Конек внутренне усмехнулся, встал, демонстративно почесался о стенку и ушел в конюшню спать. Но, уходя, краем уха слышал, как среди слушавших дедов рассказ назревает дискуссия – кто из присутствующих мог бы подстеречь загадочную царь-девицу.
– А вот, – донеслось напоследок, – Виан, вот. Он, говорят, жар-птицу поймал! Живую. Не, я не видел, кто ж меня в царевы покои пустит! Но мне двоюродный брат говорил, который полы натирает, – там она, у девки царевой в палате…
Очередное утро началось со скандала. Виан в нем, впрочем, не участвовал и даже не имел к нему прямого отношения, а потому узнал о событиях от знакомого стражника, дежурившего в жилом крыле дворца как раз в это время.
Начала все Сура. Ровно в тот момент, когда по городу обычно разносится звон храмовых колоколов, сообщая честным почитателям Пастха, что бог своим циркулем отмерил начало нового дня. Стражникам, дежурившим ночью, в это время отчаянно хочется спать, а до смены остается еще немногим более часа. Вот и Вианов знакомец отчаянно зевал, опираясь на положенную по штату алебарду, пользуясь тем, что в коридоре он один и никто его зева не увидит. Именно в этот миг – словно специально выбирала! – перекрыв прочие звуки и придав сонному стражу бодрости, по дворцу разнесся вопль:
– ЧТО?!!
Царь, видимо, что-то проговорил в ответ.
– Не слышу! – взвизгнула Сура. – Мало тебе одной девки, государь?!
– Сурочка, ты что, ревнуешь? – этот ответ царя стражник уже расслышал.
– Да! Да, я ревную, а ты тащишь в опочивальню кого ни попадя!
– Да что с тобой?! – повысил голос царь. – Я ли тебя обижал или обносил подарками, камнями ли, тканями ли?! И потом, ты же уживалась с Зорией!
– Уживалась! Вот именно – уживалась! Когда сама без году неделя как переступила порог дворцового покоя! И где теперь Зория?
Наступила пауза – царь, видимо, обдумывал, что ответить, либо отвечал вполголоса.
– Ты прослышал о какой-то заморской девке от мужиков, точащих лясы вместо того, чтобы работать. Болтающих какой-то бред! Какая-то царевна на каком-то острове! А даже если и так… А мне куда деваться? В отшельницы, во славу Пастха? Или, может быть, ты, государь, вообще отошлешь меня в храм Матери-Иарраны.
– Это еще зачем? – опешил царь.
– А чтобы я могла там вместе с прочими жриц ми удовлетворять все потребности молящихся и паломников!
– А что, есть такой культ? – искренне заинтересовался царь. – Может, предложить им построить свое святилище в Тищеборе? На окраинке где-нибудь…
– Вот-вот, построй! И меня туда!
– Да тебе там самое место!
– Ах так?!
– Забылась, девка, с кем разговариваешь?!
– Отлично помню, мой государь! Стражник, влекомый любопытством, подошел
несколько шагов поближе к двери и тут же отскочил потому что в дверь с другой стороны с грохотом врезался какой-то предмет. И, судя по всему, разлетелся вдребезги.
Вновь настала тишина. Затем царский голос негромко произнес:
– Хорошо…
Но что именно хорошего видел в случившем государь Влас, стражнику узнать было не дано. Не сколько мгновений спустя из царских покоев появилась всклокоченная Сура, облаченная в возмутительно короткую и интригующе прозрачную рубашку небрежно наброшенный поверх плащ. Девица постояла немного, старательно дуя губки и сердито щурясь, а затем быстрым шагом направилась в собственную опочивальню.
– Вот такая история, понимаешь, – закончил молодой стражник.
– Нешто они раньше не ссорились? – поинтересовался Виан, самолично осматривая златогривую пару – не захворали ли за ночь? Он уже вполне усвоил, что если не все, то многие милые бранятся – только тешатся. Даже если после этой потехи убавляется целой домашней утвари и прибавляется синяков.
– Ну, бывало, конечно. Сура-то, то есть госпожа Сура, – девка взбалмошная, и голос у нее, если что, громкий. Но чтоб вот так, как сегодня, – нет, не бывало. Я же, – продолжил стражник, – сменившись, мимо ее дверей шел. Так она там рыдает вроде – эвон как ее государь чем-то за живое задел.
Про себя стражник, впрочем, отметил, что рыдания местами напоминали сдерживаемый хохот. Но это-то уж точно показалось – с чего бы девке смеяться, разве что если совсем уж умом повредилась. Виан же ничего не подумал, отложив рассказ знакомца в памяти в качестве проходного, ничего не значащего эпизода. Осматривая коней, он не мог видеть Лазаро. А тот, приподняв голову, внимательно прислушивался к рассказу, а потом, беззвучно усмехнувшись, свернулся на своей соломе и снова заснул.
Скажи кто Виану, что утренняя ссора государя-царя с фавориткой будет иметь для него, конюха, прямые последствия, – парень бы не поверил. И был бы крутом не прав. О чем и узнал, сразу после полу денной трапезы оказавшись пред светлыми очами царя в знакомом престольном покое.
Виан вполне испытал то, что в другой эпохе и другом месте назвали бы «дежа-вю» или даже «дежа эпруве». [11]Покой выглядел точно так, как в тот день, когда его, Виана, отправили, пригрозив колом, добывать сказочную жар-птицу. И царь так же восседал на престоле, и Селиван так же ненавидяще сверлил парня взглядом. Правда, на этот раз отсутствовала Сура – видно, все еще дулась на государя, запершись у себя в опочивальне. А что положение Виана с тех пор как будто бы изменилось, так он первый понимал, что это иллюзия. Его, положение то есть, царь дал, царь назад и заберет, не поморщится. Да и велика ли – по сравнению с царем – разница между младшим и старшим конюхом, когда государь и боярина любого или воеводу на дыбу отправит, ежели сочтет нужным?
– Ну что, подлец, опять бахвалился? – начал царь спокойным, даже, можно сказать, скучающим голосом. – Забыл, чем для тебя прошлый раз кончился? Или, может, тебе понравилось?
– Э-э, государь, – в мозгу Виана вихрем пронеслось множество мыслей, но ни одна не подсказала парню, о чем, собственно, идет речь. – Не вели казнить, расскажи прежде: чем же я бахвалился?
– Не помнишь? – царь сердито прищурился. – Могу и напомнить. Не ты ли второго дня обещал найти тайное место на побережье и изловить царь-девицу?
– Кого? – изумление в голосе Виана было, видимо, столь искренним, что царь несколько смутился.
– Царь-девицу, – сказал он. – Ну, ту, которая одна правит волшебным островом в Соленом море. Нет, не обещался?
– Государь! – Виан плюхнулся на колени. – Вот чем угодно клянусь – впервые слышу! Это ж небось сказки кто травил, а потом с больной головы меня приплел!
– Жар-птица, почитай, тоже сказка – а ты ее раздобыл! – возразил царь. – А уж какая-то девица, пусть и живущая на волшебном острове, куда менее сказочна.
Тут Селиван склонился к цареву уху и что-то зашептал. Царь нахмурился.
– Может, – сказал он, – у тебя, подлеца, и отшибает память каждый раз, как ты чего наобещаешь. Только вот верные люди рассказывают, будто действительно ты слушал байки, а потом клясться начал, что все это – чистая правда и ты-де доподлинно знаешь место, где та девица на берег со своей ладьи сходит.
Виан в отчаянии пытался вспомнить что-нибудь похожее, однако по всему выходило, что не слушал он никаких таких россказней в последние дни: работой был занят либо читал у себя в каморке. «Уж не болен ли я какой болезнью, память отшибающей», – подумалось ему. Однако все остальные события, происходившие с ним, он вроде бы помнил превосходно.
– Ну-ну, – по-отечески пожурил его государь, видя смятение на лице парня. – По молодости с кем не бывает! Наговорил да и забыл. Ну так вот теперь вспомнишь – за две седмицы-то все, что угодно, вспомнится.
Он поднялся с престола и подошел к все еще стоящему на коленях Виану.
– Это, слуга ты мой верный, – проговорил государь негромко, – дело, понимаешь ли, государственное. Это не бирюльки с жар-птицами. Сам знаешь, обделили меня Пастх да покойная царица наследником. Надо бы мне новую царицу завести – молодую да крепкую. Так ужели ж я пройду мимо чудесной девы, о красе которой слагают легенды и на богатства которой многие знатные женихи зарятся? Понятно ли тебе, дураку, на какое важное дело ты подрядился?
Виан хотел было сказать, что ни на что не подряжался, но прикусил язык. Царь же счел его молчание за понимание и коротко кивнул.
– Вот то-то, – сказал он, – никому ни слова. Болтать будешь или девицу ту не добудешь – все один тебе путь выйдет: в Тищу с камнем в обнимку. А для дела этого все одно больше четырнадцати дней тебе не понадобится. Говорят, царевна та с острова своего только три раза за год выбирается, каждый раз по одному дню. И ближайший как раз через седмицу намечается.
Царь вернулся на престол и оттуда осведомился: |
– Ну что, едешь, или камень готовить?
– Еду, государь, – выдавил из себя Виан. С камнем-то в воду я всегда успею.
– Вот и славненько, – царь потер руки. – Небось, опять вещи всякие понадобятся? Девицы – не птицы, их зерном не подманишь!
– Дай время до вечера подумать, государь! – взмолился Виан.
– Даю-даю, – царь махнул рукой. – Иди уж! Пшел вон!
На этот раз обошлось без стражников, хотя ноги Виана держали плохо, и он был бы даже благодарен, если бы его выволокли из престольной палаты под мышки. Парень прислонился к опорному столбу, переводя дух. Если в предыдущем случае он благодаря перу по крайней мере знал, что фениксы и правда существуют, то в отношении мифической девицы были большие сомнения. Что за остров выдумал царь? Нет на картах никакого волшебного острова с девой-правительницей! Уж карты, что прилагались к прочитанной книге, Виан помнил хорошо и мог перечислить все реки, впадающие в Соленое море, и все острова на его просторах.
– Ну, что? – поинтересовался конек, когда Виан добрался до своей каморки при конюшне. – Чего самодержец наш хотел от тебя на этот раз?
Виан рассказал.
– И ведь, – сокрушался он, – я не помню никаких таких рассказов, вообще про эту девицу не помню ничего! Кто говорил, что говорил… Либо память шутки со мной шутит, либо кто-то на меня наговаривает!
– Одно другому не мешает, – пожал плечами Лазаро. – Думаешь, мало недоброжелателей мог обрести парень, разом в старшие конюшенные попавший?
А байки эти я сам слышал – их позавчера за конюшней старик один рассказывал. Который двор метет.
– И что же мне делать? – спросил Виан.
– Не отчаиваться, – конек почесался боком о стену. – Это вообще самое распоследнее дело. Знаю я, о чем старый подметальщик говорил. Не совсем все верно, но в целом… Не будет, полагаю, у тебя повода в Тище русалок пугать.
– Так что, этот остров чудесный вправду существует? – неподдельно изумился Виан. – И девица там живет?
– Остров… Смотря что называть островом, – проворчал конек. – Но в каком-то смысле – да, существует. А вот девица на нем точно живет.
– И ты мне поможешь?
– Помогу, куда я денусь. Разумеется, при одном условии.
– Чтобы я тебя слушался – и будет мне счастье? Разумеется, Лазаро.
– Вот это другой разговор, – ухмыльнулся конек. – Сейчас подумаю, и надо будет составить список нужных вещей.
– Конек, – поинтересовался парень, – а на что эта девица, будь она хоть трижды с чудесного острова, сдалась нашему государю Власу?
– Это политика, – ответил Лазаро, – а политика, друг мой Виан, это вещь пострашнее любого чернокнижничества. Ты же знаешь, что у Власа нет наследника. Сам уж он в этом виноват или покойная царица – не знаю. Верю – он старался. И, сколько бы он ни намеревался еще прожить и процарствовать, вечно это не продлится.
– Есть же Сура, – недоуменно напомнил Виан.
– Э-э, Сура – это всего лишь фаворитка, девица знатного, но небогатого боярского рода, добившаяся расположения государя. Но не до такой степени, чтоб рожать ему законных наследников. Не знаю уж, почему он не хочет или не может породниться с соседями, взяв в жены чью-нибудь дочь. Скорее всего, боится, что при этом, если наследник так и не появится, папаша новой королевы приберет Нижнюю Угорию к рукам. А вот полу мифическая царь-девица – самое то: по всему выходит, что загребущего папаши у нее не водится. Впрочем, – добавил горбунок, подумав, – может быть, царь просто увлекся легендой, и у него от фантазий взыграло ретивое. Увидим. В любом случае девицу эту я тебе найду.
– Да уж надеюсь, – проворчал Виан, отправляясь по делам: лошадям-то все равно, едешь ты куда – не едешь, собираются тебя отправить в Тищу или нет. Их в любом случае нужно досыта кормить и чистить.
На этот раз Виан попросил у царя коней – одного для себя, другого для царь-девицы. Златогривую пару Влас брать запретил, а разрешил взять любого Другого из прочих – для такого государственного дела-то. Виан выбрал светло-гнедого жеребчика поспокойней и норовистую рыжую кобылку. У него, впрочем, оставалось некоторое недоумение.
– А разве, – спросил он Лазаро, проверяя в последний раз сумку с припасами, – мы Дверью не воспользуемся? Хотя бы на обратном пути?
– Давай ты будешь правильные слова употреблять, – вместо ответа сказал конек. – Это называется порталом, а не дверью.
– Невелика разница, – пожал плечами Виан. – Портал – это большая дверь. Ну, или проем под нее. И все.
– Так уж принято, – сказал конек. – Ты же не называешь престол стулом или креслом, а между тем это именно кресло и есть.
– Ты на мой вопрос не ответил.
– А как ты собираешься в портал на лошади проезжать? Верхом или в поводу потащишь? А вдруг он застрянет?
Виан прикинул размеры портала, который он сам открывал в последний раз, и решил, что лошадь можно натренировать туда впрыгивать. Но, пожалуй, действительно не сразу.
– Кроме того, не забывай, – продолжил горбунок, – мы же обратно не дрова повезем – царскую невесту! Ну, или очередную подружку, по крайней мере. Народ должен видеть ее торжественное прибытие и в город, и во дворец. А то появись мы с ней сразу в царских покоях – представь, какие слухи скоро поползли бы.
Виан представил. Его фантазии хватило на варианты «ведьма», «невесть откуда девку приволок» и «да вовсе нет никакой девки». Все три явно не следовало поощрять.
Выехали, едва поднялось солнце. То есть выехал, разумеется, Виан – верхом на гнедом и ведя кобылку в поводу. Горбунок же бежал своим ходом, вполголоса сетуя:
– Ох, одичал я, оскотинился! Что, если вовсе разучусь и ходить, и ездить?
– Что-что? – переспросил Виан.
– Ничего, послышалось тебе, – ответил конек. – Значит, так. Сейчас выедем из города по закатной дороге, как бы к гаваням Праксиса. А от первой излучины Тищи свернем и направимся… В общем, я там тебе покажу куда. К Рачьей бухте.
– Это еще зачем? – удивился Виан. – Девица эта разве ж туда, к Рачьей, приплывает?
– Куда она приплывает, все одно верхом не доскачешь. Выедем на побережье, найдем, где коней оставить, а оттуда Дверью столь тебе любезной шагнем. Это во-первых. А во-вторых – подумай сам: раз царю на тебя доносы да наветы приходят, значит, у тебя враг какой есть во дворце. А коли так, что ему стоит за тобой проследить? Мало ли, куда ты собрался…
– Послушай, Лазаро… – Виан поспешно обернулся посмотреть, не тащится ли за ним кто.
– Не вертись! – шикнул конек. – Никто за нами, как выедем за околицу, не увяжется – прослежу. Так что сиди спокойно, не привлекай лишнего внимания.
Стража на Закатных воротах посмотрела на Виана благосклонно и лениво: парень на этот раз выпросил у государя положенные бумаги для предъявления и разъездам, и городским стражникам, и дежурным на Рогатках, ежели вдруг границы пересекать придется.
А как же, раз дело государственное? Не в бирюльки нынче играем, да и Виан сам уже не тот, что прежде, – не пеший побродяга с сапогами на плече и бегущей рядом неведомой зверушкой, а честный царев слуга и посыльный, при коне, при вещах, при кольчуге и кинжале. Такого любой десятник остановит – поболтать, если друг, или упечь куда следует, ежели нет. Потому и нужны бумаги, царской печатью скрепленные, в которых «подателю сего просьба оказывать…,».
За стенами города дорога сбегала через основательно потравленный к концу лета коровами да козами луг к самой Тище, к пристани, у которой стояли барки и речные галеры. Жизнь здесь как раз пробуждалась вместе с солнцем: громко ругались корабельщики, призывая скорее начинать либо заканчивать погрузку и выгрузку товаров, им вяло отвечали, разминая плечи, мужики на пристани, а солдаты, зевая и потягиваясь, убирали рогатки, перекрывавшие ночью движение по мосту. Сама пристань была еще укрыта тенью от городских стен и дворца, но от стрежня Тищу уже освещало солнце, превратив речную поверхность в хитрое кружево серебряных бликов.