Шестые врата - Татьяна Русуберг 21 стр.


- А ты? Зачем ты это сделала?

Его взгляд опустился к ней на колени. Только сейчас Катя поняла, что ее руки сжимают неожиданно пухлую тетрадку, в которой когда-то не хватало половины листов. Она полезла в карман джинсов, но обгорелый обрывок пропал, как и многое другое. Динго протянула блокнот Краю:

- Ты не мог бы прочесть мне что-нибудь? Например то, про ангела, где «ты – все дороги»?

Поэт полистал ушастые страницы, будто не узнавая. Дернул головой в знакомом жесте, откидывая волосы с лица.

- Я прочитаю, но лучше другое.

...мне снится это свидание и ранящая ткань

но сон создал тончающую душу свечки чтобы она любому говорила твой лес для бабочек

моих – сам воздух

он сотворил утешную листву прозрачную и долгую прогулку внутри цветения он был и звал

чудесный мир и говорил твой лес для бабочек моих воскрес – идём?[1]

- Ну и где остальные?

Он сказал это не потому, что именно такой вопрос имел больше всего смысла. Главное было - услышать звук своего голоса. Убедиться в том, что у него еще есть органы, необходимые для производства звука, а значит – и тело, эти органы содержащее. Главное было - разбить необыкновенную, оглушительную тишину.

Здесь говорил только ветер, качающий громаду воздуха и головки цветов. Алый ковер маков, простиравшийся во все стороны до страшно далекого горизонта. А в центре, как солнце с луной на средневековом небесном атласе, торчали Федор с Лилит, окруженные бесконечной маковой вселенной. Мечта нарко-маньяка. Адам и Ева на Елисейских полях, прыгнувшие из осени в не отцветающую весну.

- Меня больше интересует, где мы? – Девушка приложила ко лбу ладонь, защищая глаза от яркого солнца.

- В раю? – Предложил Федор.

Лилит фыркнула и щелчком сбила с рукава какую-то букашку:

- А где змей-искуситель? Или хотя бы яблоня, а то у меня аппетит разыгрался.

Как всегда, капитан Григорьева раздражающе права. Вот с чего, например, он вообще взял, что это маки? Федор сорвал цветок, растер нежные лепестки между пальцами. Запаха нет. А маки вообще пахнут? Пес его знает, никогда не был силен в ботанике. Заглянул, щурясь, в небесную синеву – глубокую, неестественно яркую. А почему, собственно, неестественно? Людям свойственно объяснять незнакомое через уже известные им вещи. Но что ему известно о небе? Если раньше он не наблюдал такой интенсивной расцветки, почему это должно значить, что он смотрит на небо иного мира? Может, привычный к жизни в городе, где взгляд всюду натыкается на дома, он просто не обращал внимания на то, что происходило у него над головой? Или, может, тут просто воздух чище, без обычного смога?

- Стоя тут, мы ничего не выясним, - Федор слазил в карман за компасом в ударостойком корпусе. Стрелка уверенно нашла север. Обнадеженный, он вытащил из-за пазухи телефон. Сети нет. Рай - без мобильной связи?

- Куда предлагаешь податься? – Лилит сорвала пурпурный цветок и заткнула его за ухо. Фактор невольно сглотнул – трепетные лепестки заставили кожу девушки мягко светиться, будто питая ее кровяным соком. Он принялся деловито изучать компас.

- Ну, раз ориентиров никаких нет... Почему бы не пойти на север?

- Север так север, - неожиданно легко согласилась Лилит.

Вообще-то, ему тоже было все равно, куда идти. Лишь бы с ней.

- Эй, молодежь! А ну-ка подвинься! – Тетка в розовой пластиковой косынке плюхнула на скамейку гроздья пакетов и неодобрительно смерила Павла слезящимися очками. – Пожилым место дайте и инвалидам.

Лавочка чуть не прогнулась под мощным задом. Край сунулся было за своей красной книжечкой, просто чтобы посмотреть на физиономию «инвалидки» при виде удостоверения, но в кармане зияла присутствием только здоровенная дыра. Динго, выскочившая из-под натиска пакетов, смятенно переминалась на тонких оленячьих ногах.

- Идем! – Он ухватил девушку за руку и вытащил в мокрую свежесть. Поток прохожих подхватил их, повлек по-новому знакомыми улицами, обдавая радужными фонтанами из-под машин и запахом горячих пирожков с неопределенной начинкой.

- Куда мы? – Засмеялась Динго, перепрыгивая лужу. Она раскраснелась, капли дождя сияли алмазами в короне осенних волос.

Не отвечая, он потащил ее к ближайшему входу в подземку. За стеклянными дверями торчала стойка с бесплатными газетами. Бросился в глаза изумрудно-зеленый заголовок – «Метро». Ввинтились в горячий машинный воздух, изображая пассажиров. Страницы пахнули типографской краской, запачкали пальцы.

- Смотри, дата завтрашняя, - ткнула Динго в мелкие цифры: 23 сентября 201... И тут же поправилась. – То есть уже сегодняшняя.

Павла больше интересовали заголовки. «В Петербург приходит бабье лето», «Студент сломал челюсть профессору», «Новая стоматологическая клиника открылась на Юго-Западе»... Ни слова о Вратах или сталкерах. Он уже хотел бросить газету обратно в стойку, когда его руку перехватили холодные пальцы:

- Подожди! Что это?

Взгляд Края скользнул по полосе с международными новостями. «Вирус погрузил в хаос Лондон: пэй-эпп очистил счета горожан», «Рободог загрыз кошку Танико-сан»... Хм, что за хрень? «Бейс-джампинг вошел в программу экстрим-олимпиады 201... На очереди сверхзвуковые прыжки», «Всемирная конференция по дырочной телепортации пройдет в Петербурге».

Глаза метнулись от страницы, встретились с голубыми радужками Динго, подернутыми рябью испуга, как лужи на ветру. Рука сама потянулась за телефоном, сунула в покрасневшую девичью ладошку:

- Звони.

Динго затрясла головой:

- Ты первый.

Павел надавил на иконку с лицом матери, в наушнике заиграла незнакомая мелодия.

Стрелки на часах бегут по кругу,

Все проходит - прежним я не буду.

Может быть, я стал немного старше,

Может быть, мне стало просто страшно[2].

Корпус мобильника заскользил во вспотевших пальцах, и Край поспешил уронить его в карман, переключив на хэнд фри. Мать взяла трубку на припеве. Протяжное, чуть в нос «алё-о?» принадлежало ей так же несомненно, как пятна – лунной поверхности.

- Мам, это я, - хрипло выдавил он.

- Паша? – В голосе на том конце линии не прозвучало ни удивления, ни тревоги. – Как прошел день рождения? Да, ты не купишь молока по пути домой? Два пакета. Только «Буренку» не бери... Не забудешь?

- Ка... какой день рождения? – Поперхнулся Край.

- Павел, ты что, там пил? – Посуровел мамин голос.

- А... мня, - промямлил он, лихорадочно соображая, и выпалил на удачу. – Я только пиво.

Последовала вполне предсказуемая отповедь. Только вот вместо привычных «как ты себя чувствуешь?» и «алкоголь раздражает почки» мать напирала на то, что какой-то Андрей дурно на него влияет, и что, мол, в следующий раз никаких ночевок у товарищей посреди учебной недели.

- Ну, что там? – Динго от нетерпения переминалась с ноги на ногу, будто вот-вот описается.

Край пробормотал что-то невразумительное в микрофон и нажал отбой.

- Сама попробуй.

Девушка взяла телефон так осторожно, будто это была ядовитая змея. Вздохнула, огляделась по сторонам. Дождь пошел сильнее, и дожидавшиеся автобуса граждане забились за стеклянные двери, оттирая Павла с Катей в угол.

- Ты что, номер забыла?

Взъерошенная голова качнулась из стороны в сторону, палец заскользил по экрану, набирая цифры. Бледное личико застыло тревожным дорожным знаком – треугольным и белым, в обрамлении красных волос. Павел видел, как шевельнулись обветренные губы, но слов не разобрал – в метро ввалилась шумная компания, стряхивая зонты. Он едва увернулся от каскада воды, спрятавшись за толстяка с портфелем. Вынырнул из-за плащевой спины, когда опасность миновала, и обнаружил застывшую с телефоном в руке Динго. Больше всего она походила на Красную Шапочку, встретившую в лесу василиска. Повалившие к подошедшему автобусу граждане натыкались на каменные плечи, давили каменные ноги, но девушка только пялилась круглыми глазами в точку чуть дальше своего носа.

- Эй! – Край осторожно вынул мобильник из вялых пальцев. – Все так плохо?

- Плохо?! – Динго встрепенулась, будто это слово сняло с нее заклятие. – Трубку взял мой папа, который не живет... не жил с нами уже пять лет. Или он успел вернуться к маме за прошедшую ночь и выселить меня в квартиру на Ваське[3], которую я, кажется, делю с сокурсницей... Или мир сошел с ума?

Голубые глаза пытливо уставились на Павла, и он, нехотя, признался:

- А я, кажется, всю ночь прогудел на какой-то вечерине. Когда было такое в последний раз, не припомню. Короче, если мир и сошел с ума, мне нравится такое сумасшествие.

Стеклянные двери доставили новую порцию зонтов и спасающихся от дождя пассажиров. Парень с бородой в косичках, отгородившийся от мира наушниками тенсегрити[4], втиснулся на место портфельного толстяка, непосредственно напевая под нос:

Я знаю, придет тот единственный час

И счастье когда-нибудь вспомнит о нас...

«Быть может, уже вспомнило», - подумал Край, но вслух сказал другое:

- Осталось проверить еще одну вещь. Ты со мной?

Ни о чем не спрашивая, Динго решительно кивнула.

Шел второй час их похода по степи, когда Фактор встрепенулся, сложил ладонь лодочкой над бровями и радостно возопил:

- Люди! Смотри! Видишь, там вроде стена крепостная? Явно человеческих рук дело.

Лилит прищурилась на горизонт. Верно, над алыми волнами маков поднимались рыжевато-бурые стены.

- Ну что же ты, давай быстрее, - Фактор чуть не потащил ее вперед.

- А ты не боишься, что там внутри кто-то живой и враждебно настроенный? – Поинтересовалась Лилит.

Стоматолог чуть скис, видно, припомнив, как растекается в животе неприятный холодок, когда заглядываешь в наставленное на тебя дуло:

- А что ты предлагаешь? Не можем же мы тут вечно... цветочками питаться? Подойдем спокойно, объясним ситуацию.

Похоже, Фактор и сам не очень верил в свои слова, скорее пытался ради нее выглядеть мачо, вроде Ричарда Гира на необитаемом острове. Лилит решила не испытывать больше его инстинкт защитника и покорно побрела к строениям на горизонте. Она не забыла про рацию в телефоне, она просто его выключила. Статус пропавшей без вести при исполнении вполне ее устраивал. Она никогда больше не вернется в УБЭГ. Не заключит компромисс с собственной совестью. Что ж... Лилит привыкла жить под чужим именем настолько, что превратила в ник свое. Жаль только, в Питер она вернуться не сможет. По крайней мере, пока.

Час спустя они стояли у низеньких кирпичных зданий с куполами вместо крыш. Маки жались к выветренным, кое-где обвалившимся стенам. В узких проулках разрослась сорная трава, кое-где размеченная красными головками, как пятнами крови.

- Тут что, лилипуты живут? – Неуверенно предположил Фактор, которому самый высокий купол доходил до подбородка.

Лилит вздохнула и покачала головой:

- Уже не живут.

- О чем ты? – Вздрогнул он.

Пришлось пройти немного вдоль внешней стены, чтобы доктор сам увидел доказательство того, о чем давно уже догадалась Лилит. В буром кирпиче белым были выложены крупные буквы, складывавшиеся в имена: Амина. Хаким. Онайша. И уж совсем обычное – Мария. А за напоминающим мечеть мазаром[5] обнаружился голубой памятник с фотографией, на которой солнце давно сожгло все, кроме улыбки. Оптимистическая надпись под ней гласила:

И к нам приплывут тысячи кораблей

Из дальних морей

И мы непременно на них уплывем

В то место где мы никогда не умрем,

Где кончится время людской суеты

И всюду цветы...[6]

- Что же это... – Фактор почесал щеку, на которой проклюнулась светлая щетина, - кладбище, что ли?

- Некрополь, - кивнула Лилит. – Для казахской степи дело обычное.

- Мы что, в Казахстане? – Все еще тормозил стоматолог.

- Угу, - Лилит присела на потрескавшиеся камни ограды, спугнув серую ящерку. Мертвый мобильник незаметно скользнул в щель кладки. – Похоже, в окрестностях Астаны.

- Ё...шкин кот! – Только и смог выговорить Фактор, потрясенно опускаясь рядом с ней.

- Ипать-капать! – Край, несшийся по Ленинскому, словно пойманный ураганом гигантский кленовый листок, застыл посреди улицы к явному неудовольствию прохожих.

Катя никогда раньше не слышала такого выражения, но тем не менее понять его смысл было легко. Дневной свет не оставлял никаких сомнений в том, что окружавшая зону ограда с колючкой по верху исчезла без следа. Здания по ту сторону Зины Портновой выглядели вполне жилыми, торговые точки в первых этажах выплевывали омешоченных покупателей и поглощали новых клиентов, газоны орошали собаки на поводках и одинокий, нетвердо держащийся на ногах мужик.

Край не дал ей полюбоваться пейзажем и потянул направо. Повернув за угол, Катя разинула рот. Труба, совершенно достроенная и поблескивающая темными стеклами офисов, вавилонской башней торчала над карликовыми совковыми постройками. Забитая автомобилями площадь уже поглотила несколько из них, вместе с прилегающими гаражами и дворами – в том числе и тем самым, где Динго выгуливала Фродо, пока ее искали по кустам. Бедный голубь, где-то он теперь? Край между тем увлекал ее дальше. Катя поняла, что он ведет ее тем же маршрутом, которым Шива вел их - целую жизнь назад.

Они перебежали улицу, и деревья осыпали их золотом влажных листьев. Навстречу по дорожке шла женщина с мальчиком, увлеченно разбрасывавшим шуршащие яркие вороха резиновыми сапожками. «Вот так и мы, - мелькнуло у Динго. – Упали с разных веток, побыли немного вместе, соприкоснулись эпидермисом, и разлетелись, кто куда, под воздействием непонятных нам сил. И Врата тут ни при чем. В жизни все так же. Я могла никогда больше не встретить Сергея. И Края могла не встретить. Вот теперь прилепиться бы к нему, прорасти в него и не отпускать. Чтоб навсегда вместе, кто бы ни прошел мимо, какой бы ветер ни налетел. Чтоб только цветущий лес и бабочки...»

- Нету! – Край хлопнул себя раздраженно по карманам, как курильщик, обнаруживший, что забыл сигареты. Прошелся нервно взад-вперед. Уселся на врытую в землю, раскрашенную в веселые цвета покрышку. Копавшийся в песке малыш наткнулся на его хмурый взгляд и поспешил к маме, бросив лопатку.

Динго окинула взглядом хорошо знакомый двор. Горка-слоник, качели, кусты шиповника, еще сохранившие кое-где сморщенные, поклеванные птицами ягоды.

- А если бы Врата были тут, - тихо спросила она, - что тогда? Что бы ты сделал?

Край помолчал, завесившись волосами. Снова начал накрапывать дождь.

- Не знаю. Просто... без них начинает казаться, будто ничего никогда и не было. Ни прошлой жизни, ни хэппи-энда[7], ни Шивы. Будто все, что у меня осталось, это вот, - он вытащил из кармана помятую тетрадку, полистал. – Эти я написал в больнице, это – на качелях, пока мы ждали сообщения от Лилит, это – пока нянчил спящего Фактора... И еще ты.

- Что – я? – Динго встретила его взгляд и снова поразилась лиловой глубине.

Край встал и подошел к ней, такой близкий и высокий, что защищал ее от холодных капель.

- Ты тоже осталась. Хочешь, я провожу тебя домой?

Звонок тревожно гремел по ту сторону крашеной двери. Федору пришлось раз пять нажимать на тугую красную кнопку, прежде чем изнутри послышалось шарканье шагов, и звякнула цепочка.

- Вам кого?

Сын был похож на Края, такой же желтушно-бледный, худой, длинноволосый. Тени на скулы отбрасывали черные очки, зеркальные, как у Шивы.

- Тебя, - Федор попытался разглядеть в истощенном лице сходство со своим, но не смог и сказал, сам не веря в свои слова. – Я твой отец.

Из темного коридора дунуло сквозняком, словно одновременно взмахнули крыльями тысячи летучих мышей. Дверь захлопнулась сама по себе, латунная шестерка перед носом Федора качнулась на единственном винтике и перевернулась кверху ногами, превратившись в девятку.

- Эй, парень, ты живой?

Назад Дальше