— Нет, так невозможно! Сколько можно думать о том, что не имело никаких шансов на продолжение!…
— Но почему-у-у?…
— Вот это накатило! И как это у меня вышло так складно? — я удивилась своему творческому всплеску.
— Просто ты влюбилась, милочка, — съехидничал второй голос. — Влюбилась, втрескалась, втюрилась! Ещё синонимы нужны? Ах, нет! Так чего ты ждёшь? Звонка? А сама чего не позвонишь? В сотовом, под именем Май, только нажми. Может он ждёт не дождётся твоего звонка, а ты тут медлишь, думаешь!
Я разозлилась сама на себя. Ведь на самом деле, если бы это был «просто» знакомый, то я бы совершенно спокойно позвонила: «Привет! Это я! Как воспоминания?» и т. д. А нынешняя моя паника красочно говорит о том, что… Ну, неравнодушна я к сему объекту! Рыська сто раз был прав! И тут всплыло в памяти: «Захоти быть счастливой, девочка! Сама захоти!»
Я дрожащими пальцами набрала на сотовом имя «Май», (ведь из рук телефон не выпускала) судорожно глотнула воздуха и нажала вызов. Как медленно тянутся секунды, один сигнал, второй… Сзади меня зазвучала музыка — Вивальди «Весна». Я оглянулась на звук. В проёме двери с сотовым телефоном в руке замер Андрей. Он недоверчиво смотрел то на меня, то на телефон, а потом нерешительно ответил на звонок.
— Да?
— Привет, это я, — дрожащим от волнения голосом произнесла я. — Ты меня вспоминаешь?
— Нет. Я просто живу мыслями о тебе, — таким же дрожащим голосом ответил Андрей. — Я забыл про всё остальное на свете.
— Правда?
— Правда.
Мы медленно шли на встречу друг другу. Идти пришлось не далеко, комната у меня не большая. Я уткнулась ему в грудь и снова судорожно вздохнула, как будто не дышала с самого момента вызова. Тёплые руки обняли меня, и я снова испытала чувство выпадения из реальности. В темечко мне упёрся его подбородок. Сколько времени мы вот так простояли, я не знаю, но двигаться совсем не хотелось.
— Я выстирал твой номер телефона, — произнёс Андрей.
— Что? — я удивлённо отстранилась от парня. — Как выстирал? — Такого объяснения я себе придумать не могла.
— Давай, я тебе всё по порядку объясню.
— Ага! Только на диван сядем, а то у меня что-то ноги дрожат.
Мы поудобнее и потеснее устроились на диване, и Андрей поведал печально — прачечную историю.
— Когда я вернулся домой, то первое, что встретило меня, был отвратительный тухлый запах. Это мои не съеденные, покинутые на два дня бутерброды с ветчиной провоняли от огорчения. Я бросился выбрасывать испорченную снедь и открывать окна, дабы удалить этот смрад. Только выполнил эту задачу, как оба моих телефона, и домашний и сотовый, сошли с ума. Звонили друзья, знакомые, сослуживцы. Все были обеспокоены моим отсутствием. Позвонила и моя девушка, — при этих словах Андрей посмотрел на меня глазами нашкодившего щенка. — Варь, прости, у меня была девушка.
— Ну и что! — Я сказала это спокойно, но колючки ревности всё же потыкались в душу. — У меня был муж… И я не поверю, что у такого парня, как ты не было подруги. Скорее, её отсутствие насторожило бы меня.
— Правда? — он вздохнул, но продолжил. — Она рассказала мне много нового про меня, кто я такой на самом деле и где должно быть место моего обитания. Я долго выслушивал её тираду, а потом выдал: «Ну, не сердись, Варенька!» Её, вообще-то зовут Кристина, а я — Варенька! Что тут началось!!! Портовый мат, сообщение об окончании межличностных взаимоотношений и кидание трубок. Ну, и, слава богу! Только я облегчённо вздохнул, прозвонилась маменька… Тут так просто не отделаешься! Я начал поделывать кое-какие дела, слушая родительницу. Переоделся, кинул вещи в стирку, даже постель приготовил, а мамуля всё щебечет и щебечет. Я только: «Да, нет и угу». Прерывать её бесполезно. Обидится, повесит трубку, через минуту перезвонит и прочитает всю лекцию с самого начала и с уточнениями. Так что лучше всё выслушать с одного раза. Короче, убаюкала она меня так, что я даже на работу проспал. А машина осталась на стоянке у офиса. Короче, опоздал на полтора часа. Шеф, злой как бабр (при этих словах я улыбнулась), рвёт и мечет. Мне, оказывается, надо срочно в Москву в командировку на выставку. Метнулся опять домой, кое-как собрался и на вокзал. Думал, сяду в поезд и позвоню тебе. А брюки то с бумажкой дома оставил в стирке! Попытался вспомнить телефон, несколько раз набрал, но… Ладно, думаю, вернусь, всё объясню. Вчера вернулся. Захожу домой, а вещи выстираны! Мамуля сыночку подарок устроила. Звоню ей, спрашиваю: «Бумажка с телефоном где?» «Выстиралась!» — говорит. Я тут и руки почти опустил. Потом решил найти тебя по справочной, но что-то у них не сошлось. А ты тоже не звонишь…
— Я сомневалась, — стала оправдываться я, — не хотела тебе надоедать.
— Надоедать! — укоризненно покачал головой Андрей и продолжил, — а сегодня мне подумалось, что ты рядом! Надо только правильно выйти из одной двери и правильно войти в другую. Знаешь, сегодня опять дежурит Пересвет!
— Правда?
— Он долго сомневался, можно мне идти к тебе или нет. Потом Блазню запустили.
— А что, Блазня заходил? Я его не заметила!
— Одним глазком! Передал, что ты дома и одна. Вот я и решился. А тут ты звонишь!
— Я такая глупая! — я ещё теснее прижалась к Андрею. — Я всё чего-то боюсь, думаю, вместо того, чтобы всё выяснить и не ломать голову!
— Ты боялась, что произошедшее между нами в Порубежье — лёгкий, ни к чему не обязывающий флирт?
— Ну-у-у… ты излагаешь! — восхитилась я его красноречием.
— Могу! — гордо подтвердил парень. — У меня по философии пятёрка была!
— Обалдеть! — тут повисла пауза, а потом я робко поинтересовалась. — Май, — он серьёзно посмотрел мне в глаза, — ты будешь мне… — а вот я не могла сформулировать свою мысль. Другом? Парнем? Бой-френдом? Бабр!
— Я буду для тебя всем, кем ты захочешь!
Ехидничать по этому поводу мне не хотелось. Мне хотелось, что бы он стал моей второй половинкой. Пусть даже не официально.
* * *Последний летний месяц не радовал теплом. Прохладная для августа погода с редкими, почти осенними дождями. Андрей опять в Москве. Но теперь мне не так тоскливо. Нет, конечно, я скучаю, но теперь мы по несколько раз в день созваниваемся, и это не даёт настроению упасть окончательно. Я удобнее устроилась с книжкой на диване и углубилась в чью-то бурную фантазию. Внимание отвлекло постороннее движение в комнате.
— Блазня! — А ведь совсем недавно, при виде этого малого я стопроцентно хлопнулась бы в обморок или, в крайнем случае, завизжала. А теперь: — Привет! Ты по делу?
Блазня сделал знак следовать за собой.
— Что ж, может, проведу не такие скучные выходные. Что с собой брать?
Привидение отрицательно покачало головой.
— Ладно, только Андрею позвоню.
Я пошла в коридор за сотовым телефоном, одновременно обула кроссовки, памятуя о сгинувших в болоте тапочках.
— Май, меня на Заставу вызывают.
— Ты там только осторожно! Без нужды не встревай! — забеспокоился он.
— Без нужды не позвали бы! Но, сделаю всё, что могу.
— Ни пуха!
— К бабру!
Меня ждали в лекционном зале. Дуплянский, Боцман, Рыська и…Лукава.
— Лоцман где? — пробасил, не поздоровавшись, Боцман.
— В командировке. Будет через четыре дня.
— Блинд! — он насупился, а излагать дело начал леший.
— Жаль. Его помощь могла пригодиться. Здравствуй, Варвара! — я в ответ кивнула. — В ваших краях есть озеро Пречистое?
— Есть. Только его впору Препоганым называть, — я вспомнила довольно большое озеро за городом в дачном посёлке, в котором в детстве купалась. Сейчас купаться в нём было опасно из-за наличия подводного мусора, но рыба ещё водилась.
— У-у-у! — взвыл кто-то в углу. Я разглядела, не замеченную сначала, пышнотелую даму, по виду — русалку, но таких габаритов!
— Замолчи, Мо/крица! Бом-брам-стеньга! — набросился на неё Боцман. — Осьминог тебя раздери, шнява!
— У-у-у-у-у! — ещё сильнее завыла русалка.
— Мокрица/? — удивилась я.
— Ударение на первом слоге! — вдруг, абсолютно спокойно прогудела толстуха и снова завыла.
— Уведи ты её отсюда! Она же говорить не даёт! — рассердился леший.
— Она, как свидетель нужна, — невозмутимо отозвался водяной, — буйреп ей в печёнку!
— Тогда, прикажи ей заткнуться! — рявкнул Дуплянский, потому что Мокрица не переставала выть ни на секунду.
— Ну-у-у! — грозно обратился в угол водяной. — В гальюне утоплю! Кофель-нагель! — Мокрица поджала пухлые губки и притихла, иногда вздрагивая, чем вызывала натужный скрип кресла. Тишины это не прибавило.
Я ничего не понимала, а Рыська и Лукава только хитро перемигивались.
— Вернёмся к нашим баранам, — продолжил леший, — этому озеру грозит полное запустенье!
— У! — вырвалось из угла и тут же затихло под суровыми взглядами присутствующих.
— Озеро и его обитателей надо спасать! — патетически подытожил он.
— А своими силами не справляетесь? — я удивилась. У духов было много способов оградить озеро от поругания.
— Свои силы в углу воют! — Дуплянский мотнул головой в сторону Мокрицы. Она мужественно выдержала очередное обвинение. — Распустила всю округу! Рыбу сетями ловят! Глушат! Стоки клоачные в озеро спускают! Трупы плавают!
— Трупы? — мне стало не по себе. Как там Май советовал: «Без нужды не встревай?» Да уж! Я вытерла пот со лба.
— Нужна твоя посильная человеческая помощь! С нашей стороны — Лукава, — леший начал загибать пальцы, — Рыська на прикрытии. При критической обстановке присоединится Боцман. Плохо, что Андрей в отъезде. Не помешал, ох, как он не помешал бы.
— Что надо делать и чем я могу помочь?
— Надо прогнать с озера браконьеров, заткнуть трубу с нечистотами и организовать охранную зону, — поставил перед нами задачу водяной.
— Всего то? — удивилась я. — А я то подумала, что надо главного браконьера в плен взять и силой заставить его подписать пакт о ненападении и провести мелиорационные работы…
— Варвара, это долгосрочный план, — сделал попытку оправдаться леший, — а вам надо всего лишь провести разведку.
— А что, свидетель скрывает оперативные данные? Пытать пробовали? — пять пар недоумённых глаз уставились на меня. Ясно, шутка не прошла. — Как описывает обстановку Мокри/ца? Тьфу, Мо/крица?
Из угла стали доноситься новые звуки, не то бульканье, не то хлюпанье в сопровождении скрипа.
— Она, шнява, в гроте окапалась, — прорычал водяной, — забросила вахту нагель, и только селёдку камбузила! А когда абордажем запахло, свистнула «аврал», а сама утекла сюда! Всю икру там бросила и теперь тут воет, что озеру кранцы!
Я с трудом переварила сказанное водяным.
— То есть, она бросила следить за подотчётным объектом, пустила всё на самотёк и, когда запахло жареным — сбежала? — перевела я речь Боцмана.
— Никто ничего в моём озере не жарил, — вдруг поведала нам русалка. Мы удивлённо уставились на неё. Под столь пристальным вниманием она чуть сникла, но добавила, — я просто слабая женщина. Взвалили на мои хрупкие плечи (да уж) непосильную ношу. Вы слишком многого от меня хотите.
— Слабая женщина? — удивлённо простонал Боцман. — А кто два рундука с добром в лёгкую прифордунил? Ты, клюз твою, выбленков этих гонять должна была! А ты что делала, я тебя спрашиваю!? — Русалка даже уменьшилась в размерах от ругани водяного, но молчала. — Ты ногти себе пилила! — Мокрица инстинктивно спрятала холёные ногти в кулачки. — Брови выдёргивала!!! Внешность свою совершенствовала!? — Всё больше и больше распалялся Боцман. У него даже пар из ушей пошёл.
— Папа, ты кипишь! — предупредила его Лукава.
— Бом-брам-стеньга-кофель-нагель!!! — выпалил водяной и замолчал, отдуваясь.
— Кто рыбу глушит? — обратилась я к толстой русалке. Что толку её сейчас ругать, дело уже сделано, теперь, главное, не упустить время, если оно ещё осталось.
— Глушили один раз, — промямлила русалка, — давно, в основном сети ставят.
— Кто?
— Да почти все.
— А кто сток пустил в озеро?
— Местный житель. Зовут его… Фермер.
— Фермер — не имя, а род занятий.
— Да? А я ещё подумала, местный, а имя иностранное! — удивилась Мокрица.
— Думала!!? — Снова взревел водяной. — Думать шнякам не положено! Ты должна была этого корсара в кренгельс свернуть, а ты…вместо этого ДУМАЛА!
— У него усадьба на холме, — русалка попыталась не обращать внимания на крики Боцмана. — Зажиточный!
— Так! Значит фермер. Один противник нам известен. Будем на месте проводить рекогносцировку! — я задумалась.
— Может не надо так кардинально? — напрягся леший.
— Всё будет нормально, Николай Николаевич! — успокоила я его. — Когда приступим?
— Завтра с утра. — Это было первое, что произнёс Рыська. Всё время он только загадочно улыбался.
— Добираться будем от меня?
— Нет. Лукава по водным проходам пойдёт, а я по шатуну доберусь. Есть там один.
— По шатуну?
— Да. По свободно перемещающемуся энергетическому проходу.
— А как его обнаружить?
— Да так же. Всё те же белые шары. Надо толь попасть!
— Ты попадёшь?
— Обижаешь!
— Беспокоюсь! Во сколько встречаемся?
— По-вашему, в семь.
Мне не очень улыбалось вскакивать в субботу в пять, чтобы добраться до этого Поганого озера, но… дело есть дело.
Рыська отправился провожать меня к створу.
— Если нам всё удастся, это озеро отойдёт Лукавее. Мокрица просто старая стала. Ей как раз Лукавино болото подойдёт.
— А что, её никто не контролировал?
— Бюрократизм у нас ещё не развит, — невесело усмехнулся он. — Хотя… в некоторых случаях…
— А как Баська поживает?
— Отлично! Хмара его опекает.
— Привет им передай.
— Ты, лучше сама приходи. Они очень рады будут. — Мне показалось, что Рыська немного смутился. А он добавил, — и мы…я тоже.
Повисла неловкая пауза. Рыська знал, что мы с Андреем…, ну, в общем… Но он сам исправил ситуацию.
— Вот, Андрей вернётся, и приходите. И ещё… Ты завтра меня не увидишь, но я буду рядом… вас охранять.
— Как не увижу?
— Так надо, Варя.
Мы уже миновали зал контроля и двигались по Перунову проходу. А вот и мой створ. «Пригласить Рыську к себе на чай?» — мелькнула шальная мысль.
— Мне пора, — Рыська развеял все мои сомнения. — Ничего не бойся завтра. Я…
— Ты будешь рядом, я поняла, Рыська. До завтра! — я шагнула домой.
Утро было хмурое, но день обещал быть солнечным. Я ехала по пустому городу в сторону злосчастного озера на своей машине. А машина у меня была…
Машина досталась мне в наследство от дяди, автослесаря от бога и, одновременно автогонщика — любителя. Называлась она Галатея. Дядя собрал её из такого количества разных машин, что определить её марку не смог даже он сам. Но вот кузов у Галатеи был от «Москвича 408»! (Без комментариев). Да ещё выкрашена она была в гадкий болотный (да простит меня Лукава) цвет. Спереди и сзади были приварены огромные хромированные бамперы, от чего машинка имела очень грозный вид. На переднем бампере крепились, кажется восемь фар, больше похожих на театральные софиты. В крыше был прозрачный люк, круглый… Подвеска была усилена, мотор имел зарубежно — спортивное происхождение, количество приборов не имело счёта. Салон вообще напоминал кабину летательного аппарата. И в центре этого авто-Франкенштейна восседала я. Когда-то это чудо самоавтопрома выдало меня замуж.