Волк по имени Зайка - Гончарова Галина Дмитриевна 22 стр.


— прошу вас,  лойрио.

И я проследовал за девкой в домашний храм.

Зайчишка сидела у меня на руках. Сердечко зверушки стучало — и я чуть успокаивался.

М–да.

Остаться в живых будет сложно…

Лойрио Филипп, дядя Колина.

Мне безумно повезло. Или Колину? Нам обоим?

Наверное, так. Мне предстояло путешествовать десять дней до столицы, это если гнать что есть сил — и еще дней двадцать до Торвальда. То есть помочь мальчишке я никак не смогу, разве что добиться справедливости на его могилке. Не стоило недооценивать Ройла, та еще мразь. Месяц после смерти жены в его замок будут приезжать гости, приносить соболезнования и прощаться с покойной, потом церемония похорон, а потом с Колином случится беда.

Несчастный случай. Что?то вроде отравления грибами или падения с лестницы. Запросто.

По счастью, не успел я выехать в столицу, как меня догнал гонец. Его величество изволил выехать на охоту. И куда!

Как раз в сторону Торвальда! Так что коней я гнал всего четыре дня — и к закату прибыл на место.

Его величество был доволен.

Охотникам сегодня удалось загнать медведя — и все наслаждались жарким. Судя по обрывкам доносящихся до меня разговоров, схватка была горячей. Его величество как раз рассказывал, как медведь пытался до последнего достать его когтями, а надо сказать, его величество признавал только поединки один на один, гоня прочь всех помщников…

Но вроде бы цел и невредим?

Я приблизился и встал так, чтобы меня нельзя было не заметить. Что и произошло.

Королевский взгляд остановился на моем лице.

— А, Филипп… с чем пожаловал?

— Ваше величество!

И я упал королю в ноги.

Ей–ей, за себя просить не стал бы. А вот за мальчишку, который сунул голову в гадючье гнездо и для которого каждый день может оказаться последним…

Король слушал внимательно и серьезно, а я выкладывал все, что узнал.

Как Ройл женился на моей кузине,  как избивал ее, как она узнала о причинах смерти мужа,  хотя доказательств у нее не было,  как отослала Колина, опасаясь за его жизнь,  как погибла…

Король слушал.

А потом кивком подвел итоги.

— Лайри Торвальд была достойной женщиной. Я хочу съездить и проститься с ней. Гонца,  предупреждающего о моем приезде,  отправить сейчас,  а выезжаем с утра.

Я едва не упал королю в ноги.

Отсюда,  если неспешно — дней пятнадцать до Торвальда  а если поспешить — то и быстрее можно. Его величество усмехнулся.

— Филипп,  я ценю тебя и знаю — ты не станешь мне врать. Так что разберусь в ситуации. Позови ко мне секретаря и возвращайся сам. Расскажешь мне подробно,  что вы еще про Ройла узнали.

Я поклонился и отправился на поиски.

Интересно,  что знает его величество,  если он принял такое решение? Доверчивостью наш король не страдает, значит,  что?то у него есть на Ройла, просто прижать его не получается. Но что?

Колин.

Когда я увидел гроб,  меня затрясло так,  что пришлось покрепче стиснуть зубы. Горло перехватило,  на глаза навернулись слезы…

Мама,  мамочка,  родная моя…

Дайрин опять присела,  демонстрируя свои прелести.

— Моему лойрио…

— Пошла вон.

В темных глазах сверкнул гнев.

— лойрио.

— Вон. Пошла, — медленно и с расстановкой повторил я. еще тут каждая шлюха будет рот открывать.

Судя по всему,  девка была сообразительной. Она подхватилась и умчалась за дверь,  не забыв крепко приложить ее о косяк. И правильно. Еще минута — и я бы ее за волосы отсюда выволок.

Подошел,  опустился на колени пред гробом.

— Мама,  родная моя…

Тишина.

Если и есть где?то чертоги Сияющего — ответа из них не дождешься. И болит в груди,  и в глаза словно бы песку насыпали,  и шумит в ушах,  и стискивает голову черным обручем боли.

Хочется плакать  но не получается и сквозь стиснутые зубы вырываются холодные сухие рыдания или всхлипы,  а слез все нет и нет…

— Мамочка,  прости,  что не смог тебя уберечь. Прости меня за все,  родная. Четырехликим клянусь — я отомщу! Я страшно отомщу!

Зайка притихла рядом,  смешно шевеля влажным носишкой,  словно принюхиваясь. Я положил руки на холодное полированное дерево. Легко сдвинул крышку.

Запах смерти,  запах тления…

Совсем чужое лицо. Смерть меняет людей,  и все же — те же светлые косы,  тот же высокий лоб и прямой нос…

Глаза закрыты,  в углах рта — морщинки, на лбу,  на щеках… как же тяжело тебе пришлось,  родная… и руки… ногти обломаны, пальцы распухли.

Мама,  прости меня.

Зая.

Колин выл, как волчата воют над телом матери. Я видела это, и было даже чуть неловко. Наши мальчишки никогда не плакали,  а,  впрочем,  у них и нужды не было. У нас же есть звериная половина.  А хищник горя не ведает. Обернись да побегай — все и снимет. А тут…

Я решила не мешать парнишке. Невольно принюхалась.

Какой же мерзкий запах в человеческих жилищах. А уж этот их обычай хранить трупы… зачем?

Мы все — дети леса. Нас надо зарыть в мягкую землю — и из нас вырастет новое дерево. А еще…

Мы точно знаем,  что вернемся. Так или иначе — смертны только тела. А души опять придут на землю,  поэтому не надо быть эгоистами. Надо уметь отпускать близких,  когда их зверь становится слишком старым…

Им ведь это не в радость…

Я вспрыгнула повыше,  чтобы посмотреть на мать Колина.

Нет,  сходства не уловить. Тело и тело…

Принюхалась.

К телу.

К Колину.

Опять к телу…

Убивайте меня, но пахло от них по–разному, или это из?за смерти? Или что?то еще?

Мы,  оборотни,  живем в мире запахов. Я могу сказать о человеке многое,  вплоть до того,  что расскажу,  куда он ходил и что делал последние три дня. А еще…

По запаху я могу сказать,  кто кому родня. Близкие люди пахнут очень схоже,  а тут вот… разные запахи,  разные. И пахнет от женщины,  пробиваясь сквозь храмовую вонь, чем?то неприятным. Слишком вонючим…

Как… как от служанок в трактире. Дешевые вонючие притирания.

Может,  это всех так — после смерти?

Но почему у них разные запахи?

Ничего не понимаю…

Лайса.

Платье сделало меня просто красавицей. Я кружилась в нем на поляне, растрепав волосы. Если бы Райшен видел меня такой!

Сразу забыл бы про свою зайчиху!

Я просто восхитительна…

А может,  вернуться в деревню?

Хотя… нет!

Зайка может вернуться тоже — и я опять потеряю любимого! А я не хочу! Райшен должен быть моим! Обязан! Я ведь лучше, я красивее,  сильнее,  я женщина — настоящая! А это соплюха даже поцеловать себя не дает,  нельзя до совершеннолетия!

А ведь скоро она… да,  уже скоро…

И тогда они с Райшеном смогут…

НЕТ!!!

Не отдам!

Он мой и только мой!

Свистнула под когтями тонкая ткань платья… жалость какая! Я что — начала терять контроль над зверем?

Конечно,  нет. Я сильная,  я умная,  я справлюсь! А это — так, мелочи…

Но противные когти никак не хотели убираться на место…

Колин.

Дайрин поджидала меня у выхода из часовни.

— Мой лойрио…

— комнаты готовы?

— Да,  господин… я приготовила для вас комнаты в северной башне.

— Нет.

— Мой лойрио?

— Вы приготовите для меня покои моей матери.

— Н–но… лойрио Ройл…

— Он там живет?

— Н–нет…

— тогда пошла вон и чтобы через час покои были готовы.

Я распоряжался как можно жестче,  чувствуя,  как клокочут в груди непролитые слезы. Таким девкам только разреши… Марго,  спасибо тебе.

А еще… та девушка из леса. Рядом с ней Дайрин — вульгарная девка,  какой и является,  но я мог бы повестись на ее прелести,  мог бы… а теперь нет.

И мамы нет…

Горло перехватывает и безумно хочется кого?нибудь уничтожить. Разорвать голыми руками и чтобы по пальцам струилась алая кровь.

Не знаю,  что отражается на моем лице,  но Дайрин как?то смешно всхрюкивает — и быстро скрывается с глаз долой, а я остаюсь стоять…. Больно,  как же больно…

— Колин?

Голос знакомый. Я поворачиваюсь — и натыкаюсь взглядом на ядовито–зеленое платье — и такие же ядовитые и зеленые глаза.

— Лайри Элерия…

— Ишь ты,  помнишь меня, значит?

— Вас,  лайри,  забыть невозможно, — меня чуть отпускает.

Элерия Фарле,  лайри бог весть в каком поколении,  стерва и гадина,  старая болотница, которую тихо ненавидит половина соседей,  а вторая так же тихо обожает.

Отец принадлежал ко второй половине,  мама к первой. Элерия ей не понравилась из?за грудости и бесцеремонности, а Элерия не терпела мать за глупость и мягкотелость.

Я же…

Я Элерию любил,  как и отец,  понимая,  что под иголками прячется весьма умная женщина,  которой нелегко пришлось в жизни. Муж — пьяница и гуляка,  один из сыновей балбес, правда,  остальные шестеро детей радуют, но она выдержала все и сейчас наслаждается семейным уютом,  а мамы уже нет…

Горло опять перехватывает и перед моими глазами возникает фляжка.

— Один глоток,  не больше.

Я послушно прикладываюсь к горлышку.

Ох, Р–раш!

В горло словно жидкого огня плеснули. Такой мерзости я никогда не пил. Огненная дрянь попадает не в то горло,  я принимаюсь дико,  до слез,  кашлять — и вдруг обнаруживаю,  что слезы текут сами по себе,  те,  которые я так и не смог пролить в храме. а потом Элерия цепко хватает меня за руку и ведет обратно в храм,  только в на этот раз к гробу не подводит.

Мы садимся в углу — и я сползаю на пол и утыкаюсь ей в колени, а старуха гладит меня по волосам и приговаривает что?то утешительное.

На скамью рядом с ней вспрыгивает моя зайка, и Элерия одной рукой гладит ее,  а второй — меня и приговаривает что?то ласковое. Проходит не меньше десяти минут,  прежде чем у меня получается успокоиться. Зеленые глаза смотрят насмешливо.

— что,  полегче?

— д–ад…

— Теперь еще нос вытри. Вот так,  умница…

— Вы со мной,  прямо как с маленьким…

— А ты и не старше моих внуков, — Элерия насмешливо–спокойна.

— а чем вы меня напоили?

— Спиртом,  настоянным на хрене,  плюс там еще мед и красный перец. Отличная вещь,  мертвого на ноги поднимет.

— Если умру — напоите?

Я уже даже могу шутить. Или пытаюсь…

Элерия шуток не принимает,  зеленые глаза вмиг становятся серьезными.

— Ройл на это сильно надеется, каждый день молится о твоей смерти. Осознаешь?

— знаю. Но и не приехать не мог.

— Это правильно. Знаешь,  мать твоя,  хоть и не стоило б так — была тряпка тряпкой.

— не надо так…

— А как? Ты учти,  не сможешь этого принять — и дальше разбираться не получится. Она у тебя без опоры жить не могла,  вот только столб ей гнилой попался. Ройл — мразь последняя…

— она это поняла,  но поздно было.

— Да уж. Ларка дурой не была, но и уберечься у нее не получилось.

— Это я виноват…

И получаю сильный подзатыльник.

— Балбес! Ларка ко мне приезжала, где?то за полгода до смерти. Думаешь,  почему я здесь?

А действительно,  почему?

— Мне бы дня три побыть, да уехать,  а я тут уже шестой день,  Ройлу жилы мотаю. А все потому,  что пообещала…

— Что?

Элерия прищурилась — и пред Колином словно наяву плывет картина.

Две женщины,  одна пожилая,  но не утратившая боевого задора,  в обожаемом ей зеленом. Вторая — родная и любимая,  все бы отдал,  чтобы она жива была. Бледная,  худая,  едва не шатающаяся от ветра,  с синяками на запястье,  которые ловко прячет под одеждой,  но обмануть все равно не получается.

— Лайри Элерия,  я прошу меня простить…

— Считай,  выпросила. Еще что?

— вы моего мужа любили,  я знаю…

— Гарт мне как сын был.

— и он вас тоже любил. И Колина… Лайри Элерия,  ради его памяти!

Женщина сползает на пол,  пытается поцеловать руку,  украшенную изумрудами. Элерия кое?как возвращает ее на место.

— прекрати сопли распускать. Говори по делу.

— Лайри Элерия,  мой муж… я боюсь,  что он меня убьет.

— Раньше бояться надо было.

— Да… я чудом вырвалась. Он в отъезде,  у него какие?то дела с островитянами…

— И?

— у меня к вам просьба.

— Ну?

— помогите Колину. Прошу вас…

— Интересно,  чем?

— Сейчас мальчик у моего кузена,  у Филиппа. Но рано или поздно он вернется. Я прошу вас, если меня не станет, расскажите ему обо всем,  что здесь происходило. Вы же все видите,  шила в мешке не спрячешь…

— Расскажу.

Видела,  конечно. Сложно такое утаить от соседей. Только вот и вырвать девчонку из лап мерзавца возможности не было.

Как?

Жену у мужа не отберешь. А что бьет… так это со всеми случается. На себе испытала. С таким к королю в ноги не бросишься,  просто не поймет.

— а еще скажите… он уехал,  я принялась следить за Ройлом. Все,  что я на него нашла,  еще найду — все будет в моей шкатулке из белого дерева,  в северной башне. Колин знает где.

— Ларка, может,  тебе уехать? Денег я тебе дам.

Женщина криво усмехается.

— Лайри Элерия,  куда? И… он ведь до Колина доберется. А сын — это моя жизнь. Пока я здесь — Ройл его не тронет. Знаете,  сын прозвал его Рылом…

— Знаю. Дура ты…

— Знаю.

Две женщины смотрят друг на друга. Момент абсолютной ясности между ними как вспышка. Элерия поможет.

— Вот такой разговор был. А как Ларка умерла,  я подождала с пятнадцать дней — и сюда. При мне тебя впрямую убивать не должны,  если только ядом,  или несчастный случай подстроить.

— не боитесь?

— Меня Ройл тронуть не должен. Знает,  что мои дети,  случись что,  кишки ему на елке развесят.

— И все же…

— Ты лучше скажи,  на что надеялся,  когда приехал? Ты ведь ще несовершеннолетний,  пока даже не наследник…

Отчего?то я доверял этой женщине.

— Мы с дядей готовились. Если все хорошо,  он сейчас должен ехать к королю с прошением о присвоении мне титула,  а потом ко мне.

— Это долго?

— Не знаю. Месяц…

— Ага… Значит так. Я тут,  еще Карменсы и Авальс с супругой. Оба семейства мне должны,  так что до конца месяца мы тут точно побудем. А потом приглашу тебя к себе погостить.

— Лайри Элерия…

— Главное,  сам клювом не щелкай,  а то никто тебя не спасет…

Я улыбаюсь.

— Обещаю.

— Твоя зверушка? Умная…

— Очень.

— так береги ее,  а то Ройл суп прикажет сварить. Из зайца.

— тогда я его точно убью.

Элерия чуть улыбается.

— ты здесь побудь еще  минут десять,  а потом приходи. И Дайрин,  шлюхе этой,  не слишком?то доверяй…

— Она с Рылом спит?

— Да. Вы,  мужчины,  как до сисек доходит, ум теряете, так что смотри за собой, она ж явно на тебя нацелится сейчас…

— Лайри Элерия, если б эти сиськи половина Торадора не видела… а я брезгливый.

— Ишь ты…

Старуха поднимается и уходит,  а я остаюсь сидеть на скамейке и гладить зайца. Так?то вот…

Равашар,  вожак оборотней

Мы сидели за столом в дико грязной человеческой норе и жадно глотали человеческую пищу.

В жизни не зашли бы сюда,  в эту помойку,  воняющую всем,  чем только можно,  но нам надо было узнать о Зае.

Ужасно грязная девица  плюхнула перед нами на стол две миски с похлебкой. Воняло это месиво так,,  что мне почудилось — здесь варят тухлятину. А может,  так оно и было.

Девица хотела уйти,  но в пальцах Марси блеснула монетка.

— Возьми за труды,  красавица…

'Крысавица' расцвела щербатой улыбкой и присела в полупоклоне.

— спасибо,  лойрио.

— Да разве ж я лойрио? Я простой дрессировщик, — рассмеялся Марси. — Зверушек  ловлю да обучаю, потом благородным господам продаю…

— а каких? — заинтересовалась девица.

— за всяких. Волков,  зайцев…

— Зайцев?

— Да,  недавно вот случилось…

— У сатро заяц убежал?

Назад Дальше