— Тогда кофе делай тоже, — улыбалась Армас.
***
В середине ноября среди входящей корреспонденции Ева обнаружила запрос из управления МВД её родного города. Искали Евгению Борисовну Малиновскую. Енька запаниковала. Её жизнь наконец-то вошла в колею, а тут родственнички нарисовались. Сначала хотела написать заявление об увольнении и по-быстрому сделать ноги куда-нибудь за полярный круг. Но потом вспомнила, что в этом городе, ни одна живая душа, кроме Лики, не знает её прежнюю фамилию. А напарнице совсем нет никакой необходимости знать о существовании этого запроса.
Енька напечатала ответ, где сообщила, что за последние пять лет студентка с таким именем в вузе не обучалась. Напечатала еще несколько писем, и отнесла ректору на подпись. Так она получила еще одну отсрочку от нежелательной встречи. Хотелось бы надеяться, что вечную.
Глава 8
В последних числах декабря к Еньке на работу зашла самая колоритная парочка их курса — брутальный самец Николя Де Морель и его крошечная подружка Елизавета Зайцева.
Отец Николя — аристократ западного предгорья Жан-Жак Де Морель, давно переехал из родной страны, но еще не утратил своих корней. А маменька, Полина Де Морель, урожденная Бахметьева, вела свой род от столбовых дворян. Жили они в одном из крупных, но удаленных от столицы городов. И, как большая часть среднестатистических граждан необъятной родины, зарабатывали на жизнь предпринимательством. В сферу их деятельности входили антиквариат и современные предметы искусства. В этом бизнесе трудно было найти им равных. Они и в сынулю вколачивали все знания с горшка, тем самым изрядно подпортив отношения с единственным наследником. В результате, сразу после окончания гимназии, наследник аристократов собрал свой нехитрый скарб, банально стырил у маман около двух штук зелени, и удрал поступать в университет подальше от дома. Поступил он без проблем во все вузы, в которые подавал документы, но остановился на этом университете.
На решение Николя повлияло сразу три фактора. Первый, ему сразу представилась возможность устроиться на работу прямо в универе. Совесть за стыренные деньги мучила, и он решил компенсировать свой проступок тем, что во время учебы обеспечивать себя будет сам. Да и доказать хотелось, что он взрослый человек, способный нести ответственность за свои поступки. Вот такой комсомодец-доброволец у аристократов вырос. Второй, на него никто не косился, когда он представлялся, как Колян и курил дешевые сигареты. Но самым веским аргументом стала маленькая смешная девушка, которая общалась со всеми, но по имени не знала никого, храбро бросалась защищать своих новых друзей от наглых старшекурсников, но стеснялась спросить, как пройти в буфет. И звали её все по-разному, то Лиса, то Заяц. Вот этот вопрос и решил прояснить в ближайший год Колян Де Морель.
Лиза же, как она сама считала, была ничем непримечательной личностью. Совсем ничем, кроме имени. Временами детдомовка Лизка Зайцева сомневалась в адекватности соцработников, давших ей такое имя. Но исправить фамилию она не могла, надеясь, что, может быть, когда-нибудь, её найдет мама. А имя ей просто нравилось. В университет она поступила по соцльготе, как сирота. Морально готовилась к нападкам более успешных сокурсников, но, уже в первые дни, попала под опеку большого и красивого Коляна.
Маленькой храброй Зайцевой льстило внимание такого видного и перспективного парня. Но жизнь в детдоме научила Лисоньку, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, поэтому была готова к подвоху в любой момент. Момент этот не наступил ни в первый месяц, ни на Новый год, а к весенним праздникам девушка расслабилась. И поверила, что Колян — это крепкий тыл, защита и опека. А чуть позже Лисонька поняла, что Колян еще и её первая, и самая настоящая любовь. Но признаваться в этом не спешила. А то мало ли…
За три с половиной года совместного обучения, их отношения пережили не один катаклизм, но так и не развалились. Поводы, как и причины, придумывала Лисонька, она же исполняла все главные роли в трагедиях и любовных драмах пары. Николя же, как истинный мужчина, был образцом спокойствия и стабильности. Его роль была всегда одна — благодарного зрителя. Он внимал каждому слову своей Лисички, когда та начинала реветь, усаживал на колени, гладил по спине, целовал в макушку, приговаривая: «Ну что ты, Зайка? Не плачь». Потом уносил девушку в комнату и продолжал успокаивать, всеми доступными для него способами, во всех известных им позах, о чем рассказывали впечатлительные соседи. Наутро Зайце-Лиса забывала все свои беды и сияла перекошенным от счастья лицом и свежими засосами.
Сейчас отношения девушки и парня переживали очередную драму под названием «Сирота — не пара аристократу», или «Он меня бросит». Наверное, таким странным способом девушка искала что-то, что давали родители в семьях. Совет, внимание или даже оплеуху. Но это что-то не находилось, а настойчивая Лиска продолжала искать. Слушатели среди сокурсников закончились еще в прошлом году, и Лисе требовалась свежая кровь. Единственным «донором» оставалась новенькая Ева Шанина. При удачном стечении обстоятельств, ушей девушки могло хватить на год. Где она жила, никто из студентов за полгода так и не поинтересовался, благо, её всегда можно было найти в ректорате.
Студенты появились на пороге приемной в тот момент, когда Ева собиралась грохнуться в обморок. Николя успел подхватить пошатывающуюся секретаршу и усадить в кресло, а Лиска притащила воду и папку с приказами, которой и стала обмахивать бледную девушку.
— Ева, ты что? Как себя чувствуешь? Что болит? Ты ела сегодня? Может, скорую вызвать? — затараторила Лисонька.
— Не знаю, не надо скорую, просто голова закружилась и подташнивает. Я весь день себя как-то непонятно чувствую, наверное, простыла, — со слабостью в голосе проговорила Енька.
— Блин, ты что, заболела? Ну, вот фигли ты заболела! Новый год ведь… Мы хотели тебя в гости позвать. Мы на квартире у одного из наших местных собираемся всей группой, там весело будет, у нас всегда весело, — тараторила Зайцева, то ли отвлекая Еньку, то ли еще не переключившись со своей волны, при этом активно размахивая папкой. Она был такая смешная и непосредственная, что настроение невольно становилось лучше.
— Не знаю, вряд ли смогу, — ответила Ева слабым голосом, она еще помнила, чем закончилась для нее последняя тусовка с одногруппниками…
— Ева, тебе чаю надо выпить с лимоном, могу из столовки принести, — подал голос Николя.
Ева почувствовала, как во рту собирается слюна. Да, чай не помешает:
— Чай здесь можно сделать. Открывай вот тот шкаф, который в углу стоит, да, этот. Обе створки открывай, там все есть, — отозвалась Ева.
Шкаф оказался мини-кухней, в нем были мойка, холодильник, микроволновка, чайник, посуда и продукты.
— Ни фига се, живут же люди, — запричитала Зайцева, — Я такой же шкафчик хочу!
— Зайчик, ну зачем тебе такой шкафчик, ты же готовить не любишь, — засюсюкал Николя.
Выглядело это весьма потешно и трогательно — здоровенный мужик, из которого слова лишнего не вытянешь, вдруг изменился в лице и превратился в нежную няньку. Ева невольно заулыбалась.
— Это только потому, что у нас такого шкафчика нету, — завредничала Лиза, заметив улыбку на лице секретаря, и тут же её атаковала, — А ты не можешь, не хочешь, или тебя родственники не отпускают?
— Родственников в этом городе у меня нет…
— О! А где ж ты живешь? — перебила Лизка.
— В общежитии.
— Да ладно, мы тебя там ни разу не видели, — не поверила девушка.
— Я в преподавательском живу, вместе с Ликой. Меня, как сотрудника туда заселили, — Ева увидела, как в глазах Лисы замелькали мысли. Они с Николя тоже подрабатывали на кафедре в институте, — Вы с Николя тоже могли бы написать заявление на вселение в это общежитие, кажется, там сейчас есть свободные места.
— За инфу спасибо, — искренне поблагодарила Зайцева, — А куда заявление отнести? — деловая хватка девчонки поражала, тем более что она совсем не казалась серьезной.
— Николя, пиши заявление, а я сегодня коменданту занесу, — предложила Ева.
Де Морель поставил две чашки с чаем и печенюхами на журнальный столик.
— А себе, почему не сделал?
— Я кофе люблю, а у вас его нет.
— Кофе-машина на подоконнике, за шторой. Просто в шкафу места не хватило, — улыбнулась Ева.
— Ну, так что там с Новым годом? — решила продолжить Лисонька.
— На второй вопрос — хочу, а вот по поводу первого сомневаюсь. По-моему, я заболела.
— Жаль… У нас праздники всегда по-семейному проходят, на Новый Год даже подарки друг другу дарим, — улыбнулась своим воспоминаниям Зайка.
За эти полчаса она прониклась к Еньке симпатией, и ей было искренне жаль, что девчонка будет встречать Новый год одна, в чужом городе.
— Кстати, о подарках. Николя, открой верхний ящик стола, ага этот. Там направления на пересдачу ВЭД нашим.
— Евушка, да ты волшебница, — пробасил Николя, — Они душу дьяволу готовы были продать, чтобы получить эти хвостовки. А тут ты, такой подарок! Они теперь тебе должны. Чего хочешь? Заказывай конфеты, тортик, мартини, ну?
— Не, ничего не надо, просто у препода настроение было хорошее, а я, как раз, наши ведомости складывала, вот и подсуетилась. Это было несложно, тем более знания у них есть, мозгов только нет. Чем они обидели Игнатьича? Вот теперь пусть ему несут тортики, в качестве извинений, — улыбнулась Ева.
***
Ребята проводили девушку до общежития под предлогом, что переживают за её самочувствие. Когда они подошли громадному серому зданию, предприимчивая Лисонька не захотела откладывать разговор с комендантом.
— Архипыч, Архипыч… — постучалась в комнату к коменданту Ева.
Дверь, скрипнув, открылась, и чем-то недовольный мужчина лет семидесяти появился в проеме:
— Шанина, чего тебе?
— Новых постояльцев привела, принимайте.
— Совсем уработалась, девка? Студентов не селим, у них свои хоромы, там пусть и обретаются, а нам своих оболтусов хватает. Слышала, поди? Жихарь, из 319 блока, опять тряпку в мойке оставил и весь 219 блок затопил. Одолел, окаянный! Уж какой раз такая напасть случается, я его и ругал, и штрафовал, и грозил выселить, а ему что в лоб, что по лбу… А ты мне еще иродов ведешь! Чтобы у меня еще в двух блоках безобразия начались? Не совестно? — причитал комендант, вместе с компанией двигаясь в сторону вертушки.
Ева веселилась от души. Она уже знала, что такие концерты Архипыч постоянно устраивает для новеньких, и чтобы попугать, и чтобы повеселиться. Еньке, в свое время, тоже пришлось об «иродах и супостатах» послушать. Одногруппникам она об этом не сказала потому, что забыла. Да если б не забыла, все равно промолчала бы. Зачем Архипча лишать удовольствия.
— Архипыч, эти не такие, они серьезные. Лаборантами уже давно работают, на ставку. Да и заселить их лучше в один блок. Они у нас семейные, — веселилась Ева. Лисонька же растерялась. — Какие такие семейные? Что-то колечек я у них не вижу, — он подхватил правую руку Лисички, — Они даже не помолвлены! Не положено в один блок! Не дело это, аморальщину в альма-матер разводить! Э-эх, Ева Александровна, как же можно! Не ожидал от Вас, не ожидал… — с серьезным лицом продолжал веселиться Архипыч.
Шанина еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться в голос. Лиза побледнела и онемела от такого напора и необоснованных обвинений. Интуиция предрекала провал, блистательного по своим задумкам, мероприятия. И только Николя был, как обычно, суров и непоколебим:
— А так? — Де Морель достал из внутреннего кармана бордовый бархатный мешочек и вытряс из него колечко из белого золота с небольшим бриллиантиком.
— А так — да! Можно и в одну комнату заселить, — заулыбался старик, наблюдая, как Николя надевает на пальчик Лиски кольцо.
— Я еще не сказала «да», — вяло завозражала Лиска.
— Перед алтарем скажешь, — сурово прервал её Архипыч, доставая ключи от блока и комнаты, — Благословляю вас! — торжественно произнес комендант. Осенил ритуальным жестом пару, потом вытащил из-под стола баночку варенья, сунул Зайцевой в руки, чмокнул её в макушку и сказал, — Бери, бери, помолвку отпразднуете. Это смородина. Тебе, Шанина, тоже не помешает. Что бледная-то такая? Да, жить будете в одном блоке, так что за порядок с тебя спрос, Евушка. Ты поняла?
— Ага. А как же наши аспиранты?
— Так съехали ваши аспиранты, еще на прошлой неделе. Ты что, не знала? Ты б, почаще в общежитие заходила, что ли, а то только ночевать приходишь. Ты, детка, жить не забывай, а работа она что? Она и есть работа, всю её не переделаешь, да и в старости тебя не согреет, не утешит…
Архипыч еще долго мог учить студентов жизни, об этом Ева тоже знала, не понаслышке, поэтому быстренько утащила ребят показывать блок.
Тридцатого они уже вселялись в одну из комнат. Ликуся рычала, шипела и плевалась ядом. Но после того, как Николя закрепил полки в кладовке и вместо веревки повесил в ванной нормальную сушилку, сменила гнев на милость. В доме теперь есть, кому и гвоздь забить, и лампочку вкрутить. А носки его будет невеста собирать по блоку. С остальными проблемами, например, футболом по телевизору, она решила бороться по мере их поступления.
Глава 9
Новый год с застольями и шумными компаниями прошел мимо Еньки. После праздников её самочувствие лучше не стало. За неделю новогодних и рождественских каникул тошнота и головокружение, боли в спине и повышенная утомляемость стали ежедневными её спутниками. Поэтому сразу после Рождества она побежала в поликлинику. Без направления, но с баночкой. Лаборант вредничал ровно до того момента, пока Ева не достала из пакета коробку с конфетами. После этого парнишка лично выписал направления и, вдобавок, без очереди провел девушку в лабораторию для сдачи крови.
Три дня спустя Ева выходила после работы из главного корпуса университета в зимний вечер. Тусклый свет еще не разгоревшихся галогенок подсвечивал снежинки, кружащиеся в замысловатом танце. Вокруг почти никого не было. По противоположной стороне дороги не спеша шла пожилая пара. Снег поскрипывал под их ногами. В остальном же царила торжественная тишина и умиротворение. Завтра последний экзамен, и сессия сдана, постновогодние гулянки закончились, впереди только каникулы. Из тишины Еву вырвал звонок мобильника.
— Привет, Ева! Это Семен, лаборант из поликлиники.
— Да, Семен, привет, я тебя узнала.
— У меня отличная новость! Анализы показали, что ты беременная! Поздравляю! — молчание Семен принял за радостное волнение.
Ева была действительно в шоке, она оказалась в тишине, странной тишине. И только новый знакомый на ухо радостным голосом вещал, что благодаря его стараниям, студентка Шанина теперь наблюдается у лучшего доктора поликлиники.
— Спасибо, Сем, я тебе очень благодарна, я зайду, завтра… с конфетами, надо отметить это событие…
Она старательно делала вид, что безумно счастлива, но, ни бурного счастья, ни страшного отчаяния девушка, почему-то, не испытывала. В общежитие идти не хотелось, и она направилась в самый дальний в их районе магазин. Видать сказалась привычка «вытаптывать» проблемы.
Домой она вернулась аж в десятом часу, замерзшая и все такая же «никакая», но с въевшейся в лицо улыбкой. Лика рассматривала Еньку и её покупки:
— Что за праздник намечается? — уточнила она, демонстрируя бутылку шампанского и коробку конфет.
— Это лаборанту Сёме, — на автомате ответила Ева.
— Какую же новость тебе принесла эта птичка-мозгоклюйка, что ты потратила на неё столько денег? — удивленно спросила подруга и вытащила из пакета мягкую игрушку. Медведя, который «запел» колыбельную. Брови секретаря удивленно поползли вверх, и она вопросительно посмотрела на Еву, — Вот оно что, оказывается…
— Ну да, как-то так… — растерянно ответила Ева.
— И что теперь?
— Веришь? Не знаю…
— Срок-то какой?
— Ну, от двадцать седьмого июля отсчитывай…
— О, как точно, — рассмеялась Лика, — Может, ты еще и в календаре отметку делаешь после каждого раза?