Я продолжала наблюдать, пока на руке Аркуса не возникла рана, заставив его кричать и согнуться пополам, приняв следующий, удав в спину.
— Что-то не так, — сказала я, положив руку на запястье Расмуса и потянув его за руку. Его лед закрутился по полу и растаял. — Я не хочу, чтобы он умирал.
Расмус встретился со мной взглядом, его глаза снова были почти черными. — Не позволяй твоей решимости ослабевать. Мы так близки.
— Руби, — сказал Аркус, весь окровавленный и задыхаясь от усталости. — Помоги мне.
— Нет, — сказал Расмус. — Он должен умереть, чтобы мы могли забрать его силу, и вместе мы будем непобедимы. Сделай это, Руби. Покажи мне свою силу.
Прилив предвкушения наполнил меня. Отвлекшись на секунду, я подняла руку и позволила моему огню влететь в Аркуса. Он встретил его льдом. Когда эти два колонны разрушительно силы слились, они вспыхнули в бело-голубой огонь, который тек с потолка, словно гейзер.
— Ледяной огонь, — вздохнул Расмус, смеясь от восхищения. — Огонь, который может прожечь что угодно. Было сказано, что только божественное существо может его создать, но здесь ты, создаешь вещи подвластные только богам. Я знал, что ты особенная. Он повернулся, чтобы позлорадствовать. — Даже ты не идешь ни в какое сравнение с ней, брат!
Он добавил свой лед к колоннам, все три струи присоединились и создали ослепительно-белое кольцо с синим центром. Он использовал силу своего дара, чтобы согнуть искрившееся пламя, синий центр неумолимо двигался к Аркусу.
— Когда он достигнет его, — сказал Расмус, усмехаясь, — он будет всего лишь пятном на полу.
Внезапно на меня налетело безумное внутреннее предупреждение, цепляясь за меня, раздирая мое сердце от боли. Это был Аркус. Аркус.
Сотни изображения заплясали в моем сознании. Аркус, уносит меня из тюрьмы, Аркус спасает меня от собственного огня, бросая в ручей, Аркус помогает мне тренироваться. Я вспомнила, как в первый раз, посмотрела ему в глаза, первый раз, когда он улыбнулся мне, как я была ослеплена, и поняла, что он гораздо лучше, чем мне казалось. И он изменился для меня, или, по крайней мере, пробовал. Он обуздал свое нетерпения после первого урока дуэли. Он показал мне в кузнице, как сталь нуждается в пламени. Он невольно делился со мной своими впечатлениями, любовью к историям, заботой о людях, которые страдали. Он отталкивал меня так много раз, но теперь я знала, что он только пытался защитить себя от чувств, которые были слишком велики, чтобы отрицать или контролировать. Я чувствовала то же самое, пытаясь прекратить свои стремления к его вниманию, его доверию и даже к его прикосновениям.
Я вспомнила, как он поцеловал меня и то, что он сказал о желании защитить меня, не желая отпускать меня. Он снова и снова показывал, как много его волнует, хотя или не хотя этого, я начала видеть всю глубину его чувств, настолько отличающеюся от моих первоначальных суждений. Он принимал все близко к сердцу, и я тоже. Он стал жизненно важным для моего существования.
Он предложил умереть за меня. И я сделаю то же самое для него. Я знала, что внутри меня все еще есть место, которое по-прежнему чисто и нетронуто тьмой, и что я не причиню ему вреда ни за что в этом мире.
Порыв чувств помог мне получить контроль, и снова обрести себя. Я нашла чувство надежды, что-то теплое и яркое, за что я держалась, когда все стало мрачным. Я обернула это чувство вокруг себя, и переменила позицию, медленно приближаясь к Аркусу, чтобы переместить ледяной огонь на Расмуса. Синий центр начал двигаться в его сторону.
— Что ты делаешь? — спросил Расмус, широко раскрыв глаза.
— Уничтожаю твой трон. С каждой секундой я чувствовала, как мой разум набирает контроль, сотрясая влияние Минакса. Я это сделаю. Уничтожу проклятие.
— Нет! Расмус послала на меня лед, чтобы сбить с ног. Я швырнула в него пылающий шар, который пронес его по комнате, ударив его голову о стену, прежде чем он упал на пол.
Я снова повернулась к трону, и начала его нагревать. Но трон сопротивлялся моему теплу, пытаясь отнять его у меня, его суть, созданная Форсом, рассчитана на то чтобы ослабить и уничтожить Огнекровных.
— Ты можешь сделать это, Руби, — сказал Аркус. — Не сдерживай себя. Отпусти!
Ужасные сомнения охватили меня, каждый прошлый провал вернулся ко мне: моя деревня, моя мать, мои ранние попытки использовать мой огонь, как я позволила Минаксу контролировать меня, то, что он убедил меня убить Аркуса всего несколько минут назад.
Но я была сильнее этого. Я не позволю ему управлять мной. Даже когда я почувствовала присутствие теней в своем разуме, я все контролировала. Мои дары, будь то огонь или тьма, уже не были дикими. Они были моим оружием.
— Аркус, — выдохнула я. — Накройся льдом.
Я услышала треск льда и увидела краем глаза, что Аркус послал толстый слой льда, чтобы прикрыть своего брата, который лежал, упав на пол, а затем окружил себя льдом.
И, наконец, я отпустила себя.
Мое сердце билось в два раза быстрее, я была наполнена страшным давлением бесчисленных закатов. Оранжевые цвета опалили мои глаза, белый огонь охватил меня мучительными волнами. Это было в сто раз жарче, чем пламя, от которого Аркус спас меня, когда я сжигала свою одежду в аббатстве. Это было как падение в бурлящую лаву.
Я сосредоточилась на черном очертание трона. Он по-прежнему пытался отнять мое тепло, вздымающееся, настойчивой тягой, которая ощущалась, как, если бы он выталкивал мое сердце прямо из груди. Но я не была обычным Огнекровным. Была ли я рождена для этой судьбы или нет, мне одной удалось контролировать Минакс внутри меня. Я могу это сделать.
Поднимая каждую мысль о тепле и огне в моем разуме и сердце, я позволила мучительному давлению согреваться внутри меня, пока это не стало невыносимо. Затем я позволила всему этому выльется и взорвать трон. Взрыв отбросил меня назад, ударив о ледяную колонну. Ошеломленная, я увидела, что трон был только наполовину расплавлен, и я повторила тот же процесс. Пусть тепло выстроиться, как меня учила бабушка. Ухвати его, как учил меня Брат Тисл. Отпустить, как учил меня Аркус. Снова и снова я повторяла процесс, отпускала и возвращала тепло, позволяла моей силе струиться, выпуская ее с пьянящей уверенностью, которой я никогда не чувствовала.
Пот скатывался по моему лицу, мои руки тряслись, я закричала, пытаясь вытащить ещё больше тепла. Наконец, оставшийся лед трона надулся, как переполненная бочка, а затем взорвался в облако крошечных капель, которые шипели и парились и наполнили воздух струйками света.
Минакс закрутился внутри мне, лихорадочно покачиваясь при виде голого пространства, где стоял трон, его дома в течение тысячи лет. Я почувствовала его замешательство, его краткое чувство утраты, но его чувства перешли в восторг, когда он осознал свободу жизни внутри меня. Он поселился во мне, толкая края моего сознания.
Был звук, напоминающий звон разбитого стекла. Аркус пробивался через защитный лед, который спас его от моего огня. Он подошел ко мне, и я смутно услышала, как он назвал мое имя, и почувствовала, его руки на моих плечах. Но мое сознание исчезало, как песчинки, всасываемые в море.
Голос тысячи колоколов говорил, каждое слово резонировало с мучительным триумфом.
— Мой истинный сосуд, ты освободила меня. Мы всегда будем вместе.
Когда тьма начала расти у меня в груди, я поняла, что не использовала ее в полную силу. Он позволило мне уничтожить трон, потому что он хотел этого. Я была частью его плана. И теперь он рос, поглощая мою личность, становясь самостоятельным.
Мне нужна была помощь, кого-то, у кого была сила больше моего понимания, кого-то с золотыми волосами и глазами, которые помогали Аркусу, кого-то, кого я видела, когда заблудилась в белой метели в лесу. Если это действительно была провидица, которая исцелила Циррус, мне нужна была ее помощь.
— Сейдж, — сказала я, часть моей души, часть, которая знала больше, чем мой разум, протянула руку. — Помоги мне.
Голос из моих видений прошептал мне на ухо. — Чтобы наполнится светом, тебе нужно только сделать выбор. Выбери простить себя. Выбери любить.
Ее слова дали мне силы, чтобы бороться с тенями. Я заставила себя сосредоточиться на вещах, света: любовь, надежда и исцелении, новые начинания и прощение. Жизнь, в которой я хотела жить, а не боль и вина моего прошлого. Я представила маму, улыбающеюся и возвышенную, бабушку рядом с ней, как они зовут, и притягиваю меня к себе в объятья. Любовь была очищающей силой, как огонь. Я обняла его.
Ослепительный золотой свет наполнил меня. Раздался крик, нечеловечный крик агонии, а затем тьма, которая была внутри меня, освободилась, как веревка, которая была разрезана, просыпая листья лететь по ветру. Я бы упала, но Аркус подхватил меня, притягивая к груди.
Минакс завис над нами. Он попытался просочиться в мне, но я наполнилась каждой любящей мыслью, сохраняя свет устойчивым и ярким.
Тень зверь мерцала, становясь то прозрачной то непрозрачной, явно изо всех сил пытаясь сохранить свою твердую форму. Он вздрогнул и отступил, словно хотел вернуться ко мне, но зная, что это невозможно.
Движение привлекло мое внимание. Расмус прорвался сквозь лед и полз по полу к нам. Он дрожал, его лицо было болезненно бледным, глаза голубые и наполненные болью. — Вернись ко мне, Минакс, — хрипло сказал он.
Он выглядел таким слабым, что я не испытывала страха перед когда-то могущественным королем. — Ты не можешь позволить ему слиться с тобой, — сказала я. — Я почувствовала его полную силу. Если ты впустишь его, он полностью уничтожит тебя. Ты не сможешь выжить.
Он покачал головой. — Я все равно умираю. Он поднял руки. — Приходи, Минакс, мой единственный друг. Вернись ко мне.
Тень зверь лишь на мгновение замешкала, прежде чем двинуться к Расмусу. Аркус прыгнул к нему. — Рас, нет!
Когда Аркус потянулся к своему брату, тьма уже заполнила Расмуса, снова делая его глаза черными, он вздохнул с облегчением, его губы искривились в дрожащей улыбке. — Ничто не имеет значения, кроме силы, — прошептал он.
Затем его брови поднялись, и он откинул голову в агонии. Вены выделялись на его светлой коже, меняя цвет с синего на черный. Тьма распространялась по его венам, крошечные притоки и потоки, соединяющие и опухающие. Расмус закричал и начал царапать себя, глядя в потолок, словно искал надежду на спасение. Он яростно бился в судорогах, а затем упал на пол, когда Минакс вернулся в воздух, снова паря над нами. Он выглядел более сильным, не таким прозрачным как прежде и более твердым. Он двинулся к Аркусу, и я бросилась перед ним, закрывая его руками.
— Сейдж, защити нас, — сказала я себе под нос.
Минакс задрожал, как будто смеялся. — Мне не нужен этот, король, который боролся с моим влиянием, когда занял трон. Я накормился другим королем. Это поддержит меня, пока я не смогу найти своего следующего хозяина. Хотя мой истинный сосуд ты, Дочь Тьмы. Когда отчаяние наполнит тебя, когда все, кого ты любишь, уйдут, мы снова станем едины. Не забывай меня.
Что-то обожгло кожу возле моего левого уха, а затем я больше не чувствовала присутствие Минакса.
Мир вращался и исправлял себя. Я болезненно втянула воздух, стоя на четвереньках на каменном полу. Я попыталась говорить, но мое горло пересохло и резало.
Я открыла глаза и обнаружила, что смотрю на два ледяных глаза, множество оттенков от теплого летнего озера до холодного зимнего утра.
— Это ты, Руби? — Аркус тихо сказал мое имя, лаская дыханием.
— Да, Минакс ушел, — сказала я. — На данный момент.
— Спасибо, Темпус, ты в порядке! Он обнял меня. Я уткнулась головой в пространство между его шеей и плечом. Через несколько минут его голова повернулась в сторону его брата. Его дыхание коснулось моей шеи. — Он был моим братом.
— Я знаю. Мне так жаль.
В течение нескольких месяцев я мечтала убить Расмуса. Но Аркус хотел, чтобы я исцелила его, а я не смогла. Я обняла Аркуса так крепко, как только могла, пока он дрожал, его холодные слезы стекали мне на ключицу. В течение долгих минут я просто гладила его по волосам. Я была поражен способностью Аркуса к любви, даже после такого предательства. Когда он успокоился, я прижала губы к его щеке.
Солнце уже зашла за гору. Слабый свет проникал в тронный зал, заставляя плясать пыль. Тени возвышались, но теперь они были просто тенями. В комнате было пусто. Злое присутствие из трона исчезло.
— Есть вещи, с которыми нужно разобраться, — сказал Аркус, глубоко вздохнув. — Мое войско выиграло битву, но есть те, кто будет смотреть… неблагоприятно на то, что здесь произошло. Они могут обвинить меня в убийстве моего брата, чтобы забрать власть.
Я не упомянула, что на арене был момент, когда я подумала точно так же, что Аркус пришел, чтобы забрать власть себе.
— Но ты его не убивал.
— Они не обязательно будут этому верить, — сказал он. — Мне нужно убедить тех, кто предан моему брату, что теперь они должны быть преданны мне. Это будет непростая задача.
— Хотела бы я помочь, но, как ты сказал раньше, меня не особо любят в этих местах.
Он криво усмехнулся и коснулся моей щеки. — Не все.
Что-то мучительно радостное, и светлое вспыхнуло во мне. Я закрыла глаза от переполнения чувств, и подтолкнул свою щеку к его ладони, прижимая его руку к себе.
Глава 29.
Горящий факел появился в поле зрения. Марелла стояла в дверях.
— Где Рас? — спросила она, но по ее страдальческому выражению лица, было ясно что она знает ответ.
Аркус указал на безжизненное тело брата. Марелла прижала руку к сердцу, когда уставилась на него. Ее глаза заслезились и закрылись.
Неважно, что Расмус угрожал ей, я помнила, что она знала его всю свою жизнь.
— Я сожалею, — тихо сказала я ей.
— Ты уничтожила трон, как и должна была сделать, — сказала Марелла, ее голос напрягся. Она сделала несколько содрогающихся вздохов, делая очевидные усилия, чтобы упокоить себя. Затем она разочарованно махнула в сторону двери. — Прекрати прятаться, отец. Ты же не хочешь, чтобы новый король считал тебя трусом.
Лорд Устатиус вошел в комнату, поклонившись Аркусу, он выглядел слегка потерянным.
Марелла, держа в руке факел, подошла к стене, освещая место, где трон стоял неисчислимое количество лет. Сейчас там не было нечего кроме почерневшего контура, где она стояла. Комната казалась кавернозной без его громоздкого присутствия. Я старалась не смотреть на тело Расмуса, вместо этого сосредоточившись на Марелле.
— Марелла, Расмус сказал, что ты заплатила капитану, чтобы он отвез меня в тюрьму Блэккрик. Это правда?
Она колебалась, прежде чем раскрыть руки открытым жестом. — Прости меня, Руби. Это было все, что я могла сделать для тебя в то время. Я не могла остановить набеги, но, по крайней мере, я смогла убедить капитан Дрейка держать любого Огнекровного, которого он находил подальше от короля.
— Зачем ты это говоришь? — потребовал ее отец, его щеки были еще более впалыми, чем я помнила, а руки шатались из стороны в сторону. — Ты только, что призналась в государственной измене.
Марелла криво взглянула. — Я не думаю, что этот король будет возражать, что я пыталась спасти Руби от ненависти другого короля. Не так ли, король Арелий Арканус? Или мне называть тебя теперь Аркусом?
Аркус опустил свою руку мне на плечо в собственническом жесте. — Ты всегда звала меня Арканусом, и я не ожидаю, что ты будешь звать меня по-другому. И я не буду винить тебя за то, что ты пыталась защитить Огнекровных. Но, зачем ты это делала?
— У меня всегда был особый интерес к пророчествам Дру, а также к истории нашего народа и истории Огнекровных. В одном из текстов говорилось, что мощный Огнекровный уничтожит проклятый трон, хотя я могу заверить тебя, никто не верил, что этот трон проклят, кроме Брата Тисла. И меня. Я чувствовала это зло, еще с того времени, когда была ребенком.