…Снег повалил внезапно. Густые хлопья с шорохом падали в воду и на глазах выстилали берега белым ковром. Хельги и дома видел такое: почти чёрный фиорд, уложенный в нетронутые белые берега од мрачно-серым, низко надвинувшимся небом. Но здесь были ещё и льдины больше самого корабля, величественные, неторопливые, светящиеся изнутри мертвенным голубым светом… Это поразило его, как поразило бы всякого, не лишённого глаза на красоту.
Потом с неба обвалился ветер, и корабль содрогнулся, а снег превратился в маленькие стрелы, зло разившие пришлецов.
— А ну-ка, нажмите на вёсла! — донесся с кормы голос вождя. — Пусть видят здешние тролли, что у меня тут викинги, а не бабы. И не им осаживать моего коня в двух шагах от конюшни!
Это прозвучало как боевой клич. В ответ люди завели песню, тяжкую и размеренную, как морской накат. Так издавна помогали себе гребцы.
Хельги жадно шарил глазами по берегу, разыскивая обещанное бревно.
Обломки скал, кучи камней и разбросанный волнами плавник… Долгое время ничто не обнаруживало прикосновения человеческих рук. Впрочем, сдвинутые вместе валуны там, над полосами догнивающих водорослей… Если бы Хельги ставил путевой знак, навряд ли он расположил бы его иначе… Так, а что там такое в двух сотнях шагов выше по склону, на осыпи, где ветер никак не даст снегу улечься? Обломанная лесина с явными отметинами топора! Хельги вскочил на ноги:
— Бревно!..
— Вижу, — отозвался сэконунг. И добавил насмешливо: — Может, ты ещё объяснишь, как оно туда взобралось?
Люди захохотали, и только Оттар неожиданно вступился за Хельги:
— Бревно могло затащить туда ветром. Ты сам рассказывал, какие тут бывают бешеные ветры, отец.
Ракни утер рукавом мокрое от снега лицо и нехотя кивнул:
— Ладно, посмотрим, что там за мысом.
За поворотом берега появился залив с узким устьем, наполовину перегороженным каменной грядой. Гряда сдерживала зыбь, и серая вода в заливе была удивительно гладкой. Низкие тучи напарывались на скалы. Горы здесь тоже были сложены из разноцветных пластов; сверху вниз тянулись чёрные трещины, и не зря Вагн говорил об ограде, воздвигнутой усилиями великанов. А выше всех вздымалась гора, запиравшая вершину фиорда. Облака опоясывали её, а по склону, из просторной долины, выползал в воду ледник — недобро-голубой и громадный, с отвесным, как бы обрубленным краем…
Вымокшим людям некогда было любоваться неведомыми берегами. Дружный крик, раздавшийся над фиордом, согнал с камней пятнистых тюленей: на северной стороне, за песчаной косой, стоял дом!.. Совсем такой, как строили где-нибудь в Раумсдале или в Северном Мере!.. Ракни набрал полную грудь воздуха, но ничего не сказал и молча повернул руль, а Оттар огрел Хельги ладонью по спине, едва не смахнув его со скамьи. В последний раз взбили пену длинные вёсла…
— Вытаскивайте корабль! — приказал Ракни, когда под килем скрипнул песок. — И пусть оставит меня удача, если я велю спустить его раньше, чем сквитаюсь с этим Вагном-Мореходом сыном Хадда из Вика!..
Мощный голос породил эхо на берегу, как будто утесы повторяли клятву вождя.
В доме, пропахшем нежилой сыростью, нашлось хозяйское место с родовыми знаками Вагна, и последние мнения исчезли. Ракни ликовал и не пытался скрыть радости. В немыслимой дали он разыскал этот дом и зажёг огонь в очаге, возле которого никогда больше не обогреется его кровник. Вагн сойдет на берег, и его встретят мечи. Ракни знал своих людей. Они победят.
И вот впервые за много ночей, все спали под крышей, в тепле, под хорошо высушенными одеялами, слушая сквозь дрёму ласковое потрескивание огня, и штормовая волна не грозила хлестнуть из-за борта… Вагн на славу позаботился о тех, кому вздумается открыть его дверь. Он запас в избытке и дров, и даже вяленого мяса: не найденное прожорливыми песцами, оно ничуть не испортилось за минувшие две зимы.
Достойный человек для мести, что говорить…
19. Вальгалла
Через несколько дней Оттар заскучал и подступил к конунгу:
— Позволил бы ты мне, отец, сходить вверх по долине. Хочу посмотреть, что там забавного в глубине страны, за ледником.
Ракни, возившийся в корабельном имуществе, не слишком обрадовался.
— Я тебя отпущу, а тем временем тролли принесут сюда Вагна. Ты об этом подумал? Оттар ответил:
— Об этом можно спросить Гуннлоги. Он открыл оружейный сундук, вытащил меч, развязал ремешок на ножнах, повернул меч рукоятью вниз и с силой встряхнул. Лезвие не выдвинулось наружу и на полпальца.
— Видишь? — сказал Оттар весело. — Гуннлоги полагает, что ты можешь отпустить меня и ничего не бояться. И я совсем не чувствую, чтобы духи-двойники Вагна сюда приближались. Иначе мы с тобой уже челюсти вывернули бы от зевоты.
Ракни долго смотрел то на Оттара, то на меч. Потом спросил по-прежнему недовольно:
— А с собой кого ты возьмешь?
Оттар обернулся и кивнул на Хельги, стоявшего неподалеку:
— Да хоть его.
Ракни смерил Хельги глазами и разрешил:
— Ну, с этого-то в случае чего всё равно толку немного…
Хельги остановился, словно уткнувшись в стену лицом, и кровь бросилась в щеки. Мимо него проскочил Карк и согнулся перед Оттаром в три погибели, умоляя:
— Возьми и меня…
— Зачем? — удивился Оттар. — Хватит мне одного товарища, я же не пойду далеко.
Но Карк повалился на колени и принялся так униженно обещать, что понесёт самый тяжёлый мешок и каждый день будет готовить еду, что Оттар в конце концов махнул рукой:
— Ладно, только чтобы не слушать, как ты скулишь.
Вольноотпущенник вскочил и немедленно побежал собираться. Оттар усмехнулся ему вслед и покачал головой, а Хельги неприязненно подумал, до чего всё-таки Карк был некрасив. Это так: невольник может быть сколь угодно пригож, но истинной красоты в нём никогда нет и не будет. Не живет красота без мужества и без свободы. А мужественный человек не потерпит, чтобы его называли рабом. Хотя бы это ему стоило жизни. Вот такого наверняка запомнят красивым. Даже если он был хром, горбат и в придачу черноволос…
Белая спина ледника неистово сверкала на солнце, и Оттар радостно щурился:
— Вагн говорил, его всё время подмывало разведать, нет ли чего интересного за перевалом. Но они были заняты охотой, потому что хотели добыть клыков и шкур для торговли, и никуда так и не выбрались. Мы побываем там самыми первыми, ты понял?
Ледник длинным языком уходил вниз, к воде. Дом Вагна и синий корабль возле него казались игрушечными. Дальше виднелся залив и каменный мыс в его Устье; за ним волновалась холодная солнечная синева большого фиорда с неторопливо плывшими айсбергами и бурыми в белых шапках горами на том берегу… Оттуда дул могучий, ровный, стремительный ветер, и из глаз сами собой катились слезы. Только ли от холода, или, может, ещё от восторга?.. Дурманящий простор и совсем не такой, как дома, в зелёных горах Раумсдаля. Смешно даже вспомнить, сколь громадным и исполненным тайны совсем недавно был родной уютный фиорд! Чего стоил один заповедный мыс с его Железной Скалой! А теперь всё это шапкой можно было накрыть, словно гагачье гнездо с сидящей на нём крапчатой уткой…
Хельги слышал, конечно, что Вальгалла, обитель Отца Богов, была чертогом со многими очагами в полу и со стенами, увешанными оружием. Всё так, но ему с детства представлялось не дымное жилище, пропитанное запахами стряпни, а что-то похожее на морозные, полные света зимние облака… Нет, на месте Одина, Хельги точно поселился бы где-нибудь здесь. Боги не возделывают полей, человеческая пища им не нужна. Ну не нарочно ли была создана эта ширь, чтобы любоваться ею с порога Вальгаллы, — зрелище, достойное героев, а ведь был меж ними и отец!..
Каждый человек не просто живёт сам. Его грудью дышат бесчисленные поколения рода, все ушедшие в непроглядную темноту и все, кому ещё не настало время родиться. Глазами сына смотрел на Свальбард Хельги Виглафссон, которого сожгли в Гардарики. И дед Виглаф, мечтавший повидать эти края. И оттого вдвое радостней было глядеть по сторонам и шагать вслед за Оттаром по камнепаду, взбираясь всё выше!
Карк сдержал обещание: действительно навьючил на себя все припасы и ещё порывался идти первым, особенно когда перебирались через ледник.
— Невелика будет неудача, если я провалюсь… — повторял он умоляюще, заглядывая Оттару в глаза. Но уговорить его не сумел. Оттар сам пошёл впереди, и однажды снег расступился у него под ногами, обнажив глубокую трещину во льду. Копье Оттара легло поперек, и он выскочил из ловушки ещё прежде, чем Хельги с Карком подоспели на помощь.
— Впредь наука мне, неосторожному, — сказал он, отряхиваясь и сплевывая в бездонную голубую дыру. — Вот видишь, Карк, мы могли потерять не только тебя, но и всю нашу еду.
Карк молча нагнулся, помогая ему вычистить снег из сапог. Руки у вольноотпущенника заметно дрожали.
А когда они уже сошли с ледника и двинулись дальше вверх к перевалу, позади вдруг раздался удар грома, от которого все трое испуганно обернулись.
— Лёд трескается, — сказал Оттар и добавил, подумав: — Так вот почему я не видел ни одной нерпы там, возле края!..
Хельги хотел спросить его, в чём дело, но перехватил насмешливый взгляд Карка и промолчал.
На самом перевале тоже властвовал ветер — в глаза летел песок и мелкая пыль. Так всегда, если земля не укутана травяной шубой, не прошита гибкими корнями деревьев. Скрипели под ногами камни, раздробленные водой и морозом на множество колючих обломков. Больно было идти по ним в мягких кожаных сапогах. К тому же сверкающая Вальгалла снежных гор и большого фиорда не была больше видна; впереди и вокруг лежала голая пустошь, то тут, то там вздымавшая в небо безжизненные скалы. Лишь морские птицы по-прежнему кружились над головами, да прошмыгнул и скрылся впереди облезлый летний песец…
— Не много потерял Вагн оттого, что не побывал здесь, — сказал Хельги, поправляя лямки мешка. Оттар откликнулся:
— Мне самому мало нравится это нагорье, но мы ушли ещё недостаточно далеко, чтобы о чем-то судить.
А Карк бросил язвительно:
— Ты можешь вернуться, если раздумал идти. Тут близко, и ты навряд ли заблудишься.
Хельги остановился, задрожав от обиды:
— Я не говорил, что хочу назад. И выбирай слова, сын раба, пока я не надумал вогнать их тебе обратно в глотку!
— Хватит ссориться! — остановил их Оттар. — Я так и знал, Карк, что ты изведёшь меня нытьём, а его примешься задирать!
20. Россказни плавающих по морю
Потом они увидели между холмами небольшой ледник, весь засыпанный пылью и сильно подтаявший на солнце. У одного края собралось целое озеро, и в нём шумно плескалось стадо гусей.
Здесь решили устроиться на ночлег. Правда, не из чего было сложить костёр, но в мешках сыскались лососи, пойманные уже на Свальбарде и приготовленные в построенной Вагном коптильне, а рядом бежала чистая голубая вода — чего ещё?..
У всех гудели усталые ноги, подзабывшие в плавании о дальних переходах пешком, но троим сразу спать не годилось. А ну пожалует в белой шубе грозный Хозяин Льдов, привлечённый запахом человека, или подкрадется, горбясь за валунами, потревоженный тролль!
— Первым будешь сторожить ты, — сказал Оттар Карку. — Разбудишь меня, когда солнце доберётся до той горы. А ты, — повернулся он к Хельги, — посидишь после меня, пока солнце не встанет вон там. Запомнил?
Хельги кивнул и подумал, что Оттар выбрал себе самую трудную стражу — в середине ночи, когда всего сильнее клонит ко сну. Он хотел сказать, что не маленький и не нуждается в поблажках… но Оттар уже спал, с головой забравшись в мешок в поисках темноты.
…Хельги удивился спросонья недружелюбному тычку под рёбра, разлепил веки и увидел над собой Карка. Правду молвить, глаза открылись с трудом, и он сразу подумал, что разбудили его слишком рано, не в очередь. Он не ошибся: бледно-жёлтое солнце, прикрытое легкой дымкой, висело как раз над первой вершиной из тех, что Оттар указал им накануне.
— Оттару досталось вчера не меньше, чем нам, — сиплым шепотом проговорил Карк, влезая в мешок. — Особенно на льду. Буди его сам, если не выспался, а я не стану.
Хельги промолчал, лишь злорадно отметил, что мешок у него был как раз подходящий, латаный-перелатаный и грязный, криво скроенный из вонючей лысой овчины… Сидел бы вместо Оттара сам и не перекладывал этого на других!