И еще – товарищи не раз замечали, что Бун что-то хмуро бормочет себе под нос, а после обмахивает себя тремя сложенными в щепоть перстами. Долго думали, что ж это значит, пока один не додумался. «Да ведь так христиане отгоняют от себя злых бесов!» Тут до всех и доперло: точно – христианин! И Сварога с Велесом никогда не поминает, и Хорсу с Семарглом хвалы не возносит.
Долго судачили об этом добытчики, долго озадаченно скребли бороды. Не могли понять, когда же это Бун стал поклонником Плачущего Бога? И главное – с чего? Однако к самому парню приставать не стали, не принято это было у добытчиков. Всяк спасается от нечисти, как может, и всяк призывает на помощь того, на кого рассчитывает. Некоторые в каждом походе лешего хлебом увещевают. А есть и такие, которые с болотными духами якшаются. Ну, и пусть их! Главное, чтоб помогало.
Бун знал, что добытчики шепчутся у него за спиной, но не обращал на них внимания. Он вообще теперь мало на что обращал внимание, поскольку жил в ожидании чуда, обещанного когда-то призрачным охотником. Он давно понял, что охотник тот был не просто прохожим, хотя об истинной сущности дивного незнакомца мог только догадываться. Не раз, думая об этом, Бун всегда приходил к выводу, что охотник был не кем иным, как ангелом Господним, принесшим ему важную (благую ли?) весть.
И вот однажды, пробираясь по Гиблой чащобе, Бун услышал в отдалении звонкий девичий голос, напевавший незнакомую песню:
Бун замер на месте. Песня зазвучала ближе.
Прошло несколько секунд, и на полянку вышла девка. Была пригожа собой. Одета добротно, но недорого. Скорее всего, дочка какого-то крепко стоящего на ногах крестьянина.
Увидев Буна, девка остановилась и обомлела.
– Не бойся меня, девица, – ласково проговорил Бун. – Я тебя не обижу.
– Кто ты парень?
– Я… охотник. Охочусь тут на рябчиков да куропаток. А вот ты, красавица, как сюда забрела?
Девка легонько тряхнула корзинкой, которую сжимала в руке, улыбнулась и ответила:
– По грибы я пришла, нешто не видишь?
– По грибы? – «Да знаешь ли ты, девица-красавица, что ты забрела в Гиблое место?» – хотел сказать Бун, но не стал. Побоялся испугать девку.
Пока он размышлял, как бы объяснить все это незнакомке помягче, девка повела себя странно. Она шагнула к Буну и остановилась. Потом шагнула еще раз и снова остановилась. А потом вдруг отшвырнула корзинку, с быстротою молнии метнулась к Буну, сбила его с ног и принялась с урчанием пожирать его.
А на полянке, откуда ни возьмись, появилась мерзкая, скрюченная старуха с гнилой клюкой в тощей руке. Гладя на то, как Смирена пожирает Буна, она усмехнулась и забормотала:
– Давай, милай!.. Давай, Добровольчик!.. Набирайся сил… Налейся мощью и разыщи для меня Первохода!
Не прошло и минуты, как от тела добытчика Буна остались лишь окровавленные кости да ворох перепачканного тряпья. Однако изменился не только Бун, но и девка, которая его сожрала. Одежда на ней осталась прежняя, девичья, а вот телом, лицом и статью она теперь не отличалась от Буна.
Тщательно облизав кости, псевдо-Бун поднял взгляд к небу, прикрыл от наслаждения глаза и радостно возвестил:
– Я жив!
– Ну же!.. – поторопила ведьма. – Давай, милай!
Псевдо-Бун поднялся на ноги, немного постоял, глядя по сторонам рассеянным, словно бы подернутым дымкой небытия взглядом, а затем вдруг тряхнул головой, снова поднял лицо к небу и хрипло проговорил:
– Спасибо Тебе, Господи, за счастье быть на этом свете! И спасибо за то, что уберег от зубов и когтей темной твари!
Выкрикнув все это, псевдо-Бун размашисто перекрестился. Потом наклонился к вороху тряпья и стал торопливо одеваться. Пока псевдо-Бун одевался, ведьма смотрела на него выкатившимися от изумления глазами, словно оцепенела и лишилась дара речи. И лишь когда псевдо-Бун ушел, она отшвырнула клюку, сжала тощие руки в кулаки и, потрясая ими в воздухе, горестно простонала:
– Не того сожрал, дурак!.. Не того!
Потом смачно выругалась, подошла к груде костей, оставшихся от настоящего Буна, и с силой пнула по ним разношенным лаптем.
– Чертов христьянин! – с ненавистью пролаяла она. – Чтоб тебя черти в аду съели! И будь он неладен, этот твой Плачущий Бог! От него все беды!
Еще раз пнув по костям, Мамелфа посмотрела куда-то в чащобу, погрозила кулаком деревьям и злобно прошипела:
– Повезло тебе, Первоход, повезло тебе, сучий выродок… Но в другой раз повезет мне.
Сплюнув себе под ноги, старуха подхватила клюку и заковыляла прочь. Когда она скрылась за деревьями, из близких можжевеловых кустов выбежали два тощих волка, набросились на кости Буна и принялись с урчанием их грызть.
4
Сначала шел довольно заболоченный ельник, но потом в лесу стало суше. Вскоре путники ехали по красивой местности, где огромные ясени высоко возвышались над стройными молодыми елями, а под ними расстилался изрядно подвядший, однако все еще мягкий и душистый травяной покров. Вскоре в просветах между деревьями засветлела равнина. На влажной земле кое-где виднелись коровьи следы, что ясно говорило о близости человеческого жилья.
Здесь Глеб распорядился спешиться и устроить привал. Быстро разожгли костерок, со вкусом поужинали.
После ужина игрок Тиш повернулся к провидцу Лудобоку и спросил:
– Эй, увалень! Не хочешь развлечься?
Лудобок посмотрел на Тиша спокойным взглядом и сказал:
– Прошу тебя, не называй меня увальнем. Мне это не нравится.
– Ладно, увалень, не буду, – согласился Тиш. – Сыграем в брусочки?
Лудобок посмотрел на разложенные на траве деревянные бруски, перевел взгляд на игрока и честно предупредил:
– Я тебя обыграю, и ты на меня обидишься.
Игрок прищурил глаза.
– До сих пор это никому не удавалось. Проверим, что лучше – мое везение или твое предвидение?
– Даже не знаю, что тебе ответить…
– Ответь «да» и садись рядом.
Лудобок еще немного поразмышлял, а потом уточнил:
– Ты постараешься на меня не сердиться?
Игрок мрачно усмехнулся.
– Постараюсь. Это ведь я пригласил тебя играть.
– Что ж… Тогда, пожалуй, я сыграю.
Лудобок пересел поближе к Тишу, и они начали играть.
Зоряна, расчесав густые черные волосы, положила гребенку в карман и взглянула на задумчивого, молчаливого Глеба.
– О чем тужишь, Первоход? – спросила она.
Глеб посмотрел на Зоряну и ответил:
– Ни о чем. Просто греюсь у костра.
– Можно мне сесть рядом с тобой?
– Валяй, присаживайся.
Глеб сдвинулся на бревне, дав место девушке. Она села рядом и тоже посмотрела на огонь долгим, задумчивым взглядом.
– Ишь ты, пляшет, – с легкой усмешкой выговорила она. – Хорошо огню. Ни забот, ни тягот – знай себе пляши. Хотела бы я так же.
– А разве не можешь? – иронично осведомился Глеб. – Превратись в вихрь и гоняй себе по лесу. Или по морю – это и просторнее, и приятнее.
– Превратилась бы, да не могу.
– Значит, есть предел и твоему умению?
– Предел есть всему, Первоход. Ведь и твои силы не безграничны. И сердце твое не так холодно, как может показаться.
– Вот в этом ты ошибаешься, – сказал Глеб. – Над моим сердцем очень долго работали, чтобы сделать его таким, какое оно есть.
Зоряна немного помолчала, глядя на огонь, а потом спросила:
– А правда, что ты провел в Мории три года?
– Правда, – ответил Глеб.
– Я слышала про Морию. Говорят, что лучше умереть, чем попасть туда. Это правда?
– Для кого как.
– А для тебя?
– Для меня это было чем-то вроде долгой загородной прогулки, на которой я заснул, не дождавшись шашлыков.
Зоряна наморщила лоб, пытаясь понять его слова, потом вздохнула и сказала:
– Ты так часто говоришь непонятными словами… Это потому, что ты прибыл к нам из дальней-предальней земли?
Глеб откинул с лица темную прядь волос и кивнул.
– Да. Из такой дальней, что до нее не доскачешь ни на каком коне, даже если будешь скакать без остановки целый год.
Зоряна приподняла брови и удивленно присвистнула.
– Вот это да. Я и не думала, что земля такая большая. А ты когда-нибудь видел ее край?
– Видел.
Зоряна расширила глаза и спросила хриплым шепотом:
– И что там – за краем земли?
– Космос.
– Что ж такое этот «космос»?
– Черная пустота, заполненная звездами.
Глеб достал из кармана берестяную коробку с бутовыми сигаретами, вынул одну и вставил в рот. Затем прикурил от железной зажигалки, заправленной горючей земляной кровью.
Зоряна с открытым от изумления ртом смотрела на его дымящуюся сигарету. Глеб, не обращая внимания на ее удивление, выдохнул облако белого дыма, посмотрел, как расплывается оно в воздухе, и задумчиво произнес:
– Миров в космосе великое множество. А по-настоящему поговорить не с кем. Вот и приходится говорить с самим собой.
– Ты любишь говорить сам с собой? – прищурив темные, слегка раскосые глаза, уточнила Зоряна.
Глеб кивнул.
– Да.
– Но почему?
– Потому, что говорить приятно только с тем, кто тебя понимает. А никто не понимает меня лучше, чем я сам. К тому же…
Зоряна превратилась в Глеба. Не ожидавший такого фортеля ходок поперхнулся сигаретой и выплюнул ее в траву.
– Какого черта? – хрипло выдохнул он.
Двойник Глеба улыбнулся.
– Ты ведь сам сказал, что тебе приятно разговаривать с самим со…
– Прекрати! Быстро превратись обратно, пока не надавал по шее!
Зоряна снова стала сама собой.
– Трудный ты человек, – обиженно проговорила она. – И то тебе не так, и это не этак. Другое дело Хлопуша с Рамоном. У твоих друзей все на виду. Один любит поесть, другой – почитать стишки и приударить за девками. У них все как у людей. А у тебя один «космос» в голове. Уйду я от тебя, надоел ты мне!
Зоряна поднялась с бревна. Но не ушла. Постояв немного на месте, она снова уселась на бревно.
– Ну? – сухо осведомился Глеб. – И чего не ушла?
Зоряна вздохнула и ответила:
– Не уходится. Прикипела я к тебе за эти дни, Первоход. Ты мне даже ночью снишься.
– В кошмарных снах?
Зоряна покачала головой.
– Нет. В тех, от которых краснеют щеки и о которых не говорят никому, кроме самых близких подруг.
Глеб слегка смутился.
– Прости. Если бы я мог запретить этим снам сниться, я бы…
– Мне нравятся эти сны, – просто сказала Зоряна. Посмотрела на смущенное лицо ходока и добавила: – В них мы с тобой делаем то, чего не делаем наяву. И от того, что мы делаем, мне становится сладко-сладко. А когда я просыпаюсь, то чувствую томление в…
– Ну, хватит, – оборвал ее Глеб.
– Хватит? – вскинула она брови.
– Да. Не продолжай.
– Почему? Ты мне нравишься. Что плохого в том, что девке нравится мужик?
Глеб нахмурился и, стараясь не глядеть Зоряне в глаза, произнес:
– Ну, во-первых, я для тебя уже староват.
Зоряна лукаво прищурилась и проговорила двусмысленным голосом:
– Старый конь борозды не испортит. Да и не старый ты.
Глеб немного помолчал, потом усмехнулся и негромко произнес:
– Значит, я тебе нравлюсь. Хм… По всему видать, что Господь потешается надо мной.
– Я не понимаю твоих слов, Первоход.
– Знаю, что не понимаешь. Но сейчас поймешь. Дело в том, что несколько лет назад у меня была подруга. И она… она была почти такая же, как ты.
Веки Зоряны дрогнули, и она робко уточнила:
– Колдунья?
Глеб кивнул.
– Да, пожалуй. Ее звали Диона. Она умела предсказывать будущее и… и еще много других удивительных вещей.
– И что было потом? Вы расстались?
Первоход качнул головой:
– Не совсем. Я убил ее.
Несколько секунд Зоряна пристально смотрела на Глеба, а потом вздохнула и сказала:
– Я же говорю: все у тебя не как у людей. Ладно. Проводи меня до ручья, я хочу умыться.
Глеб посмотрел на девушку удивленно, но возражать не стал, ему и самому хотелось немного размять ноги.
До ручья было с полверсты, но на середине пути Глеб почувствовал, что кто-то ловко сбил его с ног и уложил спиной на заросли мягкого мха. Зоряна тут же оказалась сверху.
– Первоход! – Она оплела его талию ногами и крепко прижалась к нему всем своим гибким, сильным телом.
«Чудесное владение своим телом на атомарном уровне, – пронеслось в голове у Глеба. – Способность проходить сквозь физические объекты и живых существ, игнорирование препятствий. Возможность воспроизвести любое действие, увиденное ранее. Способность менять свое тело на атомарном уровне и превращать его во что угодно».
Но сейчас Зоряна была не деревом и не каменным валуном, а просто девушкой. И девушка эта сидела на Глебе верхом, так низко склонившись над ним, что ее волосы щекотали его лицо.
– Какого дьявола ты делаешь, Зоряна? – грубо спросил Глеб.
– Я хочу быть с тобой, – просто ответила девушка.
Глеб приподнял голову и огляделся – нет ли кого поблизости. Потом снова посмотрел на девушку и сказал:
– Немедленно слезь с меня.
Зоряна покачала головой.
– Нет.
– Нет?
Она вновь качнула головой.
– Нет. Я всегда добиваюсь, чего хочу, Первоход. А сегодня я хочу быть с тобой.
Глеб сердито сдвинул брови.
– Кажется, ты забыла про Силки Зигвуда?
Зоряна насмешливо искривила губы.
– Плевать я на них хотела. Ты опутал меня другими силками, ходок, и эти силки во сто крат сильнее и опаснее.
Глеб попробовал оторвать от себя чародейку, но хватка у нее оказалась прямо-таки мертвой.
– Почему я тебе не нравлюсь? – спросила Зоряна, глядя ему в глаза. – Я не красивая?
– Ты очень красивая, Зоряна. Просто ты… не в моем вкусе.
– Ну, это легко поправить! Хочешь, я стану цыганкой?
Лицо Зоряны переменилось, а черные волосы завились в кудрявые локоны. Теперь перед Глебом была ослепительно красивая цыганка.
– А хочешь – буду чухонкой!
И вновь лицо Зоряны стало другим – нежно-белым, скуластым, голубоглазым, а волосы ее сменили цвет с черного на темно-русый.
– Зоряна, я…
– А хочешь, я буду для тебя африканской принцессой?
Глеб не успел ответить, как Зоряна превратилась в чернокожую красавицу с раскосыми глазами, похожую на Наоми Кэмпбелл[1].
– Если будешь со мной, у тебя будет сто женщин сразу! – проговорила Наоми хрипловатым, чувственным голосом. – Да что там сто – тысяча! Для тебя я каждый день могу быть новой!
– И всегда ненастоящей? – прищурив глаза, осведомился Глеб.
«Черная пантера» улыбнулась и покачала головой.
– Нет, ходок. Я – это всегда я.
Глеб усмехнулся и холодно проговорил:
– Интересная способность. Тому, кто свяжет с тобой свою судьбу, явно повезет. Но лучше нам остаться друзьями, Зоряна.
Девушка снова обрела свой всегдашний вид. Посмотрела на Глеба из-под нахмуренных бровей и сказала:
– Ты странный. – Помолчала немного и добавила: – И глупый. Но ничего, рано или поздно ты поймешь, что лучше меня тебе никого не найти. Ладно, идем к костру.
Она рывком поднялась на ноги.
– Ты вроде собиралась умыться.
– Уже не хочу. Так ты идешь?
Глеб встал с земли и покачал головой.
– Нет. Я все-таки сполоснусь. Раз уж дошел до ручья.
– Ну, как знаешь.
Зоряна повернулась и быстро зашагала к лагерю.
5
Глеб подошел к ручью, нагнулся и зачерпнул воды. Плеснул себе воду на лицо. Потом еще раз. И еще. В голове у него слегка прояснилось, а вот на душе осталось муторно. Эх, Зоряна, Зоряна… Всесильная чародейка, но в сущности – глупая девчонка.