– Крис… – срыващимся голосом невнятно произнесла она. – Что… что со мной? Я так испугалась… Что это?
Я наклонился и поцеловал ее в висок, чувствуя себя Иудой Искариотом.
– Ничего страшного.
Она медленно подняла голосу и посмотрела на меня расширившимися глазами, и я увидел в них два маленьких отражения своего лица – лица последнего негодяя.
– Это все из-за болезни?.. Да?
– Это нервы, Хари. Пойдем завтракать.
Она продолжала в упор смотреть на меня.
– Крис… ты спал, а я вспоминала. Пыталась… Не могу вспомнить, как я… как мы с тобой сюда… Давно?
– Не очень, – ответил я, чувствуя, как деревенеет мое лицо.
– А когда домой? Скоро?
– Я работаю, Хари. Здесь очень много работы. Да и выбраться отсюда не так-то просто – ульдеры до Соляриса пока не летают.
– Но мы вернемся? – продолжала допытываться она.
Это был хороший вопрос. Хотел бы я знать на него ответ.
– Непременно вернемся, – чужим голосом произнес я.
– Покажешь мне Землю в телескоп? Далеко до нее?
Это становилось почти невыносимым.
– Отсюда не видно ни Земли, ни Солнца, – сказал я. – Космическая пыль, целая туманность. А насчет «далеко»: в обычном пространстве – да; а при гиперпереходе – несколько месяцев на разгон до входа, плюс на торможение. Тут поблизости нет точек входа. Идем завтракать.
…И по пути на кухню, и за завтраком у меня не выходил из головы ее вопрос: «Мы вернемся?» Мы. Я и она. Она…
Если источник стабилизирующего поля был внешним, я обречен всю оставшуюся жизнь провести здесь, на Солярисе. На Станции. Я стану пожизненным заключенным.
Безусловно, здесь, на Солярисе, открывается широкое поле для исследований. Да, после нашего рапорта нужно ожидать новой вспышки интереса к океану, нашествия соляристов. Возможно, будет направлена даже специальная экспедиция, как это было во времена Шеннона. Десятки людей будут с любопытством разглядывать Хари. Сбежать с ней со Станции? Но куда? Под ядовитые небеса? И жить в скафандрах?..
Впрочем, разве это главное? Главное – Станция превратится в мою тюрьму. Собственно, уже превратилась в мою тюрьму.
Я мельком взглянул на Хари. Она с рассеянным видом вертела в руках чашку. Чашка была почти полной – Хари едва ли сделала два-три глотка.
И бутерброды поглощал только я один. Я допил кофе – и вновь ко мне вернулась вчерашняя мысль. И теперь она уже не показалась мне такой отвратительной.
«Гостья» Гибаряна…
– Ты опять о чем-то думаешь, Крис. Ты постоянно о чем-то думаешь.
– Такая работа, – я криво усмехнулся. Я не любил, когда прерывали мои размышления. А размышлять я привык в одиночестве.
Но выхода не было – приходилось настраиваться на постоянное присутствие постороннего. Постороннего – пусть даже этот посторонний был моей женой, воссозданной из моей памяти всеблагим Творцом-океаном…
– Прогуляемся по нашему дворцу, – сказал я. – А потом переговорю с коллегами.
– А кто твои коллеги?
– Доктор Снаут и доктор Сарториус.
– Я их… знала?
– Практически нет. Каждый из нас занимался своей программой, дел была куча и на общение просто не оставалось времени.
Ложь давалась мне все легче, я привыкал лгать. Какие еще неприятные перемены сулило мне будущее?
Хари, повернувшись ко мне спиной, мыла посуду, а я смотрел на нее. Я любил ее, черт побери, я действительно любил ее и готов был благодарить океан за ее возвращение… воплощение… но какая-то горечь потихоньку копилась в душе, и кое-что я гнал прочь… а оно назойливо возвращалось…
…Я провел Хари по всем четырем ярусам Станции. Мы побывали в библиотеке и конференц-зале, на радиостанции и в аппаратной, в ремонтной мастерской, операторской и возле вертолетов. Хари молча следовала за мной и казалась слегка рассеянной. На обзорной площадке она долго смотрела на скользящие внизу маслянистые волны и вдруг тихо спросила:
– А здесь есть хоть какая-то суша?
– Есть, – ответил я. – Только совсем немного, и не в этом районе.
Потом мы вернулись в мою кабину и я, поколебавшись, позвонил Снауту.
Он долго не отвечал, и я уже подумал, что он куда-то вышел, но тут экран видеофона осветился и на нем возникло не очень приветливое лицо кибернетика.
– Добрый день, Снаут, – сказал я. – Чем ты сейчас занят?
Он с минуту молча смотрел на меня, словно не узнавая, потом пожевал губами и наконец ответил тусклым голосом:
– Ничем особенным. Скажем, перечитываю Кафку. Хочешь зайти в гости?
Или приглашаешь к себе? Дабы продемонстрировать, так сказать, результаты эксперимента. Он ведь оказался успешным, да?
– Снаут, послушай… – начал было я, но он прервал меня:
– Жди…те. Сейчас буду. Только извини, облачаться в парадную форму нет желания.
Прежде, чем я успел ответить, он отключился.
– Какой-то он… неприветливый, твой Снаут, – с неудовольствием сказала Хари, с ногами забравшаяся в кресло у окна. – Он что, всегда такой?
– Нет, – помолчав, ответил я, продолжая сидеть возле видеофона. – Озабочен проблемами, только и всего.
Хари покивала, скептически поджав губы, и отвернулась к окну.
Так, в тишине, мы просидели несколько минут.
– А по-моему, он тебе просто завидует, – вдруг сказала она, поворачиваясь ко мне.
Я удивленно посмотрел на нее:
– Кто? Снаут? С чего ты взяла?
Хари рассеянно провела пальцем по подлокотнику кресла и пожала плечами:
– Да так… Он же говорил о каком-то твоем эксперименте. У тебя ведь что-то получилось, да?
Я опустил голову и молча кивнул, потому что у меня перехватило дыхание.
– Ну вот. Он завидует, неужели ты…
Раздался негромкий стук в дверь.
– Входи, Снаут, – сипло сказал я.
Хотя Снаут и заверил, что не собирается предстать перед нами в парадной форме, он все-таки сменил сетчатую майку на светлую, слегка помятую рубашку, а запятнанные полотняные штаны на коричневые, тоже слегка помятые брюки с широким поясом – фасон, который был в моде у мужчин «бальзаковского возраста» лет пятнадцать, а то и двадцать назад. Остановившись на пороге, он кивнул мне, а потом подчеркнуто вежливо поклонился Хари, исподлобья глядящей на него. Она ответила едва заметным кивком.
– Это доктор Снаут, Хари, – сказал я и тут же вспомнил, что подобная сцена уже происходила совсем недавно. В библиотеке. С… другой Хари…
Снаут, по-видимому, подумал о том же самом, потому что со странной усмешкой повторил те же, кажется, слова, которые сказал тогда:
– Я малозаметный член экипажа… – И добавил: – И не только доктор Снаут, но еще и Аллан Снаут, или просто Аллан.
– Проходи, Аллан, – сказал я.
Снаут шагнул в комнату, развернул стоящий у стены стул и уселся на него задом наперед, сложив руки на его спинке. Я оказался между ним и Хари, которая по-прежнему сидела в кресле и теребила подол платья.
Кажется, Снаут ей не понравился. Наше молчание начинало затягиваться.
– Ты хочешь, чтобы я тебя поздравил? – наконец спросил Снаут, внимательно разглядывая свои руки.
– А почему бы и нет?
– Что ж, поздравляю, если тебе так хочется. Ты уже поставил в известность нашего доктора Сарториуса?
– Еще нет. Но обязательно поставлю.
– Ну-ну, – сказал Снаут, продолжая разглядывать собственные руки, словно он видел их впервые. Хари переводила взгляд с него на меня. – Позволь пожелать тебе дальнейших успехов.
– Снаут, у меня есть одна идея, – торопливо произнес я; я не хотел, чтобы он сейчас встал и молча ушел. – Еще одна попытка Контакта.
Снаут поднял ладони и загородился от меня:
– Нет-нет, я в этом не участвую. Не хочу, знаешь ли, вновь оказаться неправильно понятым. Зачем тебе Контакт, Кельвин? Зачем вообще нужен контакт горы и мыши? Слишком по-разному они видят мир, согласись.
Хари взяла с подоконника какую-то книгу и начала с шелестом разворачивать цветные вкладыши. Это, конечно, было что-то из области соляристики.
– Гора и мышь существуют в разных мирах, – продолжал Снаут, бросив на нее беглый взгляд. – В самодостаточных мирах. Так сказать, каждому свое.
Я уже неплохо изучил его и поэтому молча ждал продолжения. Он вновь мельком взглянул на Хари, рассеянно рассматривающую какие-то диаграммы, и сказал то, что я и рассчитывал услышать:
– Впрочем, ладно. Давай свою идею. Надеюсь, речь не идет о тотальной бомбардировке или «Пифагоровых штанах», которые можно начертать в небе с помощью какой-нибудь светящейся смеси?
– Это мы оставим на потом, – ответил я. – Пока идея другая.
Экспериментально установлено, что наш объект реагирует на воздействие.
Я имею в виду энцефало…
– Понял, понял, – не дал мне договорить Снаут. – Что дальше?
– Это пока единственный известный нам канал. Почему бы не воспользоваться им для передачи как можно большего количества информации о человечестве? История, современность…
Снаут некоторое время задумчиво барабанил пальцами по спинке стула.
Потом медленно покивал:
– И он все узнает и все поймет. Прочувствует и проникнется. И в ответ откроет нам свою душу и обучит манипуляциям с пространством-временем и прочим запредельным штучкам.
– Не исключено.
– Еще один фанатик Контакта, – пробормотал Снаут. – Опять ты пытаешься подойти с человеческими мерками, Кельвин. А ты не думаешь, что ему давно уже все о нас известно? Кажется, мы уже имели возможность убедиться…
– Твои аргументы такие же непроверенные, как и мои, Снаут! По-моему, лучше все-таки действовать, чем сидеть сложа руки. Нужно провести эксперимент. Ничего не получится – что ж, будем думать о «Пифагоровых штанах» или еще о чем-нибудь.
– Эксперимент! – Снаут скривился. – Очередной эксперимент. Ну, давай, Кельвин, экспериментируй. У тебя это довольно удачно получается. Тебя же не остановит мое отрицательное отношение к этому, верно? Ты ведь все равно будешь делать свое.
– Я хотел узнать твое мнение.
– А зачем тебе мое мнение, Кельвин? – Снаут тяжело поднялся со стула.
– Договорись с Сарториусом – а он, конечно, не пройдет мимо такой идеи
– и действуй. Иди в библиотеку, читай, освежай в памяти нашу историю – а потом Сарториус пропитает сии воды твоими знаниями. И приблизится к нам какая-нибудь симметриада, и поведает человеческим голосом сногсшибательные истины.
– Нужно действовать, – повторил я, пропуская мимо ушей его иронию.
– Воистину, – ответил Снаут. – А теперь позвольте вас покинуть, – он перевел взгляд с меня на Хари. – Там у меня, знаете ли, роботы стоят некормленые-непоеные. Буду рад видеть вас у себя в любое время. До встречи.
Он вновь склонил голову, адресуясь к Хари, и Хари молча кивнула в ответ.
Когда Снаут вышел, тихо прикрыв эа собой дверь, она отложила книгу и уверенно сказала:
– Ну конечно, он тебе завидует. Злится, что это не он придумал, а ты.
Ты его не слушай, Крис. Поступай, как решил.
Конечно же, я не стал ей объяснять, что дело тут вовсе не в зависти.
– Поступай, как решил, – эхом пробормотал я и покосился на видеофон.
– Что ж, пожалуй, так и сделаем. И начнем прямо сейчас; зачем откладывать в долгий ящик? Верно, Хари?
Она с легким удивлением взглянула на меня и неуверенно пожала плечами:
– Тебе виднее. Я же в этом не разбираюсь.
– Прямо сейчас, прямо сейчас, – приговаривал я, разворачивая видеофон таким образом, чтобы в поле зрения Сарториуса, которому я намеревался позвонить, попал не только я, но и Хари. – Вот так…
Сарториус включился сразу же, словно сидел у видеофона и ждал моего звонка. Я еще не успел ничего сказать, когда он увидел Хари. Я, конечно, не знаю, какой вид бывает у людей, столкнувшихся с привидением или с ожившим мертвецом, но, наверное, именно такой.
Бледное лицо Сарториуса побелело еще больше, челюсть отвисла, глаза расширились, и даже сквозь контактные линзы было видно, что взгляд его полон изумления и страха… нет, это не совсем точное определение: Сарториус был просто потрясен. Через несколько мгновений кровь бросилась ему в лицо и на лбу выступил обильный пот.
– Добрый день, доктор Сарториус, – делая вид, что не замечаю его состояния, сказал я и передвинулся вместе со стулом чуть в сторону, чтобы заслонить от него Хари. Я не ожидал, что он испытает такой шок.
– У меня к вам очередное интересное предложение.
Он бессмысленно смотрел сквозь меня и шевелил тонкими губами, словно пытался что-то сказать. Или же шептал молитву. Казалось, он не слышит меня.
– Доктор Сарториус! – я повысил голос, стараясь привлечь его внимание.
– Давайте обсудим. Мне без вас не справиться, а эксперимент очень интересный.
Я был уверен, что эти слова обязательно должны дойти до сознания Сарториуса. Так и оказалось. Доктор издал какой-то судорожный звук, похожий на всхлип, поджал губы и теперь уже смотрел именно на меня.
Краска медленно исчезала с его лица и оно приобретало обычную бледность.
– Вам удалось, доктор Кельвин, – хрипло сказал он, откашлялся и ладонью вытер пот со лба. – Значит… процесс возобновился…
– Тут дело в другом. Но не об этом сейчас разговор. Мы находимся здесь ради Контакта, не так ли? Предлагаю предпринять еще одну попытку, доктор Сарториус.
Я повторил ему то, что уже говорил Снауту. Сарториус слушал меня все более внимательно, и видно было, что он справился с потрясением и пришел в себя. Во всяком случае, выглядел он теперь вполне обычно, хотя нет-нет да и пробегала по его лицу какая-то судорога.
– Идея действительно интересная, – медленно сказал он, когда я замолчал. – Можете всецело рассчитывать на мою помощь, доктор Кельвин.
– Тогда я прямо сейчас пойду в библиотеку, полистаю кое-что. А завтра проведем первый сеанс. Согласны?
– Ваше предложение принимается, доктор Кельвин. Я поставлю вас в известность о том, в котором часу можно будет заняться вашей энцефалограммой. – Сарториус посмотрел на меня. Губы его все-таки слегка подрагивали.
– Хорошо, – сказал я и нажал клавишу отбоя.
В комнате наступила тишина. Ее тут же нарушил голос Хари:
– Какие-то они все… Почему он так уставился на меня, Крис? Не узнал?
Я повернулся к ней и подумал, что теперь в полной мере могу прочувствовать содержание выражения «навеки вместе». И другого: «скованные одной цепью»… И еще я подумал о детских сказках про джиннов, выпущенных из бутылки недальновидными людьми…
– Наш доктор Сарториус так занят работой, что забывает, как выглядят другие. Только и всего, Хари. Пойдем-ка пороемся в книгах.
6
Мы с Хари просидели в библиотеке до самого вечера. Я показал ей, как играть в компьютерные игры – а их было великое множество, словно на Станцию прибывали не работать, а развлекаться, – и она с увлечением предалась этому бесполезному занятию, даже, кажется, забыв о моем присутствии. Впрочем, я не стал проверять, так ли это в действительности; что я мог приобрести? Пять минут свободы? В обмен на истерику… Нет, до таких издевательств я еще не дошел. Я выбрал по картотеке десятка два книг, устроился в кресле у низкого столика, наискосок от Хари, не отрывающей глаз от дисплея, и принялся их просматривать.
Не знаю, кому когда-то пришла в голову идея тащить с Земли на Станцию, за тридевять земель, не только компактные дискеты, но и громоздкие книжные тома, но этот человек (или эти люди) явно был психологом. В сущности, книги являлись совершенно лишним грузом, все их содержание вполне могло уместиться на паре-тройке дискет – если подходить к делу чисто прагматически. Но они создавали привычный земной уют, который так важен для тех, кто годами оторван от родной планеты – говоря языком журналистов. Прав был Снаут, сказавший однажды, в одном из первых наших разговоров, что мы вовсе не хотим завоевывать космос – мы хотим только расширить Землю до его пределов…
Все отобранные мною книги были солидными коллективными трудами, освещающими разные аспекты развития человеческой цивилизации, обильно снабженные фотографиями, рисунками, схемами и картами. Я перелистывал страницу за страницей, проникаясь каким-то невольным благоговением и восхищением, словно со стороны, с космической высоты охватывая взглядом этот длинный нелегкий путь, и задавался теми же вопросами, которыми задавались многие другие, жившие на Земле до меня: кто мы? какова наша цель?.. и есть ли эта цель?..