– Истинно так! – гаркнул высунувшийся из меха джинн. Лицо его сияло довольством, будто морда лисы, пробравшейся в курятник. – Правитель никогда не ошибается!
– А ты еще здесь? – спросил Бузислав. – А я так надеялся, что ты застрянешь в скале!
– Не дождетесь! – сурово рыкнул джинн, вращаясь в воздухе, точно листок, подхваченный вихрем. – Спасибо вам, о доблестные воины, чьи судьбы отмечены самим Аллахом! Вы выполнили мое желание, и я не останусь в долгу. Если вы попадете в смертельную опасность, то вам стоит только потереть тот бурдюк, который долгое время служил мне убежищем, и я тут же явлюсь, пусть даже с другого конца света! Клянусь престолом Сулеймана ибн-Дауда!
– Не клянись, идучи на рать, а клянись, идучи с рати! – изрек загадочную фразу Бузислав. – Не сомневайся, как-нибудь мы проверим твою клятву!
– Да будет благосклонна к вам судьба! – И джинн, описав красивый пируэт, стремительно взвился в вышину.
Некоторое время сверкающая точка мелькала меж облаками, но затем пропала и она.
– Ну и змеюка! – В возгласе Гудрёда сквозило неподдельное изумление, и Ивар невольно посмотрел в ту сторону, куда указывал молодой воин.
Свернувшись на камне, за людьми невозмутимо наблюдала толстенная змея, покрытая зелеными и желтыми пятнами. До Мангаса ей было далеко, но все же размеры ее впечатляли.
– Хватит по сторонам пялиться! – заметил Нерейд, который за последние дни перепачкался и обрел прежний залихватский вид. – А то брякнешься опять в болото, доставай тебя потом…
Слова рыжего викинга не были лишены смысла. Тропа, по которой двигался караван, вывела его вовсе не в пустыню, как ожидал Ивар, а в бескрайние, тянущиеся на юг топи. В первый же день путешествия по ним Гудрёд загляделся на что-то, а лошадь его поскользнулась. Молодой викинг вылетел из седла и с плеском погрузился в яму с зеленой, вонючей водой.
Вытащить его стоило большого труда.
– Ага… – Гудрёд поспешно кивнул и с серьезным выражением на лице уставился было вперед, но тут же не выдержал и зевнул. Давала о себе знать бессонная ночь.
Спать мешали комары. Орды кровопийц досаждали и днем, но особенно лютовали, когда солнце заходило. Со сладострастным жужжанием они надвигались со всех сторон, проникали под одежду, суетливо толклись около лица, норовя добраться до кожи.
Ивар весь чесался, лицо Ингьядьда опухло, став похожим на плохо пропеченный блин. Юный эриль терпел два дня, но на третий не выдержал и составил руническую надпись против комаров.
– Сейчас я закончу ее! – горделиво известил он спутников. – И на сотни шагов от нас не будет ни одного комара!
Начертанные на полуистлевшей деревяшке руны некоторое время пылали зеленым огнем, а потом вдруг вспыхнули алым, да так жарко, что сгорели вместе с ней.
В общем, то ли знаки, некогда добытые самим Одином, не годились для столь низменных целей, то ли летучие паразиты обладали против них своим колдовством, то ли Ингьяльд просто что-то напутал, но эффекта не последовало. Комары так и продолжали устраивать ночные пиры на телах путешественников.
Днем было ненамного лучше. Двигаться приходилось среди островков, заросших шелестящим тростником, мелких озер с топким дном и настоящих трясин, которые с виду напоминали веселые зеленые лужайки. Солнце вставало в сырой дымке, а к полудню, когда все вокруг разогревалось, ощущение складывалось такое, словно едешь через жарко натопленную баню.
Счастье еще, что Мануил ухитрялся находить дорогу.
– И когда же это кончится? – уныло спросил Нерейд, стряхивая со штанины целеустремленно ползущую по ней пиявку. – А то я начинаю подумывать, что в пустыне было не так уж и плохо…
– Из тех десяти дней, что нам обещал Сулейман, пять уже прошли, – утешил его Ивар. – Но смотри, как бы, ты потом об этих местах не пожалел!
Ближе к вечеру из белесого, жаркого марева выплыл распавшийся на отдельные холмы земляной вал. На его вершине можно еще было заметить очертания толстенных стен, сложенных из кусков обожженной глины. Рухнувшие башни лежали неопрятными грудами.
Проехав между двумя из них, путники оказались на сравнительно сухом месте. Под ногами с треском крошились куски глины, а во все стороны простирались пологие холмы, покрытые тем, что некогда могло быть только зданиями.
– Это еще что такое?! – воскликнул Гудрёд с почти суеверным ужасом. Среди развалин царила гнетущая тишина, даже вездесущие болотные птицы тут не гнездились. Их визгливые голоса остались гдетто позади. Люди невольно сбились теснее.
– Некогда тут стоял город, – ответил услышавший вопрос Мануил, – самый старый из всех, что были воздвигнуты на земле. Даже Рим по сравнению с ним – юноша. Его называли Вавилоном!
– И что же с ним случилось? – полюбопытствовал Ивар. Сгущался сумрак, и мерещилось, что в развалинах древних зданий движутся тени, а из темных провалов, некогда бывших окнами, доносятся тихие, скорбные голоса.
– Всякий завоеватель был рад захватить и разрушить Вавилон. Тот раз за разом поднимался из руин, пока наконец жителей в нем не осталось слишком мало, – голос посла был грустен, точно он рассказывал о гибели собственного дома, – они решили не строиться заново, а ушли…
В полумраке замаячил высоченный холм. Он смахивал на погребальный курган, в котором конунга хоронят вместе с драккаром. В этом холме вполне можно было зарыть самого Нагльфара. Округлую вершину венчала почти не разрушенная семиступенчатая пирамида. Некогда ее ярусы, похоже, окрасили в разные цвета, но краска большей частью осыпалась, и все строение стало неопрятно-рыжим.
Едва слышное журчание говорило о том, что у подножия холма бьет ключ.
– Здесь и заночуем, – сказал Мануил, – но от костра лучше далеко не отходить. Мало ли что…
– И ни в коем случае не забирайтесь наверх! – неожиданно добавил Ингьяльд. – Эта пирамида – капище древних богов. А старые божества ревнивы и кровожадны, они не любят, когда кто-то тревожит их покой.
– Защити нас Господь от демонов! – Посол поспешно перекрестился, что вслед за ним сделали все ромеи.
Викингам выпало сторожить первыми. Как всегда, нападение крошечных крылатых разбойников не заставило себя ждать. Они накинулись на людей из тьмы, радостно и противно зудя. Дым от костров помогал мало. То и дело слышались сочные шлепки и приглушенные ругательства:
– У, задница Вингниса!
– Ах, укуси меня Фенрир!
Звезды отважно пытались пробиться сквозь окутывающий болота туман, но получалось это у них не особенно хорошо. Даже луна выглядела размытой и дрожащей, будто в небеса явился ее призрак. Тем сильнее удивился Ивар, когда заметил, что на место стоянки лег неяркий синеватый отсвет.
Меч словно сам прыгнул в руку.
– Что еще тут тролли принесли? – Изумленный возглас донесся с той стороны, где расположился Ингьяльд. Свечение придало его лицу мертвенный, белесый оттенок.
Оно источалось со стороны древнего капища. Две статуи, при свете дня казавшиеся бесформенными глыбами камня у подножия пирамиды, сейчас пылали, точно невообразимо огромные светляки.
Теперь их можно было разглядеть во всех подробностях: львиные тела, прижатые к земле, вырастающие из могучих плеч орлиные крылья и человеческие головы в высоких шапках и с кудрявыми длинными бородами.
– Эт-то еще что? – чуть лязгнув зубами, спросил Гудрёд.
Всезнайка Ингьяльд на этот раз промолчал. Пришлось отвечать Ивару.
– Думается мне, что это стражи, охраняющие вход в капище, – спокойно объяснил он, всем видом показывая, что бояться нечего. – Тот, кто рискнет сунуться внутрь, получит серьезные проблемы!
– Именно так! – поддержал старшего Нерейд. – Помню, как нам довелось драться с подобными тварями в Бретланде! Тяжко пришлось, но тогда деваться было некуда. А сейчас лучше и не связываться!
Костер слегка потрескивал, комары лютовали, за кругом древних стен, судя по истошным воплям, кто-то кого-то пожирал. Наползающий с болот туман нес запах гниющих растений. Ночь громадным колесом неспешно крутилась вокруг стоянки, перемалывая песчинки времени. Статуи у входа в капище продолжали светиться, но более ничего не происходило.
Далеко за полночь Ивар разбудил сменщиков во главе с дородным русичем по имени Варга. Завернулся с головой в одеяло, надеясь хоть так защититься от комаров, и тут же уснул…
– Откуда же я мог знать?! – возопил кто-то над самым ухом, и дремота удрала как испуганная лань.
– Чего вы орете? – спросил Ивар, выпутывая из одеяла голову. Наступила зловещая тишина.
Над разрушенным городом занималась заря. Было достаточно светло, чтобы разглядеть застывших в напряженных позах русичей. Лицо Варги покраснело от ярости, а воин, который, судя по всему, и кричал, выглядел бледнее погребального полотна.
– Э-э… как бы тебе объяснить… – промямлил Варга смущенно. – Даже не знаю, чего сказать… Твой волхв, ну Ингьяльд, ушел…
– Как – ушел? – опешил Ивар. Остатки сна канули точно в огненную бездну Муспелльхейма. – Куда?
– Откуда же я знал?! – принялся вновь оправдываться зазевавшийся дружинник. – Он сказал – мне отлить! Что я его, держать буду? А он отошел и как сиганет туда!
– Туда? – Ивар похолодел, поняв, что русич показывает прямо на пирамиду, чернеющую на фоне рассветного неба. – И он проскочил между стражами?
– Ага, – кивнул воин, – они плюнули в него чем-то вроде фиолетовой молнии, но он ее отбил и вошел внутрь!
– Чтоб Фенрир сожрал его кишки, а Гарм подавился печенкой! – Ивар чуть не зарычал от ярости. – Что будем делать?
– Во-первых, не орать так громко. – Как оказалось, Бузислав тоже проснулся. – Во-вторых, немного подождем. Если он сумел туда войти, то, вполне вероятно, сумеет и выйти! Он же все-таки волхв!
– Да какой он волхв! Мальчишка совсем! – вспылил Ивар. – Надо идти за ним!
– Подождем хотя бы до рассвета! – сказал старший из русичей, и Ивар сдался, поняв, что этот спор ему не выиграть.
Время тянулось невыносимо медленно. Небосклон светлел, звезды гасли одна за другой, словно свечи, задуваемые неощутимым ветром. Ивар изо всех сил пытался успокоиться, убеждал самого себя, что Ингьяльд вот-вот выйдет из пирамиды, что все будет нормально…
Но ничего не происходило, и к тому моменту, когда из-за горизонта высунулся пылающий оранжевым краешек солнечного диска, даже Бузислав помрачнел. Разбуженный Мануил долго ругался, поминая богов и духов со странными именами: Черта, Сатону и даже какого-то Люципера.
Проклятия и надрывание глотки помогли мало. Успокоившись, посол вытер со лба пот и сказал:
– Надо идти. Бузислав, ты решил, кто пойдет?
– Ивар пойдет, – неуверенно начал старший из русичей, – я…
– Ты останешься, – отрицательно мотнул головой Мануил, – я не могу рисковать обоими старшими сразу!
– Со мной отправится Нерейд! – прибавил Ивар.
– Возьми еще Лычко! – посоветовал Бузислав. – Он родился в сорочке, так что на него не действует никакое колдовство! Даже местные боги, как я думаю, обломают об него зубы!
– А что, я с радостью! – проговорил стройный, поджарый русич, неуловимо похожий на волка. Его желтые глаза хищно блеснули.
– Да поможет нам Один! – Ивар встал в полный рост. – Ждите нас до полудня. Если не вернемся – уходите!
Подняться по склону древнего холма оказалось неожиданно трудно. Ноги оскальзывались на крошащихся кусках обожженной глины. Капище приближалось, и с каждым шагом охраняющие его крылатые существа увеличивались в размерах.
– А что, если попотчевать этих тварей стрелой? – предложил Нерейд. – А то кажется мне, что они смотрят…
– Не стоит! – ответил Ивар, хотя его тоже раздражало ощущение чужого настороженного взгляда. – Вред ты камню не причинишь, а вот разозлить их можешь…
Он извлек из ножен меч, и лезвие струисто засветилось, точно его облили расплавленным золотом.
– Это что, клинок-то волшебный? – с восхищением в голосе спросил Лычко. – И что он может?
– Волшебно рубить головы врагов! – мрачно отозвался Нерейд. – Ну и еще так, по мелочи…
Когда до статуй-стражей оставалось около двух десятков шагов, глаза их засияли. Васильковое свечение все усиливалось, и Ивар понял, что еще немного – и с каменных глазниц сорвется фиолетовая молния, вроде той, что видели русичи.
И тогда он поднял перед собой меч.
– Вы смотрите на этот клинок, – сказал Ивар, поворачивая лезвие так, чтобы его хорошо было видно с обеих сторон, – я думаю, создатели вложили в вас достаточно ума, чтобы вы могли догадаться, что это такое! Если вы попробуете не пропустить нас внутрь, то я просто порублю вас на куски!
– Он что, свихнулся? – Шепот Лычко прозвучал неожиданно громко. – С каменюками разговаривает!
– С ума спятил, а как же без этого! – успокоил русича Нерейд. – Это еще что, скоро в пляс пустится!
Крылатые человекольвы были неподвижны, ни один не шелохнулся, но Ивар готов был поклясться, что они переговариваются. Он чувствовал, как на лице выступают крупные капли пота и одна за другой сползают вниз, оставляя маслянистые дорожки. Лезвие.светилось ярче утреннего солнца, и полные горящей синевы глаза стражей не отрывались от него.
После паузы, которая показалась Ивару чуть ли не годом, а на самом деле длилась не больше десяти ударов сердца, злое свечение начало гаснуть. В недрах земли родился короткий, раздраженный рык, и статуи замерли, превратившись в груды мертвого камня.
– Все, можем идти, – проговорил Ивар с облегчением, – но только внутри ничего не брать. В этом случае нас могут просто не выпустить!
– А ты правда мог их разрушить? – спросил Лычко, когда они проскользнули между стражами.
– Мог! – кивнул Ивар. – Этот меч способен уничтожить даже то, что в принципе убить нельзя.
С близкого расстояния хорошо было видно, насколько стара пирамида. В стенах первого яруса, который некогда был синим, облупилась краска, там и сям зияли дыры и выбоины. Лишь над дверью виднелся ряд причудливых значков, похожих на следы от птичьих лап.
– Написано что-то… – проворчал Нерейд. – Интересно – что?
– Вряд ли тут сообщение о том, что внутри варят качественное пиво, – съязвил Ивар. – Держитесь за мной, что бы ни происходило. Факелы зажечь!
Захваченные загодя смолистые деревяшки занялись жарким пламенем. Черный дым уплывал вверх, оседая копотью на потолке узкого, прямоугольного коридора, ведущего в глубь капища.
Но через десяток шагов стены разошлись, образуя просторный зал, занимающий, судя по пропорциям, весь первый ярус. Напротив входа раскинулась громада широкой лестницы, ведущей, скорее всего, на второй ярус.
– Расходимся! Встречаемся у лестницы! – приказал Ивар и двинулся вдоль стены, подняв факел повыше. Никакой опасности пока не чувствовалось, но и следов Ингьяльда видно не было.
Здесь рисунки на стенах сохранились лучше. Они изображали деяния некоего бородатого божества, связанного, если принять во внимание стекающие с волос потоки, с водой. Обитал бог где-то под землей, охотно общался с людьми и победил огромное количество всяческих страшилищ – скорпионов размером с быка, каких-то тварей вроде коршунов, но с рыбьими хвостами, и сонмы всякой пакости поменьше.
– Нет тут ничего, – сказал Нерейд, когда они встретились у лестницы, – даже пыли!
И вправду, пол оказался чист; и следов, до которым можно было попробовать отыскать блудного эриля, Ингь-яльд не оставил.
– Идем дальше. – Ивар сделал шаг и замер. Ему вдруг померещилось, что он слышит странный шум: волны с шорохом набегают на берег, журчит река, поет ручеек…
Но звуки пропали так же внезапно, как и появились.
Лестница вывела их в другой зал, чуть поменьше первого. Стены тут были выкрашены красным, а в центре помещения стоял алтарь – кубический камень, из которого торчал вонзенный по самую рукоятку меч.
– Ничего не трогайте! – еще раз приказал Ивар, заметив, что Нерейд с любопытством поглядывает на добротный клинок.
Хозяин этого зала вряд ли был добр к людям. Картины на стенах показывали его, когда он сокрушал жилища огненным мечом, выпускал из широких рукавов стаи черных летучих тварей, которые терзали людей. Все время, что они находились здесь, уши Ивара щекотал далекий рев бушующего пламени.