– Хорошо, – снизошел сын плотника. – На сегодня достаточно, но завтра встретимся тут же и будем искать белку.
Остальные мальчишки согласно закивали и, договорившись встретиться когда по улицам пойдет отряд принца, разбежались по домам.
Заскочив во двор, Тидред положил лук и колчан на скамью у крыльца, почистил обувь о железку, вбитую у порога в два толстых низких пенька и вошел в дом. В сенях его уже ждала одетая в свое лучшее платье мать и громко ругающийся отец. Жена пыталась натянуть на его мускулистое тело рубашку, с золотой оторочкой. Но либо рубаха села после стирки, либо потому, что изначально была сшита не по размеру, налезать на кузнеца она не спешила. Это и было причиной недовольства гиганта.
– Ну где ты бегаешь? – мать, наконец, натянула рубаху на тело мужа и подтянула шнурок ворота. – Беги, переодевайся быстрее. Мы идем на площадь.
Кузнец, тело которого рубашка облепила, как дамская перчатка кисть, прекратил ругаться и облегченно выдохнул.
– Ну что, сынок, кто там из вас лучший лучник?
– Я, пап, – ответил Тидред без лишней скромности, шустро переоблачаясь в приготовленную заранее матерью чистую одежду.
– Молодец, – бородач повернулся к жене. – Вишь, говорил тебе, что лучше нашего сына никто стрелять не будет. Поди Вайлак надулся?
– А, он всегда злится, когда проигрывает, – Тидред полностью одевшись вышел к родителям. – Больно ты хороший лук мне сделал, пап. Дальше всех бил.
– Все, лучники, выходим! – прервала их разговор жена и мать. – Идем ко двору Радаля. Я с Клионеллой договорилась, вместе пойдем.
У ворот плотника они ждали недолго. Минут через пять со двора вышли нарядные Радаль с женой, а за ними плелся Вайлак, одетый в разноцветные одежды, что делали его похожим на девочку. Увидав Тидреда, он кисло улыбнулся и махнул ему рукой.
Дорога от одноэтажных домиков, ютившихся на окраине города до главной площади Сигварии занимала пару часов пешим ходом. Можно было проехать это расстояние в повозке, но что плотник, что кузнец любили походить пешком. Жены их полностью поддерживали, а мнения ребят никто не спрашивал.
Идущие впереди взрослые вели негромкую беседу, а позади мальчишки спорили о своем.
– Говорю тебе, что шпоры у него золотые. Это же принц! – с жаром в голосе доказывал Вайлак.
– Не, мне батя говорил, что золото – мягкий металл. Как он ими лошадь погонять будет? Колючки погнутся! – не соглашался Тидред.
Авторитет кузнеца среди мальчишек был безупречным и сын плотника сменил тему:
– А вот слышал – в свите принца двадцать Паладинов Ордена?
– Да иди ты!
– Я тебе говорю! – Вайлак начертил в воздухе знак благословения Старца. – Они все полностью в серебряных доспехах! Так и блестят, так и светятся!
– Здорово! Жаль, что мы не из благородных, – Тидред мечтательно улыбнулся. – Стали бы Паладинами, нас бы все уважали. Вон, с королями бы общались.
– Ага! – Вайлак поддержал грезы товарища. – А потом в строй и нечисть рубить!
Отломив с придорожного куста по хворостине, мальчишки принялись играть в воинов Ордена Света. Так разошлись, что взрослым пришлось на них прикрикнуть.
По дороге шел разномастный люд. Довольно часто их обгоняла карета какого-нибудь аристократа.
Весь город готовился к приезду Луноликого Принца.
Через некоторое время вдоль дороги стали появляться двухэтажные особняки местной знати, а еще через полчаса их сменили трехэтажные.
Наконец, поток горожан вынес семью Тидреда на Площадь Смирения. Поговаривали, что когда-то здесь сообщила родителям о своем решении уйти в женский храм одна принцесса, пра-какая-то бабка нынешнего короля. Они сначала против были, высечь ее хотели, да смирились потом. Особу ту царственную уже все забыли, а название так и осталось.
Народ столпился вдоль дороги, по которой должен был пройти отряд принца Актиона Шикатрийского. Молодой сын короля столицы, победитель орды темных тварей под Хетрессом, любил раза два в год выехать в сопровождении нескольких рыцарей Ордена в один из пограничных городков дабы поохотиться на мелких тварей Тьмы. В этот раз его выбор пал на Сигварию. Заходить вглубь Проклятого Леса поодиночке не решались даже Паладины, но в составе небольшого отряда на окраине ночью можно было подбить пару гнилых волков, поднявшихся из мертвых.
На обочинах вдоль предполагаемого пути принца горели огромные факелы, яркими огнями превращавшие вечер в день. В центре площади, на небольшом помосте, в окружении знати, расположился герцог де Риайен, правитель города Сигварии, приходящийся принцу двоюродным дядюшкой. Когда-то давно, устав от столичной суеты, он выпросил себе эти дальние владения и с тех пор правил здесь единолично твердой, совсем не старческой, рукой. Надо заметить, что правитель пограничного города из него вышел хороший. Да и воином был хоть и пожилым, но довольно неплохим. За время, что он находился в Сигварии, ему не раз приходилось биться с наступавшей на Инсадию нечистью в первых рядах.
Тидреду с Вайлаком удалось подобраться почти к самому помосту, откуда они весело замахали родителям.
Плотник поднял глаза к небу, кузнец же показал сыну кулак. К сделавшим вид, что не заметили недовольства отцов, мальчишкам присоединились Никат с Чотесом. Они все вместе принялись рассматривать оружие выставленной по краю дороги стражи и делиться впечатлением. Как вдруг вдали послышался конский топот. Затем его перекрыл сигнал охотничьего рога.
Из-за поворота самой широкой улицы Сигварии показались всадники. Первыми во весь опор неслись воины Риайена, посланные к принцу, чтобы встретить его еще на подступах к городу.
– Принц! Принц едет! – кричали они. – Дорогу Его Высочеству!
Смяв редкие караулы стражников, толпа ринулась к всадникам, пытаясь высмотреть царственную особу.
– Луноликий! Покажите нам принца! – горожане будто взбесились и перекрыли дорогу. Что-то орал герцог, военные пытались навести порядок, но их никто не слушал.
– Принц! – ревела толпа.
Тидред, Вайлак, Никат и Чотес так и остались у помоста, поэтому всеобщее безумие их не коснулось. Они видели, как поток горожан вынес их родителей прямо на середину дороги. Трактиршик с женой и возчик воды, бывший вдовцом, стояли рядом со стражниками и спрятались за их широкими спинами. Другим повезло меньше. Тидред заметил сосредоточенное лицо отца, пытавшегося закрыть мать своим телом и одновременно полуобнявшего Клионеллу. Радаль, подхватив жену под руку, а другой вцепившись в плечо кузнеца, пытался удержать равновесие. Куда там. Толпа желающих увидеть принца теснила впереди стоящих людей чуть не под ноги лошадям, несущимся во весь опор.
– Дорогу! Дорогу! – всадники пустили в ход плети, освобождая себе путь в скоплении народа.
Герцог махнул рукой и в дело вмешался отряд его личной гвардии. С помощью легких уколов копий военным удалось навести подобие порядка. Под натиском вооруженных людей толпа отхлынула назад. Но не вся. На дороге, рядом с проезжающим авангардом отряда принца, осталось тело маленькой, худенькой женщины в белом длинном платье. Сидящий на брусчатке бородатый гигант ласково прижимал ее голову к груди.
Тидред, узнав отца, бросился к нему. С трудом пробившись сквозь скандирующий народ, он приблизился к родителям. Первое, что бросилось ему в глаза – бледное лицо матери и стекающая по нему тоненькая струйка крови. Тидред непонимающе поднял глаза на кузнеца и только увидев слезы на его щеках, все понял.
– Мама! – он бросился на колени, обнял остывающее тело матери и зарыдал.
Тидред не слышал ликующих криков толпы, не видел проходившего в полуметре от него отряда принца, закованных в посеребренные доспехи паладинов Ордена. Он видел лишь умиротворенное лицо матери, рану на ее виске и плачущего отца.
Рядом молча стоял нахмурившийся Рандаль, причитала Клионелла, а подошедший только сейчас и потому не понявший еще ничего Вайлак, пытался рассказать Тидреду, что у принца шпоры из обычной стали, а не золотые.
Глава 5
— Да как же это? Как? – кузнец стоял перед офицером городской стражи, не видя его, а глядя куда-то вдаль и в бессилии сжимал кулаки. – Я лишь прошу наказать виновного. Это один из воинов принца. Запомнил его. Опознать вооружение смогу даже если меня среди ночи разбудят. Всю жизнь кую. Не могу не опознать. Боевой топор его на восточный манер сделан. Точно вам говорю, узнаю этого воина.
Тидред сидел на табурете в обитой красной тканью комнате позади отца и вглядывался в лицо служителя закона. Большой, покрытый угрями нос, кустистые брови, маленькие слезящиеся глаза и тонкие бледные губы. Прямые, сальные волосы спускались до лопаток. От стражника исходил сильный запах алкоголя. Начальнику службы исполнения наказаний города Сигварии уже прилично надоел этот один и тот же разговор. Какой-то крестьянке проломили висок свинчаткой на конце плети во время разгона обезумевшей толпы и с тех пор ее муж приходит к нему регулярно, желая знать как продвигается расследование.
– Я повторяю вам, – устало произнес лейтенант. — Это был несчастный случай. Ваша жена упала и ударилась головой о камень. Такое бывает.
— Ее убили, Ваше Благородие, — кузнец снова с надеждой взглянул на офицера. – Ее убил воин с боевой секирой, скованной по восточному образцу. Пусть это произошло без умысла, но сделавший это должен понести наказание.
– А я еще раз вам говорю — искать какого-то придуманного вами воина или, если таковой и имеется, беспокоить по этому поводу принца я не намерен. Похороните жену по светлейшему обряду и дело с концом. Живите. Паренька, вон, растите. Женитесь снова, вдовушек у нас много. Жить надо дальше, дорогой мой, жить и не мешать жить другим.
Кузнец выпрямился и, нахмурившись, посмотрел на лейтенанта.
– Ах так, значит. В таком случае я найду к кому пойти. К герцогу! Я дойду и до короля, если будет нужно!
Офицер стиснул челюсти и, немного подумав, процедил сквозь зубы:
— Ладно, ждите здесь.
Затем, оставив гиганта наедине с сыном, удалился в другую комнату.
Захлопнув за собой дверь, лейтенант обратился к сидящему в кресле человеку:
— Этот молотобоец решительно выводит меня из себя. Отец Сипто, я не знаю, что делать. Третий день сюда ходит. Не слушает. Он уже угрожает мне королем!
– А, наш кузнец настойчив, все это знают, – согласился собеседник, одетый в белую рясу священнослужителя. -- Он может дойти и до короля. Хотя ему хватит и герцога. Вы же знаете Риайена – он справедлив до невозможности. Назначит разбирательство, задержит людей принца, накажет виновных.
– И решит, что стража плохо выполняет свои обязанности, не обеспечив безопасности простому народу! – офицер ударил кулаком по столу. – А это скажется и на моем жаловании!
– Полноте, господин Дортон, не переживайте так. Что, нельзя найти способ избавиться от назойливого просителя? Кузнецу замена всегда найдется.
– Вы предлагаете мне убить порядочного жителя Сигварии? – лейтенант с удивлением посмотрел на отца Сипто. – Или бросить в клетку?
– Нет, что вы, – суховатый старичок в кресле добродушно улыбнулся. – Я предлагаю вам повесить человека, связавшегося с ведьмой. Ведь ни для кого не секрет, что кузнецы издавна знаются с нечистой силой. Именно она помогает им в мастерстве.
– Но это же фольклор! – возразил стражник. – Просто сказки. Да и то деревенские.
– Может и сказки, а может и нет, – протянул священнослужитель елейным голоском. – Скажите, ведь погибшая была красива? Я помню, лет десять назад эта женщина, тогда еще девушка, вызывала восторг у юношей?
– Да, эта швея была не обделена красотой, – лейтенант устал шагать от стены к стене и присел на край стола. – Сам по молодости просил бы ее руки, не будь она простолюдинкой. К чему вы клоните?
– К тому, мой милый племянник, что у кузнеца была жена неописуемой красоты, не иначе как ведьма. И соседские дети рядом болели, и коровы дохли. Муж принимал в ее кознях непосредственное участие. Нам не доносил. За это его следует повесить. Как вы помните, на днях в Шикатре будут поднимать вопрос о повышении меня в сане. И я не собираюсь задерживаться здесь больше положенного из-за какого-то кузнеца. Теперь понятно?
– Понятно, – задумавшись, произнес офицер.
– Вы только представьте, – продолжил старик, потирая ладони, – насколько моя новая должность при Ордене может стать полезной нам обоим. И что стоит каждый день промедления. Совет Отцов Аскара может и передумать.
Согласно кивнув, начальник службы исполнения наказаний встал со стола и крикнул:
– Тиген, ко мне!
Из-за двери, противоположной той, за коей остались кузнец с сыном, показалась заспанная рожа сержанта.
– Да, господин лейтенант!
– В моем кабинете сейчас находится человек. Возьмите его под стражу немедленно. А поутру повесьте. Мальчонка там еще – на улицу вышвырните.
– Дык это наш кузнец, – солдат оторопел. – Его же знают все. Он и мухи за свою жисть не обидел.
– Делай что говорят! – со злостью рявкнул офицер. И снизошел до объяснения: – С ведьмой он спутался. Хвала Старцу, тьма душу его поглотить не успела. Сжигать рано, а повесить – самое то. Ну что снова непонятного?
Замявшийся на мгновение сержант спросил:
– Так, может, мальчонку в дом сиротский определим? Солдаты позже оттуда выходят хорошие.
– Можно и туда, – лейтенант с одобрением посмотрел на подчиненного. – Смекалистый ты мужик, Тиген. О будущем Инсадии думаешь. Ладно, делай что хочешь, а чтоб кузнеца завтра до полудня вздернули. Выполнять!
– Есть выполнять!
И с этими словами солдат выскочил из комнаты.
– Я тоже, пожалуй, уже пойду, – сказал Дортону священник и, легонько похлопав офицера по плечу, направился к выходу шаркающей походкой.
Тидред с изумлением глядел на то, как вышедшие из-за двери, вместо лейтенанта, пятеро стражников надевают на его отца кандалы и, направив на кузнеца острия копий, выводят из комнаты. Опомнившись, он бросился к ближайшему солдату и вцепился в кольчужный рукав.
– Папку отпустите! Не трогайте!
Один из стражников схватил его за шиворот, как котенка, и, распахнув дверь, вышвырнул на улицу.
– Папка! – кричал Тидред, слезы стекали по запыленному лицу, оставляя две грязноватые дорожки.
Он несколько раз ударился о дверь всем телом, но тщетно – она была заперта. Тидред обессиленно сполз наземь и, спрятав лицо в ладонях, заплакал.
Вдруг он почувствовал, как его мягко тронули за плечо. Он поднял голову и увидал склонившегося над ним старичка-священника в белой рясе. С шеи, на толстой цепи, свисал знак Всевидящего Ока Старца, выплавленный из золота.
– Что случилось, мальчик? – спросил он участливо.
– Папку забрали! – пожаловался Тидред. – А он не сделал ничего плохого!
И снова зарыдал.
– Ну, малыш, это же стража славного города Сигварии. Она просто так никого не забирает. Может твой отец сделал что-то такое, что Старец отвернул от него свой светлый лик? Надобно тебе молиться и чаще возносить хвалу ему. И смилостивится он над отцом твоим, и ниспошлет вам встречу.
– Да пошел он к демонам, ваш Старец! – зло выпалил Тидред прямо в лицо священнослужителю.
Старик в белой рясе оторопел. Черты лица его исказились в гневе.
– Как ты смеешь, мерзавец! – воскликнул он. – Да за такие речи тебя самого нужно бросить в темницу! Нет, повесить! Сжечь на костре! А ну стой!
Но мальчишка, оставив в схватившей его руке лишь небольшой лоскут ткани, припустил по улице со всех ног.
– ...Сим повелеваем! – сонным голосом протянул лысый толстяк в мантии, зевая. – Зидевия Оклесского за служение нечистой силе и отречение от Единой Веры – повесить!
На помосте, со скованными за спиной руками стоял кузнец. С момента взятия под стражу их так и не сняли, потому как даже будучи с кандалами на запястьях он умудрился сломать нос одному солдату, а другому разбить коленную чашечку. Только ударив по голове и лишив сознания, стражникам удалось сковать ему ноги. Грубая колода делала гиганта еще больше ростом и палачу веревку пришлось цеплять в этот раз выше, чем когда-либо прежде.