Что-то произнес на никогда не слышанном аквитором языке.
Железный Клин ответил неразборчивым рыком. Подтащил Серен поближе. Говоривший, казалось, перешел на язык жестов. Воздух вокруг него замерцал.
— Подружка, Корло открывает садок. Мы пройдем через него и при удаче ни на кого не наткнемся. Не спрашивай, далеко ли мы уйдем. Достаточно далеко. Надеюсь.
— Куда? Куда мы пойдем?
На месте глухой стены распахнулась черная пасть.
— В Летерас, аквитор. Помнишь, я говорил о ждущей нас ладье?
«Самое странное оружие… Чертовское везение».
— Он умер?
— Кто?
— Он умер? Ты убил его? Того Тисте Эдур?
— Точно, подружка. Он нам мешал. Могли подойти другие.
«О, нет».
* * *Рвота полилась на песок.
По крайней мере вопить перестал, подумал Вифал. Он ждал, восседая на травке как раз у линии пляжа, а молодой Эдур, стоя на четвереньках, дергался, извивался, кашлял и плевал.
Неподалеку нахты — Писк и Хруст — дрались за кусок плавника, который уже рассыпался на крошки от их усердия. В последнее время их игры стали слишком разрушительными, так что кузнец стал подозревать, не ощущают ли они его настроение. Или это одиночество сделало их безумными? Похоже, и то и то правда.
Он презирал религию. Не шел по пути всяких там богов. Властители хуже бешеных зверей. Хватает и того, что на ужасающие зверства способны смертные; он не желал иметь ничего общего с их бессмертными и неизмеримо более сильными подобиями.
Этот сломанный божок в кривой палатке, вечная его боль, одуряющий дым от разбросанных по жаровне семян… все та же песня. Страдание стало знаменем, знаком желания погрузить в пучину собственного убожества весь мир. Нет, все миры. Ничтожество и ложное бегство, боль и безумная сдача. Все та же песня.
Вифал потерялся на этом островке посреди пустого океана. Окруженный множеством ликов, которые были им самим, он лишался способности к различению. Мысль и естество рассыпались, теряли форму и внутреннюю связь. Он бродит по воспоминаниям чужака, по спутанному миру.
Построй гнездо.
И яростно развали.
Обезьяньи морды скалились в молчаливом, судорожном хохоте.
Трое шутов повторяли свое представление много, много раз. Какой в нем смысл? Какой очевидный урок он не в силах постичь, будучи слишком слепым и тупым?
Эдурский парень опустошил желудок. Поднял голову. Глаза словно прилипли к костям, их полнили боль и страх. — Нет, — прошептал он.
Вифал отвернулся, глядя на берег.
— Хватит… больше не надо…
— Увы, здесь не хватает закатов, — пробормотал кузнец. — Или рассветов?
— Ты не знаешь, на что это похоже!!!
Ветер унес крик Эдур. — Гнезда стали более изящными. Думаю, он стремится к совершенству формы. Ровные стены, треугольный вход. Шлеп все разрушает. А мне что делать?
— Пусть заберет проклятый меч. Я не вернусь. Туда. Не вернусь, и даже не думай уговорить.
— Ничего не могу сделать. НИЧЕГО.
Рулад полз к нему. — Ты сделал меч! — прошептал он обвиняюще.
— Огонь, молот, наковальня, корыто с водой. Я сделал мечей больше, чем могу сосчитать. Просто железо и пот. Думаю, это были сломанные лезвия. Те полоски. От какого-то узкого, длинного ножа. Два куска, черных, хрупких. Просто обломки. Интересно, где он их раздобыл?
— Все ломается, — отозвался Рулад.
Вифал оглянулся: — Да, парень. Все ломается.
— Ты сможешь.
— Что смогу?
— Сломать меч.
— Нет. Не смогу.
— Все ломается!
— И люди в том числе.
— Это нехорошо.
Вифал пожал плечами: — Давно не видывал ничего хорошего. Думаю, он обкрадывает мой разум. Говорит, он мой бог. Говорит, я должен всего лишь преклониться пред ним. И все станет ясно. Скажи, Рулад Сенгар, для тебя все ясно?
— Это зло — оно твоей работы!
— Разве? Может, и так. Я принял эту сделку. А он солгал. Видишь ли, он обещал меня освободить, едва я окончу меч. Рулад, он лжет. Постоянно. Теперь я знаю. Этот бог лжет.
— У меня есть сила. Я император. Я взял жену. Мы начали войну. Летер падет.
Вифал махнул рукой в сторону суши. — И он ждет тебя.
— Они страшатся меня.
— Страх рождает подобие преданности. Они пойдут за тобой, парень. Они прямо сейчас ожидают твоего возвращения.
Рулад вцепился ногтями в собственное лицо. Плечи его задрожали. — Он убил меня. Человек — не летериец, совсем не летериец. Он убил нас. Семерых моих братьев. И меня. Он слишком… быстрый. Кажется, едва пошевелился, а семеро наших уже вопят и умирают.
— В следующий раз ты будешь тверже. Трудновато будет найти того, кто сможет тебя убить. В следующий раз. И в послеследующий. Парень, это ты понимаешь? Это самая сущность того уродского бога, что ждет тебя.
— КТО ОН?
— Бог? Жалкий кусок дерьма, Рулад. Держащий в руке твою душу.
— Отец Тень оставил нас.
— Отец Тень умер. Или все равно что умер.
— Ты откуда знаешь?
— Будь иначе, он не позволил бы Увечному Богу украсть тебя. Твой народ. Он вышел бы на берег… — Тут Вифал запнулся.
Вот на что я натолкнулся, подумал он. Истина, сочащаяся кровью.
Он ненавидит религию, ненавидит всех богов. И остается в одиночестве.
— Я убью его. Этим мечом.
— Дурак. На этом острове он все слышит, все видит, все знает.
«Разве кроме того, что у меня на уме. А если и узнает — как остановит меня? Нет, не знает. Нужно в это верить. Если бы знал, уже убил бы меня. Прямо сейчас и убил бы».
Рулад поднялся на ноги. — Я готов к встрече.
— Да ну?
— Точно.
Вифал вздохнул. Бросил взор в сторону нахтов. Между ними лежала груда щепок — остатки спорного бревна. Оба зверя удивленно взирали на обломки, совали в кучу пальцы.
Мекрос встал: — Ладно, парень. Идем.
* * *Она находилась за черным стеклом, внутри тоннеля из прозрачного обсидиана, и рядом не было духов.
— Куральд Галайн, — прошептал Корло, бросив на них взгляд из-за плеча. — Неожиданно. Это гнилое завоевание. Или сами Эдур не знают, не понимают, что именно используют.
Воздух пах смертью. Дыхание гробницы, тлен иссохшей плоти. Темный камень под ногами выглядел смутным и грязным. Сверху неровный потолок, едва на локоть выше головы Железного Клина (он был самым высоким из отряда).
— Чертов крысиный лабиринт, — заявил замявшийся у перекрестка маг.
— Просто веди к югу, — гулко отозвался Клин.
— Ага. Но вот где он?
Солдаты столпились, переглядываясь и ругаясь на своем странном языке.
Корло поглядел на Серен Педак. Лицо его было замкнутым. — Предложения, аквитор?
— Что?
Маг что-то проговорил Клину на родном языке. Тот сморщился. — Хватит вам. По-летерийски. Давно ли грубость стала принципом Багряной Гвардии?
— Аквитор, это Оплот Тьмы…
— Нет никакого Оплота Тьмы.
— Ну, я стараюсь говорить понятным для вас образом.
Она молча воззрилась на него. Маг потер шею. Она увидела, что его ладонь блестит от пота. — Это же Тисте Эдур? Не Тисте Анди. Оплот Тьмы — это Тисте Анди. Эдур были от… гм… Оплота Тени. Так что я ожидал казаться в садке Куральд Эмурланн. Но это не он. Это Куральд Галайн, но взломанный. Забитый. Он переполнен духами Тисте Анди.
— Их здесь нет, — отозвалась она. — Их я видела. Тех духов. Они не здесь.
— Здесь, аквитор. Я просто их отгнал. Прямо сейчас…
— Но это оказалось непросто.
Маг неохотно кивнул.
— И вы потерялись.
Второй кивок.
Она попыталась думать, пробиться через онемение. Казалось, лишь оно одно удерживает в стороне боль раненой плоти. — Вы сказали, эти духи не Эдур.
— Точно. Тисте Анди.
— Какая между ними связь? Они союзники?
Глаза Корло сузились. — Союзники?
— Духи, — вмешался Железный Клин.
Маг метнул взгляд на командира и снова обратился к Серен. — Эти духи связаны. Закляты сражаться за Эдур. Это духи Анди? Дыханье Худа, в этом может быть смысл. Кем бы им еще быть? Это не духи Эдур, ведь тогда связующая магия б не потребовалась. Так?
Клин подошел к Серен. — На что ты намекаешь?
Она припомнила контакт с призраками, их голод. — Маг Корло, вы сказали, что удерживаете их. Они хотят напасть?
— Я не уверен.
— Пустите одного. Может, мы поговорим, может, попросим помощи.
— С чего бы им помогать нам?
— Заключим сделку.
— И что предложим?
Она дернула плечом: — Подумайте.
Он вымолвил немало иностранных слов, которые походили на ругательства.
— Пусти одного, — приказал Клин.
Еще ругательства. Корло отошел от остальных. — Приготовьте оружие. На случай, если он не будет заинтересован в переговорах.
Миг спустя воздух перед магом задрожал и что-то черное плеснулось вперед, словно пролитые чернила. Появилась размытая фигура.
Женщина, высокая как Эдур, но с черной кожей. Длинные, спутанные, ярко — рыжие волосы. Глаза раскосые и большие, зеленые, лицо более изящное, чем Серен ожидала увидеть у женщины такой комплекции. На ней были брюки, кожаная перевязь, с плеч свисала белая меховая накидка. Оружия не видно.
Взор женщины был суровым. Она заговорила, и в ее языке Серен различила много эдурских слов.
— Не люблю, когда так случается, — сказал Корло.
Серен попробовала ответить по-эдурски: — Привет. Мы извиняемся за вторжение в ваш мир. Мы не намерены задерживаться надолго.
Лицо женщины оставалось неприветливым. — Предатели всегда лгут.
— Я говорю на языке Эдур, но они нам не союзники. Может быть, в этом мы близки с вами?
— Я умерла на войне одной из первых. Потому не привязана к Эдур. Они не могут меня использовать, не могут заставить сражаться за себя. Я и мне подобные недостижимы для их рук.
— Но твой дух в плену, — ответила Серен. — Здесь, в этом месте.
— Что вам нужно?
Серен повернулась к Железному Клину. — Она спрашивает, чего нам нужно.
— Корло?
Маг пожал плечами: — Мы хотим избежать влияния Эдур. Выйти за пределы их власти. Потом вернуться в свой мир.
Серен перевела заявления Корло женщине. — Вы смертные, — отвечала та. — Сможете пойти там, где не сможем мы.
— Вы проведете нас?
— И какова будет награда?
— А чего вы хотите?
Собеседница колебалась. Покачала головой: — Нет. Нечестная сделка. Моя услуга не стоит того, чего я запрошу. Вам нужен проводник к границе. Я не обману. Это недалеко. Вы и сами найдете.
Серен перевела все сказанное Гвардейцу, добавив: — Это странно…
Железный Клин усмехнулся: — Что? Честная торговля?
Серен сухо кивнула: — Я же летерийка. Честность делает меня подозрительной.
— Спроси, чего она хочет от нас.
Серен Педак спросила, и призрачная женщина подняла правую руку. В ней было зажато нечто маленькое, покрытое солью и ржавчиной. — Контратака К'чайн Че'малле прижала многих из нас к берегу, загнала в волны. Я плохой боец. Я умерла в морской пене, мое тело утащил прибой, зарыл в мокрый песок. — Она глянула на объект в ладони. — Это мое кольцо. Его вернул мне дух. Многие пленные духи делают это для нас, недоступных влиянию Эдур. Я попрошу вас вернуть меня к костям, к тому немногому, что от них осталось. Так я смогу найти забвение. Но столь щедрый дар за столь скромную услугу…
— Как нам это сделать?
— Я укроюсь в сущности этого кольца. Вы меня больше не увидите. А вам придется придти к побережью и кинуть кольцо в волны.
— Это кажется нетрудным.
— Наверное. Неравность обмена кроется в несоизмеримости ценностей…
Серен качала головой. — Не видим несоизмеримости. Ваше желание равно нашему. Мы принимаем сделку.
— Откуда мне знать, что вы не обманете?
Летерийка повернулась к Клину: — Она нам не верит.
Мужчина шагнул к Тисте Анди. — Аквитор, скажи ей, что я Чтящий из Багряной Гвардии. Если хочет, она может узнать все значение этого титула. Положив руку мне на грудь. Скажи, что я засвидетельствую честность соглашения.
— Я еще не все вам передала. Она хочет, чтобы мы бросили в море то, что она держит в руке.
— И что?
— Это проложит конец ее существованию. Кажется, она этого желает.
— Скажи, пусть испытает мою душу.
— Хорошо.
Женщина глянула подозрительно, но все же шагнула и положила руку на грудь солдата.
Рука отдернулась. На лице отскочившей назад женщины читался ужас. — Как… как можешь ты… зачем…
Серен сказала: — Не думаю, что ты ждал такого ответа. Она… устрашена.
— Это не беда, — отозвался мужчина. — Она принимает мое слово?
Услышав вопрос Серен, женщина выпрямилась и закивала. — Я не могу отказать. Но… я забыла… то чувство.
— Какое?
— Горе.
— Железный Клин! Что бы ни значило это слово «Чтящий», она переполнилась… жалостью.
— Отлично, — сказал он, отворачиваясь. — Все мы делаем ошибки.
— Я поведу вас, — произнесла Тисте Анди.
— А как вас зовут?
— Сендалат Друкорлат.
— Благодарим, Сендалат. Мне тяжко сознавать, что вы желаете забвения как дара.
Та пожала плечами: — Те, кого я любила, те, кто любил меня… считают, что я давно умерла. Нет нужды горевать.
«Нет нужды горевать. Тогда откуда жалость?»
— Вставайте, парни, — крикнул Клин. — Она проложит нам путь.
* * *Шлеп валялась на холмике словно мертвая; но голова нахты медленно повернулась, едва показались Вифал и Рулад. Недавно она стащила молот из кузницы, чтобы с большим удобством рушить гнезда Писка, и теперь всюду носила его с собой. Кузнец краем глаза заметил, что уродливая черная тварь, не сводя с подошедших взора, поднесла к носу молот. Словно обдумывает убийство.
Из троих нахтов именно Шлеп пугала его больше всего. Слишком много интеллекта в черных блестящих глазках, слишком часто на сморщенном личике появляется что-то вроде улыбки. Присущая этим животным сила заставит нервничать любого человека. Он понимал, что если Шлеп захочет оторвать ему руки — труда ей это не составит.
Может быть, Увечный Бог связал их магией, как связывают демонов, и только его воля удерживает тварей от попытки вцепиться Вифалу в горло? Неприятная мысль.
— Что мне помешает, — прорычал Рулад, — провести лезвие меча прямо через его впалую грудь?
— Не задавай мне таких вопросов, Эдур. На них может ответить лишь сам Увечный. Не думаю, что это будет так вот легко. Он умный ублюдок, и в этой палатке его сила абсолютна.
— Весь простор его королевства, — ухмыльнулся Рулад.
«Да. Почему это твои слова меня заинтересовали? Или в них какой-то намек?»
Рваное убежище бога было прямо перед ними. Из откинутого полога ввалил дым. Чем ближе они подходили, тем горячее и суше делался воздух. Пожухлая трава хрустела под ногами. Сама земля казалась пораженной болезнью.
Они встали напротив входа. Увидели внутри палатки скорченную фигуру бога. От медной жаровни поднимались щупальца дыма.
Кашель. Затем: — Что за гнев. Полагаю, он неразумен. Ведь мой дар оказался весьма эффективным.
— Не желаю возвращаться, — сказал Рулад. — Оставь меня здесь. Найди кого-то еще.
— Невольный исполнитель нашей воли явился… из неожиданных мест. Представь себе: Чтящий Багряной Гвардии! Радуйся, что это был не Шкуродер или сам Ков! Они могли бы разглядеть в тебе больше, и это было бы совсем некстати. Мы не готовы. — Новая порция покашливаний. — Пока не готовы.
— Я не вернусь.
— Ты отвергаешь дарованную плоть. Понимаю. Но, Рулад Сенгар, эта золотая мантия есть плата. За искомую тобой силу.
— Я больше не желаю этой силы.
— Нет, желаешь, — весело произнес бог. — Подумай об уже пожатой награде. Трон Тисте Эдур, женщина, которую ты вожделел многие годы — все в твоей власти, делай что хочешь. Братья отбивают перед тобой поклоны. А растущее умение владеть мечом…
— Оно же не мое! Все, что я могу — держать рукоять! Это не мое мастерство — и все это видят. Я ничего не ЗАСЛУЖИЛ…
— И какой прок в искомой тобой гордости, в чести, о Рулад Сенгар? Смертные меня забавляют. Проклятие дураков — измерять свое достоинство и вечно находить недостатки. Не мне вести тебя путем управления империей. Это задача твоя и только твоя. Сделай это местом приложения своей гордости. И разве сила твоя не прирастает? Теперь у тебя мышцы толще, чем у братца Фира. Кончай хныкать, Эдур.