Вэн занялся приготовлением на костре двух принесенных в жертву кур. Он подходил для этого занятия лучше, чем кто-либо, поскольку был не только отличным походным поваром, но и непререкаемым авторитетом в области дележа кусков жареной птицы (которых все равно не хватало на всех). Те, кто остался без курицы, довольствовались засушенным хлебом, копченым мясом, сыром и головками репчатого лука. Все пили эль.
Джерин бросил обглоданную бедренную косточку в костер и принялся за сухарь, почти такой же твердый, как его зубы.
— Интересно, кто ввел в походах такой рацион, Свирепый Роса или Орен? — спросил он, когда ему наконец удалось проглотить то, чем был набит его рот.
— У тебя нет причин жаловаться на Орена Строителя, — заметил Райвин. — Голова его, вывезенная тобой из Айкоса, сделала тебя едва ли не богатейшим человеком во всех северных землях.
— Йо, иметь золото — это замечательно, не стану отрицать, — признал Джерин. — Правда, я предпочел бы разбогатеть иным способом, но я не жалуюсь.
Некоторые воины завернулись в свои одеяла, как только закончилась трапеза. Остальные легли не сразу: они болтали или играли в кости при свете костра. Вэн зарычал от злости, проиграв три раза подряд. Обычно ему везло больше. Проиграв еще раз, великан поднялся.
— Все, хватит, — заявил он.
— Ладно, если не хочешь играть, то, может, расскажешь нам что-нибудь? — предложил Вайден, сын Симрина.
У него тоже имелась причина свернуть игру. Блестящая горка серебра, лежавшая рядом. Все, кто услышал это предложение, с радостью его поддержали, особенно солдаты из дальних крепостей, которым редко выпадал случай насладиться байками Вэна. Чужеземец покашлял, потеребил себя за бороду.
— Какую историю вы хотите услышать? — спросил он важно. — Выбирайте сами.
— Может, ту, где обезьян научили собирать перец? — спросил Джерин. — Ты собирался рассказать ее несколько дней назад, но нас прервали. А если уж я ее не слышал, то остальные, думаю, и подавно.
Судя по возгласам воинов, никто из них не слышал эту историю.
— Так, значит, я ни разу не рассказывал ее за все время пребывания в твоей крепости, а, капитан? — спросил Вэн. — Приятно знать, что мой запас баек еще не иссяк, вот как. Ладно, начнем. Вспомним про обезьян и про перец.
Однако прежде, чем начать, он сделал большой глоток эля, чтобы промочить горло. Покончив с этим, чужеземец сказал:
— Я видел это в Малабале — жаркой, влажной стране, удаленной на юго-восток даже от Кидзуватны. Вспомните самый сырой и теплый летний день в здешних местах, представьте такой же, только в десять раз хуже, и вы поймете, как там приятно.
Возможно, все дело в погоде, но многие жители Малабалы очень ленивы. Некоторые из них, клянусь, скорее будут лежать с открытым ртом под дождем, чем пойдут и наберут себе воды, но моя история не об этом.
Чтобы представить себе перечные кусты, вспомните кипрей — они очень похожи. Вплоть до способа давать плоды, добывать которые весьма трудно. Ведь эти кустики растут на крутейших склонах холмов и на утесах, поэтому людям ужасно тяжело до них добираться.
— Наверное, поэтому перец и стоит здесь так дорого, — заметил Джерин.
— Видимо, да, капитан. Так вот, как я уже говорил, жители Малабалы работать не любят. Если бы они сами ползали по холмам и утесам, собирая перец, он стоил бы еще больше, поверьте. Вместо этого они приучили обезьян делать за них всю работу, а правильнее сказать, заставили хитростью.
— А что такое обезьяна? — спросил один из воинов укрепления, стоявшего на отшибе, чьи обитатели никогда не удалялись от него дальше чем на два часа ходьбы, не считая походов.
— Обезьяна — это животное размером с полугодовалого ребенка, похожее на заросшего шерстью уродливого человечка с хвостом, — терпеливо объяснил Вэн. — Они живут на деревьях, и у них на ногах такие же большие пальцы, как на руках. Умные и озорные, почти как дети, эти проказницы доставляют немало неприятностей людям: крадут вещи или ломают их.
Еще одна характерная черта обезьян заключается в том, что они любят делать то же самое, что и люди. Жители Малабалы, живущие с ними бок о бок, как мы с собаками и кошками, естественно, знают об этом. К тому же целые стаи обезьян обитают как раз в тех непролазных местах, где растут перечные деревца. Поэтому, когда жители Малабалы хотят заполучить перец, они поступают так: идут к подножию тех самых крутых холмов и собирают все фрукты с немногочисленных близлежащих деревьев. Затем они складывают урожай на небольших расчищенных участках леса неподалеку и делают вид, что уходят.
Все это время обезьяны наблюдают за ними сверху, с холмов. Затем они идут и собирают плоды с перечных кустиков, потом спускаются вниз и складывают их на тех же участках земли, в подражание людям. Иногда они забирают фрукты, оставленные жителями Малабалы, иногда нет. Так или иначе, люди получают перец без всяких усилий. Вот видите, иногда быть ленивым не так уж и плохо.
Воины одобрительно зашумели: они всегда так реагировали на хорошо рассказанную историю. Для них это было приятным времяпрепровождением. Кроме того, каждый запоминал услышанное, чтобы потом просветить домашних или отсутствующих друзей. Джерину тоже понравился рассказ, наводивший на интересные мысли.
— Интересно, сколько полезных вещей было изобретено благодаря человеческой лени, из нежелания делать все по старинке, прилагая массу усилий, — задумчиво произнес он.
— Приведи какой-нибудь пример, капитан, — сказал Вэн.
Лис почесал голову, размышляя. Наконец он произнес:
— Возьмем хотя бы того, кто изобрел повозку. Я уверен, что ему осточертело таскать тяжести на спине.
— А, кажется, я понял, что ты имеешь в виду, — сказал Вэн. — Наверное, ты прав.
— А тот, кто впервые приготовил эль, ему что осточертело? — спросил Райвин и с ухмылкой ответил на свой же вопрос: — Полагаю, смотреть на вещи трезво.
Джерин и Вэн рассмеялись, но Драго Медведь неодобрительно и шумно втянул в себя воздух.
— Не было никакого человека, впервые приготовившего эль, — сказал он упрямо. — Эль — подарок бога Бэйверса, и тем, кто не хочет его прогневать, лучше об этом не забывать.
Райвин открыл было рот, чтобы ответить (без сомнения, в духе философов города Элабон), но Джерин опередил его:
— Райвин, мой тезка по прозвищу, надеюсь, ты помнишь, какие сложности возникли у тебя не так давно с Мавриксом, богом вина?
— Ну да, помню, — неохотно отозвался Райвин. — Однако я никак не ожидал, что именно ты станешь препятствовать открытому обмену разными мыслями. Я…
Джерин взял его за руку.
— Давай-ка прогуляемся, — сказал он тоном, не терпящим возражений.
Когда они отошли от костра и места пиршества духов настолько, насколько позволили их завывания, наставление было продолжено:
— Несмотря на всю свою ученость, брат Лис, ты так и не научился единственному правилу: всему свое время и место. Если ты хочешь поспорить о природе и могуществе богов, не надо этого делать в походе. Я хочу, чтобы мои воины сосредоточились на двух вещах: взаимодействии друг с другом и уничтожении любых чудовищ, которые встретятся на их пути. Как ты считаешь, это разумно?
— Думаю, да, — сказал Райвин, хотя и угрюмо. — И все же тебе будет сложно отрицать, что в теории…
Джерин снова его оборвал, на этот раз резким рубящим взмахом руки:
— Теория — это замечательно, — сказал он. — Но мы имеем дело с фактом: если солдаты начнут спорить между собой, от них нечего ждать единения в схватке. И если ты сделаешь хоть что-то, что заставит их сражаться хуже, чем обычно, я оставлю тебя в первой попавшейся крепости или, при отсутствии таковой, в крестьянской деревне. Ты меня понял?
— О, несомненно. — Райвин сердито встряхнул головой. Золотое кольцо в его левом ухе сверкнуло. — Ты становишься жестким, выходя на тропу войны, принц Джерин Лис. — Титул Джерина он выговорил с нарочитым презрением.
— Война — слишком важное дело, чтобы давать слабину, — ответил Джерин, пожимая плечами. — Либо ты будешь вести себя, как я велю, не затевая споров с богами, либо я тебя прогоню. Выбор за тобой.
Райвин вздохнул.
— Пусть будет по-твоему. Однако ты бы добился большего, если бы научился мягко направлять людей в нужную тебе сторону, вместо того чтобы принуждать их силком.
— Без сомнения.
Джерин вздохнул. Райвину нельзя было отказать в сметливости, при полном отсутствии благоразумия, на которое бы она опиралась.
— А тебе бы следовало научиться хорошенько думать, прежде чем что-либо сказать или сделать. Мы все пытаемся выглядеть лучше, но у каждого есть свои недостатки. Когда, кстати, ты заступаешь в караул?
— В середине ночи. — Подвижное лицо Райвина тут же изобразило отвращение.
— Ну вот, видишь? — сказал Джерин. — Если бы у тебя в голове было столько же здравого смысла, сколько у кочана капусты, ты бы уже спал, а не стоял тут со мной. Иди, завернись в свое одеяло.
— Сила твоих доводов не перестает меня восхищать, — воскликнул Райвин.
Джерин заворчал и сделал вид, будто собирается отвесить ему пинка. Южанин вздохнул, покорно лег и вскоре заснул. А Лис, чья вахта совпадала с вахтой строптивца, заснул далеко не сразу.
Когда колесницы Лиса въехали во владения Бевона, все местные бароны попрятались в своих крепостях и приготовились держать оборону.
— Ты просто хочешь отнять у нас очередной кусок земли, — крикнул один из них с крепостного вала подошедшему Джерину.
— Это не так, — ответил Джерин, очень надеясь, что белый лоскут ткани в руке защитит его от стрел лучников.
В который раз он принялся рассказывать о чудовищах, вырвавшихся из пещер под храмом Байтона. И, как неоднократно прежде, встретил лишь недоверие. Мелкий лорд презрительно рассмеялся.
— Ты ведь слывешь большим умником, Лис. Никак не ожидал, что ты выдумаешь такой дурацкий предлог для нападения на соседей.
— Как хочешь. — Лис понимал, что уговоры бессмысленны, но ничего не мог с собой поделать. — Вскоре ты узнаешь, говорю ли я правду. И когда тебе станет ясно, что я не врал, ты, возможно, вспомнишь кое-что из моих слов.
Он развернулся и направился обратно к колеснице, где его ждали Вэн и Раффо. Никто с вала не выстрелил, и они продолжили путь.
На южной границе владений Бевона люди Рикольфа встретили войско Джерина уже без подозрений. Они сами видели чудовищ, причем гораздо больше, чем Лис, поэтому первую пару часов он сам посвятил расспросам.
— Некоторые из этих тварей, кажется, умнее остальных, милорд, — объяснил один из солдат Рикольфа. — Я сам видел у нескольких из них мечи с топорами, а одна тварь даже напялила шлем на свою жуткую башку. Прочие же либо нападали, либо убегали прочь, как дикие животные.
— Интересно, — Джерин принялся теребить бороду, — Сколько их тут, по-твоему, и какой урон они уже успели нанести?
— Сколько? Слишком много, это уж точно, — ответил солдат. — Что касается урона, то представьте себе, что натворили бы волки, будь у них побольше мозгов, да еще руки, с помощью которых можно проникнуть сквозь двери или ворота.
Джерин представил, и возникшая в голове картина ему совсем не понравилась. Элабонцы часто называли трокмуа волками из-за их жестоких набегов, но у последних все-таки имелись на то по-человечески понятные причины. Наряду с получаемым от убийств удовольствием их интересовали добыча и пленные. Существа же, нападавшие и убивавшие без малейших понятий о жалости и не имеющие никакого сдерживающего начала, были во сто крат страшней.
Лис поблагодарил воинов Рикольфа и вернулся к своим, дабы поделиться услышанным.
— Одно нам известно наверняка, — сказал он, сообщив печальную весть, — эти твари ведут себя иначе, чем обычное вооруженное войско. Их вообще нельзя назвать войском. Вместо того чтобы попытаться скопом прорваться дальше по элабонскому тракту, они, я думаю, разбредутся по лесам. В одиночку, парами, небольшими стаями… или бандами, как хотите, так и называйте.
— Если все так, лорд Джерин, то нам не следовало брать с собой колесницы, — сказал Вайден, сын Симрина.
— Для схватки они нам не понадобятся, это верно, — ответил Лис, мягко осаживая молодого вассала. — Но если бы мы отправились сюда пешком, нам пришлось бы шагать еще дня два или три.
Вайден смущенно кивнул, но тут в разговор вступил Драго Медведь:
— И что же теперь прикажешь нам с этими колесницами делать? Мы не можем отправиться на них в лес, это ясно, а ведь упыри, по твоим словам, скрываются именно там. — Он покачал головой в мрачном предвидении. — Я знаю, ты собираешься сделать из нас пехотинцев.
— А разве у меня есть выбор? — спросил Джерин. — Вот что я думаю: мы разделимся пополам, а каждую половину, в свою очередь, разобьем на отряды условно по три колесницы, то есть по девять человек в каждом. Этого будет достаточно, чтобы сдержать натиск даже целой стаи чудовищ. Наши отряды распределятся вдоль границы между владениями Бевона и Рикольфа, что позволит нам удержать большую часть этих тварей от проникновения дальше на север.
— А как насчет тех, которые уже пересекли границу? — спросил Вэн. — Что ты собираешься делать с ними?
— Некоторых из них убьют вассалы Бевона, вернее, вассалы его сыновей, — ответил Джерин. — Надеюсь, это убедит их, что чудовища реальны и опасны. Касательно остальных, будем уповать, что их не слишком много.
— Вполне разумно, — сказал Вэн, к облегчению Джерина.
Больше всего Лис боялся, хотя и не хотел говорить об этом вслух, что чудовища, подобно трокмуа, навсегда поселятся в северных землях. Если люди не могут истребить волков, прячущихся в лесной чаще, где им надеяться выкурить оттуда тварей более умных и злобных?
Он разбил своих людей на отряды по девять человек и назначил в каждом из них командира. У него были опасения, правда различного рода, по поводу кандидатур Драго и Райвина. Один мог упустить из виду нечто важное по своему тугоумию, в то время как другой мог все испортить излишней смышленостью. Но оба выделялись из прочих бойцов своих подразделений, поэтому Лис, уповая на лучшее, твердо назвал эти имена.
Первой половине он велел выступить на восток от элабонского тракта, вторую намеревался отправить на запад.
— Будем идти три дня, потом один день поохотимся на чудовищ, затем вернемся обратно, — сказал он. — Любой, кто не появится здесь через семь дней, не будучи при этом съеденным… что, как вы понимаете, освобождает его от данного требования… будет иметь дело со мной.
Итак, два войска, каждое в своем направлении, двинулись в стороны от главной дороги. Лис и его колесница примкнули к западной группе.
Поначалу эта половина небольшой армии шагала в заданном направлении единым фронтом, чтобы держать в страхе местных лордов, могущих, чего доброго, вдруг выступить против нее. Воины болтали между собой, пели песни и вскоре начали ворчливо сетовать на боль в ногах.
Когда утро перешло в день и солнце начало склоняться к горизонту, Джерин обратился к шедшему впереди отряду Вайдена, сына Симрина:
— Прочешите близлежащие леса, — велел он. — А мы двинемся дальше, и через какое-то время выделим для прочесывания местности следующий отряд, затем еще и еще, и в конце концов наши люди распределятся по всей длине границы. Понятно?
— Йо, господин, — ответил Вайден. — Однако это значит, что у последнего отряда останется намного меньше времени на обследование территории, чем у тех, кто находится ближе к элабонскому тракту.
— Это верно, — согласился Лис, — но тут ничего поделать нельзя. Продвижение вперед требует времени, иначе никак.
Он одобрительно кивнул Вайдену. Это замечание было гораздо дельнее прошлого. Здесь в стратегии Джерина и впрямь имелся некоторый изъян.
— Когда мы вернемся в Лисью крепость, не хочешь ли ты начать обучаться грамоте?
— Нет, милорд, — не раздумывая, ответил Вайден. — Есть более интересное времяпрепровождение. Охота, девушки, управление вассалами и крепостными.
В его голосе сквозила такая уверенность, что Джерин со вздохом отступил и не стал настаивать.
Оставив поисковый отряд позади, все прочие зашагали дальше. Двигаясь по звериной тропе через дубраву, они вышли с другой ее стороны к полям, на которых работали крестьяне. Те в ужасе уставились на солдат, словно увидели настоящих чудовищ, и бросились наутек.