Легкие шаги Генри приблизились к нему.
- Весьма вероятно, что прибегнуть к физической агрессии - это не самый лучший путь, - пробормотал Генри.
Временами, Лукас мог бы поклясться, что этот человек может читать мысли, хотя каждый когда-либо встреченный им «ломщик сознания», тем не менее, утверждал, что такое невозможно.
- Копаешься у меня в голове?
- Конечно же, - улыбнулся ему Генри, - нет. Твои кулаки сжаты, и все само у тебя на лице написано.
Настолько он был показательным.
- Она начинает задавать вопросы.
- Что-то немного быстрее, чем я ожидал, - нахмурился Генри. - Я стер у нее почти двенадцать часов лютой боли. Обычно, стирание в такой мере оставляет людей инертными на более длительное время. До тебя доходит то, что я пытаюсь объяснить?
Лукас кивнул:
- Не впервой.
Он уже несколько раз помогал переносить людей. Человеческое сознание не могло так много воспринять. Если он загрузит Карину противоречивой информацией, тогда под давлением от столкновения с ее видением реальности, в сочетании с физической травмой, она моментально сломается. Ее тело уже находилось на пределах своих возможностей, борясь с отравлением, справляясь с его ядом, и с его последствиями, которые вскоре будут проявляться.
Лукас пустился по коридору. Ему просто был необходим душ, и некоторое время вдали от всех, чтобы успокоить мчащееся по венам возбуждение.
- Лукас? - позвал Генри.
Лукас обернулся.
Его кузен долго смотрел на него и сказал:
- Будь добрым.
* * *Через час Карина накрыла ужин на стол. Столкновение в коридоре опять и опять проигрывалось в ее голове, и она не могла решить - схалтурила ли она, или же хорошо разрулила ситуацию. Эмили все еще спала. Генри сказал, что усталость - это нормально, но Карина все равно волновалась.
- Отбивная, - скользнул на свой стул Генри. - Говядина. Так вот на ужин что…
Карина заняла свое место. Лукас сел справа от нее. Слишком уж близко. Ей следовало, вместо кухни, подавать ужин в столовой комнате. Стол большего размера дал бы ей побольше пространства.
Лукас переполнялся ею, упиваясь ее беспокойством. Не в состоянии помочь себе, Карина сглотнула. Он просто был слишком большой, и постоянно смотрел на нее. И даже когда ей не было видно его взгляда, она не могла избавиться от давящей пристальности. Он буквально нависал над нею, испуская угрозу, и она, чисто из самозащиты, съежилась от него.
Губы Лукаса растянулись, и он показал Карине свои зубы, большие и острые:
- Я страшный?
Она встретилась с его вытаращенными глазами.
- Да, - сказала она. - Но ты же знаешь об этом. А заставлять меня это признать является жестоким с твоей стороны. Бобы или кукурузная каша?
Он потянул спину. Его глаза расширились, и на мгновение бремя его присутствия ослабло.
- Каша.
Она передала ему блюдо с кукурузной кашей.
В помещение, как на прогулку, зашел Даниель. В то время как Генри перелетал с места на место, а Лукас важно шествовал своими бесшумными шагами, полными свирепой грации, Даниель шагал так, как будто его ноги делали земле огромное одолжение. Он не шел, а плыл, осведомляя опустошительной красотой о своем совершенстве.
Даниель занял место прямо напротив Карины. Он наколол бифштекс и уронил его себе на тарелку.
- Ты собираешься каждый день делать это? Готовить ужин, быть ужином?
- Да, - сказала Карина со спокойствием, которого и в помине у нее не было.
- Почему? Ты абсолютно бесхребетная? Или ты думаешь, подлизывание тебе что-то даст? Посмотри на него, - Даниель указал на Лукаса, - ему пополам.
- Я делаю это не для него.
- Тогда зачем?
- Ну, вот еще, - закатил глаза Генри.
Даниель оттолкнулся от стола и, балансируя на задних ножках стула, скрестил руки на груди:
- Нет, я хочу, чтобы она просветила меня. Насколько глубоко засел стокгольмский синдром. А?
Карина опустила вилку. Инстинкт подсказал ей, что бы она дальше ни говорила, все это с точностью определит ее место в этом доме. Мысль о какой-нибудь лестной отговорке пересекла ее сознание и умерла. Она задалась мыслью, что может ей вообще ничего не говорить. В конце концов, она решилась на честность.
- Я понимаю, что в любой момент могу умереть. Кузен Лукаса умер на последнем рождественском ужине. Все, что мне известно, Лукас может завтра умереть, убитый вашими врагами или членами вашей семьи. Без него я ничего не стою. Моя дочь здесь из-за меня. Если я не буду больше нужна, то полагаю, что и она - тоже. Я достаточно увидела, чтобы осознать - ваша семейка не позволит нам жить. Вы избавитесь от нас, словно мы никогда не существовали. Мне необходимо найти некий способ, чтобы меня ценили и без Лукаса. Тогда, если он умрет, как я смогу выжить, так и моя дочь выживет.
- И ты сделаешь это, став нашей домохозяйкой? - ухмыльнулся Даниель. - Готовка, и уборка после нас? Скажи мне, как низко ты опустишься? Если я для тебя оставлю в ванне какое-нибудь дерьмо, ты его тоже уберешь?
- Нет, - сказала Карина. - Свое дерьмо будете сами убирать. Если исключить, что ты прямо сейчас сидишь в его куче, то должен знать, как прицеливаться в туалете и подтирать собственную жопу.
Потешность в глазах Даниеля кристаллизировалась в гнев:
- Если ты хочешь снискать расположение к себе, имеется способ намного легче это сделать. Ты можешь прямо сейчас пройти сюда и отсосать мой член. И чем просто отдраивать раковину, этим ты сможешь намного быстрее снискать от меня самую полезную милость.
Карина глянула на Лукаса. Он откромсал кусок стейка и, продолжая жевать с нескрываемым удовольствием, бросил на нее быстрый взгляд, говорящий: «Тугой».
- Даниель, она не глупая, - сказал Генри и подцепил другую пампушку из корзинки для хлеба. - Они восхитительны. Она знает, что прислуживание тебе могло бы вынудить тебя и Лукаса схватить друг друга за горло. Ты играешь в эту игру ради личного удовлетворения, но от нее зависит выживание Лукаса. Ей пришлось бы быть умственно отсталой, для того чтобы вместо него предпочесть тебя.
Даниель переметнулся на Лукаса:
- Так что его светлость обо всем этом думает? Ваша закуска уже похоронила вас. Вам это льстит?
Лукас врезался зубами в третий на его счету бифштекс.
- Что бы вы сделали на ее месте? Полы помыли бы вы шваброй? О всемогущий?
Лукас призадумался и ответил на это:
- На ее месте я бы уже убил вас двоих. Но, я не на ее месте. И я - не она. Я ни меньше всех, кто окружает меня, ни слабее, и без детской жизни на руках. В данной ситуации она вполне благоразумна.
Даниель усмехнулся:
- Никогда и не думал, что ты настолько будешь сговорчивым относительно идеи о собственной смерти.
- Так или иначе, мы все должны прийти к согласию с нею, - сказал Лукас.
- Возможно, я помог бы тебе на твоем пути, тогда, когда вы все будете готовы. А то, кажись, стыдно терять такую возможность.
- Думаешь, что сможешь? - с неподдельным интересом спросил Лукас.
- Осторожней, Даниель, - сказал Генри. - Такого рода разговоры для тебя закончатся испорченной прической или поломанным ногтем.
Даниель проигнорировал сказанное и сверкнул глазами на Лукаса:
- Только дай повод.
Лукас опустил вилку, улыбнулся и оттолкнул в сторону, как невесомый, стол. Карина еле увернулась с пути. Огромная рука Лукаса зажала горло Даниеля. А Даниель вцепился в предплечье Лукаса. Более большой мужчина рванул другого с ног, встряхнул его так, как собака трясет крысой, и кинул на хлопнувший стол. Блюда разлетелись, улавливаясь где-то в углу между стойкой и плитой. Карина вскинула руки перед лицом. Керамическое блюдо разбилось рядом с ней, вызвав над стойкой процесс пульверизации из зеленых бобов.
- Нет! - закричал Генри. - Только не внутри!
Красные отметины прорезали предплечья Лукаса. А кожа вздулась так, словно его кости попытались освободиться.
- Да! - зарычал он. - Сделай мне еще больней. И это все, на что ты способен? - Он подтянул вверх Даниеля рукой, продолжающей удерживать блокаду на его горле, и снова сокрушительно опустил на стол: - Тебе еще нужно? - лицо Даниеля стало алого цвета. Лукас рванул его вверх: - Еще не сдох? - и направил Даниеля спиною вниз.
С громогласным хрустом разломался надвое стол. Обе его половины полетели в разные стороны, и Даниель грохнулся на пол, под нависающего сверху и все еще сдавливающего ему гортань Лукаса. Ноги Даниеля забарабанили по земле. На лице вздулись вены, и кожа стала приобретать малиновый оттенок. Его зрачки закатились внутрь черепа.
- Ну вот, приехали, - вздохнул Генри, - Таким образом, мы потеряли все хорошие блюда. - Он указал Карине на хлебницу: - Ну, хоть я эту пампушку спас. И не волнуйтесь, я сохраню сон Эмили.
Лукас выпустил Даниеля. Блондин лежал неподвижно. Лукас, с неистово пылающими глазами, переступил через него. Его пристальный взгляд замкнулся на Карине:
- Пора спать, - прорычал Лукас и сделал к ней выпад.
Безудержная сила смела Карину с ног, и она обнаружила себя переброшенной через плечо Лукаса.
- Дай я пойду! - крикнула она в борьбе с тягой к свободе.
Лукас, указывая покачиванием ею на все кругом, кинул в лицо Генри:
- Оставь весь беспорядок для него, когда он очнется.
- Будет сделано, - отсалютовал ему пампушкой Генри.
Лукас направился из кухни. Карина попыталась схватиться за раму дверного проема, но ее пальцы соскользнули, и она была пронесена через темноту коридора в спальню.
Глава 5
Комнату аж закачало от того, как Лукас захлопнул дверь. Карина ожидала, что он швырнет ее на кровать, но он опустил ее на пол. Она споткнулась от головокружения, вызванного тем, что ею крутили взад и вперед, и покарабкалась, чтобы убраться подальше. Стальные пальцы схватили ее руку. Он держался за нее и принюхивался к рукаву ее потной «рубахи».
- Зеленые бобы. Хочешь в душ?
Он спрашивал со спокойным тоном. Она глянула ему в лицо. Из него ушла всякая ярость. Он выглядел измученным, его неистовство умолкло до незначительно тлеющих угольков.
- Да, - заколебалась она. - У меня совсем нет чистой одежды.
- Это проблема, - согласился он. - Извини за ужин.
- Та ладно.
Его внезапное спокойствие выбило ее из равновесия. Она стояла неподвижно, ожидая, что он размахнется на нее или заревет ей в лицо.
Лукас подошел к комоду и вытащил белую тенниску:
- Это самое лучшее, что я пока могу сделать. А утром уже будет что-то направленное мне из головного дома.
Она взяла тенниску. Он не предложил ей какого-нибудь нижнего белья. Она будет под нею голой.
- Пошли, - Лукас стянул с себя рубашку и бросил ее на пол. Вырезанный из мышц узор разошелся пучками по спине. Обнаженный, одетый - он мог ее в любом случае изнасиловать. Одежда не обеспечила бы большую защиту. Он приостановился, держа руку на двери в ванную комнату: - Ты идешь?
«Нет, если конечно мне это поможет», - подумала Карина и ответила:
- Я подожду, пока ты закончишь.
- Я буду здесь несколько часов, - сказал он. - Душевая кабинка все закроет. Ты можешь раздеться, и я ничего не увижу.
Несколько часов… Зачем ему быть в ванне несколько часов?
- Я думала, что тебе нужно подпитаться.
- Нужно, но подпитываться пока не буду.
Она последовала за ним, хотя и знала, что лучше не надо, стремясь получить какую-нибудь кроху информации.
- А как долго будет это «пока»?
- Парочку недель. Может, дольше. В зависимости от того, как быстро ты справишься с вырабатываемым мной ядом.
- Почему?
- Потому что слишком большое количество моего токсина сразу же тебя убьет.
Она вспомнила его объяснение из прошлой ночи.
- Ты говорил, что твой яд делает тебе больно. Он и сейчас причиняет тебе боль?
Он кивнул.
- Всегда?
Лукас посмотрел на нее:
- Всегда. А еще хуже - после получения мною травмы, и гораздо хуже - после того, как я выхожу из фазы атакующего варианта. Иногда, после выхода из фазы, у меня даже бывают приступы.
Если ему всегда было больно, тогда ему пришлось бы все время подпитываться…
- Как часто ты…
Он пожал плечами и, как будто читая ее мысли, перебил:
- Для поддержания оптимального соотношения между моим ядом и твоими гормонами, которое бы достигалось у меня в крови, мне будет нужно подпитываться раз в три недели. Я не буду пить больше, чем в прошлый раз. Пошли. Тебе нужен душ, а мне нужно присесть.
Он отступил, пропуская ее. В течение всего дня Карина пользовалась ванной комнатой в коридоре рядом с кухней. Она предположила, что и эта могла быть такой же.
Ее поприветствовала комната, почти такая же большая, как и сама спальня. Темно-зеленое джакузи было герметично погружено в деревянный пол. По ту сторону от него растянулась по всей длине стены душевая кабинка. Ее корпус соответствовал джакузи, но кабинка состояла из широких, то ли стеклянных, то ли пластиковых, темно-зеленых панелей, толстых и с покрытием в виде ледяных узоров изнутри. Лукас не соврал - он, конечно, мог бы разглядеть ее тень, но об этом еще надо было позаботиться. Справа, рядом с большой раковиной, была другая кабинка, в которой, по предположению Карины, скрывался туалет.
Лукас щелкнул переключателем на стене, и в джакузи струями из форсунок начала взбиваться пена.
Душ прямо-таки позвал Карину. Было бы безумием продолжать и раздеваться, пока он принимал ванну, но она вся просто была облечена в пищу, а его запах с предыдущей ночи все еще продолжал пятнать ее кожу.
Карина закусила губу и проскользнула мимо Лукаса в душ. Закрыла дверь и увидела на ней задвижку. Облегчение наводнило Карину. Она могла запереться и на несколько минут притвориться, что находится в безопасности. Она задвинула до упора задвижку с почти раздавшимся звуком плача.
Душевая кабинка была разделена на раздевалку и на зону собственно душа, отделяемые занавесом. Карина порылась в кармане своих джинсов и выудила оттуда нож. Лезвие казалось таким маленьким по сравнению с Лукасом. Если бы она воткнула его ему в спину, то он мог этого даже и не заметить. Она поместила его рядом с мылом на небольшой металлической полке, и стянула с себя одежду, уронив ее измятой кучей на скамейку. Строй из бутылок шампуня и мыла ожидал ее выбора. Она взяла шампунь с рисунком зеленого яблока сбоку, подобрала себе методом тыка кусок мыла и шагнула под душ. Душевые сопла окружили ее с трех сторон. Она повернула большое колесико водопроводного крана, и свыше на нее пролилась широкая простыня воды в виде теплого, успокаивающего водопада. Она капнула шампунем и намылилась. Вся вода вокруг принялась орошать ее каскадами брызг, смывая запах паяльной меди. Она шагнула в самый ливень, закрыла глаза и закачалась.
* * *Лукас скользнул в горячую воду. Ему нравилось, когда почти шпарило. Не было в полной мере горячо, но все шло к тому. Потоки поколачивали его тело. Он отключил ближайшие две гидромассажные струи. Острые когти боли, которая скребла его ребра, стали поменьше, и боль перешла в ломоту, как при заживлении. Его правая рука все еще пульсировала. Даниель становился все сильнее.
Однажды, один из них может стать неосторожным, и они могут покончить друг с другом. Лукас закрыл глаза и погрузился под воду. Имелись и похуже способы уйти, чем быть убитым собственным братом.
Ушла и ярость, которая правила им в последние дни, перегорев на адреналиновом пике насилия.
Он приподнялся за воздухом и примостил голову на уступе, расположенном в глубине бортика, единственном месте, где он мог сидеть по шею в воде.
Так устал…
Исцеление истощало его внутренние ресурсы, и он почувствовал себя похудевшим и слабым, словно все его мышцы были свисающей с костей изношенной рубашкой. Отсюда он мог видеть дверь и душевую кабинку. Она была там. Голая. Мокрая. Синтетический фруктовый запах его дразнил - она мыла волосы. Он вообразил ее тело под водой, ее руки, скользящие по груди и вниз…