Авденаго хищно огляделся по сторонам. Олень и танцовщица с ковра ответили ему пыльными взорами.
— Что будем брать? — спросил Авденаго.
— То, что обычно бомжи берут, — еду, посуду, немного из одежды и какую-нибудь книжку, — сказал Денис.
— Для благополучного ребенка ты слишком много знаешь о том, что крадут бомжи, — заметил Авденаго.
— Я на даче вырос, — объяснил Денис. — Тут постоянно кого-нибудь обворовывают.
— Ладно, учиним небольшой погром, — решил Авденаго. — Мы ведь не обязаны растаскивать все это старушачье барахло. Тем более, твоя мать может увидеть у тебя какую-нибудь вещь.
— Даже если и увидит, — сказал Денис, — по-твоему, она догадается, откуда?
— У таких, как твоя мать, все блюдца наперечет, — ответил Авденаго. — И свои и чужие. Она даже помнит, почем за что платила.
Денис промолчал. Он знал, что Авденаго прав.
Именно Денис предложил отправить маму на дачу. Не насильно, разумеется, — применять к маме какое-либо принуждение Денис никому бы не позволил, — а с помощью хитрости. Следовало сделать так, чтобы мама приняла это решение самостоятельно. Подтолкнуть ее, так сказать. Ненавязчиво и кротко. Потом еще для виду можно поломаться и поотговаривать — тогда она точно уедет. А Авденаго тем временем вселится в квартиру Мандрусовых, и они с Денисом смогут вместе без помех разработать план поиска Джурича Морана.
— Нам с тобой, я думаю, недельки хватит, — рассудил при этом Денис.
Авденаго наморщил нос:
— А если не хватит? Представь себе только, что неделя пройдет, а мы не доберемся до Морана…
— Тогда придется тебе от нас съехать, — сказал Денис. — Тебе нельзя будет оставаться, если мама вернется.
— А договориться с ней — никак? Скажешь, что, мол, товарищ… — вкрадчиво произнес Авденаго.
Денис решительно покачал головой.
— Я ее знаю. Ни за что не согласится. Еще и справки о тебе наводить начнет — тогда вообще такое начнется!
— Я не могу просто так взять и отправиться к себе домой, на прежнюю квартиру, — отрезал Авденаго. — Моя мать мне мало сказать — не обрадуется. Да она меня сразу ментам сдаст. К ней ведь наверняка уже приходили и про все мои дела рассказывали. А она мужиков в принципе терпеть не может. Я как перестал быть пухленьким и ссаться под себя, так сразу заделался в ее глазах мужиком — то есть естественным врагом.
— Не может быть, — усомнился Денис. — Она ведь мама.
— Много ты мам видел, — огрызнулся Авденаго. — Моей точно никогда не встречал. Я, может, поэтому хочу троллем быть. Чтобы с такими, как она, не иметь ничего общего. Понял теперь?
Денис молча кивнул.
— Мне одна дорога — в Истинный мир, — продолжал Авденаго. — Иначе, брат, уж прости, я у тебя по-любому надолго застряну.
— Надолго не получится. У мамы отпуска только на неделю осталось, — задумчиво произнес Денис. — Я так думаю, за неделю мы с тобой должны управиться. А если не получится… значит, не судьба. Значит, нам вообще никогда не…
— Да заткнись ты, — оборвал его Авденаго. — Глупостей не болтай. Рано или поздно Морана мы добудем. Нам бы только переговорить с ним… Эх, ладно. Будем решать проблемы по мере их накопления… Ну, и как мы твою мать на дачу сплавим?
— Она воров боится, — сказал Денис. — Может, обворовать нашу дачу? Ей обязательно соседи позвонят, они каждое воскресенье наезжают и потом звонят. Рассказывают, где и что. Один раз сгорел дом на соседнем участке. Разговоров потом было!..
— Какой толк ехать на свою дачу, если ее уже ограбили? — удивился Авденаго. — План хорош, только глупый. Надо подработать. В общем, я так полагаю, мы с тобой ограбим соседскую дачу. У тех соседей, которые ездят, а потом звонят. Твоя мать, как узнает, сразу всполошится — и охранять. Или там сторож есть?
— Был, да прошлым летом, кажется, помер, — сказал Денис, подумав.
— Вот и хорошо.
Вот и хорошо… Они отправились на следующий же день. Денис там не был несколько лет. Анну Ивановну очень беспокоило охлаждение сына к даче. Она все повторяла: «Это же для тебя, чтобы свежий воздух, и ягоды все свои, все с грядки — натуральное, без всякой химии… — И сама себя утешала: — Ничего, внуки пойдут, им все достанется…»
Внуков пока не предвиделось. Вместо этого Денис ехал туда с бомжеватым парнем, мелким уголовником, который считал себя троллем и тосковал по Истинному миру. Так тосковал, что готов был поджечь половину садоводства, а самих садоводов побросать в колодцы.
Денису вдруг показалось, что он едет на дачу для того, чтобы предать собственное детство. И от того, что они намеревались разгромить не собственную мандрусовскую дачу, а соседскую, немногое менялось.
* * *Анна Ивановна, разумеется, оказалась на высоте.
— Денечек, можешь себе представить, — взволнованно заговорила она, едва Денис явился домой (под вечер, уставший и еле держащийся на ногах). — У Нины Анатольевны дачу ограбили!
— Да ну? — вяло удивился Денис.
— Да. Она сейчас звонила. Они поехали в этот раз пораньше и прямо чуть-чуть разминулись с грабителями!
Денис подумал об Авденаго: они расстались возле вокзала, Авденаго буркнул «бывай» и двинулся в сторону Екатерининского канала. На вокзале висел выцветший и малоузнаваемый портрет Михаила Балашова, но никто из пассажиров не обращал на него ни малейшего внимания. Говорят, в Англии вместо «фотороботов» или вот как у нас, жутких по качеству ксероксов с карточки из паспортного стола, используют шаржи. И число пойманных преступников, говорят, от этого растет! Но у нас до такого прогресса еще не дошло. Миху Балашова если задержат, то только по случайности.
Денис поймал себя на том, что немного беспокоится о нем. Самую малость. В конце концов, они стали союзниками только на время и по необходимости. По суровой необходимости вернуться в Истинный мир. А как только это произойдет, жизнь снова разведет их по разные стороны фронта. И они опять превратятся в непримиримых врагов.
— …Ты представляешь? — говорила тем временем Анна Ивановна, отдуваясь. — Пришли бы на полчаса раньше — и все. Могли бы и погибнуть.
— Что? — рассеянно переспросил Денис.
— Ох, сейчас такое трудное время, Денечек, ведь человека убьют ни за что, за пару чашек… Нина Анатольевна совершенно разбита. Мне ее муж звонил. К ней даже вызывали «скорую». Окно выбито… Ты слушаешь?
— Да, мама. Окно выбито, — послушно повторил Денис.
— Послушай, Денечка, ты должен быть очень осторожным. Мы уже всех обзвонили и договорились, что все будут теперь там дежурить. В садоводстве. Одному, конечно, ни в коем случае нельзя. Надо ездить сразу парами. Чтобы одна дача и другая. Тогда можно сразу прибежать и спугнуть.
— Кого спугнуть? — не понял Денис.
— Если опять полезут.
— Не полезут, — сказал Денис. — Ну мама, что за глупости!.. Какое там дежурство!..
— Вот ты отрицаешь, — проговорила Анна Ивановна с обидой, — а между прочим, когда жил Сергей Лукьянович, такого не случалось.
— Какой Сергей Лукьянович? — не понял Денис.
— Сторож! Он прошлым летом помер, — сказала мама.
С мамой было удобно то, что она об одних и тех же вещах всегда говорила в одних и тех же выражениях, так что можно было сразу понять, о чем идет речь и в какую базу данных следует заносить дополнительную информацию. Так, слово «помер» однозначно маркировало ситуацию со сторожем садоводства. Следовательно, покойного сторожа звали Сергей Лукьянович, светлая ему память.
— Полез пьяный на фонарь зачем-то, — прибавила мама, — да и свалился. Жил бы, так никакие воры бы не сунулись!
— Это точно, — кивнул Денис. И замирая спросил: — А их видели?
— Кого? — не поняла мама.
— Ну, воров! — объяснил Денис. — Их видели?
— Сама Нина Анатольевна — нет, но Изольда Ивановна видела, когда они на станцию шли. Еще обратила внимание, что ребята какие-то идут. «Я, — говорит, — сразу подумала, не озоровать ли приехали. Молодежь сейчас стала такая…» Да, Денечка, — прервала рассказ Анна Ивановна, — ты у меня исключение, но вообще сейчас молодежь стала очень тяжелая. Совершенно неуправляемая! Раньше за воровство сажали, а теперь… — Она безнадежно махнула рукой.
— Кое-где кисти отрубают или даже по локоть, — заметил Денис. — Очень эффективно. Но воруют все равно. Человек так устроен, мама, он не может не воровать.
Она посмотрела на него с горьким неодобрением, как бы подозревая в том, что он смеется над матерью. Она, Анна Ивановна, отдала Денисику все, всем ради него пожертвовала, чтобы только поднять ребенка, поставить на ноги… а он теперь смеется.
Денису стало стыдно, и он обнял маму.
— Мам, я же не о себе. Ты сама говоришь, что молодежь стала тяжелая.
Нужное и вовремя сказанное слово как бы включило в маме соответствующий звуковой файл, и она вернулась к прежней теме:
— Изольда Ивановна говорит: «Мне бы, — говорит, — сразу их остановить и спросить, куда они идут, в какое садоводство и к кому», но тут у нее на плите закипело, и она отвлеклась. А я ей говорю: «Очень хорошо, Изольда Ивановна, что так вышло. Ведь такие люди сейчас стали! Очень тяжелое время. Могут убить за пару тарелок. А если бы они вас, упаси Боже, по голове ударили? Нет, это в прежние времена все друг друга знали, а теперь надо осторожнее».
— Она их хорошо разглядела? — спросил Денис.
— Она уже старая, да еще без очков! — с сердцем произнесла Анна Ивановна. — Бестолковая стала, между нами говоря. Молодежь как молодежь. Парни. Двое. Так, приблизительно описала: рост средний, куртка синяя… Приходил из райцентра дознаватель, составил фоторобота…
— Ясно, — сказал Денис. — Значит, никого найти нельзя?
— Может, и найдут их, — сказала Анна Ивановна. — Я завтра еду. Ты голодный, наверное, Денечек? Я тут уже в четвертый раз разогреваю. Иди помой руки.
— Хорошо, мама.
За ужином Денис сделал еще несколько попыток отговорить Анну Ивановну и не ехать на дачу, но она была непреклонна.
— Да что со мной случится? И я не одна поеду. Будет еще Борис Викторович, заодно и колодец посмотрит, там, кажется, надо одно кольцо менять… Зимой, конечно, никто менять не будет, но посмотреть надо… И Нина Анатольевна, конечно, там сейчас. Я должна ее поддержать.
— Она ведь с мужем, — напомнил Денис. — Я к тому, что у нее есть, кому поддержать.
При слове «муж» Анна Ивановна устремила на сына взгляд одновременно печальный, тревожный и таинственный. Когда и кому это, спрашивается, муж служил опорой? Уж точно не Анне Ивановне. Она успела нахлебаться горя с Денечкиным отцом. Денечке об этом, конечно же, знать не следует, но между нами…
Мда. Никакой опоры из мужа для Нины Анатольевны.
— А Борис Викторович — старый хрыч, — сказал Денис. — Толку с него… Если до дела дойдет, его любой гопник разберет на части.
— Борис Викторович, — сказала Анна Ивановна, озабоченно морща лоб, — вполне надежный мужчина. И напрасно ты считаешь, что он ни на что не годится.
— Так ты его сама так называла, — напомнил Денис.
— Это… другое, — сказала Анна Ивановна с досадой, но нимало не смущаясь. — Это насчет агентства «экстремального туризма». Да ерунда это все. Сразу было понятно, что все это чушь. Только дурят людей! Борис Викторович сам был в заблуждении. Ему было очень неприятно, когда я сказала. Он и сам не знал.
— Ясно, — проговорил Денис.
«Интересно, — подумал он, — если бы реальная опасность существовала… Если бы действительно в садоводстве орудовали злокозненные воры, такие, что и по голове могут пенсионерке дать, — я отпустил бы маму? — Ответ пришел быстро и сразу: — Да ни за что. В квартире бы запер. Или сам бы с ней поехал, на худой конец… Хорошо, что никаких бандитов там нет».
— А ты, Денечек, оставайся дома. За квартирой тоже надо смотреть. Я мобильник возьму, ты не волнуйся.
— Я, мам, не волнуюсь, — сказал Денис. — Если с тебя хоть волос упадет, я с этого Бориса сниму сразу всю голову.
Мама польщенно засмеялась.
— Вот и хорошо. Ты еще будешь кушать, или мне убирать?
* * *И мама уехала на несколько дней — караулить дачи и увлекательно проводить время в свежесозданном клубе Обеспокоенных Садоводов. Заодно и кольцо в колодце посмотреть. Зимой еще что хорошо — можно заходить на чужие участки и смотреть, как они устроили разные дачные штуки: место для качелей или беседку. Можно найти замерзающую голодную кошку, принести ее домой и осчастливить. Или встретить потерявшегося пса, чистопородного и, несомненно, очень дорогостоящего. И тоже осчастливить.
В общем, возможностей много. У мамы будет, чем занять время.
Авденаго возник во дворе рано утром. Денис едва успел закрыть за мамой дверь, как тролль уже нарисовался на пороге. Оттеснив Дениса плечом, ввалился в квартиру.
— Я мыться, — сообщил он. — От ментов ушел. Может, они и не меня искали. То есть, скорее всего, не меня, но… В подвале отсиделся. Там грязно.
Он скрылся в ванной, а потом оттуда высунулась голая рука и выбросила вещи.
— Постирай, — распорядился Авденаго. — Мне чистое нужно.
— Ну ты наглец, — сказал Денис.
Рука скрылась, в щель между дверью и косяком просунулась физиономия Михи Балашова.
— Если тебе нравится подвальная вонь, пожалуйста. Я ночевал рядом с горой мусора. Под мусоропроводом.
— Я лучше постираю, — сдался Денис.
— Можешь маме оставить, — хихикнул Авденаго, исчезая.
— Маме я такое не оставлю, — проговорил Денис, разглядывая вещи. — Она меня до смерти запытает вопросами: где я был и как ухитрился так испачкаться. «Очень тебя прошу, Денечек, никуда не ходи, сейчас такое тяжелое время».
А тем временем мама ехала себе на дачу, морщила лоб, читала дамский роман в мятой обложке и очень-очень переживала за Нину Анатольевну.
* * *— С тобой как было, когда ты вернулся? — спросил Денис. Они с Авденаго подходили к дому старухи-процентщицы.
— Никак, — буркнул Авденаго. — Пустая стена и все. Один голый FUCK.
— Ясно. Со мной тоже.
— Я видел, — сказал Авденаго. — Я за тобой подглядывал.
— Следил, что ли?
— На сей раз случайно вышло, — признался Авденаго.
— Теперь понятно, как ты меня нашел, — сказал Денис. — Ты за мной от морановской квартиры шел!
— Угу.
— Следопыт.
— А ты болван, — огрызнулся Авденаго. — Даже не почуял, что за тобой слежка.
— Может, и почуял, только оборачиваться лень было. Тебе понадобилось — ты сам объявился.
— Ладно, — сказал Авденаго примирительно, — а в первый раз ты что помнишь?
— Табличка была на двери. Вроде вагонной. Белая с синими буквами, — начал вспоминать Денис.
— Погоди, — остановил его Авденаго, — какая табличка?
— Ну, как на вагоне, только толстая. «Агентство экстремального туризма».
— Табличка была, между прочим, медная с красивой гравировкой, — произнес Авденаго.
— Нет, белая.
Авденаго показал ему кулак.
— Медная. Я сам ее чистил несколько раз. И полировал особой смесью. Моран очень внимательно следил за тем, чтобы она сверкала. Это, говорит, лицо фирмы. Лицо должно сверкать. А ты, говорит, на такую роль не годишься, потому что у тебя морда кислая.
— Очень умно, — одобрил Денис. — Прямо твой узнаваемый портрет.
— Я к тому, что табличка была медная, — упорно гнул свое тролль.
— Наверное, она меняется, — сказал Денис примирительно. — Тебе так виделось, а мне иначе. А теперь она и вовсе пропала.
— Наверное, так, — буркнул Авденаго. Денис, однако же, видел, что он остался при своем мнении. Просто спорить неохота.
А что толку что-то доказывать, если нет ни двери, ни таблички? От чьей-либо правоты они здесь не появятся. Так и останется разрисованная пустая стена…
Удрученные молодые люди поднялись по лестнице — Авденаго знал, как войти прямо к морановской берлоге, минуя «русский Нил» коммунального коридора квартиры напротив. Вот окно с горой пыльных окурков, вот и заплывший пылью, но все еще различимый цветочек, который Денис нарисовал слюнями на стекле.
— Ты вообще-то веришь в порталы? — спросил Денис у своего спутника.
Тролль криво улыбнулся:
— Портал — не вопрос веры или неверия. Мы оба с тобой проходили через такую штуку.