— Хммм… Тогда у меня есть один вопрос. Как ты пролежал здесь триста лет и не потерялся? Разве эта доска и эта кровать здесь не поменялись за столько лет?
«Слуги, находившие меня, читали надпись, которая появлялась специально для таких случаев: «Положи меня в тайник с кольцом на двадцатой доске от порога тринадцатой комнаты на втором этаже. Если не выполнишь, тебя и всех, живущих вокруг, постигнет мучительная смерть». Найдя меня, слуги всегда в точности выполняли указания. Людям свойственно бояться магии и всего, что с ней связано».
— Жестоко, но действенно, — соглашаюсь. — А что ты можешь? Для чего ты?
«Я могу отвечать на все вопросы, ответы на которые знал Маггорт Сенгайз. Я могу научить сильнейшей и опаснейшей магии, могу дать рецепты всевозможных зелий, могу делиться жизненным опытом, рассказать все существующие на момент жизни Маггорта легенды, рассказать историю семьи Сеймуров и нескольких других родов, могу поддержать беседу, у меня есть чувство юмора. Я могу многое».
— А писать в тебе можно?
«Так же я являюсь бесконечной тетрадью, во мне можно писать все. Некоторое из написанного, желания, например, могут как-нибудь исполниться. Но исполнение не всегда возможно и не всегда оно будет таким, как хотелось бы, исполнение желаний отрицательно повлияет на обладателя дневника в девяти из десяти случаев. Не советую тебе этим пользоваться».
— Я тебя не отдам, — понимаю.
«Я принадлежу рыцарю».
— А если он подарит тебя мне?
«Я стану твоим».
— Вот так и будет. Ты Дейку не нужен, он вообще тебя здесь хотел оставить, а мне такая полезная вещица пригодится.
«Так поступали все, кто находил меня. Разумно не связываться с тем, что оставил после себя чародей».
— Разум — это не ко мне, — зеваю. — Все, я определенно хочу спать. До встречи.
Зевнув второй раз, убираю тетрадку обратно в сумку, на самое дно, чтобы никто не заметил, если станет что-нибудь искать.
Снимаю с себя все, кроме рубашки, потом только вспоминаю, что дверь хорошо бы на всякий случай закрыть на щеколду. Запершись, захожу в маленькую коморку-умывальню. Умыться после дороги мне точно не помешает.
В который раз думаю о том, что неплохо в этом мире устроены комнаты на постоялых дворах. У нас такой роскоши, как закрытые умывальни в каждой комнате, в средние века точно не было. Хотя, думаю, если бы людям тогда была предоставлена возможность почаще умываться и делать это не всей толпой в одной на весь город бане, не развелось бы столько заразы. Тут, слава всем богам, это понимают. Правда, вода везде холодная и мыться в ней не очень хочется, но мне, владеющей огнем, ничего не стоит разогреть целую бадью за несколько минут.
Умывшись, замечаю на стене крошечное зеркальце. Уже рефлекторно приглаживаю растрепанные волосы и расчесываю пальцами кривоватую челку.
— Ну и видок у тебя, Бэйр! — усмехаюсь своему отражению. — Тебе надо побольше спать и поменьше себя гонять, того и гляди, перестанешь быть похожей на ведьму из детских комаров.
Посмотрев на свое отражение еще немного, задаюсь достаточно частым в последнее время вопросом. Какой я была до этого? Это лицо уже такое привычное, будто я была с ним всю жизнь…
Посмотрев в зеркало еще раз, улыбаюсь и выхожу из умывальни.
В комнате скидываю с кровати покрывало, быстро забираюсь под одеяло и устраиваюсь поудобнее, готовясь заснуть.
Очень хочется, чтобы на этот раз кошмаров не было…
* * *Как-то странно здесь пахло. Такой запах невозможно описать, что-то похожее на мяту… В комнате, где я нахожусь, есть очаг, в котелке что-то кипит. Запах идет оттуда.
Осмотревшись, замечаю, что все стены увешены сушеными травами, связками луковиц неизвестных мне растений и какими-то тряпками со странными вышивками. На многочисленных полках теснятся бутылки, кувшины, мешочки и вазочки. Содержимое некоторых сосудов лучше не рассматривать слишком внимательно.
За столом у маленького зашторенного окошка сидит женщина, закрыв лицо руками. Перед ней горит восковая свеча, воск стекает прямо на деревянный стол, на котором разбросаны перья, цветные камни и ракушки.
Я присмотрелась к женщине. Она была одета в простое коричневое платье, на плечах у нее была вязаная шаль. Черные волосы, наполовину поседевшие, говорили о том, что женщина достаточно пожилая. Ей лет пятьдесят или шестьдесят.
— Где я? — спрашиваю, подходя к женщине.
— Дом родной не узнаешь? — строго спросила она, убрав руки от лица. Я увидела, что глаза у нее красные, а лицо мокрое от слез.
— Разве это мой дом?
— Ты здесь на свет появилась, — кивнула женщина, вставая.
— Я рождена не здесь, — возражаю, делая шаг назад.
— Твоя кровь и плоть рождены здесь, — объяснила женщина, утерев оставшиеся слезы. Голос ее при этом не звучал надрывно или жалобно, она говорила сурово и твердо, так, что становилось не по себе. — Твои глаза, волосы, лицо — мои. Я — твоя мать. Ты дочь лесной ведьмы с Великих Равнин и охотника, который случайно забрел на мои владения, провел здесь ночь, а утром ушел навсегда. Никем другим ты быть не можешь.
— Я не отсюда, — возражаю, отведя взгляд. — Я не ваша дочь. Прошу простить, так получилось…
— Ты — мое дитя, твоя кровь — моя кровь, — серьезно сказала женщина, подойдя ко мне почти вплотную. — Ты останешься моей дочерью, кем бы ты себя не считала.
Женщина протянула ко мне морщинистую руку, дотронулась до моих волос, затем коснулась щеки и подбородка.
— Я твоя мать, — повторила она, взяв мою руку. — И я умираю. Ты должна прийти ко мне и отпустить, забрать мои силы, как наследство. Моя хижина должна перейти к тебе, как все мои знания и опыт. Мало времени, я долго не протяну.
— Но я не могу… Я совсем не та, кто может все это унаследовать, — возражаю, пытаясь высвободить свою ладонь из рук женщины. Но попытавшись я поняла, что почему-то не хочу этого делать. Этот простой жест, вроде бы, совершенно незнакомой женщины, почему-то был мне важен… как и ей. Не понимая, почему, я решила не разрывать эту связь.
— Ты та, кого я избираю своей преемницей, если так тебе будет проще. Ты должна вернуться домой, сюда, и принять мое наследство. Я живу слишком долго для простого человека, мне уже двести сорок три года, я хочу отдохнуть от жизни, уйти, но я не могу, пока не оставлю здесь все свои силы до последней капли.
— Но…
— Не надо возражать, — нахмурилась женщина, приложив палец к моим губам. — Ты придешь, примешь все, что я дам тебе, а потом ступай на все четыре стороны, хоть в другие миры. Конечно, мне хотелось бы, чтобы ты пошла по моим стопам и стала ведуньей, но я не в праве тебя заставлять, ты сама выберешь свой путь.
— Хорошо, — покорно склоняю голову. — Я постараюсь вернуться сюда. Но я не могу обещать, я даже не знаю, где этот домик.
— Все ты знаешь, ты просто не хочешь вспоминать. Память непостоянна, она изменчива, но она есть. У тебя их две. Одну хранит душа, другую — тело.
— Но я не знаю ничего, что знала ваша дочь, и что я знала до… переселения.
— Ты — моя дочь, а она — воспитанница. Дочь это плоть и кровь, а душу нельзя создать, ее можно только воспитать, добавить в нее что-то от себя, но не сделать. Ее душа распалась, но тело здесь, — женщина потянула меня за руку к столу и велела сесть напротив себя. Поправив свечу на столе, она внимательно посмотрела на меня.
— Но я ведь не могу считать вас матерью, потому что…
— Потому что ты меня не слушаешь! — зло заметила женщина и стукнула меня по лбу непонятно откуда взявшейся большой деревянной ложкой. — Слушай внимательно, и все поймешь.
— Хорошо… — согласно киваю, потирая лоб. — Я слушаю.
— Пойми, в тебе не осталось того, кем ты раньше была, и той, кого я вырастила. В тебе живут двое, слившиеся в одно, ты — новый человек, их ребенок, если так тебе будет проще. Не цепляйся за свое прошлое и не пытайся докопаться до прошлого моей воспитанницы, живи так, как велит тебе сердце, а не память. Память тебе не подскажет правильных ответов, а вот сердце — надежный советчик.
— Я не понимаю. Ведь я не помню себя ни тем, кем была раньше, ни вашей воспитанницы, как вы ее называете.
— Тебе так кажется. Это похоже на потерю памяти, ты просто все забыла. Если захочешь, ты можешь вспомнить все. Но каждый фрагмент из памяти твоей предшественницы заменит фрагмент твоей старой памяти. Вспомнив, где жила она, ты забудешь, где жила раньше ты, вспомнив ее жизнь, забудешь свою. Две судьбы слишком много для одного человека.
— А если я не хочу ничего забывать? Я и так помню немного…
— Дело твое. Но зачем тебе помнить свое прошлое? Разве оно помогает тебе? Разве оно что-то тебе дает?
— Я хочу вернуться домой, к себе.
— А если не получится? Ты будешь страдать, считая, что ты не на своем месте, на чужбине, с которой не выбраться и не уехать. Подумай об этом хорошенько.
На некоторое время в комнатке воцарилось молчание, только в котелке что-то булькало.
А если я и вправду не смогу вернуться, что тогда? Дейк не будет вечно со мной таскаться, когда-нибудь мы расстанемся, и тогда мне придется жить своими силами. Мне будет очень тяжело, это так, и я буду сходить с ума от тоски по своему дому, такое тоже возможно. Может, ведьма и права…
— Скажите… А существует хоть одна вероятность того, что я когда-нибудь вернусь в свое прежнее тело? — спрашиваю с надеждой.
— Нет. Оно уже в земле и потихоньку сгнивает.
— Откуда вы знаете?
— А кто научил ее путешествовать через сны между мирами? Я, все я. И тебя научу, когда придешь ко мне.
— И я смогу вернуться!?
— Нет. Но ты сможешь сниться тем, кого знала. Если ты их к тому времени будешь помнить, конечно.
— Через сны? Знаете, я во сне видела ваш мир, я даже книгу по этим снам написала. Что это может значить, то, что я через сны видела? Это как-то связано с тем, что со мной случилось?
— Она любила влезать в головы людей из другого мира, — усмехнулась старая ведьма. В ее черных, как у меня самой, глазах заблестели воспоминания. — Чем-то ее заинтересовал тот писатель, вот она и посылала ему сны, устанавливая связь между его сознанием и этим миром. Она испытывала на нем свои силы и изучала его.
— То есть, она намеренно использовала меня… — вздыхаю. — Я надеялась, это была случайность.
— Случайности не случайны, и они к лучшему, поверь, — улыбнулась женщина. — Если кто-то и виноват в случившемся, так это твои сны. Сны твоей души уникальны, они так тонки, так подвижны, что в них очень легко проникнуть. Ты можешь путешествовать сквозь пространство и время, сквозь грани между мирами, можешь видеть свое будущее, настоящее и прошлое во снах. Это уникальный дар, ты должна ценить его. Ведь тебе много важного приходит через сны, не так ли?
— Кошмары, как правило, — вздыхаю.
— Это вещие кошмары, не очень приятные, — кивнула женщина. — Надо терпеть.
— Может, вы знаете, почему когда рядом рыцарь, кошмары не снятся?
— Этого я тебе сказать не могу, — улыбнулась ведьма. — Сама узнаешь, когда время придет. Но видеть эти кошмары тебе полезно, почаще спи без защиты.
— Это ведь тоже сон сейчас, да?
— Да. Ты сама ко мне пришла. Я уже второй день сижу над гаданиями, узнавая, что сталось с ней. Теперь, когда пришла ты, все стало ясно.
— Простите, если…
— Не извиняйся, — перебила она. — Ты не виновата в случившемся и не виновата в том, что я никогда с ней больше не поговорю, — вздохнула женщина и отвернулась. Спустя некоторое время она посмотрела мне в глаза, улыбнулась и продолжила. — Но, кто знает, может быть, и ты когда-нибудь назовешь меня матерью, а детям своим скажешь, что их бабка была лесной ведьмой.
— Ой…
— Ха-ха-ха, не переживай! — рассмеялась ведьма, увидев мое лицо. — Все сомнения когда-нибудь уйдут.
— Пока я в это с трудом верю, если честно.
— Да и рано тебе.
— Наверное, — соглашаюсь. — Вы сказали, что вам уже двести сорок три года?
— Да. Ведьмы могут продлевать свою жизнь на столько, насколько захотят, и выглядеть при этом так, как захотят. Мне удобнее выглядеть так, а другим и в пятьсот хочется выглядеть на девятнадцать.
— А другим мы можем продлить жизнь?
— Да, и жизнь, и молодость. Но, как правило, не делаем этого. Исключения составляют те, кого мы любим и кого не хотим терять.
— Но раз вы можете еще столько жить, почему говорите о смерти?
— Я познала свое искусство, узнала мир вокруг и немногие другие миры. Я убивала и спасала, калечила и лечила. Я была с мужчиной, я родила и вырастила дочерей. Я сделала все, что от меня требовала жизнь, и теперь мне незачем портить этот воздух своим дыханием. Я хочу начать все с начала, переродиться и прожить еще раз. Может быть, я стану деревом, а может быть и животным… У меня будет новая миссия и новая цель существования, которую я буду искать одну половину жизни, и на исполнение которой потрачу все оставшееся.
— Философски, — замечаю. — Странно, я слышала о подобных мировоззрениях, но никогда не сталкивалась с ними…
— Тебе пока рано думать о смерти, ты молода.
— Да, чуть не забыла, а сколько мне лет? По моим подсчетам около девятнадцати.
— Так и есть, — кивнула ведьма. — Всего три года назад ты покинула эти стены и за это время многого добилась. Но тебе пора идти… Не забывай, что ты обещала навестить меня. Я буду ждать, потому постарайся сдержать обещание.
Вдруг образ женщины и комната начали расплываться перед глазами, как будто я слепну. Постепенно весь окружающий мир превратился в темную пустоту, а потом наступил нормальный сон, судя по ощущениям…
II. Сказка… страшная
4. Проклятье
— Ха, да это я вру!?!? Я!?!? Повтори мне это в лицо, сын ишимерской ослицы!!!
— Ты оскорбил меня!? Ну все, сейчас твои дружки будут отскребать от этих досок твои кишки!!!
Я проснулась от истошных воплей, доносящихся откуда-то снизу. Крики сопровождались грохотом падающих на пол столов и лавок… Спать в таком шуме было невозможно.
Полежав немного в кровати, окончательно просыпаясь, чувствую, что внутри начинает кипеть ярость.
Это кому там жить надоело, что он мешает мне спать!? И орут, главное, так, как будто они здесь одни! Ну ничего, я им сейчас устрою веселую жизнь, будут сидеть тихонько, как мышки, и пусть только попробуют пискнуть!
Вскочив с кровати, принимаюсь быстро одеваться, а одевшись, выхожу вон из комнаты.
— Какого черта вы так орете в полпервого ночи!? — злобно кричу на весь зал. От моего крика все немного затихли и посмотрели в сторону лестницы, на которой я стояла.
— Бэйр?… Ты ли это, ведьма!? — вдруг высунулся из-за опрокинутого стола слевит в шлеме с оленьими рогами. — Ребят, это она!!! Живая!!!
— Шерм!? — удивленно вскрикиваю, мгновенно позабыв про свои намерения. — Старина, да не уж-то это ты!?
— Я! — улыбнулся слевит, вставая с пола и подходя ко мне.
Вся банда охотников повылезала из самодельных баррикад и кинулась ко мне.
— Мы думали, ты там совсем окочурилась! Тебе рыцарь когда вынес, ты даже не дышала!
— Удивительно, что ты выжила!
— Как, откуда, какими судьбами здесь!? Где твой дружок, нам тут выпить не с кем!!!
— Со мной сейчас выпьете! За встречу! — улыбаюсь, усаживаясь за единственный устоявший стол. — Что это вы тут устроили?
— Да тут какой-то осел сказал мне, что ему сказал его знакомый, которому сказал его приятель, что тому сказал его дед, что… — начал один их охотников.
— Ай, брось! — с размаху хлопнул его по плечу Шерм. — Ну его, этого пьяницу. У нас тут знакомая воскресла, а ты все о драке! Давайте-ка, ребята, сворачиваемся, столы ставим вместе, сейчас праздновать будем!
По его команде слевиты тут же забегали по залу, расставляя столы так, как им кажется удобным. Все слуги, находившиеся в зале, облегченно вздохнули и продолжили свою работу.
— Это, Бэйр… У тебя, часом, монеток не найдется? — поинтересовался Шерм. — А то мы с ребятами уже карманы где-то продырявили.