Особо не веря в успех моего начинания, они тем не менее озаботились необходимой разведкой. Вычислить эту группу удалось довольно просто: поскольку голуби под землю не летали, орк принялся следить за теми, кто постоянно был в дальних дозорах, особенно в местах входа на тайные пути. Гномы почти не конспирировались, отправляя с посланиями, оставляемыми рядом с пещерами, одних и тех же информаторов.
Перевербовка прошла быстро и без особых заморочек, многие гномы, жившие и работавшие бок о бок со своими товарищами, работать на далеких старейшин и предавать своих соратников желанием не горели, стучали только из боязни наказания в случае разоблачения. Когда я объявил таким полную амнистию, эти подневольные с радостью сдали тех, кто действовал по убеждению и был предан старейшинам.
Получив от шпиона Валенсы информацию об устройстве Тайной канцелярии, ее отделах и взаимоотношениях между ними, я все больше склонялся к мысли, что агента с восьмым рангом следует немедленно нейтрализовать. Мой осведомитель был всего третьего ранга и болтался на служебной лестнице чуть выше обычных дознавателей, потому и мало что мог сообщить. Представляя себе возможности и способности сотрудника рангом много выше, я считал, что брать его следует осторожно и лучше всего сонным, чтобы не было таких забавных шуток, как ампулы с ядом, – агент мне нужен был живым.
«Похоже, в этом деле без Загияла не обойтись, – понял я после долгих раздумий. – Даже если брать агента во сне, да еще и подсыпав ему в еду или питье сонного зелья, все равно небольшая подстраховка на момент его пробуждения не помешает».
– Сидит тут, мечтает, а люди лазают по горам, как бараны, – раздался над ухом знакомый ехидный голос.
Я настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как ко мне подошли.
Увидев говорившего, я бросился к нему и стиснул в объятиях. Рон! В последние дни я уже так начал о нем волноваться, что хотел послать поисковую партию, только Совет старейшин был против, а мне не удавалось найти такие аргументы, которые бы их убедили. Волевого же решения я пока принимать не хотел, чтобы до поры до времени не показывать, что их власть – пшик на ровном месте. Поэтому все, что мне оставалось, – это молча переживать.
– Рон, живой! – я тискал нубийца, проверяя его на наличие новых дырок.
– Что ты меня, как девку, щупаешь, – притворно стал возмущаться он, – нету у меня ран, нету.
Я отпустил его и, улыбаясь во весь рот, еще раз осмотрел со всех сторон. Несмотря на то что лицо его стало еще более темным и сильно обветрилось, а одежда просто покрылась коркой грязи, сам он был невредим.
– Я рад, что ты вернулся, тут столько всего случилось, – мне хотелось быстрее рассказать ему обо всем, что произошло.
– И ты даже не посмотришь, кого я привел? – хитро улыбнулся нубиец.
– Ну пошли, похвастайся, – я не мог согнать с лица радостную улыбку.
Едва мы приблизились к поселку, я увидел, что там царил настоящий бедлам – люди бегали от дома к дому, отовсюду слышались галдеж, споры и ругань.
– Мало привели? – поинтересовался я у Рона, видя такую нервозность крестьян.
– Нормально, – ухмыльнулся он, – двести голов молодых яков, как ты сам их назвал.
– Но ты ведь не про них говорил? – поинтересовался я, пытаясь понять, кого он там привел.
– Нет, конечно. Сейчас сам увидишь.
Пригнанное стадо разместили рядом с поселком, и яки многоголосо мычали, пыхтели и всячески выражали свое отношение к происходящему. Вокруг них толпилось столько народу, что я понял – надо вмешаться, пока крестьяне не начали драться за животных.
Ускорив шаг, я направился к охранявшим стадо дружинникам. Народ при виде меня быстро расступался, люди кланялись. Остановившись около стада, я громко произнес:
– Так, что за шум, а драки нет?
Некоторые недоуменно на меня посмотрели, а другие, увидев власть, решили выпросить себе животинку.
– Господин барон, когда будут животных раздавать? – закричали самые смелые из толпы. – Нас вон сколько, а животных всего двести голов.
– Всем успокоиться! – мой голос прогремел так, что сразу же наступила тишина.
Заметив одного из старост, я подозвал его, поманив рукой.
– Борн? – постарался вспомнить я его имя.
– Да, господин барон, – кивнул он, довольный, что я помню его.
– Соберешь остальных из правления, и прямо тут поделите скот. Принцип прост: равное количество животных каждой деревне и столько же – гномам. Как поделить между семьями в каждой деревне – решите сами. Поскольку пергамент у нас кончился, то запишете на ткани, кому и сколько ушло, потом отдадите мне. Все ясно?
– Да, господин, – староста склонился в поклоне.
Народ, услышавший мое распоряжение, стал успокаиваться, принцип дележки всем был понятен, и теперь споры стали разгораться уже между своими, а потому и не с таким жаром, как раньше. Одно дело – ругаться с чужаками из другой деревни, а другое – с односельчанами.
– Ну вот вроде все. – Я подошел к Рону. – Пошли, пока меня к дележке не притянули.
Нубиец скорчил гримасу, но промолчал и зашагал к моему дому. «Нужно решать проблему с отсутствием пергамента, – думал я, уставившись в его широкую спину, – вспомнить бы, как у нас делали бумагу». На уроках химии мы это проходили, и преподаватель говорил, кажется, что раньше ее делали из волокон растений, а не целлюлозы. У нас в этом году будет конопля и хмель, а уж они стопроцентно попадают под определение волокнистых растений, ведь раньше именно из них делали пеньку. Теперь проблема только в одном – вспомнить этапы производства бумаги, пусть даже из дерева, а потом применить это с учетом местного сырья. Рабочих рук у меня много, можно попробовать. Точнее, нужно, отсутствие писчей бумаги меня откровенно угнетало. Пергамент стоил как атомная бомба, а на обрывках ткани писать было неудобно, да и несолидно.
С этими мыслями я подошел к дому. Рон пропустил меня вперед, и я услышал незнакомую речь. Странно, но ее я практически не понимал. Некоторые слова из того, что говорилось, вроде были понятны, но общий смысл разговора ускользал полностью. Это был неприятный сюрприз, я уже уверился в том, что знаю все местные языки, а тут такой облом.
– Мы… нет… горы, – все, что я понял из речи говорившего, когда зашел в комнату.
Сидевшие люди и гномы поднялись и склонили головы, приветствуя меня. Не поклонился только мужчина, который расположился рядом с крестьянином, он просто гордо выпрямился. Я рассмотрел его и едва не хмыкнул. Определить его национальную принадлежность не составляло труда: черные, курчавые волосы, длинная борода, широкий орлиный нос, а также одежда, целиком состоящая из дубленой кожи, только мехом наружу.
«Горец, – понял я, – интересно, зачем его Рон притащил с собой?»
– Барон Максимильян, – представился я, проходя к своей кровати – единственному не занятому месту в комнате.
«Пора уже приспособить какое-нибудь помещение для приемов, а то каждый лезет ко мне в дом», – недовольно сморщился я, увидев, как наследили гости. Постоянной прислуги у меня по-прежнему не было, и даже уборку приходилось делать самому.
– Гори, – представился горец и, обращаясь к крестьянину, который, видимо, был переводчиком, что-то сказал.
Я смутно догадался, что речь шла о его племени.
– Рон, а кто это? – спросил я, показывая на крестьянина. – И откуда он знает его язык?
– Это Зол. – Нубиец устроился рядом со мной. – Его прежняя деревня располагалась близко к горам, а горцы живут маленькими племенами почти везде. Язык у них, конечно, разный, но имеет общие корни.
Внезапно нубиец расширил глаза и, наклонившись к моему уху, прошептал:
– Ты разве его не понимаешь?
Я отрицательно покачал головой. Нубиец тяжело вздохнул.
– Гори сказал, – начал переводить крестьянин после нескольких минут уточнений у горца непонятных для себя слов, – что он лучший воин в своем великом племени, его племя настолько могучее и сильное, что легко может выставить пятьдесят бойцов. Сильнее и лучше его племени нет в этих горах.
Мы с нубийцем переглянулись, я посмотрел на Дарина и с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. «Пятьдесят бойцов для могучего племени – это, конечно, сила», – хмыкнул я про себя.
– Спроси его, зачем он пришел к нам? – я обратился к крестьянину. – Если его племя настолько сильное, зачем ему мы?
– Вот тут начинается самое интересное, – улыбнулся мне Рон, подмигивая.
Я с нетерпением ждал перевода своих слов и ответа гостя.
– Гори говорит, что его племя станет еще сильнее и могущественнее, если будет иметь железные клинки. – Крестьянин был чрезвычайно горд тем, что участвует в нашей встрече, и очень старался.
Я присмотрелся к оружию горца и почти без удивления понял, что его нож сделан из кости животного, с тоненькими каменными вкладышами по лезвию.
– Едва они увидели у нас железные клинки, как сразу решили подружиться с таким сильным племенем равнин, – закончил перевод Зол.
– Скажи ему, что железные клинки очень дорогие даже у нас, не говоря уже о том, чтобы продавать их другим. – Я пока не очень понимал, чем так доволен Рон.
Ну хотят горцы клинки, и ладно, чем они могут за них заплатить? Если только золотом… В моей голове тихо звякнул колокольчик догадки: ведь нубиец не просто так притащил этого типа за столько километров?
– Он понимает это, и племя готово заплатить, – перевел Зол.
Горец достал из-за пазухи небольшой кожаный мешочек и, что-то сказав при этом переводчику, протянул его мне. По тяжести на золото не походило. Я развязал ремешки, растянув горловину, осторожно наклонил кошель, и мне на ладонь, матово сверкнув густой зеленью, высыпалось шесть камней, каждый размером с ноготь моего большого пальца.
– Мы знаем, что эти камни очень ценятся у людей равнин, несколько раз нам даже приходилось убивать незваных гостей, которые лезли в наши горы за ними, – донесся до меня голос переводчика.
– Дарин, это что? Изумруды?
В горле запершило. Если это было так, то в руках я держал нехилое такое состояньице.
Гном поднял протезом мою руку и долго изучал камни на свету, потом даже лизнул один из них.
– Да, и притом отличного качества, – довольно заметил он, отпуская мою руку. – Если можно будет осмотреть повнимательнее, я назову их точную цену, а сейчас могу лишь на глаз прикинуть.
– И сколько, думаешь, они стоят? – поинтересовался я, не отрывая взора от драгоценностей.
– Прикидочная цена за один – пятьдесят кесариев, – пожал плечами гном, – но это не точно, нужно показать нашим ювелирам.
Я посмотрел на горца и сказал:
– Как хотите получать мечи, наша доставка или ваша?
Горец, выслушав переводчика, немного подумал и ответил:
– Доставка ваша, у нас нет возможности организовать перевозку и охрану такого ценного груза.
– Тогда с учетом стоимости меча в тридцать кесариев, – я ненамного завысил цену меча по шаморским расценкам, – один меч с доставкой будет обходиться вам в один такой камень.
– А ножи, топоры и прочие инструменты? – поинтересовался горец, услышав перевод.
– Конечно, меньше, – ответил я. – Думаю, стоит прерваться на обед, а после обговорим все условия и распишем обязанности сторон. Договор составим обязательно на двух языках, чтобы потом не было претензий к другой стороне.
Услышав перевод, горец очень разозлился, и его смуглая кожа сделалась еще темнее.
– Вы не верите мне на слово? – едва не прорычал он.
– Разумеется, верю. Но если я вдруг умру, а мой преемник захочет пересмотреть цены, вам это понравится? – поинтересовался я у него.
«Для торговцев аргумент слабоват, но для сына гор пойдет», – решил я.
Гори перестал тискать рукой рукоятку кинжала и немного успокоился.
– Я согласен.
Распорядившись, чтобы нам приготовили обед и накрыли на стол, я повел гостя в одну из гномьих кузниц. Экскурсия ему очень понравилась, а когда я попросил гнома показательно выковать подкову, Гори все время пытался запомнить, как и что кузнец делает. «Все равно воспроизвести ничего не сможешь, – рассудил я, отвечая на его вопросы, – а вот изумруды нам очень пригодятся, чтобы не зависеть от денег вкладчиков. Если получится замутить с горцами обмен, то позже можно будет договориться о разрешении на разработку жил, главное – начать общение».
Закончив экскурсию и отобедав, мы вернулись к переговорам. Установив цены на каждое изделие, мы подписали договор и, довольные друг другом, отправились спать, утром горец собирался в обратный путь. Перед тем как расстаться, я, чтобы скрепить наш союз, снял со своего пояса кинжал и подарил его Гори. Горец так обрадовался подарку, что долго благодарил меня, прося принять в подарок камни. Я сказал, что камни – собственность его племени, а не его личная, и поэтому могу принять в подарок только то, что принадлежит ему, например его костяной нож. Обрадованный тем, что я согласился, горец торжественно вручил мне свой кинжал и удалился спать, по пути все время вытаскивая стальной клинок из ножен и любуясь им.
Я тоже осмотрел доставшийся мне подарок. Интересный образчик древности, для коллекции сойдет, в бой с таким я бы побоялся выходить.
Попросив Дарина и Рона остаться на ночь у меня, я на сон грядущий порасспрашивал нубийца о походе. Рон был краток и свое повествование уложил буквально в несколько предложений. Затем Дарин и я ввели его в курс текущих дел, а также поведали о принимаемых для борьбы с саботажем мерах. Рон все внимательно выслушал, дал пару своих рекомендаций и полностью поддержал меня в намерении поймать и перевербовать агента герцога Валенсы.
– Чем больше информации о нашем союзнике – тем лучше, – заметил он. – Никогда не знаешь, когда союзник станет врагом, лучше быть готовым к этому.
Поскольку Загиял был в теме, то операцию решили провести через неделю, чтобы успеть все подготовить. Агента мы по наряду поставили работать на самом дальнем поле, причем, чтобы не возникло подозрений, включили его в график заранее, а для содержания пленника подготовили подвал в доме Дарина и Рона. Пришлось над ним основательно потрудиться, чтобы не оставить никакой лазейки для бегства или возможности для самоубийства. Я старался максимально перестраховаться, так как серьезно оценивал возможности агента такого уровня – дураки у герцога точно не задерживались, стоило вспомнить Костела и того командира, который охранял меня на пути из столицы.
Операция по захвату прошла без сучка и задоринки. Всей бригаде в питье и продукты был добавлен сонный порошок, приготовленный шаманом. Когда мы прибыли на место, чтобы забрать агента, крестьяне сладко спали после обеденного перерыва. Быстро замотав дрыхнущего без задних ног шпиона в мешковину до состояния, когда непонятно, что за тюк лежит на лошади, мы быстро перевезли его к себе. Рон и шаман раздели пленника и тщательно обыскали. В одежде «обычного крестьянина» ничего не нашлось, а вот во рту у него мы нашли заложенную за щеку маленькую глиняную таблетку.
– Надо же, – я порадовался за службу герцога, – какое удовольствие – видеть профессионалов. Пока он не пришел в себя, давайте обыщем его дом, наверняка найдем много интересного.
Заперев пленника в переделанном под тюрьму погребе, мы отправились к нему домой. Агент жил совместно с еще шестью молодыми людьми, все были холостяками. Процесс постройки отдельных домов для жителей перешел уже в третий этап, когда из бараков переселяли просто одиноких людей. В первую очередь, конечно, расселили семьи, затем гномов. Часть бараков, которые мы не планировали использовать, были уже разобраны, и на их месте строились индивидуальные дома.
При обыске дома снова пришлось убедиться в высокой квалификации сотрудника герцога, мы никогда бы не нашли его тайники, если бы не шаман. Только он, погрузившись в медитацию, смог показать нам три отлично замаскированные и не простукиваемые ниши, которые агент устроил в доме.
Вытащив содержимое, мы аккуратно все закрыли и, не раскрывая коробок, унесли их с собой. Открывать, не зная, что внутри, было чревато, тем более что Рон предупредил, что одна из коробок с подвохом и вполне может выпустить струю яда в того, кто полезет в нее, не зная секрета.