- Да, так было до недавнего времени, но встреча с монстром перевернула с ног на голову мою жизнь, а встреча со мной твою. Просто тебе ещё не ведомо это.
- Но откуда об этом знаешь ты?
- То короткое время, что блуждала между жизнью и смертью, мне было видение...
- Говорят, что перед взором умирающего проносится вся его жизнь, - перебил Сандру жрец, но та лишь отмахнулась от его слов.
- Ничего такого я не видела. За то взору моему открылся огромный город с массивными крепостными стенами и башнями такими высокими, что облака своим брюхом цеплялись за шпили. И я въезжала в него в карете запряжённой двумя парами богато убранных лошадей, и ты скакал рядом на вороном коне и был в доспехах рыцаря, а толпы черни, высыпавшие нам на встречу ликующе приветствовали меня как свою королеву. И не было вокруг не единого капища вашего бога, но зато возвышался над всеми сверкающий позолотой храм Непорочной Девы-Матери. Я не видела наших лиц, но уверенна, что то были мы. И да, я передумала умирать, ибо не жертва я, а карающий меч, в руках Богини, опускающийся на головы грешников. Астарта уже решила, на чьей ты стороне. Просто ты ещё не знаешь об этом, - повторила она вдохновлённо, по-прежнему лёжа со скрещенными на груди руками.
- В твоём видении нет смысла, вернее в нём нет меня, ибо я избран служить Триолану и от судьбы своей не отступлюсь, что бы ты не сулила мне, женщина, - сурово возразил ей отшельник.
- Что толку в красивых словах, когда мы лишь пешки в руках Богов, - усмехнувшись, ответила Сандра, поднимаясь с ложа. Зачерпнув черпаком воды из бочонка в углу, она жадно утоляла жажду, будто долго не пила и Бернард, возмущённо качая головой произнёс: - Хватит об этом! Тебе не искусить меня лживыми словами и не поколебать моей преданности Триолану. Скажи лучше, что собираешься делать дальше, ведь ты обещала покинуть мою обитель. Это время пришло.
- Ещё нет, - мягко сказала девушка, с грустью глядя на него, понимая, что творится в его неискушённой душе. - Но ты на время покинешь эти места. Отправишься в Полонию или Добробран, ведь ты всё равно собирался туда за провизией на зиму. Заодно привезёшь нечто, что поможет мне, избавится от мерзкого чада, растущего во мне. В моём видении его не было. Если я не могу убить себя, это не значит что плод нельзя вытравить или выскрести из моего чрева пока ещё не поздно. Я не собираюсь ждать, когда чудовище появиться на свет.
***
Его не было семь дней. Три дня ушло на дорогу, и ещё четыре он провёл в Добробране, остановившись в Академии - славной обители братьев при Храме Солнца, проводя с ними время в молитвах и общении. В свободный от этого час Бернард собирал провизию для долгой зимовки, в преддверии сильных морозов и снежных бурь, закупая на пожертвования муку и провизию, которую нельзя было найти или вырастить в лесу. Хотя всё было куплено почти сразу, юноша оттягивал своё возвращение.
- Вижу, что-то беспокоит тебя, сын мой, - заметив его состояние, улучив момент, сказал ему Бальтазар, один из Экзархов - верховных жрецов Триолана - часто бывавший в обители и симпатизировавший молодому жрецу за фанатичную преданность вере. Глядя на юношу он узнавал себя и видел в нём свою достойную смену в будущем. Они были вдвоём в храмовой библиотеке, где в трёх рядах огромных стеллажей большого круглой залы с высокими арками окон хранились свитки священных писаний, проповеди Ария и других пророков, религиозные рукописи, а также кодексы о строительстве, военном деле и лечении болезней. Взглянув на свитки в руках Бернарда, в которых речь шла о ядах и исцелении от недугов, Экзарх добавил укоризненно: - Для того чтобы вылечить больного, необязательно его убивать.
- Вы всё не так поняли, отче, - смутившись, ответил на это молодой жрец. - Болен не я, а один человек, что пришёл ко мне в поисках убежища от преследующих его невзгод.
- Но мы не вмешиваемся в отношения паствы с королём, ибо, как известно тебе всякая власть есть от Бога и вмешиваться в то, что не касается веры не слишком благоразумно. Лучше позаботься о спасении его души.
- Но ей совсем не нужно это! - в отчаянии воскликнул отшельник и, поняв, что проговорился, потупил взор. - Прошу Вас, отче, оставить меня в храме, где мог бы я в молитве и полном уединении искупить свой грех!
- Чем же так болен тот человек? - спросил собеседник, сбитый с толку неожиданным признанием.
- Он не болен в привычном понимании, - произнёс юноша, подбирая слова, всё также не глядя на Бальтазара и наконец, выпалил: - Он... Она беременна. По её словам дьявол, что был недавно убит у Красной скалы, поселился в её чреве, и теперь она хочет вытравить его, дабы не появился он на свет.
Лицо верховного жреца вытянулось от удивления и наконец, Владыка, ещё совсем не старый мужчина спросил: - Это твой ребёнок?
- Нет, нет. Что вы? Конечно же, нет! Но дьявол в ней слишком силён, как и решимость уничтожить этого ребёнка. И теперь я пытаюсь найти в рукописях хоть что-то, что поможет мне уберечь мир от несчастий.
- Не стоит взваливать на себя эту ношу, ибо крест твой - служение Богу. Если кто и сможет ей помочь, то лишь колдун или ведьма, ты же должен молиться за спасание её души, ведь слово твоё Бог услышит быстрее. Возможно, мне придётся поехать с тобой, дабы самому разобраться во всём. А может лучше обратиться к королю?
- Как Вам будет угодно, отче. Тогда её точно сожгут на костре, как колдунью, - безропотно ответил послушник, но лицо его напряглось, став, словно высеченным из камня, а Экзарх изрёк смиренно: - На всё воля божья.
Делая закупки на взятые из общих денег братьев храма, он вдруг увидел собравшуюся на рыночной площади толпу и, подойдя ближе, услышал слова городского глашатая, читавшего со свитка в своих руках:
- ...она обвиняется во многих тяжких грехах, в том числе в сожительстве с дьяволом. Все кто знает о местонахождении этой погрязшей в грехе особы или видел её, должен не медля доложить об этом за вознаграждение в десять монет серебра, а кто сможет доставить её живой либо мёртвой, тот получит от бургомистра Полонии лорда Ойгена Эшли десять монет золотом. - Глашатай, закончив, свернул свиток, а его помощники выставили на всеобщее обозрение рисованный на большом куске кожи портрет явно молодой женщины. Толпа хлынула к возвышению, на котором стоял глашатай, пытаясь рассмотреть изображение, давя друг друга в жестокой давке, но Бернард уже шёл прочь от людной площади. Пусть рисунок был не очень удачным, и сходства с оригиналом в нём практически не было, молодой жрец легко узнал на нём свою случайную знакомую.
Погружённый в свои думы он быстро шёл к Академии, не заметив как, отделившись от толпы за ним, следом увязались два невзрачных на вид мужчины средних лет. Пусть внешне они рознились, но имелось в них что-то общее, что делало их похожими друг на друга. Несмотря на то, что были одеты они как крестьяне, в них чувствовалась военная сноровка и поселившаяся в их душах жестокость. Негромко переговариваясь между собой, они шли за Бернардом на приличном расстоянии, не пытаясь его догнать, или не потерять из вида, ведь они и так знали, куда он идёт.
***
Загрузив собранный провиант на подводу, Бернард в компании храмового служки Эйнара, что должен был вернуть телегу в обитель, ранним утром седьмого дня отправился в обратный путь. Он узнал всё что смог и дальнейшее его пребывание в Храме, не имело смысла, да и потом, чем дольше он отсутствовал, тем больше переживал за оставленную в одиночестве девчонку, ведь теперь по её следу шли шайки охотников за головами. Думая о Сандре, он злился на неё, за дурные слова о Боге, и сам не желая того начинал сочувствовать ей, ведь по сути, она была не виновна в том, что с нею произошло.
Выехав из города на запад, он оставил Эйнара в придорожном постоялом дворе, дав припрятанную серебряную монету на эль, сам же отправился на север, под предлогом того, что ему нужно закончить одно не терпящее отлагательств дело. Послушник не стал спорить, обрадованный неожиданным подарком, жрец же, погоняя лошадь, направился к городской заставе у Северных ворот, за которыми жила Тёмная Эльза.
Сам не желая того Экзарх подарил ему надежду, и осторожно наведя справки в городской корчме, он спешил теперь к живущей за городом знахарке и врачевательнице, которую злые языки называли ещё колдуньей, за то, что делала она приворотное зелье и прочие колдовские снадобья. Хотя жила она сразу за городской заставой, путь туда вышел неблизким, ведь ему пришлось объезжать огромный город, но и отправится сразу к ведьме он не мог, дабы не вызвать ненужных разговоров и вопросов послушника. Если внутри впечатление о столице королевства смазывали скученность жавшихся друг к другу построек, повсеместная грязь и узкие улочки, похожие на крысиные норы в каменном чреве мегаполиса, то снаружи окружавшие город по периметру высокие каменные стены внушали душевный трепет впервые увидевшему их. Да и те, кто жил здесь постоянно, возвращаясь в Добробран после долгого отсутствия, всякий раз испытывали гордость при виде украшенных королевскими штандартами мощных крепостных башен.
Разговор с Эльзой не занял много времени и жрец, зашедший в уединённое жилище, лишь немногим большее его хижины и почти такое же убогое, вскоре вышел с сосредоточенным выражением лица, по виду не добившись того, чего хотел. Не оглядываясь, он быстро сел в подводу и уехал, женщина же, (молодость которой осталась позади, но и старухой её назвать было ещё нельзя), вскоре вышла из избушки. Настороженно глядя по сторонам она стояла какое-то время, прислушиваясь к пению лесных птиц и шороху, срываемых порывами ветра листьев, ловя ноздрями крупного мясистого носа, казавшегося совсем не к месту на её лице с тонкими чертами, потревоженные жрецом запахи лесной чащобы, а потом вернулась внутрь.
Лишь к вечеру, быстро таявшего осеннего дня гружённая провиантом подвода добралась до жилища отшельника, выглядевшего так же одиноко среди нависавших над ней разлапистых елей, как и семью, днями раньше. Хотя Бернард предупредил Сандру, что бы та не показывалась на глаза послушнику, затерянная в лесной глуши избушка выглядела абсолютно нежилой и сердце юноши тревожно забилось. Внутри девчонки тоже не оказалось, как и её немногочисленных вещей и, терзаясь догадками, он молча разгружал телегу, стаскивая мешки с провиантом в отгороженную в доме клеть.
Эйнар явно желал остаться у него на ночь, но жрец, прочитав на прощанье молитву, отправил его в обратный путь, и лишь когда подвода с вымещавшим своё недовольство на лошади послушником скрылась из вида, Сандра появилась на опушке леса. Высыпая в кадку привезённую муку, Бернард заметил её боковым зрением и, бросив работу, быстро вышел из дома. Увидев его беглянка, тоже ускорила шаг, и они чуть было не бросились в объятия друг друга, но жрец вдруг остановился, сурово глядя на её выпиравший теперь живот, что заметно увеличился за столь короткое время, как не бывает у людей. Год в Серединном мире состоял из девяти месяцев по сорок дней в зимнее время и по сорок один в летнее, а неделя из восьми суток. Беременность у женщин продолжалась не более шести месяцев, с момента же смерти кровожадного монстра у Красной скалы прошло чуть больше трёх.
- Чудовище торопится на свет, - видя его замешательство, сказала Сандра, и Бернард заметил с плохо скрытым сожалением:
- Похоже, ты уже привыкла к этому. Надеюсь, что не передумаешь избавиться от него.
- Я по-прежнему полна решимости, но без твоей помощи мне не справится.
- Я прочёл многие рукописи и трактаты об исцелении, но в них нет ничего о рождении монстров. По-моему, такого раньше вообще не случалось, но огонь точно убьёт его, - произнёс жрец, глядя на выпирающий из под дорожного плаща живот. Ему показалось, что плод в чреве женщины зашевелился и юноша спросил тревожно: - Оно что, слышит нас?
- Похоже, что так. Но неужели ничего нельзя сделать и мне придётся рожать, лишь для того, что сжечь дотла? Не такой я представляла судьбу своего ребёнка.
- Это дитя - исчадие ада и вряд ли у него будут к тебе нежные чувства, ведь ты для него лишь сосуд, а после станешь не нужна. Экзарх вынудил меня рассказать обо всём и даже желал лично прибыть сюда, но внезапная хворь, свалившая его в постель, изменила планы. Но он умышленно или нет, подсказал мне обратиться к ведьме и я даже съездил к ней за помощью или советом, но она наотрез отказалась помогать. Хотя я как мог, старался убедить её.
- Единственное что могло заставить колдунью передумать, это золото, которого у меня нет, - вздохнула молодая женщина и Бернард, взглянул на неё удивлённо: - Ты знаешь Тёмную Эльзу?
- Я знаю людей. Всё что случается в жизни с нами, происходит ради обладания золотом, а когда к человеку, наконец, приходит богатство, он начинает жаждать власти, вкладывая в уста Богов собственные мысли. Боги полезные существа, - печально усмехнулась она, - и даже если бы их не было на самом деле, их стоило придумать. И всё же мне интересно, что же такого ты сказал старухе?
- Не богохульствуй, женщина! - испуганно воскликнул жрец, а потом признался неохотно: - Я сказал, что когда ты займёшь трон, твоей королевской милости не будет предела. Она же лишь рассмеялась в ответ, ответив, что вряд ли доживёт до этого. Хотя она ещё отнюдь не старуха. Никто не приходил к избушке?
- Вроде бы нет. Но они придут за мной, они обязательно придут и мне ещё придётся умереть, - вздохнув, убеждённо ответила девушка, стирая слезинку в уголке глаз, зябко кутаясь при этом в плащ, а голос её предательски дрогнул. - Но я не умру, а как бы хотела этого - тот, кого ношу под сердцем не позволит мне сдохнуть.
- Откуда ты знаешь, что носишь мальчика? - спросил Бернард, девчонка неопределённо пожала плечами и жрец продолжил: - Когда-то давно один из жрецов говорил, не мне, а так, в общем кругу, что Иные - древняя раса населявшая прежде эти земли - рождаются только мужчинами, что в их роду вообще нет женщин, а становятся матерями для них рабыни из окрестных племён. Иногда они рожали их как обычных детей, но бывало, чудовища появлялись на свет, разрывая изнутри чрево своей матери. Мне казалось это просто трёп у костра перед сном, а теперь даже не знаю, что и думать...
- Разницы нет, кто родится, - перебила Сандра, мягко коснувшись его руки. - И даже если я умру при родах, ты должен уничтожить его, превратить в пепел, а пепел развеять по ветру, не оставив следа от семени монстра.
- Почему ты думаешь, что умрёшь? А как же пророчество, что однажды станешь королевой? - спросил молодой жрец, не потому что верил в это, а дабы поддержать впавшую в уныние беглянку. Он хотел было сообщить ей о вознаграждении, обещанном за её голову, но, подумал что это не к месту, да похоже, Сандра и так догадывалась об этом. Девушка, взглянула на него, собираясь что-то сказать, но в этот момент на поляну выехало полдюжины вооружённых всадников и телега, с затравленно глядевшим на них Эйнаром, один глаз которого обещал к утру совсем заплыть от удара.
Этих людей называли Вольные Стрелки, у них не было флага, как впрочем, и родины, а служили они каждому, кто мог хорошо заплатить. Их костяк составляли ушедшие из армии ветераны или разорившиеся мелкопоместные лорды, решившие поправить, таким образом, свои дела, а основная масса этих шаек была из дезертиров, беглых крестьян и всякого сброда, способного на всё ради звонкой монеты. Живя в Храме, Бернард никогда не видел их, но много слышал от пилигримов, что ходили, проповедуя заветы Ария из города в город. Их отличительным знаком были заплетённые в одну или несколько кос длинные бороды и собранные в пучок волосы на головах, проткнутые у черепа деревянной стрелой. У их вожака стрела была серебряной, что говорило о статусе командира и, подъехав к стоящим у хижины молодым людям, он произнёс с заметным акцентом: - Разве не следует отшельнику думать об укрощении своих страстей?
- Даже если бы это был мой ребёнок, то вас он никак не касается, - ответил Бернард, краснея от слов незнакомца и сознания того, что охотники за наградой выследили Сандру, придя по его следам.