго и поймала себя на том, что потирает собственный лоб, будто ясная картинка происшедшего могла вынырнуть оттуда, как джин из лампы Алладина. – А ты никого там не видел... ну, на нижней площадке?
Ей не хотелось верить, что товарищи-сталкеры могли сбежать и бросить их одних в разрушенном здании, но представить их тела погребенными под бетонными перекрытиями было еще невыносимей.
- Не-а, - Край зачем-то подергал дверь ближайшей к ним квартиры. Та скрипнула и повисла на одной петле – вторую срезало ровненько, будто ножом. В темноте коридора что-то тускло блеснуло, шевельнулось.
- Мама! – Динго метнулась назад, врезалась в большое и твердое, запуталась в желтых рукавах.
- Это же зеркало, дура, - Край тряхнул ее, отстраняя. – На стенке напротив двери. И твое собственное отражение.
- А я... – она закусила губу. К горлу подступил непрошенный соленый комок, но усилие воли загнало его обратно. Динго улыбнулась. Чувствовала, что вышло кривенько, но все лучше, чем глупые слезы. – Я его и испугалась. Ты бы себя увидел, тоже бы заорал. Прямо как из фильма про зомбаков.
Поэт неожиданно усмехнулся, провел длинными пальцами по лицу, оставляя грязные разводы на впалых щеках:
- А может, мы зомбаки и есть? Окочурились, а сами и не приметили.
Так родился Шива.
[1]Психология слепых
Число человека
все милые и слабые мои
пропали вы и я одна иду
устали вы и я одна светаю
и лес мой над водою поднимаю
уснули вы и я теперь усну...
- Динго!
Она кашляет, с трудом размыкает слипшиеся веки. Ее подхватывают, тащат за собой. Чтобы не упасть, она хватается за своего спасителя.
Ступеньки в белесом налете штукатурки и бетонной крошке бросаются под ноги. Сзади топчутся неуверенные шаги, кто-то стонет, кто-то блюет, свесившись через перила. Поворот. Ее заносит, чуть не впечатывая в стенку. Снова ступени. Поворот. Ступени… Люди в черном и шлемах с зеркальными щитками лежат направо и налево. Кто-то еще сжимает оружие, чей-то автомат валяется прямо посреди лестницы. Кто-то неподвижен, кто-то тыкается слепо вокруг, как новорожденный котенок. И это называют гуманным вариантом?
Тут Динго заметила Края, и вся жалость к полицейским, или кем там они были, у нее улетучилась. Парень полусидел, привалившись к ступеням, голова свесилась на грудь. В своей желтой куртке среди черных униформ он казался канарейкой в окружении воронья. Фактор бросился к нему, попытался привести в чувство. Волосы упали со лба, и Динго увидела набухшую кровью и синевой ссадину — вот, значит, чем бойцы пытались проломить перила.
— Некогда теперь! — Дернула Фактора Лилит.
Тот подхватил Края под руку. Вдвоем с Еретиком они взвалили поэта на плечи и поволокли из подъезда. Динго опомнилась, метнулась следом, по пути перескочив через автомат. Сзади слышались торопливые шаги Шивы и невнятный мат кого-то из приходящих в себя полицейских.
Снаружи уже совсем рассвело. Небо багровело над домами, будто его лизали языки пламени горящего мира. Воздух ревел вертолетными винтами. Огромный черный фургон с надписью «Кобра»[1] и хищной змеей во весь борт перекрывал проход от парадного во двор. Динго застыла на пороге, глядя, как загипнотизированная, на высовывающийся из-за капота ствол.
— Стоять! Руки за голову!
Медленно, ощущая нереальность происходящего, она подняла руки. Все настолько напоминало дешевый американский боевик, что мозг отказывался участвовать в этой сцене. Шива осторожно встал рядом. Из-за гула вертолета до нее донеслось:
—… аверное… дитель...
Лилит, оказавшаяся впереди всех, крикнула требовательно:
— Отставить! Свои. Капитан Григорьева, работала в группе под прикрытием.
Ствол заколебался, но из-за капота выходить не спешил.
— Там разберемся. На колени! Всем лечь мордой в землю!
Динго с надеждой смотрела на Лилит — она же из этих, у нее, наверняка, припасен туз в рукаве. Но черноволосая первой плюхнулась на асфальт, за ней — Еретик и Фактор, сначала заботливо опустив Края.
— Вам что, особое приглашение нужно! — Из-за фургона выступил плотный тип, в такой же униформе, как у остальных, только в пилотке вместо шлема. Лица Динго толком не разглядела — зрачки ее сами собой сошлись на черном дуле, казалось, смотревшем ей прямо между глаз. Ноги подкосились, и она почувствовала, как колени ударились о бетон. «Интересно, а как ложиться, когда руки на затылке?» — Мелькнула мысль.
— Ну! — Водитель шагнул вперед, угрожающе дернув автоматом. Динго повалилась животом вперед, в последний момент отвернула голову, чтобы не расквасить нос. Взгляд наткнулся на колени Шивы, впечатавшиеся в асфальт. Полы полупальто шевельнулись, будто что-то пыталось выбраться наружу. «Внутренности! — метнулось в мозгу. — Его выстрелами распотрошило. Только вот почему я их не слышала?»
Воздух фыркнул, обдав щеку Динго ветерком. Водитель вскрикнул, и совсем рядом грянул гром.
Откуда взялся голубь, Фактор не рассмотрел. Почувствовал только, как что-то пронеслось над головой — прямо в сторону водилы. Тот дернулся с перепугу, и выстрел ушел в молоко. Но это Федор только потом понял. Когда грохнуло солидно, до боли в барабанных перепонках, он в землю вжался и вроде как обмер — не чувствовал ни ног, ни рук. Только звон в ушах и вонь пороховая. Когда глаза открылись, Лилит уже сидела на бойце верхом. Что с ним сотворила — не ясно, крови, вроде, не было, но больше никаких возражений у водилы не возникло. Еретик, видно, раньше опомнился, подскочил, подобрал автомат, пихнул тело сапогом:
— Видала, из чего этот гопник пульнул?
— Да, на ксюшу[2] не похоже. Давай-ка рвать отсюда!
Фактора подбодрили толчком в зад, навьючили на него Края, повлекли вокруг фургона.
— Эй, — притормозил он. — А почему не взять колеса? На машине мы быстро вырулим из зоны...
— Вырулим куда? — рявкнул Еретик, пристраивая Края поудобнее. — Это же другой мир, глаза-то разуй! И этот мир мне ну о-очень не нравится.
— Он прав! — Крикнула Лилит, следя взглядом за вынырнувшим из-за крыши вертолетом. — «Кобра» — нет у нас такого подразделения. Оружие, форма — все не то! И позывных моих никто не знает.
Зазвенело стекло. Фактор обернулся. На верхнем этаже блеснула вспышка. Снова стало рвать уши, свистнуло зло мимо щеки. Какая-то сила бросила его за фургон, навалилась, пригнула. Рев вертолета накрыл все колпаком, волны ветра вбили в асфальт. Защелкало металлически, полетела фонтанчиками земля с газона, царапнули кожу щепки. Его снова дернули. Лилит открывала беззвучно рот, тыча в открытую дверь фургона. Динго уже лезла внутрь, Шива подталкивал ее тощий зад. Еретик подхватил под подмышки Края. Федор очнулся, поддержал парню ноги. Динго тянула за одну руку, Шива за другую. По щекам у девчонки катились слезы, но она, похоже, этого не замечала.
Фактор заскочил внутрь. Лилит захлопнула за ним дверь. Через мгновение взревел мотор.
В свете тусклой лампочки Федор непонимающе уставился на свои руки. По ладоням размазало красным, а вроде ничего не болело.
— Это броневик, — успокаивающе бормотал во многих километрах от него Еретик, баюкая Динго в объятиях. — Пули его не пробьют. Мы прямо на нем во Врата и въедем. Все будет хорошо. Вот увидишь.
По крыше и бокам машины стучало, будто они попали под крупный град. Такой выпадал порой в Крыму. Фактор отер ладонь о брюки и провел ею по ноге Края. Джинсы на бедре снизу набухли влагой, маленькая лужица уже растекалась по стальному днищу. Фургон тряхнуло, всех бросило назад. Лампочка мигнула и погасла.
Из-под капота шел дым. Машина осела на передок, радиатор смялся, когда врезался во Врата. Зеленые створки стояли, как ни в чем не бывало, даже не покосились, сволочи. Свистнуло, сорванный пулей лак царапнул нос, и Еретик поспешно захлопнул дверцу.
— Чо делать будем? — Он обвел взглядом лица остальных, синеватые в луче фонаря. — Не открылись Врата-то.
— А Лилит? — У Фактора руки тряслись, одно слово — стоматолог. — Жива?
В передней стенке торчал экранчик связи с водителем, но она, видать, накрылась вместе с освещением. Еретик пожал плечами. Динго всхлипнула, и тут со стороны кабины забарабанило: тук-тук! Тук-тук! Ритмично, не так, как пули. Он поднялся и пять раз отчетливо ударил по панели. С той стороны радостно стукнуло в ответ.
— Долго жить будет, — подытожил Шива.
— Может… может, это из-за машины? — Дрожащим голосом предложила Динго. — Поэтому Врата не открылись? Если мы все выйдем...
— То нас постреляют, как куропаток, — буркнул Еретик, прислушиваясь к шторму за обшитыми броней стенами.
— Эй, что ты делаешь?
Окрик Динго привлек его внимание к Фактору, торопливо шарившему по карманам Края.
— Да где же он… Вот! — Стоматолог вытащил из желтой куртки складной нож. Блеснуло лезвие и… вонзилось в штанину поношенных джинсов. — Если не перевязать, нас скоро будет пять.
Глаза Динго расширились при виде крови, хотя, казалось, они уже не могли стать больше. Движок фургона чихнул, заворчал на передачах — видно, Лилит удалось вдохнуть в него жизнь. Вспыхнул свет, заставивший зажмуриться. Всех дернуло назад, потом вперед, повалило, как кегли.
— Что происходит? — Рыженькая цеплялась за стенку, оставляя на ней красные следы.
— Думаю, Лилит пытается развернуть фургон, — предположил Шива, поправляя сбитые на кончик носа очки. — Так, чтобы закрыть нас от стрелков со стороны здания.
— Верно, умник, — сообщила черноволосая со вспыхнувшего на стене экрана. Видок у нее был помятый, царапина на щеке, но в глазах боевой настрой. — Как вы, готовы к выходу?
— Будем готовы через пару минут, — деловито сообщил Фактор, разматывавший бинт. — Эй, — бросил он Динго, не отрывая глаз от работы, — ты же у нас вроде будущий коновал. Давай-ка, помоги.
Лилит на экране тревожно сдвинула брови:
— Это кого там...? Край?
Тут Динго, видать, что-то там не так нажала, потому что поэт пробудился, взвыл сквозь сжатые зубы совсем не лирически и принялся бушевать. Шива навалился на него, прижимая к полу.
— Это шок, — объявил, встряхиваясь, Фактор, которого колено Края чуть не отправило в нокаут. Еретик помог ему поймать ноги буянившего, а Динго спикировала на них с бинтом.
— Побыстрей, ребята, — напомнила о себе Лилит. — А то «змеям» надоест играть в тир и переделают они фургон в коптильню, а нас — в колбасы.
Еретик был с ней согласен. Что-то затихло все по-недоброму, будто «кобры» задротные подбирались ближе, приберегая патроны. Только вертушка чохала где-то над крышами.
— Готово! — Сообщил Фактор.
Край вроде снова обмяк, закатил глаза. Бинты быстро пропитывались алым.
— Тогда на счет три открывайте дверь, — скомандовала Лилит. — Тут до Врат всего ничего. Должны успеть.
Снаружи пахло новогодними фейерверками и немного — вагонным тамбуром. Динго обернулась на Еретика, которому Фактор передавал Края. Бок фургона у дверцы был изрыт белыми лунками очередей. Она мысленно продолжила линию через спину согнувшегося Сергея, и перед глазами у нее потемнело. Кто-то рванул ее за руку, потащил вперед. Из-за фургона затакало сердито, машина затряслась от многочисленных попаданий. Воздух толкнул назад — вертолет надвигался сверху, как огромная злая стрекоза. Динго бросилась к зеленым створкам, совершенно не тронутым пулями. Надавила, затрясла...
— Бесполезно! — Крикнула Лилит, перекрывая шум.
Динго прижалась к Вратам спиной. Шива и Фактор тащили Края, пытавшегося кое-как помогать им здоровой ногой. Рука Еретика дергалась, сжимая трофейный автомат, но звук выстрелов тонул в общем хаосе. Что-то белесое выпало из растерзанных штанов раненого, упало на жухлую, вскопанную очередями траву. Блокнот со стихами! Зрение Динго внезапно приобрело новое качество, будто она, как Шива, могла использовать зум. Потрепанная тетрадка в бурых кляксах, на которую никто не обратил внимания. Неужели, она так никогда и не узнает, как кончается то стихотворение:
Ты камень мой ты вдох остановивший речь
Ты все дороги...?
Динго отлепилась от запертых Врат и пошла навстречу пулям.
Край скользил по краю забытья, будто ложечка в чайном стакане. Боль выбрасывала его на поверхность с каждым шагом Фактора и Еретика. Перед глазами висела темная пелена, так что он не различал, куда его тащат. Зачем — он тоже затруднялся сказать. Понимал только, что их движение важно, и старался помочь изо всех оставшихся сил, но нога не слушалась, подворачивалась, будто обрела свою собственную волю и хотела зацепиться за эту землю, как якорь за морское дно.
Когда сквозь полу-сомкнутые веки ударило сияние, он решил, что это конец. Все как положено: свет в конце туннеля и архангелы. Странным казалось одно: что этот конец разделит с ним кто-то еще. Он задергался, пытаясь освободить своих спутников. Через белизну метнулась тень — рыжая, остроухая, теряющая клочья шерсти. Синий человеческий взгляд задел его глаза, зажегся звездами. Давивший на уши шум лопнул тысячей воздушных шариков. Обжигающая волна толкнула в спину и швырнула его прямо в свет. Барабанные перепонки прогнулись и забренчали гитарой:
И кто мы такие, чтоб меняться местами!
И кто мы такие, чтобы встретиться вновь!
Обычай обычаев — в уста устами,
А может быть, просто, всего лишь — любовь?[3]
Ионкончился.
[1]Автомобиль ГБР
[2]Ксюша – автомат Калашникова
[3]Зимовье зверей. Объяснение
See you on the other side
«любое вместилище скудно ему
и любое пространство»
Дождик накрапывал регтайм по козырьку остановки. Вряд ли Катя смогла бы объяснить, что такое регтайм, но ей казалось, он должен звучать именно так. Рваное время – вот что значит это слово в буквальном переводе. Та-та-та-та, та-та, та-та... И ее выдернули из времени, где ритм отбивали пули, и перенесли сюда, под тихий дождь. Как в старом черно-белом фильме про войну. Непонятно, как в советские годы его вообще выпустили на экран, с такими-то мистическими намеками. Двое из двадцати миллионов.
Она сидела на узкой стальной лавочке. Слева – никого, справа - парень. Самый обычный, может, чуть хипповатый, с длинными волосами и в мешковатой куртке, вызывающе желтой на фоне мелькающих мимо серых пальто. Вместе они застыли, как две рыбки в аквариуме, а за пластиком остановки плыли из прошлого в будущее, покачиваясь на волнах вероятности, незнакомцы и незнакомки. У одних плавники зонтов были цветными, у других черными, кто-то смотрел по сторонам, кто-то вперед, кто-то себе под ноги, но никто не видел парочку под прозрачным козырьком. В конце концов, они – только рыбки. Ничего больше. Двое из шести. Остальные утонули.
- Как твоя нога? – Осторожно спросила Динго, косясь на потрепанную, но совершенно целую штанину соседа. Она боялась пошевелиться, чтобы не проткнуть воздушный пузырь, который отделял их от воды этого мира.
- Нормально, - так же осторожно и несколько удивленно ответил Край, изучая пузырящуюся на коленке брючину.
- А... остальное? - Прошептала Динго.
Он пощупал лоб, посмотрел на пальцы. Глубоко вдохнул и выдохнул воздух. Прикрыл глаза. Наконец, когда она уже начала беспокоиться, ответил:
- Нормально. Наверное. Это так странно, когда не замечаешь своего тела. Это почти как... эйфория.
Веки распахнулись, Край повернулся к ней. Динго заметила, что радужки у него глубокого лилового цвета с лучистым светлым ободком.