Танька тяжело вздохнула. А вроде умный, на пятерки учится и даже иногда сообразительный. Но во все остальное время такой…
— Ничего ты не понял! — начала накаляться Фролова. — Они хотят всех превратить в восковые фигуры! И чтобы им никто не мешал, они в первую очередь уничтожают свидетелей. Я вам случайно все рассказала. Вы свидетели, которых они убирают. И этот дурацкий трамвай у них средство передвижения. Может, они вообще не в нашем городе, а где-нибудь в Африке. Только на трамвае реально туда доехать. И Ирка в этот трамвай села. Вернее, кошка ее туда затащила. Значит, кошки тоже их сообщники!
— Да какие они сообщники? — Макс все еще отказывался верить своим ушам. — Глупые животные!
— Все у тебя глупые, — Танька порядком устала говорить с непробиваемым одноклассником. Такому пока не покажешь — ни за что не поверит. — Один ты… Короче, тебе нужно срочно уезжать туда, где трамвай тебя не найдет.
— Нет, — Тихомиров решительно одернул на себе курточку. — Ты показываешь мне, где этот Музей, я забираю Иру, и только после этого мы уезжаем.
За их спинами звякнуло. Отремонтированный трамвайчик простучал по рельсам, перевалился с боку на бок и остановился. Скрипнули двери.
Танька вцепилась в Максима и покачала головой.
— Не смей! — прошептала она. — Я тебя туда не пущу. Если ты хочешь помереть, помирай один. Без меня. Но сначала я должна избавиться от этого проклятья. А тогда хоть с обрыва головой вниз прыгайте.
Но Тихомиров вырвал свою руку и схватился на поручень.
— В наше время за просто так никто никого не убивает, — торжественно проговорил он, поднимаясь по ступенькам в салон. — Всему должно быть логическое объяснение. Твой рассказ — это чья-то злая шутка. Я…
Двери закрылись.
Танька от досады попробовала почесать в затылке, запуталась в синтетических волосах и чуть не расплакалась от глобального расстройства.
Такого с ней еще не бывало. Из любой ситуации хоть какой-нибудь выход, но находился. Не готова к контрольной, не читала учебника, проспала школу, разорвала новые джинсы… Все это было как-то не смертельно. Через день-два мама забывала, двойка исправлялась, наступали выходные. В конце концов от всех проблем можно было просто спрятаться: закрыть дверь, упасть на кровать и врубить телевизор.
А теперь жди, что какая-нибудь машина задавит тебя, на голову свалится подъемный кран или прилетит огромный гриф и утащит в Гималаи.
На Таньку накатила страшная апатия.
Все бессмысленно. Можно, прячась по подворотням, добраться до дома. А там на пороге ее будет ждать Карлуша и, галантно извиваясь, проводит к гильотине. А помогать ему будет дубина Макс, уже превращенный в восковую фигуру.
«Куклу, что ли, у Ленки стащить?» — мысли с трудом шевелились в Танькиной голове. — «Или пойти кошек искупать?»
Но ключей от Килькиной квартиры у нее не было. Так что кошки обречены погибнуть мучительной голодной смертью, если Иркины родители не соизволят вернуться пораньше. Куда они там у нее укатили? В Египет?
Фролова медленно брела по улице. Теперь мелкий дождик не мочил ее. Капельки сбегали с восковой головы, оставляя волосы сухими.
«Наверное, я странно выгляжу со стороны, — вяло подумала Танька. — В грязных джинсах, старой куртке и начесанная, как Мэрилин Монро».
Ей снова стало страшно жалко себя. Фроловой не хотелось умирать. Ей нравился этот город, этот дождь, эти мрачные люди на улицах. Ей нравилась школа, одноклассники и ее имя. Она на самом деле любила сестру и маму. И ей ужасно не хотелось, чтобы у всех в памяти она осталась как ругачее озлобленное существо, которое ненавидит все на свете.
Ведь на самом деле все не так! Это она так шутила!
На самом деле…
Танька шла, размазывая слезы по щекам. От безысходности она готова была упасть на асфальт и окаменеть. Лишь бы не слышать этот сухой шелест восковых ладоней, не видеть пустых глаз. Неужели оставшиеся тысячу лет до конца света ей придется вкалывать волосинки в чью-то лысину?
— Нет, нет, не хочу! — Фролова помчалась сквозь дождь. Ей стало уже все равно — будут ее сбивать или падать сверху. Она не намерена бездеятельно ждать своего конца.
Решив в последние часы своего существования быть необыкновенно хорошей, Танька нацепила себе на лицо приветливую улыбку и вошла в свою квартиру.
Но дома никого не оказалось.
От досады, что никто не узнает ее с другой стороны, Фролова чуть не выругалась. Но вовремя вспомнила, что ей это теперь не к лицу.
В первую очередь надо переодеться. Хватит ходить в старой куртке и рваных джинсах. Что, у нее одежды нет?
Под новую прическу Танька подобрала себе пеструю легкую блузку и однотонные бежевые брюки. К ним узкие туфли-лодочки. Махнула по губам помадой.
Неожиданно ей понравилось то, что она увидела в зеркале.
«Танюша» вывела она губной помадой на зеркале. По телевизору так часто делали героини, чтобы оставить о себе какой-нибудь след или улику.
Написала и застыла.
Перед этим за полчаса она развила такую деятельность, перебирая и перемеряя свои наряды, что не видела и не слышала ничего. Ей даже понравилось это занятие. Если она выпутается…
В соседней комнате говорили. Ленкин голос что-то бубнил на одной ноте, то приближаясь, то удаляясь.
Танька медленно закрыла помаду и бесшумно выглянула в коридор.
На кухне лилась вода. Видимо, пока Фролова «бушевала», мама с Ленкой вернулись.
Голос сестры звучал отчетливо. Вряд ли Ленка говорила по телефону — делать это она пока не могла. Сама с собой Ленка тоже не стала бы разговаривать. Значит, в ее комнате кто-то был… Кто-то, кому можно было долго о чем-то рассказывать.
Танька живо представила Карлушу, сидящего на Ленкином детском стульчике и умильно слушающего ее трескотню. Они бы точно понравились друг другу.
Фролова прижала ухо к двери.
— …побежим, как только она уснет, да? — весело щебетала Ленка. — А потом, может быть, ей расскажем, да? Только чтобы она не сердилась. Я так не люблю, когда она сердится! И трамвай пускай будет, и бегемотик. Жаль, что я его не видела… Он, наверное, забавный.
Услышав что-то знакомое, Танька приоткрыла дверь.
По центру комнаты на том самом маленьком стуле сидела кукла Таня. Ленка скакала вокруг нее, возбужденно взмахивала руками и без остановки трещала:
— А Таня мне кошку обещала подарить. И не одну, а целых пять. Ту, что она приносила, Глафирой зовут. Только она ее унесла куда-то. Я просила оставить, а она не послушалась.
«Да она жалуется кукле! — догадалась Танька. — Она все ей обо мне рассказывает! Так вот почему эти музейные работники за меня взялись! Ленка наябедничала, и кукла побежала выполнять прихоть маленькой хозяйки. Так, значит, желание, чтобы я умерла, исходило от моей родной сестры?»
Когда до Таньки дошел трагический смысл происходящего, она медленно выпрямилась и толкнула дверь.
Еще несколько секунд Ленка совершала свой ритуальный танец вокруг куклы, а потом заметила сестру.
— Предательница! — выдохнула Фролова в испуганное личико. — Наглая лгунья! Убить меня хочешь? И из-за кого!
В этот раз Танька оказалась быстрее. Она схватила куклу и снова запустила ею в открытое окно. Прямо в дождь.
— Она же тебе помогает! — Ленка совершила прыжок, в надежде перехватить летящую игрушку, но промахнулась, встретившись со своим стулом.
— Знала бы ты, какая от нее помощь! — завопила Фролова, выскакивая из комнаты.
Зря она выбросила эту чертову куклу. Нужно было что-то сделать: разобрать на запчасти или надежно спрятать. А так она оказала игрушке услугу — отпустила. И теперь кукла натворит дел!
Танька была в ярости. Она метнулась к Ленкиной двери. Оттуда раздавался рев и крики:
— Она помогает, помогает!
Из кухни выглянула мама. Увидев Таньку с необычной прической на голове, она открыла рот от удивления. Но Фролова не стала ничего объяснять.
Она решила проверить, куда делась кукла. Если она лежит под окнами…
Танька спустилась на первый этаж, распахнула дверь подъезда.
Во дворе стоял разрисованный трамвай. Огни в нем были потушены, электрические усы опущены. Словно трамвай затаился и ждал чего-то. Или кого-то.
«За мной приехали, — догадалась Танька. — Ждут, когда я усну».
Она даже не удивилась, что трамвай оказался в ее дворе, где сроду никаких трамвайных путей не было, куда даже машины не заезжали, до того он был узкий и неудобный для любого вида транспорта, кроме велосипеда.
Но трамвай стоял, неминуемый как смерть. А умирать Фроловой сейчас совсем не хотелось.
В первую секунду она попятилась, собираясь спрятаться от этого кошмара в доме. Пускай попробуют ее найти!
Вдруг трамвай ожил. В салоне загорелся свет, зазвенели веселые колокольчики.
«Медленно минуты уплывают в даль…» — понеслось над тихим двором.
Таньку кто-то дернул за штанину. Это была кукла.
— Вот ты-то… — начала Фролова.
Но кукла сделала предостерегающий жест ручкой и показала, чтобы Танька немедленно уходила отсюда. И первая побежала за дом.
— А ну, погоди! — Танька бросилась за игрушкой, и та ловко отвела ее в сторону.
В ту же секунду, когда Танькина яркая рубашка исчезла за поворотом, из дверей трамвая вышел Карлуша. Он внимательно оглядел притихший двор, задрав голову, глянул на окна Танькиной квартиры и плавной походкой пошел к подъезду. Он это делал так долго, что Фролова успела обежать дом вокруг и появиться с другой стороны. Кукла бежала перед ней. Она что-то пискнула и бросилась к вагону.
— Ага! — кровожадно крикнула Танька. — К своему убежищу рванула?
И тут она остановилась.
Кукла стояла на верхней ступеньке салона и делала знаки, чтобы Танька тоже поднималась.
— Фигушки, — выпалила Фролова. — Меня сразу же на смерть повезут.
Таня сделала резкое движение рукой, так что Фролова машинально обернулась. Из подъезда выходил Карлуша. Лицо у него было вытянуто от удивления.
— Бежим! — крикнул голос за спиной.
И Танька не заметила, как оказалась в вагоне.
«И хотя нам прошлого немного жаль», — надрывался зеленый машинист.
Кукла повлекла ее за собой. Вместе они пересекли салон. Кукла Таня ловко вскарабкалась на сиденье и шагнула в окно.
Фролова остолбенела. Она ожидала, что кукла сейчас врежется в твердое стекло, но она прошла сквозь него, как сквозь воздух.
— Ее нет дома, — раздался холодный голос. Карл говорил с бегемотиком.
Медлить больше было нельзя. Танька зажмурилась и побежала к сиденью.
Под ногой спружинила мягкая обивка кресла, потом тонкую подошву туфель резанул острый край окна, и Фролова оказалась в кромешной темноте.
Глава VI
Окно в стене
Алевтина Ивановна, толстая и неповоротливая учительница литературы и русского языка, в минуты хорошего настроения любила рассказывать о своем походном прошлом. Как она на Эверест ходила, лазила по разрушенным стенам Екатерининского дворца в Царицынском парке, а потом изучала карстовые пещеры в Крыму. Про пещеры ее ученики знали больше всего — и про кромешную темноту, и про опасные провалы, и про коварные подземные озера, у которых может быть два, а то и три дна. Правда, глядя на то, как Алевтина Ивановна боком протискивается между рядами парт, с трудом верилось в эти рассказы.
Именно про пещеры вспомнила Танька, когда вслед за куклой нырнула в окно.
«Входишь. В спину еще бьет дневной свет. Делаешь поворот. Света становится заметно меньше. Еще поворот, и ты попадаешь в абсолютную темноту. Вроде бы только что перед тобой была спина впереди идущего товарища. И вот ты не видишь ничего, даже своей руки».
Приблизительно так звучал рассказ учительницы. Он сам всплыл в памяти, когда Фролова оказалась в полном мраке.
В первую секунду она подумала, что забыла открыть глаза. Но потом оказалось, что с глазами у нее все в порядке, они открыты. Просто смотреть здесь невозможно. Вокруг была та самая «кромешная темнота».
Фролова вытянула руку, ее она тоже не видела, но темнота пока не имела границ. Так что рука ее ни с чем не встретилась, и Танька сделала первый неуверенный шаг.
— Эй, — позвала она пустоту. Говорить с куклой было как-то неудобно. Но раз игрушка могла двигаться, могла она и говорить. — Где ты?
Голос отражался от стен, и Таньке казалось, что вокруг нее стоит десяток человек, которые передразнивают ее.
— Таня! — уверенность в том, что игрушка ее слышит, у Фроловой исчезла.
— Музей! — отозвался незнакомый голос, и Танька остановилась.
Ей только не хватало сейчас оказаться в Музее. Хорошо она будет выглядеть — сбежала от Карлуши, чтобы самой добраться до места смерти.
«Извините, хотелось прогуляться. Надеюсь, я вас не сильно задержала? Гильотина у вас не проржавела? Палач не утомился?»
— Погоди! — Танька всего минуту провела в темноте, но уже успела потеряться — откуда пришла, куда собиралась идти и где она вообще находится. — Пошли обратно. Зачем тебе Музей? Ну, хочешь, я извинюсь перед тобой и никогда больше не буду обижать Ленку? — Фролова прислушалась. Кто-то где-то шел. Вокруг было столько звуков, что она не могла понять, откуда раздается топот ног. — Не хочешь? — Танька сделала несколько шагов, предварительно ногой ощупывая пол перед собой. — А чего ты хочешь?
Где-то что-то упало, по темноте прокатилось эхо. Танька втянула голову в плечи.
— Да что ты там делаешь?
— Иди вперед, — пискнула кукла.
— А «вперед» — это где? — Фролова не была уверена, что стоит лицом в ту сторону, под которой кукла подразумевала «вперед».
— Неважно. — Теперь голос долетел с потолка. — Просто иди.
— Иди и провались куда-нибудь, — проворчала Танька. — Это месть твоя? Я же пообещала больше так не делать!
— Иди! — Голос подтолкнул ее в спину, и Фролова пошла.
Первые несколько шагов дались ей тяжело, она все боялась провалиться или на что-нибудь налететь. Но постепенно страх пропал — она шла и шла, не встречая на пути препятствия.
Впереди что-то зашуршало. На фоне открывшегося небольшого круглого отверстия появилась кукла Таня. Она выглянула в это окошко и, ткнув куда-то пальцем, пискнула:
— Твои друзья!
— Так ты меня за ними сюда привела? — удивилась Фролова. Вот уж о ком она сейчас не собиралась думать, так об этой паре ненормальных. Особенно о Максе — сам сел в трамвай, она только отговаривала.
Но кукла настойчиво звала ее подойти к окошку, и Таньке пришлось сделать оставшиеся несколько шагов.
Через отверстие был виден большой зал, тот самый, куда Танька попала в свой первый день. Вдоль стен замерли восковые фигуры. Фролова узнала Марию-Антуанетту, Людовика XVI, Распутина, Мэрилин Монро и заметно поредевшую царскую семью. Место Карла-Людовика около двери пустовало. Под окошком на лавочке сидела неподвижная Ирка с Глафирой, которая что-то усиленно грызла. Макса видно не было. Может быть, он еще не доехал?
— Мне их нужно просто забрать и провести через этот тоннель? — шепотом спросила Фролова и осеклась. Слово «тоннель» вырвалось у нее случайно.
«Кукла проведет тебя через тоннель», — всплыл в голове дребезжащий голос старика.
Правильно. Все, как он и предсказал.
«Ладно, уговорили, — решила Фролова. — Вытащу я эту сумасшедшую парочку. Но если они сейчас же не уберутся из города, я сама с ними что-нибудь сделаю».
Танька уже хотела спросить у куклы о другом входе в Музей, когда двери зала распахнулись, и на пороге появилась Мари. Рядом с ней стоял Макс. Был он в своем обычном виде, человеческом, и двигался очень даже быстро. Увидев свою даму сердца, Тихомиров побежал к ней.
— Ирочка! — кричал Максим, теребя Кильку за руки, что, с Танькиной точки зрения, выглядело сейчас преглупо. — Мне Фролова говорила, а я не верил. Как же так? — Он замер, с ужасом рассматривая, во что превратилась его подруга.
Веселкина никак не отреагировала на появление кавалера. Она все так же сидела, неестественно прямо держа спину, положив безжизненную руку на кошку, и смотрела перед собой.