— Ага. Высшего, — забросил я следующий крючок. — Наверняка ведь у вас имеется на примете высший, которого хочется прикончить. За патриарха вам не только издателя порнухи простят, но и орден дадут. Или звёздочку. Главное, знать, куда обратиться с его трупом. Если не знаете, подскажу. — Я стрельнул глазами в сторону эмчеэсников.
— Предлагаешь с огнём поиграть, Родя? Патриарх — это не шуточки. Даже самый завалящий.
— Да вы и без того всей задницей в костёр угодили.
— Это точно. Ну, положим, я бы решился. Сразу возникает несколько проблем. Первая и самая основательная: я не знаю ни одного высшего. Ты знаешь? Имеешь точные списки? Могу ручаться, тоже нет.
Ручается он! Ну и змея.
— Ерунда. Отлично обойдёмся без списков, фотографий и прочего барахла. Сами явятся, стоит свистнуть. Как миленькие прибегут. У меня — Книга Рафли.
— Ч-что? — спросил Рыков враз осипшим голосом. — Какая книга?
— Книга Рафли, — повторил я хладнокровно. — Кровосос, в чьих руках окажется эта штука, может однокашников премьера вроде Хоха каждый день на завтрак кушать. А возможно, и самим премьером на Вальпургиеву ночь полакомиться. — Я усмехнулся. — Ну как, играете ва-банк, товарищ полковник?
— Да, — твёрдо сказал Рыков. — С этим джокером можно и рискнуть. Где книжка?
Я заговорщически прижал палец к губам и ушёл.
Росомаха поджидала меня дома, пряталась под порогом. Морда и лапы у неё были вымазаны в крови. На мой взгляд, недостаточно обильно — ведь лужа в сквере была просто огромной. Ещё один факт Муркиной невиновности. Хотя при той скорости, с которой она орудует лапами и зубами, крови на ней вообще не должно было остаться.
— Ну, и как ты объяснишь случившееся?
Мурка, естественно, промолчала. Заметно было, что ей не по себе. Она мелко подрагивала и странно поводила головой — так, будто ей что-то мешало. Что-то, воткнувшееся в шею. Вроде занозы.
— Тебя ранили, девочка? Стой смирно, посмотрю. Честно говоря, мне жутко не хотелось смотреть, что ей мешает. Даже самая преданная собака вряд ли вытерпит, когда хозяин начнёт прикасаться к больному месту. Росомаха тем более. Приговаривая «тихо, тихо, моя радость», я осторожно раздвигал пальцами шерсть, стараясь не дотрагиваться до кожи. Мурка терпела. Несколько раз она принималась урчать — но без угрозы, скорей подбадривая. Наконец я увидел источник её неудобства. Это был зуб. Обломленный зуб высшего упыря.
— Интересно, кто же мне врал, полковник или лейтенант? — буркнул я, разглядывая белую, как сахар, «занозу». Ответ мне был, в общем-то, известен. Главная проблема — разобраться, правильный ли это ответ.
Сходив в гараж, я взял пассатижи, вернулся к пациентке и сказал:
— Мурочка, сейчас будет немного больно. Ты, пожалуйста, попробуй не кусать меня, ладно? Я постараюсь управиться буквально одним духом. Ты же знаешь, милая, Родя не сделает тебе ничего плохого. Знаешь, правда? Вот и славно. Приготовься… Терпи!
Когда я рванул зуб, она коротко рявкнула — и только. Потом я унёс пассатижи, аккуратно присыпал ранку порошком стрептоцида и показал росомахе на «УАЗ»:
— Прыгай! Поедем в пампасы, как можно дальше.
Она переступила с лапы на лапу и вдруг легла. Уезжать ей явно не хотелось.
Что, — спросил я, — удивлена? Считаешь, перетрусил и поэтому гоню? Зря так думаешь. На тебя объявлена охота, подружка. Этот мужик, которого ты видела зарезанным, оказался очень важной шишкой. Вернее, для многих больших людей и упырей вдруг очень важной стала его гибель. Одним так, другим эдак — но всем появление этого покойника оказалось на руку. Так вот, пока они разбираются и грызутся, ты пересидишь в лесу. Соображаешь? Мурка смотрела на меня, не мигая.
— Надеюсь, соображаешь, — сказал я и полез в машину. Она запрыгнула на излюбленное место рядом со мной.
Конечно, из соображений конспирации и маскировки её следовало бы загнать в багажник да вдобавок забросить какой-нибудь дерюгой… Но я решил воздержаться от крайних мер. И без того чувствовал себя далеко не самым лучшим образом.
— Гадская политика, — сказал я с ненавистью и завёл двигатель.
Переночевал там же, где высадил Мурку, в лесу. Идея провести ночь дома, постоянно ожидая, что Рыков или кто-нибудь ещё явится, чтоб с пристрастием расспросить меня, где спрятана Книга Рафли, показалась мне не самой здравой. Я вытащил из багажника спальный мешок, завернулся в него и отменно выспался. Знал: моя лохматая девочка стережёт покой напарника надёжней, чем любые замки и запоры.
На следующий день коллективный сад № 16 стал чертовски популярным местом. Ко мне валом валили журналисты, мелкие чиновники из всяких там «Обществ защиты животных» и просто придурки, желающие посмотреть на росомаху-людоеда. О том, что кровожадный зверь вполне может пополнить список жертв именно ими, любопытные граждане, похоже, не догадывались.
Представители силовых структур своим вниманием меня покамест не баловали. Думаю, милицейских ищеек придержал Рыков, а волкодавов из МЧС, безопасности и тому подобных контор — Александр Романович.
На все вопросы посетителей ответы у меня были заготовлены. Да, говорил я, в прошлом году содержал росомаху. Нашёл в лесу раненной, выходил, а после просто куражился. Считал, что хищный зверь на цепи — это круто. Сначала животное дичилось, потом стало смирным. В конце концов оно мне надоело. Слишком много требуется свежего мяса для кормёжки. Пришлось выпустить. Росомаха некоторое время ещё наведывалась сюда. Видимо, по старой памяти. Рассчитывала, что снова появится мясо. Однако в последний месяц или даже два не видел её ни разу. Что-что, вы утверждаете, будто я лгу? А на каком основании? Ах, имеете показания очевидцев… Ну так пусть вам эти очевидцы и дальше рассказывают небылицы. Смотрите-ка, превосходные стихи получились! Предлагаю вынести их в заголовок вашей статьи. Желаю здравствовать.
Ближе к вечеру навестил Александр Романович. На нём был дорогой свитер, дорогие джинсы и жёлтые мокасины. Поверх свитера висела золотая цепочка с кулоном в виде индейского божка Кукулькана. Такой костюм, очевидно, должен был показать, что общение нам предстоит полностью неофициальное. Примерно о том же извещало его поведение — обходительные манеры престарелого гомосексуалиста, вкрадчивая речь, обращение «дорогой мой». Собственно, он и был гомосексуалистом. Впрочем, личную жизнь со служебной Александр Романович никогда не путал. Поэтому голубизна его мне ничуть не мешала.
Я пригласил его пить чай. Он согласился.
Разговор куратор начал не сразу. Долго ходил вокруг да около, делал туманные намёки. Выслушав очередную историю о «гражданине имярек, который не совсем правильно понимал стоящие перед всеми нами задачи», я потерял терпение.
— Александр Романович, вступление слишком затянулось. Говорите конкретно, что нужно. Чтобы я грохнул Мурку?
— Да ни в коем случае, дорогой вы мой. К чему подобное живодёрство? Такой красивый зверь. Кстати, где она сейчас?
— Убежала, — сказал я бесстрастно. — Со вчерашнего утра в глаза не видел.
— Замечательно, очень удачно. Знаете, дорогуша, мне кажется, вы не видели её ещё дольше. А может быть, вообще никогда. Домыслы сплетников вряд ли могут считаться серьёзными фактами того, что вы владели этим зверем.
«Н-да, — подумал я, — отдел «У» полностью солидарен с Рыковым. Отсутствует Мурка — отсутствуют доказательства. Только полковник прямо велел пристрелить, а этот — тонко намекнул. Дипломат хренов».
— Вы правы, шеф. Пересуды обывателей о какой-то ручной росомахе — полная чушь. Эти бестии не приручаются в принципе, любой дрессировщик скажет.
— Очень верное понимание ситуации. Родион, вы умница! Мы помолчали, прихлёбывая чай. Через минуту я объявил:
— Александр Романович, мне нужен отдых. Месяца на два. Устал.
Он закивал с видимым облегчением.
— Конечно, конечно. Сам намеревался предложить нечто подобное. Более того, мы готовы выплатить вам отпускные. И вычеркнуть вас из своих списков. Временно, разумеется. Чтобы какой-нибудь излишне рьяный функционер не побеспокоил вас в течение этих двух-трёх месяцев. Понимаете, дорогой вы мой?
Само собой, я понимал. Руководство отдела «У» не желало иметь ничего общего с человеком, который вляпался в двусмысленную историю. Да и буй с ними.
— Понимаю. Рад, что мы нашли общий язык, — сказал я.
— Мы всегда его находили, — проворковал теперь уже бывший куратор. — Отдохните хорошенько, дорогой вы мой Колун.
— Просто Родион, — усмехнулся я… и внезапно почувствовал себя мастерски изнасилованным.
Александр Романович с притворным огорчением постучал себя по лбу и начал прощаться. Я проводил его до ворот сада, пообещал непременно звонить, помахал вслед ручкой. Мерзкое ощущение использованной и выброшенной вещи не только не проходило, а даже усилилось.
Содрогаясь от отвращения к самому себе, вернулся домой. Там уже заливался телефон. Звонила Вера. Голос её звучал взволнованно:
— Родион… Относительно нашего договора. Я должна этовидеть. Должна обязательно присутствовать. Иначе мне не будет покоя. Буду всё время бояться и думать, что он вернётся.
— Надеюсь, у тебя достаточно крепкий желудок. Сцена обещает быть неаппетитной.
— Приму противорвотное. Но ты-то не против?
— Желание клиента для меня закон. Только имей в виду, красавица, окончательная стоимость возрастёт.
— Договоримся, — сказала она, как я когда-то, и положила трубку.
Не успел я привести мысли в порядок, телефон зазвонил снова.
— Здорово, Родя. Рыков на линии. Проверка канала на прослушку включена, все чисто, так что не мандражи. Относительно ночной беседы. Что ты хочешь взамен?
«Твою шкуру, офицер», — подумал я.
— Сущую малость, господин полковник. Первое: вы быстрым темпом и навсегда заминаете дурацкую версию, что столичного порнографа задрала Мурка. На самом деле виноваты бродячие собаки, которых развелось великое множество.
— Не вопрос, уже делается. Дальше.
— Второе. Если Книга Рафли действительно поможет составить список кровососов, то полная, без купюр копия списка должна появиться у меня.
— Ты храбрый парень, Родя. Я всегда это знал. Годится, замётано.
— Ну и третье. Немного наличных. Из МЧС меня полчаса назад рассчитали, а жить на что-то нужно.
— Сумма?
— Договоримся. — Дьявольщина, до чего ж прилипчивое словечко!
— Когда и где встречаемся?
— Завтра в полдень. На Тёщином болоте. Возьмите джип, дорога дрянная, настоящая канава. Доезжаете до её конца, там уже будет стоять моя машина. Слева увидите тропку, она ведёт в кусты. Пешком двигаетесь по ней метров пятьсот. Там будет ещё один отворот налево, я помечу красной тряпочкой. По нему — метров двести ходу. Выйдете на поляну, там и стану ждать. Сходить с тропинки не советую, можете ухнуть в грязь по маковку.
— Понято, — сказал Рыков, ничуть не удивлённый странным местом встречи. — Увидимся!
Было пасмурно, с неба сыпалась водяная пыль. Я туго затянул пояс и под горло застегнул плащ. К сожалению, с ним скоро придётся расстаться — плащ сковывал движения. Портупея с оружием и ранец с Книгой были у меня надеты под ним.
Полянка, определённая для встречи с Рыковым, представляла собой неправильный четырёхугольник двадцать на сорок метров. С трёх сторон её охватывали густые заросли осокорей и ольхи, с третьей, наименьшей, открывалась топь. Там громоздились разномастные кочки, возвышались гнилые стволики берёзок, а чуть дальше поблёскивали торфяной водицей «окна». Дна у них не было.
Отыскав в кустарнике сухое поваленное дерево, я велел Вере сесть на него и ждать. Думать о том, что полковник сумеет почуять её запах, я себе запретил. Перед делом — никаких сомнений. К тому же испарения сероводорода — достаточно вонючая штука, чтобы перебить запах женского тела. А парфюмерией по моему распоряжению она сегодня не воспользовалась.
— Мне кажется, здесь есть комары, — сказала Вера, когда я уходил. — Разреши использовать хотя бы «Комарэкс».
— Странно жене настоящего кровососа бояться комаров. Она захихикала. Пришлось погрозить пальчиком. Рыков пришёл ровно в двенадцать, хоть часы проверяй.
— Для чего ты взял саблю, Родя? — спросил полковник, приближаясь и протягивая для пожатия руку. — Камыши рубить? Или опасаешься нашествия ночных!
— Ага. Вроде того.
— Так ведь сейчас день.
— И впрямь, — сказал я. Затем крепко сжал ладонь Рыкова в правом кулаке, а левым, с надетым на него бронзовым кастетом, ударил полковника в висок.
Он охнул и повалился ничком. Я снял кастет, спрятал в карман штанов, вытянул из ножен шашку. Примерился по лежащему телу — и с маху рубанул. Потом ещё раз. Шашка, на исходе движения воткнувшаяся в топкую почву, звучно чавкнула. Тогда я стянул с себя плащ и набросил на тело. Обернулся к кустам, где скрывалась Вера.
— Выходи. Полковника Синей Бороды больше нету. Она вышла. Бледная, ссутулившаяся, но губы решительно сжаты и руки-ноги не трясутся.
— Уже все? Он мёртв? Совсем?
— Основная работа сделана. И, смею утверждать, сделана хорошо. Для того чтобы докончить дельце, нужно вырезать ему кое-какие внутренние органы, отхватить кое-какие наружные и выбить зубы. Тогда — точно крышка. Инструменты нужны?
— Какие инструменты?
— Кусачки, скальпель. Молоток. — Я посмотрел на Веру в упор. — Ты ведь не просто так хотела присутствовать во время кончины муженька. Собиралась стать высшей. Разве нет?
— Да, — сказала она с вызовом.
— Тогда приступай. — Я снял с плеч ранец, выудил садовые ножницы, складной нож — и протянул ей.
— А ты… Ты не можешь сделать это для меня? Покачав головой, я бросил инструменты поверх плаща и сделал шаг назад.
— Потроши сама. Захоти ты въехать на моём горбу в рай, я бы, может, и не возражал. Но в ад — уволь!
— А что у тебя ещё в сумке?.. — спросила она с фальшивым интересом.
Вера явно тянула время, дожидаясь чего-то. Или кого-то. Но лицедействовала сегодня куда паршивее, чем во время нашей первой встречи. Всё-таки казнь супруга — зрелище шокирующее. Даже для такой крепкой особы.
— В сумке у меня то, за чем пришёл Рыков, — сказал я нарочно громко. Пусть тот, кого мы ждём, услышит наверняка. — Книга Рафли.
— Да не может быть! — раздался мужской голос. «Дождались», — подумал я с облегчением. Всё-таки было у меня опасение, что Вера действует по собственной инициативе.
Кусты расступились. На полянку шагнул человек в ярком спортивном костюме и пижонских серебристых сапогах. Голова у него была перебинтована, глаза скрыты за синими противосолнечными очками. На щеках играл полупрозрачный юношеский румянец.
Старший лейтенант Куклин, герой борьбы с дикими росомахами собственной персоной.
— Книга Рафли! — повторил он благоговейно. — Кровь господня, а ведь я догадывался, что старый нетопырь ни на что другое не клюнет.
— Наконец-то все в сборе, — буркнул я, отступая к самому краю твёрдой почвы. Ранец перекочевал обратно за плечи. Зато в руке у меня возникла граната. — Можно начинать сеанс чёрной магии с её последующим разоблачением. Сознавайся, Вера, ты с самого начала была в сговоре с этим младым кровососом? Он подговорил тебя пожаловаться на Рыкова мне?
Вера, насупившись, безмолвствовала.
— Ну, не молчи, красавица! — подбадривал я. — Неужели ты, такая сообразительная, не понимала, что ему просто нужно было спихнуть полковника чужими руками? Думаешь, ты ему интересна? Не обольщайся. Патриархи и матриархи предпочитают живых, человеческих партнёров. Если б он даже позволил тебе стать высшей, то лишь затем, чтобы потом прикончить. Знаешь, красавица, эти упыри забавные существа. Вроде американских индейцев, коллекционировавших скальпы. Только собирают не волосы, а клыки сородичей. Чем богаче коллекция, тем влиятельней обладатель. Но не думаю, что лейтенант дал бы тебе шанс присвоить зубы полковника Рыкова. Слишком лакомый кусочек. Скальп вождя, понимаешь?
— Брось заговаривать зубы, мартышка, — презрительно сказал Куклин. — Давай сюда Книгу — и останешься жив.
— Минуту терпения, клоп-переросток, — огрызнулся я и подбросил на руке гранату. — Отдам. В обмен на информацию.