Черт. Слишком рано.
Капитана сопровождали двое стражников. Один посматривал на Авденаго угрюмо, другой вообще на пленника не смотрел — таращился в окно на яркий день, скучал. Его, небось, ждет-поджидает подруга. Какая-нибудь дочка булочника с глазами, как чернослив, и сиськами, как булочки. Уж конечно, с такой тискаться куда веселее, чем торчать в казарме.
«Ничего, сукин сын, поторчишь в казарме», — злорадно подумал Авденаго. Настроение у него улучшилось.
Капитан остановился в пяти шагах от широкой лавки, на которой лежал пленник, и сказал:
— Так. Определимся. Ранение верхней части груди. Дыхание без всхлипов. Городская казна заплатила доктору за ночной вызов восемь голов. Следовательно, твой долг городской казне — десять голов.
— Два вопроса, — откликнулся Авденаго и растопырил два пальца. — Почему десять голов следуют из восьми? Это первый вопрос. И второй: чьи головы я должен добыть и с какой скоростью?
— Два ответа, — в тон ему сказал капитан. К счастью, типично троллиная манера выражаться была в Гоэбихоне пока что неизвестна. — Десять следуют из восьми вследствие процентов. Процентная ставка для пришельцев и чужаков в Гоэбихоне высока. Это понятно? Второй вопрос лично я склонен расценивать как шутку дурного пошиба. Она не смешная! — заорал капитан в лицо Авденаго. — Ты нарушил общественный порядок, напугал члена гильдии гобеленщиков.
— Угу, члена я напугал, — сказал Авденаго. — Очень она напугалась, сдала меня ментам, маленькая сучка.
— Поскольку твое состояние позволяет вести допрос, — продолжал капитан, — вставай.
— А лежа никак? — осведомился Авденаго.
Капитан едва заметно двинул бровью, указывая солдатам на Авденаго. Те мгновенно бросились к раненому, вздернули его на ноги и подтащили к стене. Авденаго висел у них на руках, ступни его болтались, как будто ему перебили щиколотки. Только сейчас Авденаго заметил расчудесные ржавые цепи, болтающиеся под низким потолком.
«Прелестно, — подумал он. — Они намерены меня пытать».
Капитан уселся за стол, приставленный к окну. Авденаго, цепляясь за солдат, стоял перед ним.
Капитан кивнул на цепи:
— Подпорки нужны?
— Обойдусь, — ответил Авденаго.
Солдаты отошли от него. Он качнулся и чуть не упал, но удержался, схватившись за край стола.
Капитан ударил его по пальцам, чтобы выпустил столешницу.
— Не смей трогать!
— Угу.
— Я же тебя спрашивал, нужны подпорки или нет?
— Нет.
Капитан помолчал, рассматривая пленника. Авденаго являл собою неприятное зрелище. Он не имел пока что возможности полюбоваться на себя в зеркало, но не без оснований подозревал, что ничего вдохновляющего там бы не увидел. Веки по-прежнему горели, хотя склизких комков на них больше не было, — очевидно, доктор смыл, когда занимался раной. Исцарапанный, чумазый, красноглазый, светлые волосы слиплись и торчат дыбом.
Капитан вытащил из кошелька монету с изображением чьего-то профиля и показал Авденаго:
— Голова. Видишь? Это называется голова. Десять таких штук ты должен городскому магистрату. Никакие другие головы не приноси.
— А, — сказал Авденаго. — Ну тогда понятно.
— Не притворяйся, будто никогда в жизни не видел денег! — взорвался капитан.
— Ну да, — сказал Авденаго. — Я не притворяюсь.
Капитан подвигал скулами, сражаясь с желанием избить пленника и бросить его подыхать. Авденаго почему-то забавляла эта внутренняя борьба. Дела обстояли хуже некуда, а ему было весело. Не исключено, что подобные вещи как раз и начинаются, когда терять тебе уже абсолютно нечего.
— Ты чужак, — выговорил наконец капитан.
— Это кому как, — отозвался Авденаго. — Есть в мире существа, для которых я свой. Хоть в это и трудно поверить.
— Цель приезда в Гоэбихон?
— Знакомство с достопримечательностями — подходит?
— Еще раз спрашиваю: цель приезда в Гоэбихон?
— Искал работу. Это тоже не подходит?
— Здесь нет работы для чужаков. Назови цель своего приезда в Гоэбихон?
— Хотел поживиться кое-чем.
— Ты вор?
— Зачем так грубо? — возмутился Авденаго.
— Еще раз спрашиваю: ты вор?
— Вовсе нет!
— Не вижу доказательств того, что ты не вор.
— Я убивал, а воры не убивают.
— Нет никакой связи, — покачал головой капитан.
— Связь такая же безупречная, как между восемью и десятью головами, — заверил Авденаго. — Одно вытекает из другого.
Капитан не знал, как возражать, поэтому принял наилучшее решение: он вернулся к изначальной теме допроса.
— В Гоэбихоне нет никакой поживы для чужаков. Как ты оказался в городе?
— Случайно, — сказал Авденаго. — Я сбился с дороги. Искал путь в какой-нибудь замок, где нужны воины. После того, как Серая Граница сдвинулась…
Капитан помрачнел, посерьезнел.
— Ты был там, когда это произошло? — спросил он совершенно другим тоном.
Авденаго кивнул.
Капитан подался вперед:
— И как это… как это произошло?
— Ужасно, — сказал Авденаго. — Она накрыла все серым покрывалом. Но замок Гонэл держится, хотя сама защитница мертва.
— Это ненадолго, — произнес капитан серьезным тоном.
Авденаго насторожился:
— Что ненадолго? По-твоему, она мертва ненадолго и скоро воскреснет и займет прежнее место в строю?
Капитан побледнел.
— Не смей издеваться… над священными понятиями! — процедил он сквозь зубы. — В замке появится новая защитница, вот что я хотел сказать. Не притворяйся, будто этого не знаешь… И не… не… Ты, наверное, думаешь, что я — тыловая крыса? Засел в благополучном и безопасном местечке, пока другие проливают кровь? Ну так вот, командовать городским гарнизоном и охранять порядок… — Горло у него перехватило, и он замолчал, сверля Авденаго глазами.
Тот пожал плечами.
— Тебе будет легче, если я признаюсь, что вовсе о тебе ничего не думал?
Капитан тяжело перевел дыхание.
— Итак, ты очутился в Гоэбихоне случайно, — произнес он ровным тоном. — Что произошло на площади?
— А разве мамзель член гильдии ничего не рассказала? — удивился Авденаго. — Мне почему-то думалось, что у ней язык без костей и все такое. Небось, такого наболтала…
— Мы не подвергали допросу члена гильдии гобеленщиков, — ответил капитан. — Отвечай на вопрос.
По тому, как он моргнул, Авденаго вдруг догадался: девушку, конечно же, расспрашивали о происшествии, но она ни словом не обмолвилась об ограблении гробницы Кохаги. Авденаго едва мог поверить в свою удачу. Что ж, если он все-таки ошибается, то чертов капитан успеет вытрясти из него правду. Для правды время всегда найдется — не то что для лжи. Хотя ложь, несомненно, предпочтительней и удобнее.
— Я уже понял, что никакой работы и никакой поживы для чужаков в Гоэбихоне быть не может, — сказал Авденаго. — И бесцельно гулял по городу, чтобы дождаться рассвета и уйти.
— Где ты ночевал? — перебил капитан.
— Нигде, — ответил Авденаго. — В Гоэбихоне нет постоялых дворов, а никаких знакомств здесь я завести не успел.
— Что ты ел?
— Ничего я не ел! — рассердился Авденаго. От голода у него кружилась голова, и он старался забыть об этом, а капитан опять напомнил. — Вы тут все помешались на жратве! Человек может дня три ничего не есть — и ничего ему не делается. Никогда не пробовали? Попробуйте. Помогает от ожирения мозгов… — Он помолчал, чтобы успокоиться, и добавил: — Ну так мне продолжать?
Капитан кивнул. Лицо у него было очень злое.
— Я гулял себе и никого не трогал, и вдруг на меня набрасывается какой-то злоумышленник. Только не удивляй меня уверениями в том, что в Гоэбихоне не водятся злоумышленники.
— Не водятся, — сказал капитан. — По крайней мере, их нет там, где есть я.
— Ну так тебя не было там, где был я, когда на меня напали! — отрезал Авденаго. — И будь Гоэбихон таким чистеньким, как при коммунизме, здесь не потребовалось бы содержать городскую стражу. Меня ударили ножом. Да я сам на ваш магистрат в суд подам! Мирных прохожих с ножом атакуют, а потом еще десять голов требуют!
Капитан щелкнул пальцами:
— Не отвлекайся.
— Ну, пырнули меня, чего тут отвлекаться… Я и упал. Тот скрылся, а девочка эта, член гильдии, мимо шла и позвала на помощь. Вот и вся история.
— Угу, — сказал капитан. — Что ж, не смею задерживать. Ты волен уйти отсюда.
— Отлично! — обрадовался Авденаго.
— Содержать тебя под стражей и кормить смысла нет, — прибавил капитан. — Ты оправдан. Ты не преступник.
— То есть, мне разрешается покинуть вас? Слишком хорошо, даже не верится!
— Разумеется. Иди.
Капитан сделал небрежное движение кистью руки.
Авденаго, пошатываясь и хватаясь за стену, двинулся к выходу.
— До выплаты десяти голов ты не имеешь права уходить из Гоэбихона, — прибавил капитан, глядя ему в спину.
Авденаго замер на месте. Потом медленно, стараясь не упасть, обернулся.
— Мне негде жить, нечего есть… Из тюрьмы меня выставляют, не накормив. И при этом я должен околачиваться в Гоэбихоне, пока не выплачу долг?
— Ты очень точно обрисовал ситуацию. Если ты умрешь, твое тело будет отдано доктору для препарирования. Он согласен взять трупом.
— Логично, — буркнул Авденаго. — Нет голов, давайте тело. А тело появится здесь самое позднее через неделю.
— Приблизительно так, — подтвердил капитан и улыбнулся.
* * *В доме было пусто — ни мастера Дахатана, ни Евтихия. Деянира уныло смотрела на неоконченную работу. В таком настроении к гобелену прикасаться нельзя. Можно напортить то, что создавалось с такими трудами и так вдохновенно.
Девушка бродила по комнатам, надолго прилипала к окну, но ничего интересного не обнаруживала — ни в доме, ни на улице. «Это оттого, что на душе пустота, — думала она. — Когда на душе радостно, весь мир наполняется любопытными вещами. А когда нападет тоска — кажется, будто кругом такие рожи, что и плюнуть жалко».
И тут она услышала стук в дверь.
Сердце так и ухнуло в груди: наверняка это Евтихий! Девушка встрепенулась, бросилась вниз, в прихожую.
Когда вчера вечером он вдруг исчез, Деянира в первые минуты попросту не поняла, что случилось. А потом впала в панику. Она позвала стражу просто потому, что не могла оставаться одна — наедине с истекающим кровью человеком. Бросить Авденаго она не посмела. Она не любила отягощать свою совесть. Даже денег никогда не брала в долг. А уж отправить на тот свет некоего человека, пусть даже неприятного… Может быть, и не существует мстительных покойников, время от времени навещающих убийцу (в полнолуние, скажем). Но не исключено, что они все-таки существуют.
Конечно, Деянира даже в мыслях не допускала, что между ней и Евтихием может возникнуть какая-то связь. Однако определенная привязанность все-таки существовала. Он помогал ей по хозяйству, слушал ее рассказы, пытался рассказывать сам. Угождал ей во всем. Возможно, видел в ней высшее существо. Более развитое и достойное.
Ну и потом, он все-таки привлекательный мужчина…
Но на пороге стоял не Евтихий.
— Авденаго! — Деянира не скрывала разочарования. — Что тебе здесь нужно?
— Я, пожалуй, войду, — отозвался Авденаго. — Посторонись-ка, а то придется сбивать тебя с ног. Чего бы не хотелось, учитывая обстоятельства.
— Какие обстоятельства? — Она пропустила его в дом и пошла за ним следом.
— Слабоват я, чтобы сбить с ног кого-либо, — признался Авденаго. — Даже такого заморыша, как ты.
Деянира задохнулась от негодования:
— Что ты себе позволяешь?
— Только то, что ты мне позволяешь, Деянира, — парировал он. — Слушай, женщина, накорми меня… Пожалуйста! В этом городе меня взялись уморить голодом. Будь милосердна. Ты уже один раз спасла меня от смерти — сделай это еще раз, а?
Она поджала губы и не ответила.
Авденаго весело улыбнулся.
— Вот и договорились.
Он пробрался на кухню и под мрачным взглядом Деяниры умял две здоровенных хлебных лепешки, навалив сверху кусище кровяной колбасы. У него сразу же разболелся живот.
— Неужели тебе не хочется немножко поисцелять меня? — спросил Авденаго. — Обещаю стонать, хватать тебя за руку и в бреду признаваться в любви. А?
— Чего мне хочется, так это тебя выгнать, — ответила она.
— Я должен отлежаться, — настаивал он. — Неужели ты не пустишь меня в свою постель? Сама можешь туда не ложиться, я вполне довольствуюсь обществом подушки и одеяла.
— Нет, — фыркнула Деянира. — Ты поел. Теперь убирайся.
Он вздохнул.
— Хорошо, Деянира, я уйду, но сперва отдай мне ту штуку, которую я с риском для моей бесценной жизни вынес из гробницы.
— Так ты за этим приходил? — Казалось, Деянира не верит собственным ушам. — За палкой?
— Вообще-то я приходил поесть, — признался Авденаго. — Но и за палкой тоже. Где она?
— Так уж я тебе и сказала!
Деянира явно обрадовалась возможности повредничать. Она была сердита на Авденаго, она скучала и жаждала развлечений.
— Тебе нравится мучить мужчин? — сказал Авденаго. — Бить их кнутом, связывать, втыкать им под ногти вилки и китайские палочки для еды?
Она побледнела и пристально посмотрела на него.
— Ты — тролль? — спросила Деянира.
— А что, с этим есть какие-то проблемы? — удивился Авденаго. — Расовые предрассудки? Их в Гоэбихоне до сих пор не изжили? Отсталые вы какие-то.
— Ты тролль? — повторила она.
— Это тебе Евтихий сказал? Ну да, я тролль. Теперь тебе легче?
— Тролли — враги, — убежденно произнесла Деянира. — Они злые. И твое поведение это только подтверждает.
— А-га, — протянул Авденаго. — Меня пырнули ножом, и это подтверждает мою агрессивность. Я очень опасен. Валюсь с ног от голода, такой вот я опасный.
— Больше не валишься.
— У меня теперь живот болит, — напомнил он.
— Не надо было так жутко лопать.
— Ничего не поделаешь, — сказал Авденаго. — Зов природы. Когда очень хочется есть, забываешь об осторожности и жрешь всякую пакость, вроде этой колбасы… Сколько столетий она тут хранилась прежде, чем я оказал вам услугу и избавил кухню от дурнопахнущих предметов?
— Убирайся, — приказала Деянира. Она видела, что ей не переиграть собеседника, и страшно злилась.
— И не подумаю, — хмыкнул Авденаго.
— Я позову стражу, — пригрозила она бессильно.
— Зови, зови. Я им расскажу, что ты мужчин к себе в отсутствие мастера водишь. Тебя за разврат сразу из гильдии пинком под зад!
— Как ты разговариваешь! — закричала девушка, бессильно сжимая кулачки.
Одним прыжком Авденаго преодолел разделяющее их расстояние и схватил ее за запястья.
Она дернулась, закусила губу.
— Пусти! Больно.
— Тебе и должно быть больно, — сообщил Авденаго. — Так, знаешь ли, и было задумано. Я тролль. Где палка, которую я вытащил из гробницы?
— Это не твое! Это собственность города!
Он прижал ее к стене и стиснул пальцы еще крепче.
— Останутся синяки, Деянира. Побереги свои руки, они тебе понадобятся для работы, — предупредил Авденаго.
— Тролль!
— Дура! Где палка?
— Отпусти.
— Скажешь, где палка?
— Отпусти.
Он приложил ее о стену — сильнее, чем намеревался. Девушка стукнулась головой, зубы ее лязгнули — и вдруг она закатила глаза и начала оседать.
Авденаго перепугался: уж не сломал ли он ей шею. Вроде бы, бил несильно. Да и не бил вовсе…
Он поддержал ее, чтобы не грохнулась, и сморщился от боли: рана в груди тотчас дала о себе знать. Отнести Деяниру на руках в спальню (по лестнице на второй этаж) Авденаго, разумеется, не мог. Поэтому он устроился рядом с ней на полу и для начала убедился в том, что девушка все еще дышит.
Он ощупал ее всю — не сломано ли, в самом деле, чего. Хрустело жутко, как вспомнишь — мурашки по коже. Да нет, вроде бы, цела девчонка. Синяки на запястьях, конечно, останутся жуткие, но это не очень-то страшно.
Он зачерпнул медным ковшиком воды и поднес к ее губам.
— Выпей-ка. Дурочка.
Она глотнула, закашлялась и распахнула глаза. Очень злой взгляд, очень.