– Чего вы так долго? – возмущается Шиго.
Её громкое обращение заставляет Сашу вздрогнуть.
– В туалете здоровенная очередь была, – бросает Бен раньше, чем я хочу рассказать Шиго правду.
Бен подходит к дверце водителя, попутно легонько пиная Сашу по кроссовку. Открывает машину, забирается на водительское сиденье. Мы с Шиго помогаем Саше разместиться на заднем. Шиго остаётся там с Сашей, я занимаю пассажирское рядом с Беном.
– В штаб? – интересуюсь я, глядя на Шиго через зеркало заднего вида.
Она ловит мой взгляд и отвечает коротким кивком, вместе с этим укладывая Сашину голову себе на плечо. Её запястье оголяется, и я вижу печать добровольца на внутренней его стороне.
Выравниваюсь. Смотрю на дорогу, куда выезжает Бен. От бара до штаба ехать пятнадцать минут, но сейчас медленно наступает вечер и вместе с ним – конец рабочего дня. Машины заполняют главную дорогу быстро, и уже спустя ровно одну песню, проигрываемую Беновым плеером через порт в динамики джипа, мы встаём в пробку.
“Может, оно и к лучшему”, – думаю я.
Саша немного вздремнёт, Шиго успокоится, а я попытаюсь сделать то, чего не делала уже давно – вычеркнуть из памяти последние события. Из всей информации, из всех пережитых моментов и эмоций, именно это запоминать нет ни нужды, ни пользы.
***
В комнате “Омеги” Саша живёт один. Полагаю, что все остальные оперативники предпочитают свои родные дома. Но не это меня смущает больше, а то, что Сашу до сих пор не выгнали как из команды, так из штаба – с таким-то запахом перегара на весь коридор и целыми пирамидами из пустых бутылок.
– Мне нужно переговорить с Анитой, – выдыхает Шиго.
Она только что тащила Сашу до четвёртого этажа и теперь пыталась восстановить дыхание. Я предлагала ей свою помощь, но она стойко отказывалась, аргументируя странной, но явной истиной: “Он – мой друг. Моя обязанность и моя ноша”.
– Проследите за ним?
– Без проблем, – отвечаю я.
– О, может, ты заодно передашь кое-что Марку? – Бен шарит по карманам штанов. – Он с другими миротворцами должен был после обеда засесть у неё в лаборантской.
– Я, по-твоему, похожа на курьера?
Бен строит жалостливую мину, но даже это не помогает против каменного выражения лица Шиго.
– Идите оба, – предлагаю я. – Мы с Сашей справимся без вас.
Шиго глядит на Сашу, развалившегося на кровати в едва ли сознательном состоянии, потом на меня.
– Не давай ему пить, – наказывает Шиго перед уходом. – У него по всей комнате заначки спрятаны.
– Есть, босс, – декларирую я, в шутку прикладывая руку к голове.
Когда Шиго и Бен оставляют нас с Сашей одних, я подхожу к письменному и поднимаю в руки предмет, который углядела уже давно – укулеле, теперь подпирающую пустой книжный пенал. Инструмент покрыт слоем пыли; не знаю, когда его в последний раз брали в руки, но точно не в этом месяце.
– Ты больше не играешь? – интересуюсь я после того, как несколько раз подряд залпом чихаю от раздражающей слизистую пыли.
– На этой трещалке бренчал счастливый и довольный жизнью парень. Он умер, когда Климена меня бросила. Тот, кто остался после него, и пальцем к инструменту не притронется.
Я протираю струны натянутым на ладонь рукавом кофты. Мне становится грустно и противно. Я обещала себе перестать думать о том, что всё происходящее – только лишь моя вина, но когда последствия внесённых изменений снова бьют в спину, ставят палки, роняют к ногам раненых, ущемлённых, побитых, когда-то бывших солнцем и ставших затмением, я не могу, просто не могу позволить себе забыться.
– Мне так жаль, Саш, – произношу я.
– Всем жаль, – отвечает Саша.
Хлопок. Стук. Щелчок. Все эти звуки, хотя я стою к Саше спиной, в моей голове выдают определённую картину, и она лишь подтверждается, когда я поворачиваюсь и вижу в Сашиных руках бутылку с алкоголем.
– Ты любил её?
Вместо ответа Саша указывает на свою прикроватную тумбочку. Я подхожу ближе.
– Открыть? – уточняю.
– Ага.
– И что там?
– Ты сама всё поймёшь.
Я осторожно опускаю укулеле на пол, приседаю напротив тумбочки. Дверца открывается со скрипом, и с тем же звуком в мгновение, как я нахожу то, что должна была сразу отметить, моё сердце меняет спокойные удары на быстрые и лихорадочные.
Коробочка для кольца.
Я протягиваю руку, но так и не могу взять её.
– Я хотел сделать ей предложение, но она меня опередила, предложив нам расстаться, – Саша грустно смеётся. – Сказала, что я слишком давлю на неё, ограничиваю её свободу. Что я слишком многого жду от наших отношений, тогда как ей хочется просто хорошо проводить время.
Это звучит одновременно как что-то, что лично я могла и не могла бы понять одновременно. В таких историях никогда нет правильной стороны, есть лишь две противоположные, где каждый придерживается того, что чувствует и видит, не пробуя поставить себя на место другого.
А я могу. И я представляю себя на месте Саши: разбитую вдребезги от предательства любимого человека, давно перешедшую черту самообладания и утонувшую в пучине отчаяния и непонимания, как жить дальше.
Это больно.
Затем меняюсь местами с Клименой. На что похожа жизнь того, кто в одно мгновение понял, что тот, кого он когда-то считал любимым, теперь для него ничего не значил? Сосущая пустота. Непонимание. Попытки разобраться приводят к ещё большей путанице.
В конце концов, ты просто опускаешь руки и отпускаешь уже не своего человека в надежде на то, что это избавит от мучений вас обоих.
Это тоже больно.
Я не могу быть объективным слушателем, как не могу быть и тем, кто сможет дать дельный совет. Поэтому я просто молча закрываю тумбу, ставлю укулеле на место и выхожу из комнаты, оставляя Сашу наедине с мыслями и алкоголем, вопреки просьбе Шиго.
Но прежде, чем за мной закрывается дверь, в спину мне доносится:
– Тебе стоит беречь своего, этого… Власа. Сама знаешь поговорку про хранить, потерять и плакать.
***
Привыкнув считать, что единственными Ниниными гостями являемся мы с Беном, очень удивляюсь, когда, перешагивая порог медкорпуса, обнаруживаю возле её кровати Шиго. Феникс балансирует на двух задних ножках стула, упираясь кроссовками в каркас кровати, и листает какую-то книгу.
– Подумала, что, раз уж всё равно сегодня пришлось здесь появиться, навещу её, – произносит Шиго, не дожидаясь моего вопроса. – Кто принёс цветы, не знаешь?
– Я.
– О, – Шиго выдыхает с нескрываемым облегчением. – Ладно.
Она закрывает книгу, но оставляет её у себя на коленях. Взглядом, внимательным и изучающим, провожает меня до стула напротив.
– Как дела? – спрашивает, стоит мне только присесть.
– Нормально, – отвечаю я. – У тебя?
– Тоже.
– Круто.
Шиго утвердительно кивает. Повисает пауза, обозначающая конец обмена дежурными фразами.
Ведь я на деле мало что о ней знаю; даже о той девушке, которая не побоялась шагнуть в чужой мир вслед за своей подругой.
– Что ты здесь делаешь? – вырывается у меня.
Надеюсь, не прозвучало как претензия. Просто именно этот вопрос первым приходит на ум, когда я думаю снова завести разговор.
– Слушай, я представляю, на что всё это похоже, но я здесь исключительно с дружеским визитом.
Шиго опускает ноги на пол, с громким стуком ставя стул на все четыре ножки. Книга соскальзывает с её колен, раскрываясь на страницах, заложенных тонкой полоской бордовой ткани.
– В этот раз у нас точно всё, – Шиго встаёт. Я совсем позабыла, какая она высокая. – Четвёртые вторые шансы друг другу дают только глупцы.
Последнюю фразу Шиго произносит с нажимом.
– Я не осуждаю.
– Да знаю я, – Шиго вздыхает. Проводит ладонью по волосам, пытаясь пригладить вихры, которых нет. – Просто Нина – твоя подруга, и я знаю, как ты о ней заботишься.
Подруга.… Сколько себя помню, смысла в этом простом слове для меня всегда было больше обычного. Язык не поворачивался называть друзьями одноклассников или знакомых, с которыми меня связывало лишь общее времяпрепровождение.
За всю прошлую жизнь у меня было всего три друга: Кирилл, Даня и Лия. В этом настоящем, похоже, список вмещает в себя явно больше трёх имён.
Но ценен ли он настолько же?
После всего, через что мы прошли, смогу ли я встать между смертью и Ниной, Беном или Ваней, не задумываясь о том, что ценой такого противостояния будет моя собственная жизнь?
– Всё, что происходит между вами – не моё дело, – говорю я.
– Происходило, – поправляет Шиго. – Никакого настоящего и никакого будущего.
– И всё-таки ты здесь, – я киваю на Нину. – А не дома.
Шиго облизывает губы. Моё замечание явно кажется ей справедливым: вместо ожидаемого возмущения на её лице появляется что-то, отдалённо напоминающее вину.
– Когда она очнётся, не вздумай ей об этом рассказать, – говорит Шиго. Немного угрожающе, я даже чуть пугаюсь. Но затем Шиго демонстрирует мне беглую улыбку. – Иначе поймёт, что снова выиграла, и будет хвастаться.
– Выиграла?
– Ну да, – Шиго смотрит на Нину неотрывно. Улыбка, которая до этого предназначалась мне, меняется на что-то более нежное, мягкое и тёплое. Всё это мне хорошо знакомо.
Кто-то в этой комнате влюблён. Похоже, даже несмотря на собственные внутренние противоречия.
И этот кто-то точно не я.
– Как поговаривал мой отец: не всегда тот, кто выигрывает, является победителем.
– И как это понимать?
– Не знаю. Папаша не так умён, каким пытается казаться.
Интересно, Шиго представляет, насколько она неправа? Того, кто перенёс троих людей в прошлое, нельзя назвать просто умным, или талантливым, или хотя бы даже мастером своего дела.
Если уж быть совсем откровенной даже перед собой, не знай я Эдзе лично и не имей представления, что он за ведьмак, я бы его боялась.
Разве что-то, кроме устрашения, может вызывать сила, близкая к безграничной?
– Твой отец! – восклицаю я громче, чем предполагалось.
Шиго вздрагивает от неожиданности.
– Что?
– Твой отец! – повторяю я.
В голове столько мыслей сразу, что выхватить одну для объяснения Шиго, как бы я не хотела, у меня не получится. Нужен тот, кто поймёт, когда я начну тараторить без остановки, стараясь не упустить ничего и охватить всё сразу.
Нужен Бен.
– Мне пора, – я вскакиваю со стула. Шиго, растерянная моей резкой сменой поведения, продолжает стоять на месте и глядеть на меня с опаской. – Ты гений, Шиго! Как и твой папа! Спасибо тебе!
– Не за что? – вопросительно отвечает Шиго.
К выходу я направляюсь спиной, одновременно нащупывая в кармане телефон и продолжая что-то нелепое говорить Шиго, то ли извинения, то ли благодарности, но больше что-то несвязное и непонятное, потому что в этот же момент стараюсь не упустить нить тянущихся мыслей.
– Просто иди уже, – обрывая меня на полуслове, отмахивается Шиго.
Я салютую ей оттопыренным в кулаке большим пальцем. Шиго присаживается обратно на свой стул, поднимает книгу, размещает её у себя на коленках, но не опускает взгляд к строчкам.
Нет.
Для огненных глаз Шиго есть более притягательный маяк, с каждым днём становящийся всё тусклее.
И сейчас, кажется, у меня появилась идея, как нам снова сделать его совершенным источником света.
***
– Эдзе? – брови Бена ползут вверх. – Этот псих ненормальный?
– Верховный ведьмак одного из сильнейших ковенов, – добавляю я. – Если он смог переместить нас в прошлое, вылечить Нину ему труда не составит.
– Жив ли он вообще сейчас? Что сказала Шиго?
– Ничего, потому что я не спрашивала. Но она, упоминая его, говорила в настоящем времени.
– Да уж, люблю ситуации, где что не факт – то стопроцентная уверенность. И где нам его искать? Опять в архиве ковыряться?
– Нет, – я перестаю вертеть в ладони телефон и теперь демонстрирую Бену экран с сообщением, отправленным после того, как мы с ним созвонились. – Думаю, пришло время просить о помощи.
На дисплее: “Через час у меня. Это срочно”. Адресат: “Филонов”. На фотографии контакта парень в синем свитере с книжкой на голове.
– Собираешься рассказать ему? – с нескрываемым удивлением уточняет Бен.
Он напрягается всем телом. В одно мгновение моя комната наполняется разряженным воздухом, и я решаю открыть окно, чтобы проветрить помещение, а заодно и закипающие головы.
– Ты поступил правильно, рассказав Марку, – говорю я.
– Я ничего ему не рассказывал, – напоминает Бен.
– А мог бы…
– Ага, и тогда бы ты меня прям на месте прибила.
– Я была неправа.
– Слушай, коротышка, хватит, – произносит Бен, а затем издаёт странный звук, то ли шипение, то ли свист. – Серьёзно, то ты меня благодаришь, то признаёшь свою вину… Меня это начинает напрягать. Что за фаза у луны сегодня такая, что ты, словно оборотень, так сильно поменялась?
– Я всё переосмыслила, – признаюсь я. – Кое-что поняла.
– Например?
– Не всегда тот, кто выигрывает, является победителем.
– Это что вообще значит?
– Понятия не имею, – я качаю головой. Дверь в мою комнату приоткрыта, поэтому я вижу, как Артур проходит в кухню. – Я просто устала уже.
– От чего?
– От всего, Бен, – я подлетаю к двери, но закрываю её не хлопком, а осторожным толчком. – От людей, которых я не знаю, от прошлого, которого у меня больше не будет… От чужих проблем, от своих вопросов, от того, что я – не я, ты – не Бен, а Нина и вовсе почти мертва.
– Это неправда, – произносит Бен.
Но он не настаивает. Мне бы, наверное, хотелось этого, но мы оба знаем, что смысла во вранье нет, когда всё, что есть вокруг нас – это сплошная недоговорённость длинною больше, чем десятилетие.
– Я хочу снова контролировать свою жизнь.
Шаркающие шаги по ту сторону. Артур вернулся в свою комнату.
– Мы обхитрили Христофа, – я развожу руками. Он понимает, я уверена, что я имею в виду под этим жестом. – Мы выиграли. Вот только победа ли это?
Мелкая дрожь касается пальцев, поднимается к плечам, поселяется в голосе и показывается наружу вместе с последней фразой. Я не чувствую слёз, но отчётливо ощущаю холод вдоль позвоночника.
Панические атаки опасны тем, что ты никогда не знаешь точное время их прибытия. В один момент одна из них просто сцепляет свои тонкие костлявые пальцы на твоей шее, и всё, о чём ты можешь думать – это желанный конец.
– Мне всё равно.
Три коротких слова, объединённых во фразу, едва дотягивающую до полноценного предложения, бьют наотмашь.
Паника уходит на второй план, не успевая окончательно заключить меня в свои удушающие объятья. Не понимаю, как реагировать на то, что услышала. Бен должен всегда быть рядом, потому что только он знает, каково мне сейчас. Но то, что он говорит – это не похоже на поддержку или взаимопомощь.
– Прости? – переспрашиваю я. – Тебе всё равно?
– И тебе должно быть, – тем же стальным тоном произносит Бен. – А как иначе? Да, мы выиграли, но чтобы выжить, нужно что-то большее, чем просто слоняться вокруг и надеяться на удачу. – Бен делает шаг ко мне. Моя комната слишком мала по площади, чтобы этот шаг остался незамеченным. – Быть защитником – значит быть воином. Недостаточно победить в одной битве – тебе, Слава, придётся сражаться с собой и окружающим миром каждый грёбаный день. – Бен облизывает губы, отводит взгляд в сторону. – Таковы правила, и не я их придумал.
Поражает старание, с которым Бен пытается не казаться умным. Поражает и удивляет. Раньше все мои знакомые больше предпочитали демонстрировать любое своё превосходство напоказ, будь то глупые факты, почерпнутые из кроссворда, или реальные знания, полученные во время самостоятельного обучения.
А Бен… Он говорит умные слова, но преподносит их так, словно это наитупейшая ерунда, не требующая ни внимания, ни понимания.
– Как скоро Ваня придёт? – Бенов голос возвращает меня из раздумий.
– Минут через десять.
– Отлично. Тогда я могу у тебя кое-что спросить… Могу же? Мы ж, типа, друзья.
Бен чуть наклоняется, напирает. Я выставляю руку вперёд, упираясь кулаком ему в плечо.