— С ней все будет хорошо, Госпожа, — сказал оказавшийся рядом с ней Гарронек. — Она сильная молодая женщина.
Хайбер улыбнулась ему:
— Я это знаю. Мне просто хотелось, чтобы мы смогли взять ее с собой.
Большой тролль пожал плечами:
— Наверное, ей не было предназначено лететь с нами. Может быть, ее таланты потребуются для чего–то еще.
— Прекрасная мысль. — Она медленно кивнула. — Надеюсь, ты прав. И еще я надеюсь, что она сможет сделать в Параноре все, что нужно, в наше отсутствие. Меня тревожит, что она осталась только со своей младшей сестрой, защитником из эльфов и горсткой твоих троллей. Надеюсь, что скоро возвратится Бомбакс.
— Вы знаете, он вернется. Всегда возвращается. И не стоит недооценивать способностей моих троллей, Госпожа. Они справятся со всем, что может угрожать Афенглу или крепости.
Хайбер рассеянно кивнула, переключив все свое внимание на переднюю палубу этого большого военного корабля.
— Что ты думаешь о той троице?
Она имела в виду двух мужчин и одну женщину, которых друиды привели с собой из поездок в различные части Четырех Земель в соответствии с советом призрака Алланона.
— Странная компания, — заявил Гарронек.
Подходящее описание, подумала она. Каждый сильно отличается от других, а все они сильно отличаются от друидов.
Скинт был гномом–следопытом, завербованным Кэрриком — невысокий, смуглолицый и явно необщительный. Друид нашел его в маленькой деревушке у подножия гор Вольфстаага в Анаре. Он знал Скинта еще с детства, проведенного в Восточной Земле, когда отец Кэррика занимался горным делом. Его отец пользовался услугами Скинта в качестве охотника–зверолова, чтобы обеспечивать пищей своих рабочих и защищать свое предприятие, которое находилась довольно далеко от какой–либо цивилизации. Ценность Скинта, как Кэррик объяснил Хайбер, заключалась в том, что он был исключительным специалистом в нахождении пути через места, которых никогда прежде не видел, в обнаружении различных знаков и определении опасности. Мальчишкой он много времени проводил со Скинтом — хотя его отец никогда об этом так и не узнал, — поэтому он собственными глазами видел, каким сообразительным был этот гном. Скинт не был приятным парнем, но в своем деле был очень хорош. Если вы с ним оказывались в опасности, то можно быть уверенным, что он найдет дорогу в безопасное место.
Сирша вернулась с вождем дворфов. Его звали Крейс Корам, и он был чем–то вроде легенды. Являясь сыном и внуком вождей своего народа, Куар Рек, он унаследовал войны с племенами гномов, которые продолжались несколько столетий. Его отец погиб в сражении с одним из этих племен, Зек'ке, когда Крейсу было всего двенадцать лет, и он тут же был провозглашен вождем своего народа. Через несколько дней Зек'ке снова напали, зная, что его отец убит, и ожидая, что племя Куар Рек будет в замешательстве. Поначалу так и было, соплеменники разбегались во все стороны. Но Крейс Корам собрал их, разыскал вождя гномов, который был виновен в смерти его отца, и в одиночку убил его и трех других гномов, которые пытались того защитить. Затем, имея менее тридцати человек, он изгнал Зек'ке из своей деревни и три дня преследовал их в горах; дворфы под его командованием одного за другим убили убегающих гномов.
Когда он, наконец, схватил выживших, гномы побросали оружие и умоляли его сохранить им жизнь. Крейс Корам помиловал их, взяв обещание, что ни один из них, членов их семей или племени, их друзей никогда не примет участие в нападении на Куар Рек. Гномы не только согласились, но и сдержали свое слово.
Однако легенда дворфов больше не являлся вождем своего народа. Он передал эту обязанность своему старшему сыну. Сирша выросла в соседней деревне и всю свою жизнь знала Крейса Корама. Когда она нашла его и объяснила цель своего прихода, он сразу же согласился отправиться с ней. Его уважение к Сирше и друидам было очень большим, и если он мог чем–то им помочь, то сделает это с огромным желанием.
Кроме того, добавил он с улыбкой, у него не было ничего лучше, чтобы занять свое время.
Что касается третьей — странной юной женщины, которая прибыла вместе с Плейзией — то Ард Рис ничего о ней не знала, кроме имени.
Орианта.
Сейчас она сидела в носовой части судна, поглощенная разговором со своей подругой и наставником. Плейзия с решительным видом жестикулировала, о чем-то говоря этой юной женщине. Каким бы ни был предмет их обсуждения, Плейзия была сильно этим увлечена. Иногда, как казалось Ард Рис, она чуть ли не злилась.
— Думаю, мне нужно побольше узнать о выборе Плейзии, — сказала она Гарронеку.
Хайбер оставила его на корме, прошла мимо пилотской кабины, спустилась на три ступеньки в середине палубы и продолжила идти вперед. Плейзия и Орианта почувствовали ее приближение и сразу же прекратили свой разговор, внимательно наблюдая за ней.
Она присела на колени рядом с ними, так что их глаза оказались на одном уровне и вздернула бровь:
— Как ты устроилась? — спросила она Орианту.
Юная женщина кивнула, но ничего не ответила. На самом деле, она не произнесла и десяти слов с момента своего прибытия. Она выглядела довольно приятной, но немного странной. В ней не было ничего эльфийского; кроме того ее крепкое телосложение было почти звериным. Ее лицу не хватало мягкости, а гибкое юное тело было сильным, сухопарым с выделяющимися мышцами. Больше в ней не было ничего особенного, ничего, что могло бы им помочь. Когда ее спросили, почему ее выбрали, она указывала на Плейзию, которая отказывалась об этом говорить. Они узнают, когда придет время, упорно заявляла последняя, но не раньше.
Хайбер Элессдил перевела взгляд с одной женщины на другую:
— Было бы неплохо, если бы мы поговорили сейчас о том, что Орианта может предложить для нашей экспедиции, Плейзия. Я не возражаю, если мы сохраним это между нами тремя, но думаю я должна настоять на том, чтобы вы мне это рассказали. Я доверяю тебе, но мне бы не хотелось позднее оказаться застигнутой врасплох.
Она подождала. Плейзия взглянула на свою спутницу и покачала головой:
— Нужно подождать еще немного, Госпожа.
Ард Рис почувствовала вспышку раздражения, но не подал и виду:
— Сколько еще, Плейзия?
— Мы летим в Западную Землю, чтобы найти близнецов Омсфордов. Не так ли? Это займет не больше двух дней?
Хайбер кивнула:
— Именно так.
— Я прошу вас потерпеть до тех пор. Когда мы доберемся до нашей цели, я расскажу вам, почему Орианта так важна для этой экспедиции. Даю вам слово.
Хайбер подумала было спросить, почему еще два дня так важны, но потом решила, что не стоит. Спросив, она вступит в очередной спор. Лучше пусть все идет своим чередом.
Она улыбнулась:
— Прекрасно. Мы подождем. Пожалуйста, помни о своем обещании.
Она поднялась и ушла, слегка недовольная.
* * *Афенглу наблюдала за отлетом «Уолкера Бо» через окно своей спальни, подперев спину подушками и вытянув сломанную ногу. Она не видела момента старта и долгого, медленного разворота на запад, но сумела заметить, как воздушный корабль промелькнул мимо замка и исчез за горизонтом. Чтобы он полностью исчез из вида, потребовалось много времени, и все это время она провела в слезах.
В эти минуты она оказалась в одиночестве. Арлинг и Симриан исследовали крепость вместе с Кроллингом, троллем, которому было поручено командовать отрядом стражи, оставленном для охраны цитадели. Какое–то время она сидела и размышляла, думая над тем и этим, не мешая мыслям перескакивать с одной темы на другую, не пытаясь их направить в какую–то определенную сторону, а позволяя им витать так, как им хочется.
— Ненавижу это! — наконец прошептала Афенглу, дав выход своему гневу.
Она вдруг вспомнила о Бомбаксе, что он до сих пор не вернулся, и, сбросив с себя вялость и растущее чувство беспомощности, спустила ноги с кровати и встала. Она удивилась и испытала смутное раздражение от того, насколько сильной оказалась ее нога. Она регулярно применяла свои целительские способности, но до нынешнего момента не проверяла их результат. Если бы она знала, что вполне может выдержать свой вес, то могла бы проявить упорство, чтобы ее включили в экспедицию.
Афен сделала один шаг и почти тут же почувствовала, как подворачивается ее нога. Ей едва удалось удержаться от падения.
Она снова села и долгое время оставалась в этом положении, собирая всю свою решимость. Эльфийка даже не думала сдаваться. Поднявшись второй раз с кровати, она осторожно дохромала до дальнего угла своей комнаты. Там у стены стоял ее посох, и она взяла его в руки. Имея такую опору, она добралась до двери и вышла из комнаты. Ее цель находилась в сотне футов по залу и через три этажа наверх, в самой высокой комнате самой высокой башни Паранора. Чтобы попасть туда, ей потребовались все ее силы, и в процессе ходьбы она перетерпела очень сильную боль. Поднявшись по всем шестидесяти ступенькам, она проковыляла по приемной до обитой железом деревянной двери, которая вела в холодную камеру.
Хотя Ард Рис так и не обнаружила никаких следов Бомбакса с помощью магических вод, Афенглу подумала, что может быть ей улыбнется удача. Ведь она была гораздо ближе к нему, чем Хайбер, сильнее связана с ним. Она могла увидеть то, чего другие не заметят или на что просто не обратят внимание. Чтение магических вод было искусством, и иногда успех достигался по непостижимым причинам. Лучше уж ей использовать свое время, пытаясь выяснить, что случилось, чем просто сидеть и ждать. Лучше делать хоть что–то, чем ничего.
Она открыла задвижку и толчком распахнула тяжелую дверь в холодную камеру. Перепад температур сразу же стал заметен, как только она вошла; на стенах образовались ледяные узоры, и она смогла видеть пар при своем дыхании. Камера занимала весь верхний этаж башни, примерно сорок футов в диаметре и пятнадцать в высоту. Она была пустой за исключением платформы, построенной из массивных блоков синего камня, на которой покоилась широкая чаша. Эта чаша была неглубокой и наполненной зеленоватыми водами, казавшимися чем-то более густым, напоминая масло. С едва различимым движением эти воды кружились по часовой стрелке.
Афенглу подошла и заглянула в чашу. По всему дну располагались географические объекты и странные символы, которые воспроизводили все Четыре Земли и некоторые места за их пределами. Тот, у кого не было знаний друидов, ни за что бы не узнал, на что он смотрит; только друид мог прочесть магические воды. Грайанна Омсфорд создала их, воспользовавшись своей невероятной магией, еще в самом начале своего правления, как Ард Рис, когда она была окружена со всех сторон врагами и неверующими и чувствовала острую необходимость следить издалека за тем, как они используют магию.
Если Бомбакс пользовался своей магией в любое время за прошедшие несколько дней, эти магические воды покажут где, когда и в какой мере он это сделал.
Магические воды слегка переливались, когда она провела руками над их поверхностью. Она старалась не прикасаться к водам, ощущая их закрученные узоры в воздухе над ними. Не было заметно никаких возмущений. Афенглу продолжала очень внимательно считывать их, сначала сфокусировавшись на Приграничье, а потом расширив свои поиски по другим землям. Она почувствовала слияние с движением этих вод, скользя вместе с ними, пересекая силовые линии, которые покрывали весь мир, исследуя каждую от начала до конца.
Лишь один раз она что–то ощутила. Далеко в пустыне за стеной Разлома, в стране, где почти никто не жил, она обнаружила возмущение, непохожее ни на что, с чем она сталкивалась прежде. Она задержалась на мгновение, но это возмущение было очень кратким и исчезло так же быстро, как и появилось. Эльфийка могла сказать, что это случилось ранее, но не могла определить, к каким последствиям оно привело.
В любом случае, это никак не было связано с Бомбаксом.
Она подняла руки и стояла, глядя на магические воды, как будто признавая свое поражение. Не было никаких следов Бомбакса; она не обнаружила ничего, что могло бы подсказать где он находится или что с ним случилось.
Афенглу отошла от чаши. Судя по всему, ее близкий друг не нашел повода воспользоваться своей магией с тех пор, как покинул Паранор, что было добрым знаком. Если бы ему что–то угрожало, он бы применил магию. Она должна была признать, где бы он ни находился и что бы ни делал, он не подвергался никакой опасности.
Именно это она говорила себе, однако сердцем чувствовала другое.
Поврежденная нога теперь постоянно болела, и, прихрамывая, она вышла из комнаты и проделала весь путь обратно вниз по лестницам до своей спальни. К тому времени, когда Арлингфант и Симриан вернулись из своего турне по крепости, она уже лежала в своей кровати и ничто не указывало на то, что она куда–то уходила.
* * *В Аришейге Драст Чажал остановился в прихожей своих апартаментов и уставился на сложенный листок белой бумаги, лежащий на полу.
Еще один.
Он почувствовал и страх, и неуверенность, когда наклонился, чтобы поднять его, уже зная, что было внутри. Стараясь скрыть свои движения от охранников, которые стояли на страже с каждой стороны дверей позади него, и полагая, что они никогда не осмелятся подсматривать за ним, но все равно проявляя осторожность, он развернул бумагу и прочитал напечатанные на ней слова:
Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ.
Его хватила бессильная злость. Кто посылал ему эти записки? Кто мог знать о том, что произошло в покоях Эдинжи две ночи назад? Никто не видел, как он пришел к ней и ушел; не было никого, кроме Эдинжи и ее кошки. И тем не менее, это уже третья записка менее чем за пару дней, и все еще неясно, кто их посылает.
Или зачем.
Именно этот вопрос больше всего беспокоил его. Зачем отправляли эти записки? Какой цели они служили? Если кому–то что–то понадобилось от него, и этот кто–то уверен, что знает, что он сделал с Эдинжей, почему же он не скажет ему, что именно ему нужно?
Он повернулся к охранникам:
— Кто–нибудь приходил ко мне, пока меня не было? — спросил он. — Этим утром, когда я был в Совете?
Охранники переглянулись:
— Никто, Премьер—Министр, — ответил один.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно. Мы вдвоем все утро были здесь. Никто даже не приближался к вашим покоям.
Драст Чажал развернулся и направился к себе, закрыв за собой дверь. Как и раньше. Записки появлялись внутри его апартаментов, но не было никаких свидетельств о том, как они туда попадали. Если бы он полностью не доверял Стуну или смог бы представить, какую пользу извлек бы тот, сделав это, он бы заподозрил именно его. В конце концов, Стун был единственным, у кого был доступ в его покои, единственным, кто мог приходить и уходить незамеченным.
Конечно, были еще и горничные, но чтобы выполнить свою работу, они должны были пройти мимо охранников. Кроме того он уже допросил их, провел тщательный и не очень приятный досмотр, который ничего не дал. Женщины оказались глупыми и напуганными, и он не смог найти никакой лжи в их ответах.
Нет, это был кто–то еще — у кого был такой же талант, как и у Эдинжи.
Но Эдинжа умерла, и он до сих пор понятия не имел, кто ее убил и почему. Кто бы это ни сделал и пытался скрыться, тот ошибался. Однако, он никак не мог передать тому эту информацию, не зная, кто это был.
Естественно, однажды он все выяснит, и не станет тратить свое время на выслушивание оправданий. У него просто есть Стун, который ликвидирует источник этой проблемы.
И именно возвращения этого своего сообщника он ждал сейчас с известиями о смерти Эдинжи. Никто еще о ней не сообщил, хотя она уже два дня отсутствовала на заседаниях Совета. Наверняка, слуги должны были обнаружить ее тело. Почему же они это скрывали? Были ли они как–то связаны с тем, кто посылал ему эти записки?
Драст Чажал почувствовал, как его паранойя готовится выйти из–под контроля, и быстро ее утихомирил. Он налил себе бокал вина из графина, начал пить, чтобы успокоиться, и остановился. Он внимательно посмотрел на вино, а затем поставил его на стол. Пока что он не был готов снова пить вино.
Он вновь задумался, почему яд подействовал на Эдинжу, а не на него. Был ли он уже в ее бокале, когда она наливала вино? Как убийца смог узнать, каким бокалом она воспользуется?