Теперь пробовала. И ничего не понимала. Приворот не действовал! Может, она сделала с его структурой что-то не то? Ошиблась в расчётах? Нет. Курс любовного приворота был не далее, как в первом семестре, и девушка сдала его на «отлично». Так в чём дело? Но самое главное: что делать ей?! Как себя вести с Кареем?! Притвориться влюблённой, как требовал приворот, или не надо?!
Растерянная, Алекса попыталась выбраться из ситуации, поглядывая на Карея исподтишка и пытаясь определить, не ждёт ли он от неё какой-нибудь реакции. Но парень был привычно бесстрастен и спокойно вёл машину. Измучавшись из-за странного положения, Алекса в конце концов мысленно махнула рукой. Если что-то не сработает, пусть он сам думает, почему так происходит. «Буду надеяться, он решит, что приворот не сработал из-за какой-нибудь ошибки!» — сердито постановила она и уставилась в ветровое стекло. Впереди ещё одно чисто бытовое испытание. За столом она вести себя умела, но не любила, когда приходится делать это в таком месте, где ни разу не была. Ресторан. Придумал ведь, где назначить свидание. Да и свидание ли это? Повёл бы в кафе…
И молчит. Алекса и сама помолчать любит. Но в такой ситуации. Ладно, хоть глянул разок — одобрил её наряд.
Та-ак… Это что за мысли? С чего бы это ей захотелось одобрения Карея? Может, она сама что-то перепутала, и приворот всё-таки действует?.. Алекса мрачно насупилась.
Может, выбросить эту булавку вообще нафиг, притворившись, что не поняла, что приворот наведён Кареем? И не нервничать — чем дальше, тем больше?
Дорога неслась навстречу машине, под её колёса, и девушка постепенно загляделась на ровное движение, которое и успокоило её.
Карей остановил машину чуть сбоку от дверей в ресторан и помог Алексе выйти. Холодный к вечеру ветер сильным и быстрым порывом взметнул волосы девушки. Она невольно схватилась ладонями за голову — прижать растрепавшиеся волосы и засмеялась. Парень удивлённо взглянул на неё, но тоже улыбнулся. Подбежавший к ним служащий сел за руль и уехал, а Карей повёл спутницу в ресторан.
Поневоле насторожённая, на пороге Алекса крепко вцепилась в его руку, то и дело вздрагивая — и разок с удивлением почувствовала, как Карей, не оборачиваясь, похлопал её по руке, утешая. Ничего себе…
Но при входе в ресторан ничего страшного не случилось, как боялась девушка. Не почувствовала она и неловкости от посещения заведения, в котором ни разу не была. Обслуживание оказалось на уровне, как сказал бы отец. К ним сразу подошли и помогли Алексе освободиться от верхней одежды. Карей-то приехал без плаща, благо на машине.
Парень снова предложил Алексе, успевшей привести волосы в порядок, руку и повёл её в зал, где её, как минутой позже выяснилось, всё же ожидало потрясение. Они пересекли почти весь зал, и девушка уже напряглась в тревоге: неужели она права — и он заказал отдельный кабинет? Но Карей подвёл её к столику возле окна, закрытого так, чтобы клиенты видели улицу, но с улицы их не разглядишь. Подвёл и тем же безразличным голосом сказал:
— Знакомьтесь. Алекса — моя подруга. Эти двое, Алекса, мои родители.
Седой мужчина, к которому ближе всех оказалась изумлённая девушка, встал с места и, приподняв её руку, поцеловал её.
— Очень рад, что у моего сына такая очаровательная девушка.
Блондинка, очень моложавая, в открытом платье сдержанно золотистого цвета, сидевшая напротив него, сдержанно улыбнулась девушке, с трудом взявшей себя в руки. Сейчас Алексе хотелось лишь одного: замахнуться как следует сумочкой и ударить Карея! Но она подавила порыв и села на отодвинутый парнем от стола стул, деревянно улыбаясь его родителям. Села, не сразу сообразив, что Карей усадил её между собой и матерью.
Минуты три ошарашенности — и девушка поняла, что чувствует себя с этими людьми очень свободно. Мать Карея, негромко беседуя с нею, легко вывела разговор на тему дома Алексы. И, хотя за язык её никто не тянул, девушка вскоре обнаружила, что спокойно рассказывает о сёстрах и братишке. Но по-другому вести себя с этой улыбчивой и лёгкой женщиной было невозможно. Когда она чувствовала что-то смешное, она смеялась так, что девушка поневоле смеялась вместе с нею. Когда она внимательно смотрела в глаза, Алекса ощущала искренний интерес к своему рассказу.
Но и раздвоение на влюблённую и наблюдателя пришлось кстати.
Та часть Алексы, что уже вовсю болтала о семье, была чуточку легкомысленной и милой, как того явно хотели родители Карея. Но Алекса-наблюдатель очнулась быстро и начала подумывать, не попробовать ли просмотреть невидимые нити, связывающие окружающих её людей, чтобы проследить, не хотят ли чего от неё лишнего.
А ещё… Ей всё чудилось, что родители Карея не просто дружески болтают с ней, искренне заинтересованные узнать о ней побольше. Ей хотелось просмотреть их взаимные, связующие нити, но она боялась. Семья Карея, как она уже знала, была союзом двух старинных магических родов. И, попытайся она влезть в пространство и рассмотреть нити, они сразу это почуют. Если они естественно себя ведут — обидятся. Это невежливо — прощупывать едва-едва знакомых людей на их потаённые мысли или действо.
Девушка только успела съесть подложенный ей матерью Карея салат, как его родители поднялись, и отец, доброжелательно улыбаясь, склонил голову:
— Вам наверняка хочется посидеть вдвоём. Мы прощаемся с тобой, милая Алекса, и очень надеемся на новую встречу в нашем доме послезавтра. Ты ведь придёшь? Карей сказал нам, что уже передал тебе приглашение на вечер.
— Да, конечно, приду, — пролепетала девушка.
— Ты прелесть! — воскликнула мать Карея и послала ей воздушный поцелуй.
А потом взглянула на мужа. Алекса в это время повернулась к Карею — и поразилась: он смотрел на родителей с такой безнадёгой, что даже не скрывал этого. Или не мог скрыть?.. Попыталась увидеть его родителей его глазами, снова повернулась к ним — и замерла: оба старших Тиарнака переглянулись, и отец Карея кивнул жене. Что-то вроде: «Да, это всё так». Или: «Это именно то, чего я ожидал». Не глядя больше на сына, оба пошли к выходу.
Совершенно выбитая из колеи Алекса проследила, как они легко передвигаются по залу. И повернулась к парню. Тот покосился на неё, и его лицо приняло такое кислое выражение, что Алекса собралась с силами и про себя решила: «А вот фиг тебе! Не буду ни в чём обвинять! Когда-нибудь, конечно, может, и припомню тебе это, но только не сейчас, когда ты ждёшь от меня традиционной реакции на неожиданность! У-у…»
— От всех этих треволнений мне захотелось есть, — со всей легкомысленностью, какую только могла она изобразить, сказала Алекса. — Что ты заказал? Это будет горячее?
Неожиданно Карей, сидевший близко, положил на её ладонь свою.
— Алекса, прости меня, что всё получилось так внезапно. Я рад, что ты понравилась моим родителям.
Он опять сбил её с толку. Девушка, улыбаясь, покивала: мол, всё в порядке, но призадумалась. А если его родители строго следят за девушками своего сына? Может, каменность Карея не просто оттого, что ему приходится сдерживать собственный огонь? Может, он испытывает на себе домашний деспотизм со стороны родителей, которые жёстко регламентируют его жизнь? Это с нею они ласковы и вежливы, но каковы они дома? А вдруг их доброжелательность — всего лишь светская маска?
Ой, лучше об этом не думать, а то в такие дебри уведёт…
Хуже, что потом, когда вроде Карей должен был смягчиться и расслабиться без контроля со стороны родителей, он замкнулся ещё больше. Так что, когда принесли заказанное уже для них двоих лично, Алексе пришлось ухаживать и за собой, и за ним, стараясь, чтобы он поел хоть что-то из заказанного. Она всё уговаривала его съесть ложечку того-этого, как вдруг вспомнила кое-что и прыснула, прижимая ладони ко рту.
— Ты что? — тяжело спросил Карей. Он даже сомкнул брови, глядя на неё, смеющуюся, пофыркивая в ладони.
— Вспомнила, как уговаривала покушать хоть что-то Дэйзи, после того как она переболела ангиной. И тебя так же уговариваю. Карей, ну съешь хоть кусочек! Вкусно же! — снова принялась упрашивать его девушка.
Карей неожиданно отвернулся в сторону — но не успел «спрятаться», и лицо его вдруг исказила такая ненависть и мука, что Алекса мгновенно прекратила смеяться. И замолчала, глядя, как он глубоко вдыхает-выдыхает, заставляя себя успокоиться. Наконец его лицо снова обрело чуточку надменное выражение, и он скользнул взглядом по столу.
Девушка посидела, следя за этим взглядом, который то ли рассеянно, то ли бездумно время от времени останавливался на предметах приборов на двоих. Затем начала поедать своё блюдо. Дома она, как и все дети, не испытывала голода. Отцовская специальность приносила неплохой доход, будучи востребованной в их пригороде. Но оставлять нетронутыми заказанные блюда не собиралась. Карей, может, и ест такие каждый день, но ей и вкусно, и любопытно распробовать неизвестные вкусности. А он… как хочет. И она принялась даже деловито есть — прислушиваясь к вкусовым ощущениям и приглядываясь, сможет ли она повторить такое блюдо дома.
Время от времени она посматривала на Карея, который сидел, уже опустив глаза на свой прибор. И встретилась с ним взглядом, когда он неохотно снова взглянул на неё.
Может, она была права в прошлый раз, когда от души крикнула ему, что ей некогда разбираться с закомплексованными мальчишками? Такого затравленного взгляда она не видела ни разу, даже тогда, когда Люк в слезах прибежал жаловаться, что его после уроков в «магише» подкараулили тамошние «старички» и отлупили как новенького. Что же происходит в этой семейке (а по-другому она уже не могла называть семью Карея), если у взрослого здорового парня такой взгляд?!
— У нас есть возможность просто погулять? — спросила она, с сожалением глядя на остальные блюда.
Теперь он проследил за её взглядом. Спустя длительную паузу он сказал:
— Я дважды спросил у тебя, почему ты согласилась стать моей подружкой. Ты сказала о многом, но не сказала ничего… — Он запнулся. Вздохнул. — Нравится ли тебе быть рядом со мной. — Последнее он выговорил с усилием.
Ничего не поняла. Если даже у него сильно авторитарные родители, они ведь только что одобрили её, как девушку своего сына. Почему же он простейший вопрос: «Нравлюсь ли я тебе?» переиначивает в глупость?
Ну ладно. Получай.
— Несмотря на твои странности, ты мне очень нравишься.
— Лучше б я не спрашивал… — прошептал он.
Она не успела обозлиться, хотя возмущение нарастало чуть не взрывом, и Алекса чувствовала себя на грани.
— Можно пригласить тебя потанцевать?
— Пригласи, — буркнула она, абсолютно ничего не понимая.
В небольшом зале напротив, который слегка скрыт тяжёлыми занавесями у стен, и в самом деле медленно кружились пары. Алекса только оглянулась посмотреть, куда парень её приглашает, а он уже очутился рядом. На этот раз он не стал предлагать зацепиться за его локоть. Просто протянул руку. Она взялась за его ладонь, и он поднял её. Замер, будто прислушиваясь к её руке, не отпуская её, а потом хмуро сказал:
— Прости, Алекса. Свои странности смогу объяснить только послезавтра. — Только было повернулся к танцевальному залу, но снова посмотрел на девушку и добавил: — Я постараюсь сдерживаться, чтобы тебе не было неприятно.
— Лучше бы уж наоборот, — проворчала, не выдержав, Алекса. — Взял бы да выпустил пар. Было бы любопытно посмотреть, как ты это делаешь.
— Огневикам, особенно таким сильным, как я, нельзя выпускать пар, — ответил он, ведя её за руку же к залу. — Всегда есть опасность перегореть.
— Но ты правда всё объяснишь послезавтра?
Он на ходу оглянулся на неё.
— Да.
Танец, в который они вошли с ходу, был спокойным, но для Алексы много говорящим. Сначала Карей держал её, чуть отстраняя от себя. Потом вдруг застыл на месте, глядя на девушку, которая вынужденно тоже остановилась и с недоумением смотрела на него, и быстро шагнул ей навстречу. Теперь парень держал Алексу, почти прижимая её к себе, и выглядел более спокойным. Но, посматривая на него время от времени, она видела: что-то тяжёлое застоялось в его глазах. И думала: «И это он мне тоже объяснит. А забудет — напомню».
А потом и вовсе забылась: ладони-то на его плечах (он снял пиджак, оставив его у стола), и большим пальцем правой руки она чувствовала, как торопливо бьётся жилка у него под ключицей. Выглядит каменным, но внутри, кажется, бушует буря?.. И это было завораживающе — ощущать, как мягкими толчками в её пальцы стучит тревога Карея.
Он всё-таки выплеснул.
Привёз её домой, и они вышли из машины. Вокруг тихо, уютно темно и спокойно — пригород же. Даже ветер еле слышно скользил по ветвям деревьев, лениво перебирал мусор, скопившийся по бордюрам дороги… Парень помялся, стоя рядом с ней и глядя то на неё, то на дом, весело поблёскивающий окнами. О последнем Алекса сразу подумала: «Та-ак, сейчас кому-то влетит, что вовремя спать не ложатся!»
— Ты рано ложишься спать? — неловко спросил Карей.
— Нет. Хочешь — можем…
Она не успела предложить ему погулять по саду. Чуть поодаль остановилась машина, плохо видимая в свете здешних уличных фонарей. Они оба повернулись к ней, потому что стукнула дверца, и от машины к ним поспешила человеческая фигура.
Слегка подняв брови, Алекса удивилась. Мэтти? Что он делает здесь так поздно? Пришёл к Эмбер? Но Эмбер как раз ложится рано. И чуть не вскрикнула, когда каменные пальцы сжали ей ладонь так, что ей показалось — расплющили. И одновременно услышала частящее дыхание.
— Добрый вечер, — сказал Мэтти. — Алекса, нам надо поговорить.
— Уходи. — Неожиданно низкий и напряжённый голос за спиной и над головой заставил вздрогнуть даже девушку. — Ей некогда тебя слушать.
— Но я всего лишь хотел… — запротестовал было забеспокоившийся Мэтти.
Алекса от странного всхлипа за спиной быстро обернулась.
И — подпрыгнула на месте, снова оборачиваясь назад!
Машина Мэтти взорвалась изнутри! Как будто мощную взрывчатку подложили в её самую середину — и не под неё, а вовнутрь. Огненным фонтаном брызнуло во все стороны всё то, что осталось от машины. С деревьев взлетели в тёмное небо чёрные птицы: грачи, галки, вороны — и в панике загалдели, заметавшись над огненным заревом. И взревел костёр, который, впрочем, быстро сжался до локального очага. Правда, огонь всё равно жёстко и громко трещал, пожирая остатки машины. Но пламя уже до ветвей деревьев не дотягивалось… И это было так ужасающе — ослепительно жёлтое пламя на тёмной по-вечернему, только что мирной улице… И только сейчас стало слышно, что кто-то быстро и задыхаясь говорит одно и то же.
— Что… Что… наделал?.. Что ты наделал?! — чуть не заикаясь, повторял Мэтти.
Ошеломлённая, Алекса тем не менее спохватилась, оглянулась на Карея. Тот всё ещё частил дыханием. А в застывших глазах огонь от сожжённой машины плескался такой… набатный, что девушка запаниковала, вспомнив его слова, что можно перегореть. Она не совсем поняла смысла слов, но смутно представляла это как что-то ужасное для самого огневика. Только поэтому она быстро схватила Карея за руки.
— Карей, успокойся! Успокойся!
А он, как будто получив разрешение, мгновенно притянул её к себе и обнял, ладонью прижимая к груди её голову, к которой склонился подбородком. Сжавшись, испуганная, но уже с облегчением понимая, что с ним, кажется, всё в порядке, она покорно подчинялась ему — лишь бы успокоился. Только раз Карей поднял голову — она почувствовала, как проехался его подбородок по её волосам и макушке стало холодно (странно, что она подмечала в тот момент такие мелочи). И угрюмо, но спокойно сказал:
— Ты… Сейчас полиция приедет — разберёмся без Алексы. Понял? А потом… Поедем в круглосуточный автомагазин выбирать тебе машину. Но к Алексе не смей приближаться и заговаривать с нею, понял?
Девушка не успела среагировать на ситуацию и на его слова, как Карей снова сильно сжал её в своих объятиях и отпустил, подтолкнул к калитке.
— Иди. Не надо бы, чтобы твоё имя трепали. И своим скажи, чтобы не выходили.
Последнее оказалось своевременным. Она ещё хотела запротестовать, что останется с ними, а то как бы они без неё… Но уловила глазом, что на крыльце появился свет, и испугалась, что сейчас выскочат младшие.