выбежали из леса и направились к костру, возле которого сидели и готовили сморы4 около
десятка подростков. Увидев нас, они вскочили. В своих джинсах, зимних пальто и висящим по
бокам оружием, они были самой суровой толпой, жарящей маршмэллоу, которую мне
доводилось видеть.
Я усмехнулся:
— О, привет! Я Аполлон!
Мои глаза закатились, и я отключился.
4 С’мор или смор (англ. S’more от англ. s ome more — «ещё немного») — традиционный американский десерт,
который едят в детских лагерях обычно по вечерам у бивачного костра. S’more состоит из
поджаренного маршмэллоу и куска шоколада, прослоенных в два куска крекера «грама».
Глава 10
Автобус в огне
И сын мой старше меня
Зевс, молю, хватит
МНЕ СНИЛОСЬ, ЧТО Я СНОВА ЛЕЧУ по небу в своей золотой колеснице. Сейчас она была в
виде Мазератти с открытым верхом. Я летел один, сигналя реактивным самолетам, наслаждаясь
холодом стратосферы и распевая свою любимую песню Alabama Shakes «Rise to the Sun».
Я думал о том, что неплохо бы превратить свой Феррари Спайдер в беспилотный автомобиль от
Google. Тогда бы я мог достать лютню и сыграть ослепляющее соло, которое заставило бы
Бриттани Ховард гордиться мной.
Но тут на пассажирском сидении появилась женщина:
— Ты должен поторопиться, парень.
Я чуть с солнца не свалился.
Моя гостья была одета как Ливийская королева (я в этом разбираюсь, встречался с парочкой
таких). Ее платье было украшено черным, красным и золотым цветочным орнаментом. Ее
длинные темные волосы украшала тиара, которая была похожа на изогнутую миниатюрную
лестницу – две золотые линии, переплетенные с серебряными. Ее лицо было зрелым, но статным,
как у благожелательной королевы.
Так, тогда это точно не Гера. Тем более, Гера никогда не улыбалась мне так доброжелательно.
Кроме того,… эта женщина носила большой металлический символ мира вокруг своей шеи, что
совсем не было похоже на Геру.
Я был уверен, что знаю ее. Она была очень прекрасна, хоть и походила на древнюю хиппи. И я
подумал, что мы, должно быть, родственники.
— Кто ты? – спросил я.
Ее глаза вспыхнули опасным золотом, как у дикой кошки.
— Следуй за голосами.
У меня появился ком в горле. Я попытался мыслить рационально, но мой мозг будто пропустили
через блендер.
— Я слышал тебя в лесу. Ты... ты произносила пророчество?
— Найди врата, – она схватила мое запястье. – Прежде всего ты должен найти их, врубаешься?
— Но...
Женщина растворилась в пламени. Я отдернул запястье и схватил руль, так как колесница
нырнула вниз. Мазератти превратился в школьный автобус – его я использую только тогда, когда
нужно перевозить большое количество людей. Салон автобуса был заполнен дымом.
Где-то позади меня гнусавый голос сказал:
— Любым способом найди врата.
Я взглянул в зеркало заднего вида. Сквозь дым я увидел представительного мужчину в
пурпурном костюме. Он развалился на заднем сидении, где обычно сидят всякие смутьяны.
Гермес обожает сидеть сзади... но это был не Гермес.
У него была слабовыраженная челюсть, огромный нос и борода, которая росла вокруг его
двойного подбородка, как ремешок от шлема. Волосы его были темными и кудрявыми, точь-в-
точь как мои, за исключением того, что не выглядели так стильно растрёпано и пышно. Его губы
скривились, будто он почувствовал неприятный запах. Возможно, это из-за горящих сидений
автобуса.
— Ты кто? – крикнул я, отчаянно пытаясь увернуться от неизбежного падения вниз. – Что ты
делаешь в моем автобусе?
Мужчина улыбнулся, но это не прибавило его лицу красоты.
— Мой собственный предок не узнает меня? Обидно.
Я попытался вспомнить его. Но мой проклятый смертный мозг был слишком маленьким и
неподатливым. Для него четыре тысячи лет воспоминаний были настоящим балластом.
— Я-я не помню, – сказал я. – Прости.
Языки пламени лизали пурпурные рукава мужчины, а он только смеялся.
— Ты еще не испытываешь сожаления, но это поправимо. Найди мне врата. Отведи меня к
Оракулу. Я буду наслаждаться, сжигая все дотла!
Пламя поглотило меня, пока солнечная колесница неслась по направлению к земле. Я схватил
руль и с ужасом таращился на то, как огромное бронзовое лицо маячит за ветровым стеклом. Это
было лицо того мужчины в пурпурном, отлитое из металла, размером больше моего автобуса.
Пока мы мчались к нему, черты лица расплылись и стали моими собственными.
Я проснулся в холодном поту, весь дрожа.
— Спокойнее, – чья-то рука опустилась на мое плечо. – Не пытайся сесть.
Естественно, я попытался.
Моей сиделкой оказался молодой человек примерно моего возраста (моего СМЕРТНОГО
возраста) с лохматыми светлыми волосами и голубыми глазами. На нём был медицинский халат
и распахнутая лыжная куртка со словами ГОРА ОКЕМО, вышитыми на её кармане. Лицо было
загорелым, как у лыжника. Я чувствовал, что должен его знать. (Такое ощущение у меня бывало
часто, с тех пор, как я свалился с Олимпа.) Я лежал на раскладушке посреди домика. По обеим от
меня сторонам стояли двухъярусные кровати. Массивные кедровые балки подпирали потолок.
Белые оштукатуренные стены были голыми, за исключением нескольких крючков для верхней
одежды и оружия. Это помещение могло служить скромным пристанищем практически в любую
эпоху – в древних Афинах, средневековой Франции, во времена освоения Айовы. Здесь пахло
чистым бельем и сушеным шалфеем. Единственными украшениями были несколько цветочных
горшков на подоконнике, где ярко-желтые цветы распустились несмотря на холодную погоду за
окном.
— Эти цветы... – Мой голос был охрипшим, как будто я вдохнул дым из увиденного сна. – Они с
Делоса, моего священного острова.
— Ага, – сказал юноша. – Они растут только в Седьмом домике – твоём домике. Ты знаешь, кто я
такой?
Я изучил лицо парня. Эта невозмутимость в его глазах, улыбка, покоящаяся на губах, завитки
волос вокруг ушей... У меня было смутное воспоминание о женщине, певице в стиле альт-
кантри, с которой я когда-то встречался в Остине. Даже сейчас я покраснел, думая о ней. В моем
подростковом облике наш роман казался фильмом, просмотренным сто лет назад – фильмом,
который мне запретили бы смотреть родители.
Но этот мальчик был определённо сыном Наоми.
Это значит, что и моим сыном тоже.
Что было очень, очень странно.
— Ты Уилл Солас, – сказал я. – Мой...эм....
— Да, – согласился Уилл. – Неловко получилось.
У меня закружилась голова, и я начал скатываться набок.
— Оу, полегче! – Уилл подхватил меня. – Я старался вылечить тебя, но, честно говоря, не пойму,
что не так. В твоих жилах течёт кровь, а не ихор. Ты быстро исцеляешься от ран, но твои
показатели состояния организма совсем как у человека.
— Не напоминай.
— Хорошо, ладно... – Он положил руку мне на лоб и сосредоточенно нахмурился. Его пальцы
слегка дрожали. – Я ни о чем не подозревал, пока не попытался напоить тебя нектаром. У тебя
задымились губы. Я чуть тебя не убил.
— Аааа... – я провёл языком по нижней губе, которая набрякла и онемела. Хотелось бы знать,
объясняло ли это мой сон о дыме и огне. Надеюсь, что да.
— Полагаю, Мэг забыла рассказать тебе о моём состоянии.
— Полагаю, что забыла, – Уилл взял мою руку и проверил пульс. – Ты выглядишь примерно
моего возраста, где-то около 15 лет. Сердечный ритм в норме. Рёбра заживают. Нос опух, но не
сломан.
— И у меня угри, – пожаловался я. – И жир на боках.
Уилл наклонил голову.
— Ты смертный, а это всё, что тебя волнует?
— Ты прав. Я бессилен. Слабее даже вас, жалких полубогов!
— Ну, спасибо...
Я почувствовал, что он хотел сказать "отец", но был вынужден остановить себя.
Было непросто думать об этом юноше как о моём сыне. Он выглядел таким спокойным, таким
непритязательным и таким чистым от угрей. Он также не выражал благоговения в моём
присутствии.
Уголок его рта задергался.
— Тебе, что... весело? – спросил я.
Уилл пожал плечами.
— Ну, тут одно из двух – либо плакать, либо смеяться. Мой отец, бог Аполлон, 15-летний...
— Шестнадцатилетний, – поправил я. – Давай отталкиваться от 16-ти.
— Шестнадцатилетний смертный, лежащий на раскладушке в моём домике. И даже со всем
своим искусством исцеления, унаследованным от тебя же, я по-прежнему не могу понять, как
исправить твоё состояние.
— Тут ничего уже не исправишь, – сказал я с несчастным видом. – Меня изгнали с Олимпа. Моя
судьба связана с девчонкой по имени Мэг. Хуже по-любому не будет!
Уилл засмеялся, что я посчитал довольно наглым.
— По-моему, Мэг классная. Она уже ткнула Коннора Стоулла в глаз и заехала Шерману Янгу в
пах.
— Она...что сделала?
— Мэг прекрасно здесь справляется. Она ждет тебя снаружи, как и большинство полубогов.
Улыбка Уилла поблекла.
— Да, и приготовься, они задают много вопросов. Все хотят знать о твоём прибытии, твоей
смертной ситуации, а ещё – имеет ли это что-то общее с происходящим в лагере.
Я нахмурился.
— А что происходит в лагере?
Двери домика отворились. Двое полубогов шагнули внутрь. Один из них был высоким парнем
лет 13-ти, его кожа была цвета полированной бронзы, а косички закручивались подобно
спиралям ДНК. В своей черной шерстяной куртке и черных джинсах он напоминал китобоя,
только что сошедшего с палубы корабля 18 века. Другой новоприбывшей была девочка
помладше в оливковом камуфляже. За спиной у неё был полный колчан стрел, а её короткие
рыжие волосы были выкрашены в ярко-зеленый цвет, что, казалось, сводило на нет смысл
ношения камуфляжа. Я улыбнулся, обрадованный тому, что вспомнил их имена.
— Остин, – сказал я. – И Кайла, так ведь?
Вместо того, чтобы упасть на колени и благодарно запричитать, они всего лишь нервно
переглянулись.
— Так это действительно ты, – сказала Кайла.
Остин нахмурился.
— Мэг сказала нам, что тебя избила парочка хулиганов. Что у тебя нет способностей, и что ты
вел себя в лесу как истеричка.
У меня во рту появился вкус сожженных покрышек от школьного автобуса.
— Мэг слишком много болтает.
— Но ты смертный? – спросила Кайла. – Совсем-совсем смертный? Означает ли это, что я
потеряю своё умение стрелять? Да я даже не смогу пройти отбор на Олимпиаду до 16-летия!
— И если я утрачу свои музыкальные... – Остин потряс головой. – Нет, чувак, это неправильно.
Моё последнее видео собрало где-то полмиллиона просмотров за неделю. И что мне теперь
делать?
То, как мои дети расставляли приоритеты, согревало мне сердце: их навыки, их внешний вид, их
просмотры на YouTube. Говорите что угодно о богах, как о безответственных родителях, но
наши дети наследуют только лучшее от нас.
— Мои проблемы не должны вас коснуться, – пообещал я. – Если б Зевс по инерции лишил
божественных сил всех моих потомков, половина медицинских школ страны закрылась бы. Зал
Славы Рок-н-Ролла просто исчез бы. А гадалки прикрыли бы все свои лавочки!
Остин расслабил плечи.
— Какое облегчение!
— Так что, если ты помрешь как смертный, – спросила Кайла, – мы не исчезнем?
— Ребята, – прервал их Уилл, – почему бы вам не сбегать к Большому Дому и не рассказать
Хирону, что наш... наш пациент пришел в сознание. Я скоро приведу его туда. И, эмм, не могли
бы вы разогнать эту толпу снаружи? Я не хочу, чтобы все сразу набросились на Аполлона.
Кайла и Остин кивнули с умным видом. Как и подобает моим детям, они понимали всю важность
контроля над папарацци. Как только они ушли, Уилл извиняющее улыбнулся мне.
— Они просто в шоке. Как и мы все. Должно пройти немного времени, чтобы привыкнуть к
этому... чем бы это ни являлось.
— А ты не кажешься шокированным, – сказал я.
Уилл рассмеялся себе под нос.
— Я просто в ужасе. Но одну вещь как староста я усвоил хорошо: ты всегда должен держать себя
в руках ради остальных. Давай поставим тебя на ноги.
Это было нелегко. Я упал дважды. Голова кружилась, а глаза как будто поджарили в
микроволновке. Недавние сны продолжали барахтаться в моём мозгу, как речной ил, они мутили
мои мысли... женщина в короне с символом мира, мужчина в пурпурном... "Отведи меня к
Оракулу. Я буду наслаждаться, сжигая все дотла!"
В домике стало душно. Мне срочно нужен был свежий воздух.
В одном мы с моей сестрой Артемидой были согласны: любая достойная погоня лучше проходит
на открытом пространстве. Музыка лучше всего играется под небесным сводом. Поэзия должна
звучать на широкой публике. Стрельбой определенно лучше заниматься снаружи, как я могу
утверждать после того случая, когда захотел попрактиковаться в тронном зале моего отца. А
водить Солнце по небу... ну, это вообще лучше не делать внутри помещений.
Опираясь на Уилла в качестве поддержки, я шагнул за порог. Кайла и Остин справились со
своим заданием по разгону толпы. Единственной, кто меня ждал (о, счастье и радость!), была моя
юная "хозяйка", Мэг, которая судя по всему уже завоевала себе славу в лагере под титулом
Пахопинательница МакКэффри.
Она всё ещё носила подержанное зелёное платье, подаренное ей Салли Джексон, хотя сейчас оно
выглядело намного грязнее. Её легинсы были порваны. Бинты на бицепсе закрывали ужасный
порез, который она, должно быть, получила в лесу.
Она взглянула на меня, почесала своё лицо и высунула язык.
— Видок у тебя фиговый.
— А ты, Мэг, очаровательна, как всегда, – сказал я.
Она поправляла свои очки до тех пор, пока они не съехали достаточно криво, чтобы приносить
дискомфорт.
— Я думала, что ты собрался помереть.
— Рад тебя разочаровать.
— Хах, – Мэг пожала плечами. – Ты всё ещё должен мне год службы. Мы связаны, нравится тебе
это или нет.
Я вздохнул. Было так приятно снова оказаться в компании Мэг.
— Полагаю, я должен сказать тебе спасибо... – Я смутно помнил лесную горячку, тащившую
меня Мэг и деревья, будто расступавшиеся перед нами.
— Как ты смогла вывести нас из леса?
Выражение её лица стало настороженным.
— Не знаю. Удача, – Она ткнула пальцем в Уилла. – Судя по тому, что он мне рассказал, нам
повезло свалить оттуда до наступления ночи.
— Почему?
Уилл начал было отвечать, затем, видимо, передумал.
— Думаю, Хирон объяснит это лучше. Пойдем.
Я редко посещал Лагерь Полукровок зимой. В последний раз это произошло 3 года назад, когда
девушка по имени Талия Грейс совершила аварийную посадку моего автобуса на озеро. Я
ожидал, что в лагере будет немного народу. Ведь большинство полубогов приезжали сюда
только на лето, оставляя небольшое число живущих здесь круглый год – тех, для кого по разным
причинам лагерь был единственным безопасным местом.
И всё же, меня поразило то, как мало полубогов я увидел. Если брать за пример Седьмой домик,
то домик каждого бога должен был вмещать около 20 кроватей. Это означало максимальную
вместимость в четыре сотни полубогов – достаточно для нескольких фаланг или для одной
совершенно отпадной вечеринки на яхте. Тем не менее, во время нашей прогулки по лагерю, я
заметил не более дюжины людей. В угасающем свете заката одинокая девочка взбиралась по