Несколько раз она пыталась заговорить со мной, но подруги не дали ей такой возможности. Настало время прощаться. Шарль сделал предложение Анастасии и попросил меня быть свидетелем. Анастасия обещала подумать.
Все встали, собираясь вернуться в дом. И вдруг моя незнакомка поправила платок, затем повернулась ко мне и улыбнулась. Боже мой, так делала Женевьева, кода мы прощались после наших совместных прогулок. Я стоял не в силах произнести и слова. Это она, моя невеста, моя Женевьева. Первым порывом было обнять её. Затем подумал, есть какая-то причина, по которой Женевьева не хочет, или же не может открыться. Понурив голову, проводил взглядом удалявшуюся фигуру. Вернувшись к себе, твёрдо решил на следующий день поговорить с незнакомкой. Ночью мне снилась моя прежняя жизнь, жизнь до военного похода. Я вновь видел улыбающиеся глаза невесты, ощущал её нежные прикосновения, видел парижские улицы, окутанные дождём и сумраком, салон мадам Ленорман, опечаленное лицо моей любимой. Затем перед глазами промелькнул наш парижский особняк и всё то, что там произошло, и вновь передо мной предстала призрачная фигура Женевьевы. Я пытался приблизиться к ней, но она удалялась от меня, и я никак не мог понять, почему так происходит. Вдруг предутреннюю тишину разорвал требовательный крик младенца только что появившегося на свет. Я проснулся, попытался сесть на кровати, но необычайная слабость не дала мне этого сделать, ноги подкосились, и я вновь упал на своё ложе.
Липкий пот застилал глаза. Я попытался крикнуть, но из горла вырвался тихий хрип, а дальше наступила темнота.
Следующая запись была сделана рукой Шарля.
Поль заболел. Утром, не встретив друга за завтраком, я отправился к нему в комнату. Он в беспамятстве метался на кровати. Я понял, что жар пожирает Поля. Выбежав из комнаты, нашёл Анастасию, и та немедля послала за доктором. Вскоре прибыл старичок, который, как я понял, пользовал местное население. Осмотрев больного, он покачал головой и заявил, что бессилен.
Выйдя из комнаты, пояснил, что с подобным заболеванием он сталкивается впервые и следует надеется на лучшее: организм молодой и, вероятно, справится с болезнью. На этом доктор откланялся и покинул нас. Я вернулся к Полю. Тот на время пришёл в себя. Увидев меня, схватил за руку и прошептал:
— Она была здесь.
— Кто она? — удивился я.
— Женевьева, моя невеста. Найди её, ради всех святых, умоляю, найди и приведи ко мне. Я чувствую, что мне недолго осталось быть с вами. Скоро я покину эту бренную землю.
Я попытался возразить, но Поль прервал меня:
— Не надо пустых слов. Просто найди Женевьеву. Я ни о чём не жалею.
Выполни мою последнюю просьбу. Перед смертью я хочу увидеть мою невесту, прикоснуться к ней и сказать, что люблю её больше жизни.
— Держи, — Поль с трудом снял медальон и протянул мне, — внутри портрет моей любимой. Умоляю, найди её. Она была здесь, в этом доме. Помнишь тех странных девиц? — я кивнул, — одна из них Женевьева. Я хотел поговорить с ней этим утром. Приведи её ко мне.
Поль вновь погрузился в беспамятство. Что делать? Как найти невесту Поля и сколько времени отмеряно другу?
Я пытался расспросить Анастасию, где могли находиться её подруги, но ничего определённого она не могла сказать, девушки исчезли. Неужели я не выполню последней воли товарища? Как найти девушек в незнакомом городе? Я пытался сделать это, но безрезультатно. Полю, между тем, становилось всё хуже, он метался в бреду, призывая Женевьеву. Если бы мне посчастливилось найти её, возможно, болезнь отступила, но всё напрасно и я приготовился проститься с Полем, ставшим для меня братом».
На этом запись оборвалась.
— Ну, что, Женевьева недоделанная, доигралась? Поговорить ей, видите ли, с дедом захотелось. Ну что, поговорила? Теперь твой пращур собирается богу душу отдать.
— А я тут причём? Я просто хотела познакомиться с ним.
— Познакомилась? Поль умирает и, если он не выживет, под вопрос попадает и твоё существование, Жэка.
— Не понимаю, поясни.
— Если умрёт твой прадед, не появятся и его дети, которые, как я понимаю, являются твоими непосредственными родственниками.
— Ничего себе! — возмутилась подруга, — и что теперь делать?
— Спасать предка.
— Но как?
— Выходим в интернет, ищем симптомы, описанные в дневнике, покупаем лекарство.
— Всё это выглядит неплохо. Не забывай, мой дед там, в восемьсот двенадцатом, а мы здесь в две тысячи пятнадцатом. Чуешь разницу?
Представь, купили мы лекарство, а дальше что?
— Нам срочно следует попытаться попасть в то время и под каким-либо предлогом начать лечение.
— Звучит заманчиво. Давай рискнём.
Не откладывая дело на потом, тут же приступили к выполнению задуманного.
Посмотрели в интернете описание симптомов болезни, и вскоре был получен ответ. Скорее всего, у предка Женевьевы было воспаление лёгких, отягощённое аллергической реакцией и нервным напряжением. Через час лекарство было закуплено, и встал вопрос о том, как вернуться обратно.
Решили вновь посетить особняк Львовых. Сказано, сделано. Вызвав такси и прихватив лекарство, отправились по знакомому адресу. Не тут-то было, оказалось, музей уже закрыли на реставрацию и по территории бродили рабочие из бывших братских республик. Не знаю, насколько они смыслили в реставрации русских дворянских усадеб, но бродили толпами, изображая кипучую деятельность. На все попытки проникнуть на территорию усадьбы, мы получили решительный отпор. Не помогли и деньги, которые попытались вручить, чтобы нас пропустили внутрь. Не солоно хлебавши, вернулись домой и приуныли. Вроде бы, цель близка, но всё оказалось не так уж и просто. После непродолжительной перепалки и продолжительного спора, на следующий день постановили вновь отправиться в музей двенадцатого года, прихватив купленные лекарства. Возможно, там ухватимся за ниточку, которая приведёт нас к намеченной цели. Утром, едва проснувшись, стали собираться, но вспомнили, что музей открывается в одиннадцать. За несколько минут до условленного времени в нетерпении пританцовывали перед входом. Едва распахнулись двери, мы вихрем промчались по залам к портрету, так поразившему нас накануне, и застыли на месте: портрет исчез.
Женевьева отправилась к смотрительнице, чтобы узнать, куда делась картина.
Та удивилась и с подозрением посмотрела на нас.
— Девушки, о каком портрете идёт речь? На выставке не было женских портретов. Вы точно видели картину в нашем музее?
Мы синхронно кивнули.
— Ничего не понимаю. Пройдёмте со мной. Возможно, вам поможет Матильда Николаевна. Она занималась организацией экспозиции.
Мы прошли в служебное помещение, где встретились с миниатюрной старушкой, которой и рассказали о нашей проблеме. Та очень внимательно выслушала нас и попросила поподробнее описать портрет. Затем, не говоря ни слова, открыла книжный шкаф и достала альбом. Раскрыв его на одной из страниц, протянула нам.
— Это то, о чём вы говорили?
— Да, именно этот портрет мы и видели на выставке.
— Этого не может быть. Картина находится в одном из частных собраний Франции. Мы вели переговоры с владельцами, но те отказались предоставить картину. Говорят, на портрете изображена жена одного из французских дворян, русская по происхождению. Будучи в Москве в 1812 году, мужчина встретил девушку, которую полюбил и женился на ней. С отступавшими войсками Наполеона им удалось добраться до Парижа, где они и остались.
Ну что, я помогла вам?
Мы поблагодарили старушку и в унынии покинули музей. Опять неудача. Как же быть? Ни одной путной мысли не приходило в голову. Вновь метро и вновь перегон к станции Библиотека имени Ленина. Помнится, в прошлую поездку нас ожидало невероятное видение. Так и в этот раз мы с подругой ждали необычного, но, к сожалению, ничего не случилось. Мы подъезжали к Кропоткинской. Женевьева дёрнула за подол платья:
— Машка, слушай, давай выйдем, неспокойно что-то мне. Не могу понять, в чём дело, но хочется немедленно выйти из вагона.
— Ну, что же, давай, — я поднялась с места и мы начали пробираться к выходу.
Народу было много, особенно туристов, стремившихся посетить новую выставку в Пушкинском музее. Кто-то толкнул меня и я, не удержавшись, налетела на Женевьеву. В это самое время раздался страшный грохот, состав дёрнулся, пассажиры закричали и последнее, что я заметила, была яркая вспышка. Неужели теракт?
— Машка, — услышала я голос Женевьевы, ты как?
Я открыла глаза. Меня окружала непроглядная тьма.
— Маш, Маш, ты меня слышишь? — вновь раздался голос подруги.
— Не кричи ты так. Голова раскалывается!
— Слава богу, жива!
— Где мы? — поднимаясь с пола, попыталась узнать своё местоположение.
— Да кто его знает. Темень кругом. Ничего не видно. У тебя случайно зажигалки нет?
Я нашарила свою сумочку, открыла её и выудила неизвестно как попавшую туда зажигалку.
— Держи, — протянула Женевьеве.
Вскоре робкий огонёк осветил место, где мы находились, и это явно было не метро. Осмотревшись, поняли, что попали в какой-то подвал. Кругом виднелись бочки, корзины, бутылки на стеллажах. Интересно, куда нас занесло? Вроде собирались выйти на Кропоткинской, и, на тебе, оказались в этом странном месте.
— Жэка, ищи дверь. Должна быть где-то здесь.
— А чего её искать, вот она.
Если есть дверь, то за ней должен быть и выход.
— Ладно, пошли, — отряхиваясь от пыли, я дёрнула за ручку.
Дверь со скрипом открылась, и яркий солнечный свет ослепил меня.
— Иди уж, чего встала? — Женевьева подтолкнула меня, и мы оказались в залитом солнцем саду. Женевьева прошла вперёд, огляделась и указала рукой на видневшийся за деревьями дом.
— Пошли, чего ждать погоды у моря. Вон, избушка какая-то виднеется. Там и узнаем, что к чему.
Сад производил впечатление запущенного. Пробираясь сквозь заросли травы, подошли к дому, который, также как и сад, выглядел необитаемым. Однако не всё оказалось так печально. Едва мы вступили на крыльцо, как входная дверь со скрипом открылась, и нашему взору предстал согбенный полуслепой старик.
— Кого там принесло? — прошелестел голос.
Мы подошли поближе, и я взяла инициативу в свои руки.
— Здравствуйте, дедушка.
— Не кричи, я всё слышу. Чего припёрлись?
Ничего себе душевный приём.
— Мы слегка заблудились и не знаем, куда попали, — попыталась я оправдаться.
— А, заблудились. Это хорошо. Заходите, — старик распахнул дверь, и на нас пахнуло спёртым воздухом.
Едва мы перешагнули за порог, как дверь за нами захлопнулась. Женевьева, вздрогнув, со страхом в глазах посмотрела на меня.
— Ты что-либо понимаешь?
Я отрицательно покачала головой, сделав попытку открыть дверь, но не тут-то было. Вход был намертво запечатан. Ничего не оставалось, как пройти вперёд. Мы оказались в уютной комнате, обставленной стильной старинной мебелью, стены украшали портреты, на которых были изображены дамы в напудренных париках.
— Садитесь, вон туда, на диван, угощайтесь, — услышали мы незнакомый голос.
Действительно, у окна виднелся диван красного дерева, рядом с которым расположился накрытый столик. Я вопросительно посмотрела на подругу, та утвердительно кивнула, и мы присели. Вскоре появилась девушка с чайником и разлила ароматный напиток. Так же молча, как и появилась, вышла.
Выпив чаю, мы оказались в полнейшем одиночестве. Вот, что делать? Однако поразмышлять над извечным вопросом, как жить и что делать, не удалось.
Дверь в гостиную распахнулась, и нашему взору предстал статный привлекательный мужчина лет сорока. Мы попытались встать, но мужчина, махнув рукой, остановил наш порыв.
— Сидите, сидите, — раздался бархатный голос.
Интересно, кто это? Одет незнакомец был так, что по костюму не представлялось возможным определить эпоху, к которой он принадлежал.
Белоснежная рубашка, чёрные брюки, заправленные в мягкие сапоги. Вот и весь наряд. Мы с Женевьевой выглядели, наверное, в его глазах экзотическими птицами, неизвестно как попавшими в старый и запущенный сад.
— Догадываюсь, что ко мне вас привело важное дело. Не стоит переживать, ваш друг, или лучше сказать, родственник одной из вас, ещё жив, но это лишь пока. Если о нём не позаботиться, он протянет не более двух дней. Я так думаю, вы прибыли, чтобы спасти его.
Мы синхронно кивнули, а мужчина продолжил:
— Вы, кажется, кое-что приобрели для лечения Поля. Дайте взглянуть.
Я нашарила свою сумочку и протянула её хозяину дома.
— Так, так, — взглянув на лекарства, произнёс он, — хорошо, что встретились со мной. То, что вы купили, могло оказать вашему подопечному плохую услугу.
Так, что же делать? — мужчина в задумчивости стал мерить комнату шагами, а затем внезапно вскрикнул, — собирайтесь, мне необходимо взглянуть на больного. Возможно, я успею помочь. Идёмте.
Накинув сюртук, он поспешил на выход, а мы припустили за ним.
— Ведите!
Я посмотрела на Женевьеву, но та лишь пожала плечами.
— Мы не помним дороги.
— У вас есть какая-либо вещь, принадлежащая Полю?
— Страница из дневника подойдёт?
Мужчина кивнул, Женевьева вынула из сумочки листок бумаги и протянула нашему спутнику. Тот взял его и зачем-то понюхал. Затем удовлетворённо хмыкнул и уверенно пошёл в сторону видневшегося неподалёку пруда.
— Идите за мной. Кажется, я знаю дорогу.
Вскоре мы оказались на пыльной улице, застроенной небольшими деревянными особняками. Изредка встречались одинокие прохожие, но они старались поскорее проскользнуть и исчезнуть за покосившимися заборами.
— Нам сюда, — мужчина уверенно направился к одному из таких особняков, выкрашенному в жёлтый цвет с белыми колоннами по фронтону. Я узнала дом. Именно здесь расположилась семейство Львовых. Здесь же должен находиться и Поль.
Мы подошли к крыльцу. Двери распахнулись, и на пороге показалась Анастасия, следом за ней выбежал Шарль.
— Слава Всевышнему, я нашёл вас, — он подбежал к Женевьеве, схватил её за руку и потянул в дом, — Поль умирает и просил найти вас, чтобы проститься.
Идёмте же. Скорее!
Тем временем, не обращая на Шарля никакого внимания, наш попутчик проскользнул мимо Женевьевы, и скрылся в доме. Мы поспешили за ним.
Мне показалось, что мужчина уже бывал здесь, поскольку, нигде не задерживаясь и не спрашивая дороги, прошёл в комнату, где на кровати мы увидели исхудавшего Поля. Едва Женевьева переступила за порог, как больной, словно почувствовав, что в комнате появились люди, открыл глаза и мутным взором окинул нас.
— Моя родная, — едва слышно прошептал он, — ты пришла. Теперь и не страшно умереть. Я так мечтал увидеть тебя.
Взглянув на подругу, я увидела, что та тайком вытирает слёзы.
— Подойдите к нему, — наш незнакомец кивнул в сторону Поля.
Жэка неуверенно взглянула на меня, а я подтолкнула ту к кровати. Подойдя к своему прапрадеду, она присела на кровать и взяла руку больного. Поль вновь открыл глаза и накрыл руку Женевьевы своей ладонью. Внезапно тело его выгнулось, и он затих.
Женевьева в испуге вскочила и с мольбой во взгляде обратилась ко мне:
— Он умер?
— Нет, — успокоил её наш незнакомец, вам сейчас лучше всего покинуть комнату. Оставьте меня с больным и, возможно, мне удастся спасти его.
Понурившись, мы были вынуждены оставить Поля, а вдогонку нам прилетел голос:
— Меня зовут Владимир Николаевич.
— Очень приятно, — не задумываясь, буркнула Женевьева.
Дверь со скрипом захлопнулась, в коридоре воцарилась темнота, а я почему-то услышала крики людей и такой знакомый голос подруги:
— Машка, ты как? — Маш, Маш, ты меня слышишь?
— Не кричи ты так. Здесь я. Ни зги не видно. Не помнишь, где дверь в гостиную?
— Ты, что, с дуба рухнула? Мы в метро. Состав что-то остановился, свет погас.
У тебя вроде зажигалка должна быть в сумочке.
Я нашарила сумочку, открыла её и выудила неизвестно как попавшую туда зажигалку.